«Джейн» - это твоё кодовое имя?

      Время стремительно летело, то ли это было от разлуки, то ли от того, что школа занимала слишком много мыслей. Всё-таки это был выпускной год, последние месяцы учёбы заставляли тебя напрягать мозги, а ещё понервничать, плюсом шёл выпускной, на который, к слову, идти совсем не хотелось. Джон ждал лета, как глоток воздуха, ему нужна была передышка. Да, он понимал, что впереди его ждёт ещё тяжёлое поступление, хотя отец мог помочь ему поступить, куда бы он не захотел, но парню всё же хотелось расчитывать больше на свои возможности. Но, видимо, он всё-таки остаётся в Нью-Йорке.       На то было несколько причин. Отец хотел, чтобы сын был ближе к дому, а по-хорошему вообще оставался рядом. К тому же это возможность на отличное образование. Но у Джона была ещё одна причина, которую он не озвучивал, лишь держал в сердце: в Нью-Йорке оставался важный ему человек. Сейчас Джону выпадала возможность учиться там же, где учиться этот человек. Он смог бы быть рядом с Алексом… Ещё немного.       Александр не отказался от него. Странно, Лоуренс был уверен, что он видел эти прекрасные карие глаза в последний раз, когда Гамильтон пришёл к нему на серьёзный разговор. Но не прошло и недели, да что уж, прошло три дня, и Алекс написал своё сообщение с конечным вердиктом. Он, как считал для себя Джон, простил его, принял Лоуренса с его «недостатками», «странностями». Его шутка в переписке позабавила Джона, заставила его улыбнуться. «Джейн — это твоё кодовое имя?» — гласило сообщение. Лоуренс хмыкал про себя каждый раз, вспоминая эти слова, присланные ему ближе к ночи Гамильтоном. Всё сложилось даже лучше, чем можно было себе представить. Алекс просто хотел быть другом. Всё ещё хотел быть тем, кто смог бы быть рядом и поддерживать. При встрече он так и продолжил улыбаться. Улыбка не изменилась, она не была наигранной, она была искренней. Ласковый взгляд отражал любовь, вызывая у Джона табуны мурашек по коже. Его сердце ускоряло темп всё так же бешено. Он был чертовски влюблён. Был влюблён в эти кофейные глаза. Он обожал тембр голоса Александра, он обожал его всего. Он влюбился по уши, корил себя за это, но уже не мог ничего с собой поделать.       Его не бросили после обмана, хотя Джон сам не знал, смог бы он поступить так же, как Гамильтон. Смог бы он смириться с подобным? Но вот его дражайший друг это делает. Он остаётся рядом, как будто ничего и ни было. Но… Кажется, что всё же что-то меняется. Их диалоги снова поначалу становятся неловкими. Такое чувство, что они снова не знают друг друга: не знают увлечений, каких-либо личных историй. Они снова незнакомцы, но то и неудивительно. Позже они заново открылись: Джон больше не зажимался, а Алекс, такое чувство, что начал смотреть ещё с большей нежностью. Джону стало комфортнее. Он понимал, что теперь ему не нужно бояться, что он скажет что-то не то, оденет что-то не то. Просто не боялся, что его могут рассекретить. Теперь они оба были друг для друга настоящими.       Лоуренс едва держался, чтобы не проводить всё своё свободное время с Александром. Переписки в ночи, утром, днём, во время занятий? Неважно было им время. Но учёба давала о себе знать, нужно было закончить это испытание, чтобы наконец отправиться на заслуженный отдых, забыть о надоедливых одноклассниках, не бояться, что они могут как-либо навредить Джону. Джон знал: когда он закончит школу, он сможет не бояться быть собой при всех. Алекс давал ему надежду, что всё ещё может измениться. И он верил в лучшее. Изменения сложно было не заметить. Марта и Пегги радостно наблюдали, как друг расцветает на глазах, как он горит от счастья, словно солнце! Его влюблённые изумрудные глаза постоянно направлены куда-то в телефон или в блокнот. Они знали, кого Джон изображает в своих набросках, парень перестал скрывать что-либо. Теперь всё стало слишком хорошо, что он не мог об этом молчать. В своей душе он усердно подавлял все мысли о прошлом, где он считал себя виноватым в любом прегрешении. Он убеждал себя, что его вины нигде нет, он не сделал никому ничего плохо, и то, что он мог отличаться от других не означало, что кто-то смеет измываться над ним. Все эти мысли он транслировал себе на протяжении последних месяцев учёбы, а всё потому, что Алекс показал ему, что его можно любить любым. Джон заслужил любви, может даже не совсем той любви, о которой он думает, но уже более близкой к ней. Всё-таки… А кто запретит Джону мечтать о том, что Александр тот самый?       И вот общение с Алексом продолжалась лишь в сети, телефонные звонки по вечерам были традицией: Джон рассказывал о планах, о том, что происходит днями, а Алекс делал то же самое, но ещё помогал с выбором университетов и колледжей. Он рассказывал всё о заполнении заявлений, о написании писем. Конечно, Джон думал, как бы было здорово, если бы они делали это вместе сидя в его комнате, как бы Алекс смотрел на него в тот момент, а как бы Джон смотрел на него… Он просто мечтал. Но он знал, что скоро лето, скоро Алекс и он встретятся. И они ждали. Экзамены проходили, Алекс поздравлял с каждым пройденным испытанием — пару раз им даже удалось встретиться и отпраздновать это, посидев в кафе, один раз вдвоём, а в другой с подругами Джона. Лоуренс также думал о том, как было бы здорово, если бы Алекс познакомил его со своими друзьями. Лоуренс думал, сможет ли он влиться в их компанию. Смогут ли его принять? Будут ли друзья Алекса такими же милыми, как он сам? Но по рассказам Александра всё было как раз именно так, все рекомендации звучали обнадёживающе.       И вот лето уже наступило. Джон счастливо вздыхает, выглядывая в окно в один день, опирается руками о подоконник, почти ложась на него. Ещё один день его свободы! И сегодня день поистине особенный. Они с Алексом договорились о встрече, но не простой. Гамильтон пригласил Джона на… Свидание? Ох, нет, не совсем, это просто прогулка. Встреча в парке аттракционов. Но всё же это можно назвать своеобразным свиданием? Джон так его и называл. Он собирался основательно, готовый ко всему. К любым горкам, к любым аттракционам, которые бы выбрал Алекс. Лоуренс завязал волосы в хвост, надеясь, что это будет более оптимальной причёской, ведь пучок выглядел слишком не надёжно, а какая-нибудь коса слишком замороченно.       Джон проверяет себя в зеркале, когда переодевается: синяки под глазами уже не так уж и видны, всё-таки вернувшийся здоровый сон дал о себе знать. Да и сам Лоуренс выглядел более живым, прямо бодрячок. Он натягивает джинсы, всё ещё поглядывая в зеркало, как будто проверяет всё ли ему впору. Дальше идёт пастельно-голубая футболка, которую Джон прошлым летом делал вместе с Мартой, когда они хотели сделать свои собственные дизайны в одежде с помощью отбеливателя. Что ж, тогда Лоуренсу ничего в голову, помимо голубого неба с пушистыми облаками, не пришло. Но сейчас пришёл звездный час этой футболки. Джон выглядел презентабельно, вполне для похода в парк аттракционов. Теперь оставалось дождаться Гамильтона.       Алекс в последнее время выглядел очень… Вдохновлённым. Каждый раз, когда они встречались, он выглядел задумчивым, даже мечтательным. Словно он постоянно витает в облаках. На самом деле Джону было страшно представлять, что могло служить причиной такого поведения. Это ведь было нормально, что он мог думать, что Гамильтон влюбился? Нормально ли было испытывать ревность? Лоуренс нервно накручивал прядь волос на палец, ожидая сообщения на телефон. Нога нервно постукивала по полу, а глаза метались из угла в угол. Отец естественно успевает спросить у Джона, почему он нервный, но тот лишь отмахивается.       Он делал это теперь каждый раз. Каждая встреча с Гамильтоном не описывалась. «Просто прогулка с другом. Всё будет хорошо. Всё нормально». Этого было достаточно по мнению Джона. Но разве нет? Не стоит нагружать Генри без причины, что могло случиться с Джоном, пока он с Алексом? Каждый раз, когда они вместе, все несчастные случаи наоборот сокращались! Так что было не так важно, что и как. Но это ладно, когда Лоуренс младший окрылён, светится от счастья. Сейчас же он нервный, взволнованный, может даже раздражённый. Но что можно сказать, когда с его слов всё «нормально». Генри лишь качал головой.       Тут раздаётся долгожданное уведомление. Пришёл. Джон быстро обувает кроссовки и выбегает из дома, направившись навстречу Александру. Он медленно шёл к дому Лоуренса, засунув руки в карманы. Джон сразу подметил, что Алекс вновь был красив. Он точно делал это не специально, это было невольно. То, как он одевался — каждый раз изысканно, так, что у Джона крышу сносит от его стиля. А сейчас его непринужденность, эта простата так привлекает. Белая футболка, а наверх накинута рубашка бежевого цвета. Брюки тоже были светлые, Алекс само воплощение солнечного света. Света, который освещал Джону его путь.       Джон подбегает ближе и обнимает друга, тот отвечает. Они обмениваются парой фраз и выдвигаются к парку. Александр делится своими впечатлениями о парке, ведь он уже был в нём, впрочем, как и Джон. Он делится тем, какие аттракционы он считает самыми лучшими, добавляет и то, на каких бы хотел побывать повторно. Лоуренс для себя подмечает, что ему бы хотелось снова побывать на колесе обозрения. Всё-таки с него открывается такой красивый вид на самом верху. И, что ж, Алекс идею поддержал. Но с самого начала, как только они попали в парк, они устремили свои взоры на американскую горку. Разве это не отличный способ пощекотать нервишки. Джон первый потянул туда Алекса, который удивлённо хлопал глазами такой решимости друга. Возможно, он даже немного трусил, но из-за доверия к Лоуренсу он не мог не согласиться, это звучало и выглядело интригующе.       Джон был решительным, ему было весело, он чувствовал свободу, находясь рядом с Алексом, тем более в такой атмосфере. Они кричали вместе, держались за руки, вскидывая их вверх. Дыхание захватывало, оба едва ли могли прервать свой крик на вздохи. Джон жмурился, но при этом всё равно улыбался, а Алекс же сжимал его ладонь в своей всё крепче, когда они «взлетали» вверх. Когда горка начала замедляться, парни вдохнули холодный воздух в лёгкие. Они пытались отдышаться и успокоить своё учащённое сердцебиение. Алекс откинул голову назад и приложил ладонь к своей груди, поглядывая на реакцию Лоуренса. Тот же в свою очередь закашлялся, когда глубоко вздохнул, но при этом он ещё и смеялся. Нервные смешки прерывались покашливанием, тяжёлое дыхание всё никак не выравнивалось, лишь добравшись до следующей точки, куда они собирались пойти, в парке, друзья смогли нормально рассказать свои впечатления, чуть-чуть успокоившись.       Александр как всегда был экспрессивен — он размахивал руками, корчил гримасы и смеялся вместе с Джоном, когда тот соглашался с ним, поддакивая его словам. Лоуренс толкал друга в бок и больше говорил не о страхе в поездке, а о виде, который захватывал дух. А ещё это чувство свободы, бьющий в лицо воздух… Это всё так сильно впечатляло. А ещё их руки! Руки связанные с друг другом, они так крепко держались вместе.       Но про это рассказать Джону было стыдно. Какая бы симпатия не была у Алекса к Джону, это точно не будет схоже с тем, что чувствует Лоуренс. То есть, Джон бы хотел, но страх, что это всё лишь его глупая мечта, всё портил. Он не хотел портить его и без того хрупкое счастье, которое существовало на добром слове. И это всё просто потому, что существует Гамильтон. Он особенный, другой поступил бы иначе. Джон знал. Проходили. Поэтому о радости от близости Лоуренс помалкивал. Хотя всё и без того читалось по глазам.       Они улыбались друг другу. Они подходили к колесу обозрения. Вот оно. Сердце этого парка? Визитная карточка. Что-то типа того. Они хотели посмотреть на Нью-Йорк с этой высоты, с этого места, чтобы полюбоваться открывающимся видом. Алекс рассказывал, что ему нравится забираться на крыши зданий, чтобы посмотреть на то, как с разных сторон может открыться Нью-Йорк. Джону казалось это очень милым и увлекательным. Он бы тоже хотел хотя бы раз сходить так с Алексом и посмотреть, может эти виды с условной высоты «птичьего полета» смогли бы вдохновить Джона на новые работы? Может ему пора рисовать пейзажи.       Алекс с энтузиазмом заходит в кабинку первый и протягивает Лоуренсу свою руку. Что ж, после горок Александру явно нравилась идея прокатиться на колесе обозрения больше, чем что-либо ещё. Джон сжимает чужую ладонь и чувствует, как его так же сжимают в ответ, а глаза Алекса же буквально сияли. И от чего же вдруг? Лоуренс осмотрелся в кабинке и присел. Пока они не поднялись вверх, вокруг не было ничего примечательного. Но всё-таки главным было то, что им откроется на вершине. Какой захватывающий вид там будет. На мгновение Джон задумался, а что бы было, будь сейчас закат. Наверное, это было бы то ещё зрелище: вот вам и сцена из романтического фильма. В реальности же сейчас солнце лишь чуть-чуть опускалось с зенита.       И вот механизм приходит в действие. Кабинка трогается с места, они постепенно поднимаются. Алекс сидит рядом и поглядывает в окошки, наблюдая за тем, как они всё дальше отдаляются от земли. А Лоуренс наблюдал за ним. Смотрел, как парень слегка улыбается, дёргает свою одежду, иногда покусывает губы, поправляет волосы. Невольно Джон сам улыбается. Он задумывается о том, что ещё никогда ему не было так спокойно, умиротворённо с кем-то, кто не был его семьёй. С кем-то, кроме мамы. И ведь правда. Никогда такого не было с друзьями. Да, ему было с ними хорошо, спокойствие было, но ведь это не то же самое. Сейчас Джон чувствовал, что рядом с ним самый дорогой его сердцу человек. Человек, который… Заполнил пустоту? Наверное, грубо звучит по отношению к его другим друзьям.       Алекс просто был тем, кто заставил его сердце трепетать. Тот, кто, кажется, смог понять его лучше всех остальных. Джон не мог поверить своему счастью, что он нашёл человека, который полностью понимал его, был так заинтересован в нём. Алекс был человеком, который так быстро смог понять и принять то, что происходит с Джоном каждый день. Его борьбу с собой, со всем миром, если угодно. Джон сам не заметил, как по его щекам покатились неосторожные слезинки.       Алекс лишь взял его за руку за всё то время, что они поднимались. Он ещё не проронил ни слова, ни взглянул на него. Он лишь наблюдал за тем, какой открывается вид. Наверное, думал, что Джон тоже наблюдает за видом. Если бы. Александр наконец поворачивается с ласковой улыбкой и тут же замирает. Он видит слёзы Лоуренса и тревожится. Он хватает его вторую ладонь и поджимает губы.       — Джон, боже, что с тобой?       Лоуренс одёргивает себя и резко начинает часто моргать. Он выдёргивает одну свою руку и стирает слёзы, катившиеся по его щекам к подбородку.       — Боже… Боже, прости! Я не.. Боже мой… — заикался парень уводя взгляд в сторону. Он поднимается с места и придерживается за стенку кабинки. — Я просто задумался, прости!       Гамильтон встаёт следом и кладёт руки ему на плечи. Осторожно поглаживает и мечет взглядом по всему Лоуренсу. От головы до пят, словно хочет так найти причину слёз. Джон это замечает и издаёт смешок, отводя взгляд и потирая глаза, убирая подходящие новые слёзы, которые теперь уже были вызваны чувством стыда.       — Господи.. Алекс, я в порядке, просто… Это так тяжело объяснить. Я просто счастлив! Так счастлив, — признаётся Лоуренс и снова смотрит в глаза Гамильтона. Тот вздыхает и опускает голову, как бы успокоившись. Вроде всё устаканивается. Джон отводит взгляд и видит из окна кабинки открывающийся ему Нью-Йорк. Он приоткрывает рот от удивления. Каждый раз дух захватывает. Пусть он уже и был здесь, видел это, но эмоции были словно в первый. А ведь они ещё даже не поднялись на самый вверх. Кабинка всё ещё в движении, пока она поднимается, вид всё лучше и лучше, и ты поражаешься всё сильнее.       — Всё точно хорошо? Ты вспомнил что-то нехорошее? — всё-таки спрашивает Алекс, посмотрев на Джона, а потом и сам поворачивается в сторону окна. И тогда он удивлённо вздыхает. — Чёрт… Каждый раз ему поражаюсь.       — Чему? — Джон вскидывает бровь, — Виду?       — Почти. Нью-Йорку, — объясняет Ал, — Я не верю, что мы живём в этом городе. В величайшем городе земли, — улыбается он и берёт друга за руку, а второй показывая на высотки, — Ну ты только глянь! Это всё ведь сделали люди… и это всё дух захватывает… На земле всё не так ощущается.       Джон кивает и краснеет. Он решает, что это отличный момент, чтобы забыть про его внезапные слёзы. Они подходят ближе к окну, и Джон прикладывает ладони к стеклу, разглядывая парк. Люди совсем крошечные, а ведь с многоэтажек они выглядят ещё меньше. Всё-таки мир слишком огромен для людей, которые являются лишь маленькой его частью. Нам ещё предстоит столькое увидеть, столько познать — мир никогда не сможет наскучить. Он открывает слишком многое.       — Тут так красиво… Это и правда лучшее в этом парке, — Лоуренс тихо смеётся и поворачивается к Алексу.       Глаза Алекса устремлены в его, хотя они только что вместе смотрели на открывающийся вид. Во взгляде Гамильтона нечто новое для Джона. В этом взгляде и уверенность, и нежность, и любовь! В этих глазах неизвестное желание, рвение! Нетерпение… Джон убирает руки со стекла и слегка поджимает их к себе. А Александр улыбается и поддаётся вперёд.       Они уже добрались до самого верха, кабинка начинает движение вниз. Прекрасный вид постепенно будет их покидать. А чувство восторга только нарастает. Джон осторожно обнимает чужие плечи, пока его поглаживают по щекам. Александр накрывает чужие губы своими и слегка медлит, как будто думает, что сейчас его оттолкнут. Но этого не случается. Джон снова краснеет и отвечает. Он продолжает поцелуй, несмотря на неуверенность партнёра. У него было чувство, что земля в этот момент уходила из под ног. Это ведь всё было реальностью. Это точно был не сон? Нет ведь! Он переместил свои ладони на щёки Алекса, и тогда Гамильтон перестал сомневаться. Это было то мгновение, которое Джон искреннее хотел разделить с Алексом. То мгновение, о котором он в тайне мечтал. Внутри запорхали бабочки, сердце у обоих ускорилось, ведь оба на самом деле боялись и одновременно с этим ждали этого момента.       Джон прикрывает глаза и отстраняется от чужих губ. Он всё ещё пытается осознать это. Пытается понять, что это было: шутка, реальность, сон? Алекс же продолжает поглаживать его щёки, привлекает внимание. Тогда Лоуренс открывает глаза и смотрит на друга.       Друга? А можно ли их теперь назвать друзьями? Ситуация явно располагала не к тем действиям, которые обычно делают друзья. Это выглядело и ощущалось, как нечто более чувственное. То, что присуще людям, которые влюблены. Или может это Джону так показалось? А может они друг друга не совсем поняли? Хотя как можно в данном случае чего-то не понять? Но Лоуренс нервно закусил губу, задумавшись. А могло ли быть так, что Алекс просто… Проверял свои чувства? Вдруг он думал, что это за чувство он ощущает к Джону. Любовь, привязанность или что-то ещё. Вдруг поцелуй был лишь проверкой чувств, и сейчас Алекс не чувствовал той эйфории, что была у Джона?       Но Алекс прерывает эти самые настоящие надумывания своей улыбкой. Влюблённой. Это та же улыбка, что была у него всё это время. Но теперь Джон понял, что не понимал её до этого момента. Это не просто ласка. Это любовь. Они оба влюблены. Гамильтон убирает пряди волос Джон за ухо и берёт его за руку. Он переплетает пальцы и умиротворённо выдыхает. Он спокоен. Как будто наконец-то он смог что-то сбросить с себя. Неопределенность. И Джон понимал его. Ведь теперь чувствовал то же самое. Теперь они оба знали, что друг к другу чувствуют.       — Ты ведь знаешь, что мне нравишься, Джон, — тихо, немного неуверенно шепчет Алекс.       — Да, — так же тихо отвечает Лоуренс, — И ты мне нравишься, Александр.       Они спускаются. Они не отпускают руки, крепко держатся, как будто теперь они могут потерять друг друга. Джон не верит, что это правда случилось, а Алекс не может поверить, что всё прошло так гладко. Теперь это было их самое настоящее первое свидание. И теперь в комнате Джона на стене висел новый рисунок. Две крепко переплетённые руки.