Прошу, только не выстрели

      Я вновь сбегаю… Сбегаю, как последняя трусиха. Бегу сломя голову, кое-как причесав влажные после душа волосы и едва не разнеся весь дом в поисках ключей от маминой машины, что она оставила мне для временного пользования.       Да, я не боюсь признаться, что испугалась, что мне вновь захотелось отгородиться от всего мира, как десять лет назад, но сейчас я была менее радикальна. Я просто села в машину, с трудом дождавшись рассвета, и укатила в Санта-Монику.       Я лишь хотела выиграть время. Мне просто необходимо было оценить сложившуюся ситуацию. Холодно и непредвзято. Без него. Он всё испортит…       Мы поужинали этой чёртовой пиццей, словно ничего не произошло, словно это не мы целовались на полу в гостиной ещё каких-то пять минут назад. Мы мирно разошлись, пожелав друг другу доброй ночи напоследок. Мне в какой-то момент самой показалось, что я отпустила произошедшее, но, как только дверь за его спиной закрылась, на меня бетонной плитой свалилось осознание. Я так и не смогла заснуть этой ночью.       Любая мысль угнетала меня, весь мир, казалось, смотрел на меня с порицанием. Ты облажалась, Изабелла Дэвис. Как ты только могла допустить подобное? Тебе мало старых ран…       Я никогда не была тем человеком, что возвращался к прошлому и прощал предательство. Жизнь научила меня резать по живому, пресекать всё на корню. Если кто-то приносил мне боль, я с гордо поднятой головой просто вычёркивала его имя. Как говорится, с глаз долой, из сердца вон. Но почему, чёрт возьми, его образ я тайно берегла с трепетом на задворках своей души?       Что с тобой не так, Джастин Бибер? Неужели, мне никогда не простить тебя и не забыть? Неужели, ты так и будешь скитаться, как неприкаянный, в моей жизни, не давая мне покоя? И я стану такой же неприкаянной, как и ты сам…       Весь день до самого глубокого вечера я провела в Санта-Монике, отвлекая себя, как только это было возможно. Я обновила свой летний гардероб, закупилась в продуктовом, прихватив пару бутылок крепкого спиртного, даже заглянула в салон, где мне сделали лёгкий макияж и хорошую укладку, на которую у меня сегодня не было сил, ни моральных, ни физических. Я не жалела своего кошелька, пока моя совесть не жалела мои нервы.       Домой я вернулась, когда уже порядком стемнело, и я буквально молилась всем богам, чтоб мой сосед не нагрянул ко мне с вечерним визитом. Я понимала, что не готова к этому. Я вновь судорожно выстраивала между нами оборонительную стену, что он с такой легкостью разрушил до самого фундамента.       Первым делом, я разобралась с продуктами, разложив всё в холодильник и по кухонным полкам, с умышленным стуком выложив на барную стойку пару бутылок травяного ликёра. Мне хотелось напиться в стельку, хотя я никогда не поощряла подобных выходок. Упиваться до беспамятства — не решение проблем, но почему-то мне так хотелось.       Потому что я знала, что эту проблему мне не решить. Этот вопрос всегда будет оставаться открытым. Не важно, кем он будет поднят: мной, моими родителями, семьёй Джастина, ним самим. Он всегда будет открыт, чёрт возьми!       Я достаю из шкафчика чистую стопку и стакан под запивку, расположившись за барной стойкой. Беспристрастно наполнив пустую посуду Бехеровкой и вишневым соком, я опрокидываю в себя ликёр, слегка поморщившись с непривычки, и запиваю его несколькими небольшими глотками. И только после этого я была готова оценивать свои покупки, что ждали меня на диване в гостиной. Я включаю музыкальный канал, сделав звук громче, и берусь за первый пакет с парой летних платьиц.       Одежда снопом летит на диван, старая перемешивается с новой, пока в моей крови повышается градус с каждой новой стопкой. Я танцую, подпевая музыке, превратив свою чистую гостиную в настоящий погром. Мысли в голове смешиваются, подобно одежде, превращаясь в приятную пустоту. Я, вырядившись в нежно-голубой кружевной топ и белую юбку карандаш с боковым разрезом почти до самого бедра, усаживаюсь на столешницу кухонного гарнитура, захватив с собой бутылку с ликёром, и выпиваю ещё несколько стопок.       У меня уже было всё прекрасно, но моё пьяное забвение прерывает уведомление, пришедшее на телефон, что оповещало об осуществлении входа через центральные ворота. Хоть я была и порядком пьяна, но ясно понимала, что варианта лишь два — либо Джастин, либо родители, что решили не сообщать о своём скором возвращении.       Быть честной, я не хотела видеть не одного посетителя из этого короткого списка, совершенно по разным причинам. И если встреча с Бибером — это плата за то, чтоб мои родители не увидели меня в таком состоянии, то я готова. Я наливаю себе ещё выпить и размеренно иду к двери, игнорируя настойчивый стук в дверь. Я делаю глубокий вдох и открываю, наблюдая на пороге своего дома Джастина. Мне кажется или сегодня он не в духе? — Господи, Дэвис, ты что, открыла ликёроводочный завод прямо на дому? — говорит он, как только ему удаётся оценить моё состояние, и машет ладонью перед своим лицом, словно пытаясь разогнать стойкий запах алкоголя.       Я лишь безразлично окидываю его не самым трезвым взглядом и закидываюсь новой стопкой Бехеровки, что прихватила с собой. Я уже привыкла к крепости травяного ликёра, но всё ещё не могла сдержаться и не скривить лицо после каждой дозы. — Прекращай, — сталь в его голосе тяжело звенит в ушах. — Или тебе алкоголь осложнение на слух дал?       Здесь мне бы стоило прикусить свой язык, хоть немного, но в силу количества алкоголя, что я влила в себя этим вечером, страх просто не синтезировался во мне. Во мне созревала истерика. Вся правда моей жизни от выстрела до нового покушения. — Милый, а ты не думал, что мне это нужно, чтоб терпеть тебя? — я наигранно улыбаюсь и возвращаюсь на кухню, зная, что Джастин в любом случае последует за мной.       Я больше не позволяю себе дерзости эксплуатировать кухонную тумбу вместо стула и сажусь за барную стойку, покорно ожидая, когда кареглазый парень присоединится к моему гордому одиночеству. В доме становится тихо, он выключил телевизор. — Где тебя носило весь день? — я вздрагиваю от его грубого тона.       Бибер садится рядом, а я не могу сдержаться и не повернуться к нему. Сейчас всё было иначе. Мы стали, как два оголённых провода. Беспомощные и опасные. — Я не обязана держать перед тобой отчёт, — цежу я сквозь зубы и сглатываю ком в горле. — Вот значит как, — хмыкает он как-то горько и опускает взгляд в пол.       Мы замолкаем на несколько минут, не в силах подобрать нужных слов. — И зачем ты здесь? — из-за большого количества выпитого алкоголя мой голос стал тусклым и слегка хриплым. — Вообще-то, я волновался, — его ответ заставляет нас обоих отвести в сторону глаза, что секундно пересеклись. — В этом нет никакого смысла, — бормочу я, опершись локтями о поверхность стойки, и запускаю обе ладони в свои порядком растрепавшиеся волосы. — В чём именно, Изабелла? — раздражённый тон Джастина звучит громче положенного. — В том, что ты сидишь здесь и не даешь мне покоя, — кричу я и едва сдерживаюсь, чтоб не толкнуть его от секундного отчаянья, что охватило меня.       Я резко замолкаю и вместе с этим в доме повисает звенящая тишина. Сколько мы ещё сможем обманывать самих себя? — Почему? — произношу я тихо, словно успела порядком обессилить за эти несколько десятков секунд, заставляя его вновь взглянуть на меня. — Почему ты позволил себе так обойтись со мной?       Теперь этого разговора нам точно не избежать. Поздравляю, Изабелла, ты сама открыла этот ящик Пандоры. Ты ведь этого хотела? Смотри только не пожалей… — Белла… — он поджимает губы, ему явно было нечего сказать. — Ладно, тогда. Мы были детьми, но сейчас. Зачем ты вновь это начал? — я чувствую, как на глаза накатываются слёзы, но я не предпринимаю даже попытки их сдерживать.       Пусть он, в конце концов, узнает, что я чувствовала. Он должен испытать все пределы этой многолетней боли. Я лишь возвращала ему то, чем он так щедро одарил меня. Я вложила в его ладонь ту самую пулю. Я вернула её истинному хозяину… — Мне жаль, — если бы он произнес мне это, не смотря в глаза, так глубоко и чувственно, я бы сочла его трусом. — Ты совершил идеальное преступление, Джастин. Ни улик, ни доказательств, ведь никто не увидит смерти души, — щеку обжигает слеза, что несдержанно и быстро скатывается по коже.       Возможно, я бы никогда не подняла эту тему, но алкоголь порядком распустил мой язык. И знаете, я ему благодарна. Нет ничего глупее, чем делать вид, что ничего не случилось, когда из ночи в ночь задыхалась от адской, удушливой боли. — Я знаю, что много времени утекло с тех пор, но мне хочется верить, что ещё не слишком поздно для извинений, — он спускается с барного стула, видимо, собираясь уходить. — Прости меня, Белла.       Я буквально слышу, как он выбросил пистолет из своих рук.       Я осязаю, как с каждой секундой он ускользает от меня. Мой личный Туманный Альбион, где он моё проклятье и мой проводник. Тьма и маяк, что светил так ярко сквозь собственный мрак. Я перехватываю его за руку, не дав возможности сделать и шага.       Я не хочу, чтоб он уходил. Я хочу… — Поцелуй меня.       Моя тихая просьба — вязкий шёпот, что звучит, как последнее издыхание. Я — самоубийца, что жадно тянется за смертельной дозой яда. А он — мой главный изъян, мой порок. Он — мои личные девять кругов ада, которым никогда не будет конца.       Я всегда буду возвращаться к тебе…       Я рвано дышу, оказавшись в его руках, пока на моем сердце трещали небрежные, сделанные на скорую руку стежки старого шва. Я не вижу ничего кроме его глаз, в которых было так много тайн и в одночасье сколько пугающей пустоты. Джастин Бибер — чёртова крайность. Где твоя правда, милый?       Я льну к его приоткрытым губам, словно задыхаюсь, словно погибаю от жажды, обвивая руками мужскую шею. Я ищу в нём спасение, и это также глупо, как просить вечной жизни на смертном одре. Я всхлипываю ему прямо в рот, когда его язык жарко соприкасается с моим.       Лети, мотылёк. Лети прямо на свет.       Татуированные руки с невероятной лёгкостью поднимают меня со стула, подсадив на барную стойку, сравнивая нас в росте. — Я скучал, малышка Дэвис, — Джастин утыкается носом в мою шею, заполняя всё моё пространство соблазнительным шёпотом.       Широкая мужская ладонь зарывается в мои светлые волосы, нежно опрокидывая голову назад. Эти губы медленно и жадно клеймят меня, зализывая языком места ожога. Эти руки аккуратно и сосредоточенно исследуют спину, будто ища там крылья, благодаря которым я безмятежно осязала облака, пока он уверенно ступал по земле. Я боюсь каждого его прикосновения, равносильно тому, как пламенно вторю им. Я вот-вот паду, но он вновь вдыхает в меня жизнь.       Скажи, мы сгорим вместе? Или только я одна… — Чего ты хочешь, Белла? — спрашивает он чинно, будто ему мало этой негласной власти надо мной. — Руки… Я хочу твои руки, — шепчу я, как при лихорадке и топлю себя в новом поцелуе.       Ладонь кареглазого обводит изгиб моего тела, бегло оглаживая ребра, под которыми кровоточило моё зарубцованное сердце. Его руки на моих бедрах выглядят так канонично. Он посылает по ногам чувственные импульсы, что заставляют сладостно сжиматься мышцы внизу живота.       Пожалуйста, скажи, что твоя душа трепещет где-то рядом с моей, пока наши тела бесстыдно прижимаются к друг другу?       Я чувствую скользящие прикосновения его пальцев на внутренней стороне бедра, в то время как крепкая рука уверенно обхватила посильнее мою талию. Джастин касается меня сквозь ткань белья, сгребая меня одним движением ближе к себе. Я тихо постанываю, опустив тяжёлую голову на его плечо, утопая в умелых касаниях.       Я слишком мокрая, слишком податливая, слишком возбужденная, чтоб не дать кареглазому насадить себя на его длинные пальцы. Он держит меня так крепко, не давая сползти на пол бесформенной жижей. Ускоренный темп его руки заставляет меня стонать громче и забвение, беззастенчиво подмахивая бедрами в заданном ритме.       Хаотичные поцелуи влажной россыпью украшают моё тело. Быстрые толчки подводят меня к финишу. Пугающая близость не даёт здравому смыслу даже шанса на другой исход.       Я никогда не отрицала, что, так или иначе, моя душа всегда принадлежала тебе. Только вот, когда я успела расписаться кровью?       Бедра знакомо подрагивают от напряжения, я чувствую, как сжимаю его пальцы изнутри. Хватаюсь за его плечи, в очередной раз ища в нём опору и вновь нахожу, вместе с тем, как дрожу в этих надёжных руках от подступившего оргазма.       Я уснула, пока он бережно гладил мои волосы. Я уснула, словно в забвении, будучи как-то по-своему счастлива. По странному особенно. Но утро вновь наступило, развеяв весь тот морок. Я проснулась с саднящим сердцем и пристыженной душой. Что же я наделала?       Меня накрывает сокрушающий гнев вперемешку с гнетущим бессилием. Назад дороги нет. Но я боялась собственного ответа, когда спрашивала у себя: «А стала бы я что-то исправлять, если бы смогла? Не сделала бы я того же, что и вчера?»       Потому что я знала, что при всём раскладе не стала бы ничего менять. Потому что все мои дороги вели к тебе.       На часах раннее утро, на душе первые заморозки, за моим окном вид на его дом. Мне хочется верить, что он спит и что он не остановит меня.       Я спускаюсь на кухню, прихватив с собой лэптоп, и буквально готова убить себя за срачь, что сама вчера натворила. Я на скорую руку убираю последствия вчерашней попойки, пряча подальше недопитую бутылку ликёра. Вода, кофе, авиабилеты до Сиэтла.       Я собираюсь быстро, но без лишней суеты. Возможно, мы с Джастином когда-нибудь вернемся к этой теме, но сейчас мне было необходимо исцелиться. Вызвав такси, я выхожу во двор, кое-как вытащив за собой мой недавно сломанный чемодан, бурча под нос проклятья. В нервном ожидании, я усаживаюсь на качели, где печаль вовсе одолевает меня. — Белла, я готов поклясться, что никогда не предам тебя, — русоволосый мальчик тянет мне мизинец. — Я готова поклясться, что всегда буду рядом, — я смотрела на него с таким детским непосредственным обожанием.       Мы крепко сцепляем тонкие маленькие пальчики.       Я раздражённо смахиваю одиночную слезу. Рядом с ним все мои слабости наружу. Пора прекращать. Телефон оповещает о прибытии такси, и я облегчённо выдохнув спешу к вратам. Казалось, ничего не сможет попрепятствовать мне, но этот голос пресекает любую надежду на скорое спасение. — И куда ты вновь сбегаешь? — Джастин стоял в паре метров от меня, спрятав руки в карманах брюк. — Я хочу вернуться домой. Мне здесь опостыло, — выдавливаю я, опустив ручку двери машины.       Согласна, третий побег — это уже слишком даже для такой непростой ситуации. Пора покончить с этим. — Скажи мне хотя бы одну причину, почему я должна остаться?       Я была готова к новому выстрелу. Ну же, Джастин, стреляй! Так же легко и бездумно… — Какая же ты глупая, Белла, — он машет головой, словно в глубоком состоянии отрицания. — Потому что я не могу потерять тебя ещё на десять лет. Потому что каждый раз, когда я видел тебя ещё будучи ребёнком, я точно знал, что, когда я стану взрослым парнем, ты будешь моей женой. Потому что я, чёрт возьми, люблю тебя.       Он сложил оружие. — Этого тебе достаточно? — что-то в его голосе надламывается. — Да…       Я всегда буду возвращаться к тебе.

Твои объятья, но на расстояние выстрела, И я молю: «Только не выстрели. Прошу, только не выстрели». Ты забываешься, что я другая, Но поразмыслив, ты хочешь, чтоб кому-то я сказала «мы с ним».