Прошу, только не выстрели

      Проснуться в 8 будучи на отдыхе — моё настроение на сегодня. Выдрессированный организм сам открыл глаза, торжественно заявляя, что спать он больше не собирается, а всё, что осталось мне — ещё 5 минут лихорадочно покрутиться в кровати и сдаться. Я плетусь в ванную, размерено выполнив утреннюю рутину, в которую обычно входит чистка зубов, умывание, контрастный душ и различные женские примочки. И только после всех этих нехитрых манипуляций, я решаюсь спуститься на кухню, перед этим надев только низ белья и широкую чёрную футболку.       В доме стояла безлюдная тишина, родители улетели из Калифорнии ночным рейсом, оставив меня на хозяйстве. Одну, в этом огромном доме… Я стараюсь не концентрироваться на подобных мыслях, пролистывая свой плейлист в поиске подходящей песни. И когда мне всё же удаётся найти что-то подходящие под моё настроение, я смело надеваю беспроводные наушники, увеличив громкость до максимума. Ритмичная музыка скрашивает моё одиночество, заставив посмотреть на вещи под другим углом. Я наконец-то смогу посвятить это время только себе.       Мысль о ванильном капучино греет мне душу, и я начинаю рыться в прозрачной большой пиале, изучая ассортимент кофейных капсул. Мои мечты разбиваются об жестокую реальность, в которой у меня нет любимой ванильной капсулы, это порядком расстраивает. Бесцельный взгляд вдруг цепляется за раковину, в которой так и лежит использованный вчера чайный набор, и я решаю это исправить. Быстро включаю воду и наливаю на губку немного моющего средства, даже не рассматривая вариант того, чтоб просто загрузить грязную посуду в посудомоечную машину. Разрушающую энергию нужно направлять в дело.       Я справляюсь быстрее, чем мне бы хотелось. Раньше, заваленная различными дедлайнами, я бы радовалась, но сейчас, когда у меня слишком много свободного времени, это только обременяет. Я протираю руки кухонным полотенцем, покачивая бедрами в такт песни, играющей в наушниках, но странное чувство, будто за мной следят, разрушает мою безмятежность, заставляя резко обернуться.       Джастин стоял у входа в кухню, непринужденно опершись о косяк, и так нагло и открыто пялился на меня. Я едва удерживаю себя, чтоб не вздрогнуть в его присутствии, но всё же выдаю свою растерянность, когда слишком поспешно снимаю наушники, выронив один на пол. Боже, да я почти успела забыть о тебе, придурок. Зачем ты появился? — Какого чёрта ты тут делаешь? — я озадачено складываю руки на груди, не заботясь о том, как это грубо прозвучало.       Парень лишь искушено улыбается и без лишних слов демонстрирует ключи в своей руке. — Между прочим, у тебя есть ключ от моего дома. Наши родители когда-то обменялись, — такой довольный и такой свежий.       Видимо, не одной мне не спится. — И зачем ты пришёл? — я присаживаюсь на корточки, подняв наушник, и складываю их в кейс. — Надеюсь, чтоб вернуть то, что вчера незаконно себе присвоил. — Мне сказали, что ты позаботишься обо мне. А сейчас как раз время завтрака, — он намекающее смотрит на свои наручные часы. — Что?! Неужели, ты вправду думаешь, что я буду готовить для тебя завтрак? — фыркаю я, пытаясь незаметно встать за барную стойку, чтоб скрыть наготу собственного тела от этого прожигающего мужского взгляда.       Не стоит забывать, что на мне всё ещё не самая длинная футболка, а напротив стоит, походу, тот ещё извращенец. — А судя по тому, что я недавно видел, у тебя отлично выходит справляться с ролью горничной, — он в легкой усмешке выгибает бровь, начиная сокращать расстояние между нами — Ну я же молчу, что твоя роль — гребаный фетишист-извращуга, — отвечаю я, пока он размещается по другую сторону от стойки. — Кристиан Грей на минималках.       Мы смотрим друг другу в глаза и становится как-то не до шуток, когда начинают простреливать кончики пальцев. — Закройся, — произносит он полушепотом, не скрывая при этом веселья в голосе. — Раз ты отказываешься меня кормить, может, хотя бы составишь мне компанию за завтраком в кафе? Страх как не люблю есть в одиночестве.       Не знаю почему, не знаю зачем, но вот я уже в кафе с ним. В кафе, до которого пришлось ехать полчаса в его обществе, вместе подпевать песням, что крутили по радио, вместе вспоминать курьезные моменты из далекого детства. Вместе… От этого слова образуется ком в горле.       Мы садимся за уютный двухместный столик на летней террасе, ожидая прибытия суетящегося у других столов официанта. — Что будешь пить? Чай, кофе, фреш или моей крови тебе достаточно? — Джастин заполняет неловкий процесс ожидания своим остроумным юмором. — Пить твою кровь — довольно заманчивое предложение, но, к сожалению, я с самого пробуждения мечтаю о ванильном капучино, — я поджимаю губы, словно и вправду сожалею, но тут же расплываюсь в мягкой улыбке. — А еще я буду брускетту с авокадо. — Фу, как пафосно. Это тебе в твоих Франциях научили есть подобную гадость, — он театрально кривит губы. — Не гадость, а сбалансированный прием пищи.       В этот момент к нам подходит официант, прервав наш короткий разговор, и Джастин диктует наш заказ: — Яичницу с беконом, чизкейк с карамелью, американо с молоком — для меня, брускетту с авокадо и ванильный капучино — для девушки, пожалуйста.       Зафиксировав наш заказ в небольшом блокноте, парень-официант быстро исчезает в небольшом здании кафе, а вместе с этим возникает потребность в теме для разговора. Мы же не можем всё это время просидеть в тишине? Или можем… — Хочешь податься в собственное плаванье? — М? — парень отрывается от экрана своего телефона, на который только что пришло уведомления. — Ты о чём? — Из вчерашнего разговора я смею предположить, что ты решился на открытие собственного дела, — я подкорректировала свой вопрос, даже не надеясь на нормальный диалог.       Но, видимо, зря, потому что Джастин с какой-то небывалой легкостью, которой порой даже мне самой не хватает, посвятил меня в своих планы про основание частного агентства, специализирующегося на кибер-безопасности, про то, как много талантливых ребят-программистов училось с ним в универе. Он рассказывал красочно и подробно, начиная от зарождения идеи и заканчивая неутешительной статистикой о количестве информационных утечек. Никогда бы и не подумала, что в этой, на первый взгляд, пустой голове находилось так много грамотных умозаключений.       За нашей продуктивной беседой я даже и не заметила, как успела покончить со своим завтраком, пока парень вальяжно закусывал своим десертом. Всё это было так непривычно, особенно в разрезе того, что за всё это время между нами впервые завязался диалог, а не очередная перепалка. — А что начёт тебя, Изабелла? — он отламывает небольшой кусочек чизкейка, медленно погрузив его в рот. — Белла, Джастин. Просто Белла. Я ненавижу, когда меня называют полным именем в обычной жизни, — я несдержанно закатываю глаза. — Или ты забыл? — Не забыл, — теплота в его голосе выбивает землю из-под ног. — А ещё не забыл, как сильно ты раньше любила завтракать чизкейком. Бедная Джейми, она приходила на час раньше положенного, чтоб успеть его приготовить.       Джейми. Я помню её юный ласковый голос, что часами читал нам сказки. Её мягкие тёплые руки, что с такой несвойственной для её возраста материнской заботой гладили наши светловолосые головы перед сном. В те времена ей было примерно столько же, как нам сейчас. Простая девушка, без пяти минут выпускница педагогического колледжа. Мы любили её. — Не знаешь, как она сейчас? — спрашиваю я, совершенно не пытаясь скрыть грусть в своих голосе. — Знала бы ты, как часто она о тебе спрашивает, — Джастин дарит мне добродушную улыбку. — Ты общаешься с ней? — кошки всё сильнее вгоняют мне в душу свои когти.       Я до последнего старалась поддерживать с ней связь, но, убегая от прошлой жизни, я случайно обрубала и эти концы. Мы просто потерялись. Мне так жаль. — Не так часто, как хотелось бы, но мы периодически созваниваемся. Она живёт в Северной Вирджинии со своей семьёй, готовится стать бабушкой, — говорит парень, отламывая очередной кусочек творожного десерта. — Не грусти, малышка. Лучше открой ротик.       Сколько в тебе граней, Джастин Бибер?       Я совершенно не успеваю улавливать внезапные смены его противоречивого поведения. Ещё полчаса назад он не упускал возможности позлить меня, лишив пары-тройки сотен нейронных связей, а сейчас от этого голоса, чуткого и такого знакомого, я едва не забываю, как дышать, вспоминая мальчишку с золотистой шевелюрой, что катал меня на качелях и пожертвовал своим любимым плюшевым медведем, чтоб я не боялась спать одна, который всегда проигрывал мне в любой игре, только бы я была счастлива.       И вот он снова сидит передо мной, протянув мне вилку с кусочком моего самого любимого десерта, от которого я отказалась лишь бы ничего мне лишний раз не напоминало о нём и о моём подстреленном сердце. Я подаюсь немного вперёд, боязливо приоткрыв рот, ощущая смесь карамели и нежного творожного суфле. — Боже, как же это вкусно, — от удовольствия мне хочется прикрыть глаза, пока Джастин следит за мной с такой искренней улыбкой.       Неужели, ты обнажил предо мной своё нутро? Неужели ты не такой спесивый придурок? Неужели ты всё ещё помнишь, что помню я… — Есть идеи, как можно скоротать сегодняшний вечер? — спрашивает парень, допивая свой кофе. — Пляж? — я выгибаю бровь, как бы демонстрируя, что это самый очевидный вариант для летнего отдыха. — Отлично. Значит сейчас я отвезу тебя домой, решу кое-какие свои дела, а вечером махнём на пляж, малышка Дэвис, — он достает бумажник, чтоб оплатить наш счёт. — Я на твоём месте побоялась бы, вдруг утоплю. Знаешь, какие кошки мстительные.       Я лишь улыбаюсь. Не знаю по какой причине. Нет, я просто боюсь признаться, что этой причиной стал он.       Вернувшись домой, я стараюсь не думать об неочевидном на первый взгляд откровении, но таком значимом для меня. Я не хочу усложнять то, что и так до чёртиков сложно. Он и я — это сложно и точка.       Я коротаю время за каким-то совершено мне не интересным заурядным романом, привезённым мамой, видимо, для того, чтобы скрасить досуг. Пару часов за посредственной книжицей нагуливают мне обеденный голод, тем самым организовав дополнительную мотивацию, чтобы стать за плиту и сменить род деятельности.       Время тянулось, как это обычно бывает в нетерпеливом ожидании. Часы били 5 вечера, а Джастин ещё не объявлялся. Я ненавижу чувство неопределённости, в следующий раз потребую от него точного времени. В таком безвыходном положении я даже даю второй шанс наскучившему уже с первых страниц роману, устроившись на гамаке в тени заднего двора. Было так интересно, что я похоже задремала… — Вероятно, увлекательная книга, раз ты так внимательно её читаешь. Правда, малышка Дэвис? — мужской голос, вынуждающий вынырнуть из-под толщи моей дремоты, прозвучал прямо около уха.       Я подпрыгиваю, едва не свалившись с гамака, прямо под ноги этому бестактному человеку. — Чёрт бы тебя побрал! — я с последних сил сдерживаюсь, чтоб не бросить в него книгу, за чтением которой я незаметно провалилась в неглубокий сон. — Фу, как грубо, — Джастин потешается, улыбаясь во все ровные и идеально белые 32 зуба.       Брекеты в нужный момент сделали своё дело, в то время, как у меня от природы идеальная улыбка. Шутки про генетическую лотерею ещё актуальны? — Ещё одна похожая выходка, и я отберу у тебя ключи, — для пущего эффекта, я подхожу к нему, смиряя неодобрительным взглядом. — А ты попробуй отбери, — с его ребяческой улыбкой данная фраза звучит, как исключительный детский лепет. — Я не шучу. — Ладно-ладно, я сдаюсь, — он приподнимает руки, будто в подтверждение своей капитуляции. — Хватит дуть свои щёчки, мышка. Лучше беги собираться, нас ждёт пляж и бескрайние воды океана. — Ты неисправим, — вместе со сказанной мной фразой я закатываю глаза, развернувшись в сторону дома.       Недлинный путь до пляжа выходит довольно расслабленным под летнюю легкую музыку и короткий диалог о какой-то несущественной ерунде. Шум разбивающихся о берег волн нагоняет вместе с морской пеной и смазанные детские воспоминания. В какой-то момент всё кажется смутно знакомым, будто из другой жизни, и в это же время возникает чувство, будто ты знаешь каждую песчинку этого пляжа и каждую каплю воды, одна соленее другой.       Уже повидавшие жизнь пальмы машут мне своими зелеными ветвями, словно всё это время только и ждали встречи со мной, а рядом шёл он, словно всё это время мы двигались по жизни рука об руку, словно ещё пару часов назад между нами не было этой устрашающей неизгладимой бездны. Вместе от первого слова… И до приятного тепла под босыми ногами, что размерено ступали по прогретому калифорнийским солнцем песку?       Мы располагаемся в двух метрах от немного растревоженных волн, что без какого-либо сожаления разбивались о песчаный берег. Я плюхаюсь на край покрывала, поджав ноги к себе, и вглядываюсь в беспокойность воды. Это расслабляет, позволяя даже забыться на какое-то время, пока Джастин не берётся за край своей футболки       Парень делает это без какого-либо смущения, уверенно и отточенно, словно где-то обучался умению сексуально избавляться от одежды. Я невольно засматриваюсь, изучая его окрепшее за этот десяток лет тело. Количество татуировок, украшающих его кожу, заставляет меня опешить. Как только Пэтти ему позволила подобное? Хотя, о чём я говорю, он не очень-то похож на того, кто слушает мамочку. — Ты решила заработать колхозный загар? — саркастический тон напротив порядком отрезвляет, развеивая его природное обаяние, напоминая с кем я всё-таки имею дело. — Ты раздеваться вообще собираешься? — А у тебя что, зудит от нетерпения поглазеть на меня? — спрашиваю я в его манере, сняв солнцезащитные очки. — Я же предоставил тебе такую возможность. И, по-моему, ты ей удачно воспользовалась, — он пытается скрыть улыбку, вскинув брови. — Было бы на что смотреть, — фыркнув, произношу я в свою защиту. — Не ври хотя бы самой себе.       На этих словах он оставляет меня наедине, направляясь к воде. Хочется кинуть ему вдогонку пару смачных ругательств, но я лишь резко поднимаюсь, немного нервно сняв летний сарафанчик через голову. Убедившись в том, что купальник сидит на мне как нужно, я достаю из пляжной сумки солнцезащитный крем, обильно покрывая им кожу. Я никогда не пренебрегала подобными процедурами, несмотря на то, что солнце было уже довольно щадящим. Мне хотелось погреться в солнечных лучах теплой Калифорнии, но при этом не портить уже привычную белизну своей кожи.       Я ложусь на живот, сложив перед собой руки, и, кладя на них голову, блаженно прикрываю глаза. На малолюдном пляже, что сейчас был пуст, царила абсолютная безмятежность. Ласковые предзакатные лучи солнца щекотали приятным теплом кожу, лёгкий ветер зарывался в растрёпанный пучок моих волос, солоноватый воздух наполнял лёгкие. Я давно не чувствовала такой беззаботности и приятной пустоты вечно неспокойных мыслей. Сейчас был тот редкий случай, когда думать вовсе не хотелось. Хотелось просто жить в моменте и навсегда отпечатать в памяти этот песок, этот шум волн, это солнце и этот ветер. Этот горьковатый привкус йода на кончике языка. Чтоб потом, когда я вновь буду загибаться от количества дедлайнов, вспомнить этот вечер и ободрить загнанную в четыре стены душу.       Я почти теряю связь с реальностью, проваливаясь в глубины своего сознания, где было как никогда мирно. Казалось, не одна мысль не угнетала мою обычно воинственную сущность, но всё же я совру, если скажу, что ничего не тревожило меня. Сложно признаться, что причиной моего сопротивления этому спокойствию был парень, что всё это время, вероятно, плескался в береговой линии океана.       Прохладные капли разбиваются о моё прогретое тело, заставляя встрепенуться, переворачиваясь на спину. Я ловлю слишком ощутимую градацию, от которой тело пробивает едва заметная мелкая дрожь. Джастин, с улыбкой дьявола, абсолютно открыто и бесстыдно запустив обе свои руки в свою мокрую шевелюру, обтрушивал влагу с них прямо над моим телом. — Ты что, собака? — немного истерично спрашиваю я, пытаясь скрыться от летящих в разную сторону капель. — Скорее, это относится к тебе. Ты ведь постоянно гавкаешь, малышка Дэвис, — от этот широкой искренней улыбки терпнут кончики пальцев. — Ты определись, я — кошка или собака, в конце-то концов, — я сощуриваю глаза, спеша продолжить. — Но знай, дорогой, я могу и беду накликать, и ногу откусить.       Я вижу, как в его карем взгляде зарождается своего рода коварство, но, не успев никаким образом на это среагировать, оказываюсь на его плече. Бибер так легко поднимает меня, словно я не вешу и десяти килограмм, и несёт меня к воде. — Пусти, придурок, я только нанесла дорогущий солнцезащитный крем, — я брыкаюсь в его руках, ладонями колотя его спину. — Сейчас я быстро остужу твой пылкий нрав, милая, — произносит он и набирает разбег. — Джастин! — вскрикиваю я, едва успев зажать пальцами нос и зажмурить глаза, прежде чем я вместе с парнем погружаемся под толщу воды.       Мужские руки выпускают меня из своей хватки, и я лихорадочно всплываю, жадно хватая ртом воздух. — Боже, ненавижу тебя, Бибер! — я встречаю его яростной атакой брызг.       Джастин, немного оклемавшись, начинает обороняться, в ответ брызгая в меня водой. Мой возмущенный крик в какой-то момент перерастает в беззаботный звонкий смех, который он вскоре подхватывает. У меня бессознательно возникает чувство дежавю. Детство… Прямо, как в детстве, Джастин!       Мне так хочешь прокричать это ему, воодушевлено и честно, но я сдерживаюсь. Возможно, это нужно мне, но где тот факт, что он тоже в этом нуждается?       Наше ребячество после этого так и не прекратилось. Оно разгулялось только сильнее. Мы бегали по берегу, как сумасшедшие, сбивая друг друга с ног. Плавали до бухты, что была в паре сотен метров вдоль пляжа, как когда-то делали наши родители. Я помню, как мы обижались, что они не брали нас собой, оставляя с Джейми. Время здесь пролетело так быстро, что мы даже не заметили, как стемнело. Домой мы вернулись уставшие и вымотанные, как это обычно бывает. — Ты домой не собираешься? — спрашиваю я, жадно опустошив стакан холодной воды. — Я уже надоел тебе, Клеопатра? — отвечать вопросом на вопрос, видимо, стало нашей новой привычкой.       Джастин вальяжно развалился на небольшом диванчике в гостиной зоне, увлечённо копаясь в своём телефоне, пока я продолжала хмуро смотреть на него в ожидании содержательного ответа. Заметив мой недовольный взгляд на себе, он негромко цокает языком, произнося: — Одному в доме скучно. — А я здесь Цирк дю Солей, по-твоему, — я театрально ударяю в ладоши, немного склонив в бок голову. — Прекращай возмущаться, как женщина преклонного возраста. Как насчёт пепперони? — он так легко прыгает с темы на тему. — Причём здесь это? — Не знаю, как ты, а я хочу жрать. Есть идеи лучше, чем пицца? — он смотрит на меня, выглядывая из-за спинки небольшого дивана. — Вообще-то я люблю маргариту, — я вижу, как Джастин вновь кривит губы. — Но в качестве исключения готова сойтись на пепперони.       Он тут же одобрительно ухмыляется и вновь возвращается к телефону, делая ещё пару манипуляций. В ожидании доставки я иду в свою комнату, чтоб переодеться, оставив парня внизу насиловать мой телевизор. Я даже успеваю принять быстрый душ, смыв тем самым липкость соленой океанской воды.       Вскоре я возвращаюсь на кухню и достаю соковыжималку, чтоб подготовить апельсиновый фреш к нашему импровизированному ужину. — Когда всё успело так измениться? Раньше ты не ела подобную дрянь. Нельзя было тебя отпускать в твою Европу, — Джастин всё не упускает попытку меня подстегнуть, бурча из гостиной. — Когда ты уже закроешься? — я выхожу к нему, хватая подушку с кресла, желая запулить в него что-нибудь гораздо тяжелее.       Я попадаю прямо в яблочко, но, видимо, немного перестаравшись. Джастин с глухим грохотом сваливается с дивана, измучено простонав. Это заставляет меня порядком испугаться. Кто его там знает? Может, Господь услышал мои молитвы, и в подушку был вшит кирпич. — Джастин! — я подбегаю к нему, опускаясь на колени перед распластавшимся у подножья дивана телом. — Прости… Сильно больно?       Я откидываю в сторону подушку, аккуратно обхватив его лицо руками. Он дышал тяжело, и брови его были сведены в гримасе боли. Я и сама не замечаю, как проваливаюсь на самое дно его теплого медового взгляда. Мне спёрло дыхание. Я уже и забыла, как этот взгляд по-доброму изучал моё бледное маленькое личико, когда я однажды слегла в больницу с воспалением лёгких.       Вдруг всё быстро меняется, он больше не хмурится, его губы трогает лёгкая соблазнительная улыбка. — Испугалась, Белла? — спрашивает он полушёпотом, кладя руки мне на талию. — Какой же ты гад! — я несильно ударяю его в плечо, но от этого ничего не меняется.       Я буквально осязаю напряжение между нами, только теперь здесь было ещё что-то. Почему мы так смотрим друг на друга? Почему не можем отвести чёртовых глаз? Почему моё сердце так предательски выскакивает из груди? Почему ты так близко, Джастин? Я ведь не хотела подпускать тебя…       Как так получилось?       Он встает, равняясь со мной. Лицо к лицу. Его ладонь касается моей щеки. Такая тёплая, такая мягкая. Растоптанные ним самим и зарытые в глубины естества мной чувства заполняют меня, как десять лет назад. Ничего не изменилось. Сколько бы я себе не врала, он всегда в моей душе. Он всегда со мной, проявляется моей грустной улыбкой, обжигающими по ночам слезами и рядовыми вопросами про его новую жизнь, в которой уже не было меня.       Всё происходит само собой. Мы так близко дышим друг другу в губы, не в силах отступиться. Он сам делает этот шаг, и мы падаем на самое дно той самой пропасти, что однажды пришлось вырыть между нами. Его уста мягко касаются моих, почти невесомо и так нереально. Мы не должны. Мы не можем…       Но вместо того, чтоб воспротивиться этому, я стремлюсь к нему всем телом, всем своим нутром. Я обвиваю руками его шею, позволяя целовать меня глубже, упиваться всеми теми чувствами, что по праву принадлежат только ему. Каждое его прикосновение отзывается болью в подстреленном когда-то ним сердце. Он пятнает меня, мою гордость и натасканную годами беспристрастность, оставляя на мне свои следы. Лечит старые раны и наносит новые, свежие, пока мой язык мирно переплетается с его. Я задыхаюсь. Я умираю в его руках…       Казалось, ещё несколько секунд, и я сползу по его рукам тряпичной куклой, бездыханным телом, но вновь звонок-спасатель вытаскивает меня из лап моей личной смерти. Мы отстраняемся друг от друга, словно обожглись, жадно и глубоко дыша.       А что будет, если он не побоится выстрелить второй раз? Останусь ли я жива…