Гарри, Таня и Мефодий. Новая Золотая троица

На городок Литтл-Уингинг неожиданно навалилась жара. Последние две недели были прохладными, время от времени над Тисовой улицей собирались чёрные осенние тучи, и тогда мелкий противный дождь обрушивался на одинаковые аккуратные домики, прохаживался по ухоженным лужайкам и живым изгородям. И вот теперь небо над Литтл-Уингингом было пронзительно голубым, будто нарисованным качественной акварелью, и по нему белыми овечками безмятежно плыли кучевые облака. В этот тёплый августовский день, когда солнце радостно пылало в вышине, а розы в саду благоухали, Вернон Дурсль прибыл домой в самом скверном расположении духа. Это был полный мужчина, слегка смахивающий на плод запретной любви колобка и моржа, руки его походили на связки сосисок, а живот был так грандиозен, что выпирал из делового пиджака. Хмуро чмокнув жену в щёку, мистер Дурсль направился на кухню и принялся с мрачным видом поглощать приготовленный тётей Петуньей пудинг.  — Что случилось, Вернон? — спросила его супруга, озабоченно присаживаясь рядом. Её острое лошадиное лицо как-то сразу поблёкло и съёжилось, будто она и сама догадывалась в чём дело.  — Этот идиот Марксон вновь придрался ко мне на работе! Вешать надо таких язвенников! — хмуро ответил Дурсль, ворочая ложкой остывший пудинг.  Мистер Марксон был ужасно въедливым инспектором, который вот уже четыре недели подряд донимал дядю Вернона нескончаемыми придирками.  — Бывают же такие люди! Хлебом не корми, дай гадость какую-нибудь сделать! — возмущённо сказала тетя Петунья, после чего предложила пригласить Марксона на чаепитие, когда у неё сгорит пирог и протухнут рулеты.  — Чёрт с ним, с этим идиотом! Умоляю, хотя бы дома не напоминай о нём! — сквозь зубы процедил дядя Вернон. — Лучше скажи мне, Петунья, где же наш Дадди? Он обещал вернуться к обеду.  — Дадлюшечка гостит у своего приятеля. Они вместе готовятся к предстоящему учебному году. Я всегда говорила, что наш с тобой сын — очень умный и трудолюбивый мальчик! — с нежностью проговорила тётя Петунья. Она взяла у мужа опустевшую тарелку и положила её в узкую раковину, где уже находилось несколько чашек.  — И Гарри тоже нет дома, — внезапно добавила миссис Дурсль. — С утра куда-то пропал. Почему-то ему совсем не сидится на месте, этому мальчишке.  Дядя Вернон недовольно сдвинул кустистые брови. Он уже привык, что племянник целыми днями бродит по улицам городка, даже был рад этому, так как приходилось меньше видеться; однако в последнее время с Гарри явно что-то происходило. Это заметили даже Дурсли, а ведь они, как известно, обращали на него внимание не больше, чем на подставку для зонтиков. Между тем то, что происходило с Гарри, не могло не вызвать у них недоумение. И раньше не отличавшийся общительностью, теперь он стал ещё мрачнее, ещё нелюдимее. На все вопросы Дурслей Гарри отвечал вяло и односложно, часто отказывался от еды и, как показалось тёте Петунье, за два неполных месяца похудел килограммов на десять. Он мог целыми днями лежать на кровати, пустым взором глядя в потолок, а несколько раз миссис Дурсль слышала, как он кричит во сне.  — «Не убивай Сириуса!», — повторила она на следующий день мужу. — Интересно, кто такой этот Сириус? Среди наших знакомых таких нет.  — Небось кто-то из его… племени, — процедил дядя Вернон, с большей силой, чем было необходимо, сворачивая бумажную салфетку.  Гарри тогда ни о чём не рассказали, да и к разговору о Сириусе больше не возвращались, однако тот инцидент так и не был забыт.   — Хм… Парень ушёл, а посуду мыть кому? Небось специально подгадал момент, хитрый щенок! — проворчал дядя Вернон. Однако проворчал вяло, скорее по привычке. Настроение у мистера Дурсля постепенно улучшалось, тем более что по телевизору скоро должны были начаться новости.  — Посмотрим, какие беды случились за последние сутки, — говорил обычно дядя Вернон, неравнодушный, как известно, к такого рода событиям.  Разговор про приставучего инспектора и странное поведение Гарри был замят.          

* * *

   Старенькие качели взмывали ввысь со страдальческим скрипом. Они были настолько низкими, что ноги Гарри время от времени елозили по песку, создавая ещё один неприятный звук. Однако других целых качелей в парке все равно не было — Дадли и его приятели постарались на славу. Впрочем, мальчика вполне устраивали и эти, а их явное преимущество заключалось в том, что поблизости совсем не было людей.  Гарри сидел в полном одиночестве и, меланхолично раскачиваясь взад-вперед, снова и снова прокручивал в голове битву в Отделе Тайн. Он практически наяву видел Арку Смерти, яркий красный луч, вырвавшийся из палочки Беллатрисы Лестрейндж и её саму, заливавшуюся безумным смехом, в котором не было и не могло быть ничего человечного.  «Я убила Сириуса Блэка!» — сколько радости было в этих ужасных словах, которые она проговорила как что-то обыденное и замечательное! Гарри вздрогнул. Эта безумная улыбка, светящаяся торжеством убийства, снилась ему в ночных кошмарах. Он просыпался в холодном поту и, как наяву, видел её страшное лицо: пухлые губы, искривлённые жуткой радостной усмешкой, тяжёлые веки и чёрные курчавые волосы, спутанной мочалкой падающие на плечи.  «Я убила Сириуса Блэка!» Сейчас Гарри ненавидел Беллатрису едва ли не больше, чем Волан-де-Морта…  После смерти Сириуса мальчик уже не мог жить как раньше. Ему чудилось, что то любящее и тёплое, что заполняло его душу прежде, бесследно исчезло... Как воздух из проколотого воздушного шарика. Страшная, давящая опустошённость наваливалась на него сверху, словно лавина, безжалостно погребая под себя всё живое.  Ему хотелось умереть. Он не видел смысла в жизни, где у него нет никого… Единственным лучом света, который не давал Гарри окончательно сорваться во мрак безысходности, были Рон и Гермиона. Они писали ему часто, и Гарри бережно складывал все письма от друзей в свой чемодан. Вечерами, когда тугая петля уныния затягивала его особенно безжалостно, Гарри доставал их и читал про Сычика, поймавшего шоколадную лягушку, про Живоглота, который сцепился с соседским цвергпинчером…  Какая-то мысль заставила Гарри нахмуриться ещё сильнее. Он вспомнил последнее письмо Дамблдора, которое две недели назад принесла рыжая сова-сипуха. Это письмо лежало в ящике письменного стола, отдельно от тех, что присылали ему Рон и Гермиона. Гарри перечитывал его столько раз, что выучил наизусть каждую точку и букву, написанную ровным, размашистым, слегка витиеватым почерком директора.  27 августа на Тисовую улицу прибудут члены Ордена, чтобы переправить тебя в другое место. Ничему не удивляйся и не задавай лишних вопросов. Грозный Глаз всё объяснит тебе.  Альбус Д.  И всё. Никаких пояснений, никакой информации. Гарри догадывался, что борьба с Волан-де-Мортом набирает новые обороты, раз его решили эвакуировать из дома Дурслей, где он защищён магией Лили. Этого Гарри не понимал, однако спросить у Дамблдора не было никакой возможности: на письма директор Хогвартса не отвечал. Члены же Ордена Феникса, время от времени появлявшиеся на Тисовой улице, пресекали все попытки Гарри узнать что-либо раньше времени и сразу заминали разговор. Даже Тонкс, которую Гарри всегда считал другом и на которую возлагал большие надежды, лишь виновато пожала плечами.   — Это пока под секретом, Гарри. Честно говоря, я сама ещё не знаю всех подробностей, — сказала она, будто бы извиняясь.  Если даже она не захотела рассказывать, то что уж говорить о других членах Ордена? Огорчённый неудачей с Тонкс, Гарри от безысходности попытался спросить у миссис Фигг, однако всегда добродушная старушка на этот раз лишь строго сдвинула седые брови.   — Это что ещё за вопросы, я тебя спрашиваю? Думаешь, сможешь что-нибудь выведать у беззащитной старушки? — поинтересовалась «беззащитная старушка», которая не далее как год назад отмутузила своей сумочкой волшебника.     Тогда он даже обиделся на соседку, хотя понимал, что едва ли она знала больше, чем он сам. Этот осадок так до конца и не прошёл, поэтому когда в парке появилась миссис Фигг, Гарри даже не попытался окликнуть её. Однако это было уже неважно, поскольку старушка и так уже заметила его и теперь направилась в сторону Гарри, дробно стуча по асфальту коричневыми каблучками.  — Здравствуй, Гарри! Ты как, в порядке? — приветствовала она его.  — Добрый день, миссис Фигг. Всё просто замечательно, — подчеркнуто вежливо ответил Гарри.  Обида на старушку вновь всколыхнулась в его душе. Впрочем, миссис Фигг вполне удовлетворилась этим ответом, потому что больше глупых вопросов вроде «как настроение?» не задавала.  — Миссис Фигг, есть какие-нибудь новости? — добавляя в голос небрежность, как в салат оливье кладут солёные огурцы, спросил он.   Гарри не ожидал положительного ответа и был удивлен, когда старушка вдруг закивала.  — Я ведь за этим и пришла, Гарри! Слушай!.. — А дальше следовала душераздирающая история про бедного кота миссис Фигг, которого бездушные соседи пытались отравить.  Гарри вежливо кивнул, пытаясь скрыть разочарование. Если седьмой по счету кот миссис Фигг и волновал его, то очень мало. Он-то так надеялся на новость из мира волшебников: что-нибудь о Дамблдоре, Ордене Феникса… Волан-де-Морте…  Второй день как от Букли не было ни слуху ни духу. Гарри сам отпустил её полетать и успел уже сто раз пожалеть об этом. Он представлял, как она там разминает крылья, купается в прохладной воде, а он, Гарри, в это время сидит на Тисовой улице, как прикованный, выполняя идиотскую работу и шляясь по дворам, словно неупокоенный упырь. И тогда ему делалось так скверно, что хотелось завыть и покусать ближайшую берёзу.  — Мы живем в жестокое время, мой мальчик! — продолжала тем временем вещать миссис Фигг. — Каждый пытается обидеть чужого кота, как будто у него для этого нет собственного!.. Ты-то согласен со мной?  — Согласен, — кивнул Гарри, соображая, как бы вежливо распрощаться с сумашедшей кошатницей.  Он ощущал, что просто не способен сейчас разговаривать. Острая потребность в одиночестве, глодавшая его с того самого дня, как погиб Сириус, вновь захлестнула его. Гарри не хотелось видеть эту старушку… не хотелось вспоминать, как в прошлом году он узнал, что миссис Фигг — сквиб…  Видимо, прочитав в его лице что-то такое, миссис Фигг засобиралась.  — Ладно, пойду-ка я домой… Дел ещё — ого-го! — сказала она и, повернувшись на каблуках, заспешила в сторону улицы Глициний. Пакет кошачьего корма у неё в сумке шуршал при каждом шаге.  Дойдя до ограды, она внезапно остановилась. Казалось, какая-то мысль запоздало посетила голову миссис Фигг, потому что секунду спустя она хлопнула себя по лбу и вновь направилась к Гарри.  — Вообрази, совсем забыла тебе передать… Ну-ка, подожди! — она открыла свою вязаную сумочку и принялась что-то искать, бесцеремонно отодвигая в сторону пудреницу, расчёску, пакет кошачьего корма, мятные леденцы, которыми она старательно шпиговала местную малышню и другие предметы, которые совершенно непонятным для Гарри образом уместились в маленькую с виду сумку. Наконец рука старушки показалась из дебрей ридикюля. В пальцах она сжимала серебряную миску с узорчатой каймой, которая и была, как выяснилось, предметом столь тщательного поиска.  — Вот и он… Красавец, правда? — удовлетворенно сказала миссис Фигг, протягивая Гарри блюдце.  Гарри глядел на него со смесью удивления и разочарования. Если он и ожидал послания, то точно не такого…  — Что это, миссис Фигг?  Старушка внимательно посмотрела на него.  — Хочешь сказать, что не знаешь?  — Нет.  — Это зудильник, средство магической связи. Его изобрели русские маги с Лысой Горы…  Она отобрала из рук Гарри миску, вынула из сумки яблоко и принялась катать его по краям зудильника. Дно блюдца ожило. Когда сиреневая дымка рассеялась, Гарри увидел страшное землистое лицо с огромными, спадающими до земли веками.  — Веня Вий, — поймав вопросительный взгляд Гарри, пояснила миссис Фигг. — Он - ведущий популярной в России программы «Трупный глаз». Не советую смотреть его на ночь. И повнимательнее с его веками, Гарри. Иногда в конце эфира ему их поднимают. Да-да, это тот самый Вий из повести Гоголя. Это он уморил Хому Брута, хотя, конечно, всё отрицает. Мол, наглые сплетни и всё такое…  Старушка небрежно смахнула рукой изображение Вия и вручила Гарри абсолютно чистый зудильник.  — Звонить-то умеешь?  Гарри покачал головой.  — Нет? Чему ж вас в Хогвартсе вашем учат?! Берёшь яблоко и катишь его по дну зудильника. Для того, чтобы связаться с кем-нибудь, надо создать в голове мысленный образ этого человека. Справишься?  — Да… наверное.   — Ну и молодец… Пойду я, а ты свяжись скорее с Дамблдором. У них там что-то срочное, — пояснила миссис Фигг и отчалила к кошкам.  Когда площадка опустела, Гарри вновь взглянул на сверкающую на солнце миску зудильника. Волшебное блюдо едва заметно вибрировало, точно от нетерпения. Гарри самому безумно хотелось связаться с Дамблдором прямо сейчас, однако здесь этого делать было нельзя. На площадке его запросто мог подсмотреть какой-нибудь любопытный магл. Почти сразу Гарри понял, что дома это сделать тоже не получится: едва ли Дурсли очень обрадуются, обнаружив у него магическое блюдце. Гарри неохотно поплёлся домой. Ему оставалось только надеяться, что у Дурслей обнаружится вдруг какое-нибудь неотложное дело, и они в полном составе покинут дом. Но так как вероятность этого события приближалась к нулю, Гарри уже сейчас продумывал возможные стратегические варианты.  Вернувшись домой и выполнив работу, которую взвалила на его плечи тётя Петунья, Гарри спросил у неё, стараясь, чтобы его голос звучал равнодушно: — Есть у вас на сегодня какие-нибудь планы?  Миссис Дурсль отложила половник и недоверчиво взглянула на Гарри.  — Почему ты спрашиваешь? — с подозрением спросила она.  — Просто поинтересовался, — безразлично уронил Гарри.  — Скверный лгунишка! — тётя Петунья сердито поджала губы, уперев руки в бока. — Небось ждёшь, пока мы уйдём, чтобы заниматься… — она понизила голос до свистящего шёпота, — своими… делами!  — Ничего я не жду! — яростно сказал Гарри.  Вскочив, он быстрым шагом вышел из комнаты. В кармане джинсов продолжал вибрировать зудильник, напоминая о необходимости связаться с Дамблдором.  Гарри казалось, что внутри у него все замёрзло. Как долго он молил небеса хоть о какой-нибудь новости из мира волшебников, и вот теперь у него в руках находится то, что поможет связаться с директором Хогвартса! Однако он не может им воспользоваться, так как всюду его окружают маглы! Гарри был в бешенстве. Он поднялся к себе в комнату и, хлопнув дверью, бессильно рухнул на кровать. Огромные часы в соседней комнате настойчиво тикали, отсчитывая час за часом, а Гарри всё лежал, наблюдая за хаотичными движениями паука на потолке.  И вот, когда уныние затопило его с головой, а паук все так же качался на своей паутине, не ведая, как плохо сейчас Гарри, раздался оглушительный вопль. Подскочив, словно под ним оказалась пружина, Гарри бесшумно скользнул к двери, торопливо выхватывая из складок джинсов волшебную палочку. Однако почти сразу он остановился, сообразив, что этот вопль исходит из его комнаты. А ещё секунду спустя до него дошло, что этот страшный звук раздавался из кармана его собственных джинсов.  Нащупав гладкую холодную поверхность зудильника, Гарри торопливо достал его. Блюдце подскакивало у него на ладони, издавая кошмарные звуки, которые Гарри принял за вопль. Неуклюже метаясь из угла в угол, Гарри не вовремя понял, что не припас яблоко. На лестнице послышались тяжелые шаги. Сообразив, что перепугал внизу Дурслей, Гарри поспешно швырнул орущий зудильник в шкаф и вышел из комнаты раньше, чем в неё вошел дядя Вернон.   — Что это такое, я тебя спрашиваю? Кого ты там режешь, парень? — сжав кулаки, грозно спросил дядюшка.   — Соплохвоста, — не задумываясь, ляпнул Гарри и тотчас, по побагровевшему лицу Дурсля, понял, что сказал что-то не то. Сделав глубокий вдох, он проговорил, стараясь, чтобы его голос звучал невраждебно. — Мне позвонил Дамблдор. Вы же были против сов, дядя? Вот он и придумал способ связаться без птиц.  — Дамблдор? — повторил дядя Вернон таким тоном, будто это было какое-то ругательство.  — Да, Дамблдор, директор моей школы. Именно, — терпеливо подтвердил Гарри.  Дядя Вернон передернулся, будто откусил лимон.  — В таком случае, скажи своему директору, чтобы голосил потише. Наши соседи не поймут проявления такой бурной радости, — проворчал он и, с трудом повернувшись на узкой лестнице, зашагал обратно вниз.   Подождав, пока спина Дурсля скроется в гостиной, Гарри кинулся на кухню и, проскочив мимо изумлённой тёти Петуньи, выхватил из холодильника сразу несколько яблок. Не обращая внимания на крики миссис Дурсль: «Стой! Куда побежал?», Гарри прыгнул на лестницу и, перескакивая по нескольку ступеней, ринулся наверх. За это время зудильник чуть не лопнул от негодования.  Пока Гарри торопливо соображал, какое из двух яблок использовать, дно миски заволокло уже знакомой фиолетовой дымкой. На нём возникло лицо с длинной серебристой бородой и сверкающими очками-половинками.  — Здравствуйте, профессор Дамблдор, — сказал Гарри, в нерешительности останавливаясь рядом.  Лицо кивнуло и слегка улыбнулось, приветствуя его. Около губ директора совершенно отчетливо обозначились морщины, лицо было уставшим и каким-то очень взволнованным. Таким Гарри видел Дамблдора лишь однажды, два года назад, когда его имя попало в Кубок Огня. — Рад видеть тебя, Гарри. Как поживает миссис Дурсль с супругом? — спросил он. Гарри уставился на директора, с трудом удерживая челюсть. Да, не такой вопрос он ожидал услышать.  — Миссис Дурсль с супругом поживают великолепно, — вежливо ответил он. Гарри уже догадывался, что это всего-навсего заурядная формальность, однако неприятный осадок остался.  — Что же, рад. А ты, наверное, хочешь узнать, что вообще произошло и зачем я звоню тебе? — продолжал Дамблдор, резко и невозмутимо сменив тему. Он сказал это так открыто, сразу перейдя к делу, что Гарри сразу кивнул.  — Многого рассказать, увы, не могу. Тебе придётся уехать, Гарри. Боюсь, дом твоих родственников уже не является безопасным местом.  Гарри воззрился на Дамблдора, ожидая, что тот крикнет: «С первым апреля!», однако этого не последовало.         — Какая причина, профессор? — спросил он, поняв, что директор не продолжает.  Дамблдор внимательно разглядывал его сквозь блестящие стёклышки очков-половинок.  — Крайне важная причина, мой мальчик. Пока что я не могу рассказать тебе о ней, но не сомневаюсь, что рано или поздно придётся это сделать.  — Но ведь это будет не «Нора», сэр? — спросил он.  — Нет. Боюсь, что «Нора» в данном случае будет убежищем крайне предсказуемым… — невозмутимо подтвердил Дамблдор. Гарри молча слушал. — Как ты знаешь, Гарри, Волан-де-Морт ищет тебя. И ищет  старательно, рождая всё новые планы твоего захвата… Надо сказать, что кое-в-чём он уже значительно преуспел. — А как же защита моей матери? Пока я считаю это место своим домом, Волан-де-Морт не сможет напасть! — возразил Гарри.  Дамблдор невозмутимо пожал плечами.  — До недавнего времени так и было… Но мы опять возвращаемся к той причине, по которой тебе нужно скрыться, и скрыться как можно скорее. По этой причине защита твоей матери больше не может работать так, как раньше, Гарри, по этой причине ты сейчас уязвим, как никогда…  Гарри почувствовал, что Дамблдор хотел сказать что-то ещё, однако не сказал. — Найти безопасное место, где Волан-де-Морт не смог бы сразу тебя обнаружить, было непросто. Никогда нельзя недооценивать противника, тем более такого. Том Реддл очень силён и почти столь же хитёр. На его стороне всё — начиная от десятков Пожирателей смерти, число которых постоянно растёт, и заканчивая бесконечными уловками, хитростью и шантажом. Пока что он не может действовать в открытую, и это значительно связывает ему руки, однако как долго будет это продолжаться, не знает никто. Перед штормом море всегда спокойное, Гарри, и то, что сейчас происходит, напоминает мне затишье перед бурей.  Гарри кивнул, с необычайной внимательностью разглядывая свои ногти. Подобная мысль приходила в голову и ему, когда он в прошлом году лежал в кустах сирени под окном Дурслей, с замирающим сердцем слушал новости и временно вздыхал, с облегчением думая: «Не сегодня… не сегодня… Но когда?..»  — Вы расскажите, что это за место, профессор? — спросил Гарри.  — Школа, мой мальчик. Я бы сказал, совершенно необычная школа… Её директор — мой старинный друг — с удовольствием согласился на время приютить тебя.  — Но зачем другая школа? Чем плох Хогвартс? — спросил Гарри с обидой.  — Дело не в том, плох он или хорош, Гарри. Защита Хогвартса, безусловно, мощная, но далеко не универсальная. Магический же купол, окружающий ту школу магии, о которой мы говорим, невероятно прочен. Кроме того, он совершенно невидим и находится посреди океана, так что на одни только поиски могут уйти годы.  — Я понял, сэр, — сказал Гарри бесцветным голосом. Он уже сообразил, что дело это решённое, а раз так, спорить попросту нет смысла. Если Дамблдор что-то решил, отговорить его не смогла бы даже МакГонагалл…  Мысль, что ему придётся покинуть Хогвартс, блуждала по застенкам его сознания словно заблудившийся путник. Он никак не мог осознать этого до конца, не мог представить, что в этом году уже, возможно, не увидит замка, ставшего ему родным домом, не услышит голос МакГонагалл, диктующей домашнее задание, не сможет подуть в свисток капитана, призывая команду взлететь в воздух…  — Когда я смогу вернуться? — спросил он.  Дамблдор покачал головой, тряхнув сверкающей белоснежной бородой.  — Врать не буду. Я этого не знаю. Но одно могу сказать точно: едва ли это произойдёт скоро.  Гарри кивнул. Похожего ответа он и ожидал.  — А я… мои друзья… Они могут отправиться со мной? — спросил он с волнением. — Да. Едва ли ты обрадуешься, если кого-нибудь из них похитят, чтобы шантажировать тебя. Кроме того, вместе с вами поедут ещё несколько учеников с разных факультетов.  Что же… это была хорошая новость. То, что друзья будут с ним, как минимум означало, что скучать в новой школе не придётся. — Охотно верю, что тебе хочется узнать побольше, мальчик мой, однако ничем не могу помочь. Боюсь, что я и так сказал много, — заметил Дамблдор.  — Понимаю, сэр. Вы… мне пока хватит, — быстро сказал Гарри.  — Вот и хорошо. Зудильник оставь у себя на случай, если понадобится связаться со мной. Буклю не посылай! — сов сейчас часто перехватывают. Завтра вечером к тебе приедут члены Ордена, несколько русских магов для подкрепления и… в общем, кое-кто ещё. Постарайся, чтобы твои родственники не устроили истерию. — Наверное, не устроят. Они только рады будут от меня избавиться, — подумав, сказал Гарри.  Одновременно с этим он ругал себя, что совсем забыл про время, ведь завтра уже 27 августа, завтра его заберут отсюда.  — До свидания, Гарри. Мне бы очень хотелось сказать: «до скорого свидания», но пока что только так… — сказал Дамблдор.  Прежде, чем Гарри успел что-либо осознать или хотя бы попрощаться, зудильник погас. Некоторое время он стоял, глядя на потухшее, совершенно чистое дно магической миски, держа в обеих руках по ненужному яблоку, а потом подошёл к пустующей клетке Букли и бросил фрукты туда. Сделав это, он поплёлся вниз, заранее представляя себе лицо дяди Вернона, когда тот узнает про прилетающих завтра волшебников.