Когда сказки врут

Хосок вздыхает тяжело, прижимаясь к теплой подушке ближе. Ему сейчас непривычно легко и спокойно, хочется улыбаться «от уха до уха» и просто лежать на этом белоснежном облаке, но его уже совершенно нагло будят поцелуями в бедро. Омега смеется, стараясь улизнуть от любимых губ, но альфа держит крепко, доводя свою пару легкой щекоткой, желая услышать прекрасное хихиканье его малыша. - Малыш. – альфа поднимается, теперь нависая над зажмурившимся Хосоком. Он целует любимые щечки, намеренно избегая розовых губ, желая, чтобы малыш сам его поцеловал. – Соки, я знаю, что ты не спишь. Открывай глазки, малыш. Омежка дует прелестные губы, которые хочется целовать каждый чертов миг, чмокая истинного в щечку. Но тот, как только получает долгожданное касание, поднимает Хоби на руки, кружа в воздухе. Из маленького радио доносится еда слышная мелодия, через окошко проникает солнечный свет, наполненный запахом лаванды и свежих оладьев, когда губы двух истинных душ соединяются в что-то одно, бесконечно красивое, с алыми закатами и ледяными звездами. Что-то, принадлежащее только им. - Я люблю тебя. – шепчет Хосок, когда Чонгук касается метки, поставленной им же прошедшим вечером, который они провели вдвоем, лаская свои тела и доводя друг друга до истомы, даря прекрасные ощущения, даря собственный запах. Альфа улыбается, шепчет признания любви в поцелуях, касаясь медовой кожи аккуратно, чувствуя, как сердце заходится в бешенном ритме, пробивая ребра, просясь в руки омеги, за поцелуем, за утешением. - Юнги-я… - выдыхает Хоби, когда Мин толкается нежно и медленно, смакуя каждый их миг в данный отрезок жизни. Их здесь в доме всего двое: Юнги и Хосок, но они все равно сохраняют каждый вздох и стон только друг для друга, стараясь тише, чтобы только их, ничье более. Чонгук останавливается, проникая на всю длину, соединяя их физически, и прижимает к своей горячей коже не менее теплого Хосока. Альфа дает привыкнуть своему малышу, хотя уютный вечер и теплую ночь они ублажали друг друга движениями бедер, рук и губ, стараясь коснуться везде и всюду, оставить больше памяти себе и о себе. - Юнги-я, быстрее. – заходится в стоне омега, сжимая своего истинного внутри, чтобы он почувствовал все то количество сладкой смазки, которая сочится по их телам на белоснежные простыни. - Чонгуки, быстрее. – шепчет на грани Хоби, пытаясь наполнить легкие кислородом, но родной запах истинного заполняет нутро полностью. Хосок должен дышать только своим альфой. Чонгук ускоряет движения, в какой-то момент соединяя их в сцепке. Узел Юнги аккуратный, не причиняет боли любимому, потому Хоби осторожно падает на подушки, прикрывая глаза. Альфа наклоняется к нему ниже, пробуя малиновые губы на вкус. - Потерпи несколько минуточек. – шепчет Юнги…или Чонгук, касаясь губами щечек и лба, убирая влажные от пота волосы. - Я… - целует Чонгук. - Люблю… - улыбается уставший Юнги. - Тебя. – произносит голос. Не понятно чей, потому что голоса альф сливаются во едино, когда омега падает в лапы сна, все крепче и крепче и… Просыпаясь.

***

- Я приготовил тебе завтрак. – выдыхает Чимин, стараясь отбиться от этого сладкого, еле заметного сейчас, запаха друга, и ставит на стол тарелку с супом. Хосок смотрит на бледного, зевающего друга, хмурясь. На самом деле, он помнит весь вчерашний вечер и отчаянно корит себя за столь глупое поведение, особенно за неудобства, доставленные Паку. Но Чон молча садится за стол, беря в руки ложку, отражение в которой ему не нравится совершенно своей этой краснотой глаз и опухшими веками. Потому омежка хмурится, пряча столовый предмет в бульоне. Чимин садится рядом с баночкой йогурта и смотрит на Хоби с нескрываемым беспокойством, на которое омега улыбается нежно-нежно и поворачивается к другу, переплетая пальцы их ладоней воедино. - Все хорошо, Мини. И для Чимина в тот же миг теряет краски весь мир, обретая потерянное вновь с новой яркостью и чувством. Сердце стучит отчаянно в груди, а улыбка трогает пухлые губы. Хосок же улыбается в ответ, после отворачиваясь, чтобы доесть заботливо приготовленный другом завтрак. Когда Чимин уходит переодеваться в школу, а Хосок скрывается за белоснежной дверью в своей спальни, омега скатывается на пол в беззвучном, словно друг мог услышать его, плаче. Чон плачет долго и усердно, чувствуя внутри лишь бесконечную обиду на жизнь и больно ухающее сердце, но успокаивается слишком быстро. Он не будет плакать из-за этого. Не сейчас, когда ярость пожирает и заполняет все его маленькое хрупкое тело. Потому он делает то, чего не делал уже давно – становится той самой королевой школы. Злой, с черствым сердцем, стервозным характером и сексуальной внешностью, на которую, упаси боже, дрочат все альфы в округе. Хосок добивается эффекта черной, открывающей его юное и привлекательное тело, одеждой и легким макияжем, который не делал лет сто. И подтверждает свою уверенность взглядом Чимина, который по обыкновению отдал предпочтение стильной, но удобной одежде светлых оттенков, прекрасно подходящих к сахарной коже и золотым волосам. Альфа раскрывает рот в немом вопросе, но тут же сменяет удивление усмешкой. - Нравится? – лукаво спрашивает Хоби, проводя ладошкой по бедру в сетчатых колготках до открытого топом пупка. - Нравится. – кивает альфа, но тут же беспокойно заглядывает в глаза другу. – Ты уверен, что хочешь этого? Чон задумывается, прекрасно понимая, что это не он. Сейчас стоит напротив Пак Чимина не Чон Хосок. Ведь Хоби милый, дурашливый и бесконечно мягкий омежка, который любит сказки и танцы, всем сердечком дорожит своими друзьями, бесконечно влюблен в Чимина той самой, чистой и детской любовью, коей братья любят друг друга и… - Да. Хочу показать им, что вытирать об меня ноги… - начинает было омега, но осекается. Внезапно происходит то, чего Чимин не ожидал. Хосоки дует губы и щечки, хмурясь и топая ножкой в какой-то тяжелой обуви. Он становится тем самым Хоби, которого Пак до болезненного хрипа в горле любит. Тем самым Хоби, которого встретил он встретил в танцевальном классе бесконечно долгое время назад. - Этот стиль мне не идет, да? – улыбается смущенно Хоби, сдерживая редкие порывы разрыдаться именно сейчас, когда перед ним взволнованный лучший друг. - Ну, тебе идет сама одежда. А не поведение. – отвечает Пак, касаясь ладошки и сжимая ее, поддерживая тем самым друга. – Я помогу тебе один день побыть стервой. - Правда? – удивляется Чон, ярко-ярко улыбаясь малиновыми губами. - Правда. – кивает Чимини. – Мы же… друзья.