Ночью страшно, лучше залезай скорей в кровать…
Твой покой я сберегу.
Оставайся дома, я тихонечко спою
Эту песню… Зачем?
Прости меня, но я не могу!
И тебе присниться целый мир без меня,
Ну а я буду рядом, пока ты не проснешься,
И если ты вдруг улыбнешься во сне,
Значит песня живет для тебя, а во мне…
Ничего нет.
Она отчетливо слышала искусственный звук тресканья поленьев в ненастоящем камине. Отчетливо слышала шуршанье страниц книги, которую она взяла почитать.
Отчетливо слышала звук шагов.
— Мистер Вонка, если хотите спрятаться, то у вас плоховато получается, — негромко, с некой насмешкой произнесла девушка, в который раз заправляя волосы за ухо. Она всегда хотела их отрезать, но боялась выговора матери. Звук шагов прекратился.
— А вы, мисс Дюк, решили почитать под вечер? — как бы и не замечая дрожи в голосе, которая иногда проскальзывала в его голосе, он ровным шагом направился к креслу, которое стояло напротив Амалии. Она прекрасно видела, как он был напряжен, натянут как первая струнка на гитаре. Слегка натянешь при установке — и она лопнет, больно ударив по руке.
— Мне сегодня как-то…- она задержала на его лице взгляд, желая, чтобы он посмотрел на нее. Мужчина долго держался, но под натиском взгляда изумрудных глаз сдался, и поднял свои фиалковые огоньки. — Не спиться. А вы чего здесь делаете? Тоже решили чтивом заняться?
— Верно…- бросив нервный взгляд на книгу, повертел ею в руке, видя, что книжонка не для легкого чтения. — Что читаете? — попытавшись разрядить обстановку, резко поинтересовался кондитер, едва-едва дрогнувшим от волнения голосом. Он так боялся, что она переведет тему и спросит про тот инцидент. Хотя, по идее, возмущаться должен Вонка, а не Дюк. Но почему-то все наоборот.
— «Коллекционер», Джон Фаулз, — взглянув на обложку, прочитала девушка, и многозначительным взглядом посмотрела на книгу, лежавшую в руках магната.
— «Лолита» Владимира Набокова, — даже не успев открыть книгу, он прочитал название, буквально на одном дыхании. — О маленькой девочке, которая «влюбила в себя» взрослого дядьку, — изучающе оглянув книгу вдоль и поперек, не очень уж и довольно пробурчал магнат, в один момент успокоившись и вопросительно глянув на Амалии. Его поражало, что он понимает ее немые вопросы. А она его.
— О парне, который влюбился, и чтобы вызвать чувства у девушки украл ее, но ничего не прокатило и он стал маньяком-убийцей, — улыбчиво прошептала Амалия, прекрасно зная, что Вилли ее слышит. Ее книжка была на страниц сто тоньше, чем его — он просидит здесь дольше ее. Если, конечно, она не захочет остаться с ним, на что он был бы несказанно рад.
Мне кажется, еще пройдет немного времени, и я превращусь в этого парня, ха-ха.
Конечно, этого не случилось бы. Он просто не смог бы допустить такого, он не простил бы себе в жизни, если с ней что-то случится по его вине. Он будет корить себя до конца жизни, пока не умрет от самобичевания.
Затянулась странная, тяжелая пауза. Шоколатье только открыл книгу, но его мысли уже были где-то далеко, но точно не здесь. Он перечитывал одну и ту же строчку по несколько раз, но не мог вникнуть. Будь его воля, Вонка стал бы призраком, откинув книгу и молча наблюдая за ней. За тем, как она тихонько облизывает губы, перелистывает страницы и просто ерзает на месте, никак не имея возможности найти удобное местечко. Но, увы, он не может. Остается лишь слушать, остается лишь раз за разом перечитывать одну и ту же строчку, и раз за разом не запомнив и слова.
— Что насчет переезда? — она резко отложила книгу подальше, не забыв про закладку. Каким бы странным не был сюжет, ей довольно-таки понравилось, и хотелось дочитать до конца. — Когда будем переносить дом? Как об этом сказать бабушкам и дедушкам? А как же новости, СМИ? Что им придется говорить, когда они увидят груду умпа-лумпов, таскающих мебель на фабрику?
— Стоп, — он резко ее оборвал не только словом, но и жестом руки. Он сердито зыркнул на нее, сводя брови, и глубоко вздохнул. Слишком много глупых вопросов. — С чего вы взяли, что мы будем переносить их дом, ха-ха? Это же бессмысленно! Я лучше построю им новый, чтобы не переносить эту вонючую рухлядь на свою фабрику! А их…кхм, «дом» можно запросто снести, так, что от него не останется и следа! Поверьте, ха-ха, моих средств хватит, чтобы устроить-
Она пододвинула ноги под себя, немного сгорбившись, внимательно слушая. Сияющие глаза Амалии так завораживали его, что он сбился, секунду на нее посмотрел и, помотав головой, продолжил.
-…Все это. А вы, как раз таки, и сообщите об этом семье мальчика, — с широкой улыбкой сообщил ей шоколадник, так же незаметно откладывая книгу прочь. Она даже не заметила, приковав взгляд на его лицо. На бледном, как у призрака, лице выделялись яркие малиновые губы, сияющие глаза. Ей так нравились его глаза. Они были собраны будто из тысячи осколков аметиста, а на свету были ослепительны, такие же красивые, как и он сам.
Конечно он был красив, это бесспорно. Безупречная прическа, безупречные волосы, безупречным в нем было все. Так наверняка подумало бы множество девушек, если бы он выходил в свет. Лия прекрасно видела, как он пытается выпрямиться, задрать голову, так, чтобы он оказался выше. Она не считала его каким-то произведением мирового искусства, ну, может быть только его глаза, но он отличался лишь тем, что вел себя зачастую слишком самоуверенно и излишне странно, высокомерно, брезгливо. Когда она пробовала грушу в Шоколадном цеху, брюнетка заметила, как его улыбка дрогнула, когда Вилли увидел капельку слюны на ее уголке губ. Облизал губы, оглядел ее с ног до головы и продолжил разговор.
Но у него был красивый, высокий, нежный что-ли, голос. Как ручеек в лесу переливался, только вот и не скажешь, что его обладателю не 10 лет. Его умение передвигаться тихо и бесшумно восхищали, а внимательные и зоркие глаза заставляли краснеть. Ну как перед ним, таким…харизматичным, уверенным, не краснеть? Да, характер у него скверный, зато сам он ничего. Если бы не был затворником, был бы популярным у девушек, это и так понятно.
Слишком смешанные чувства. Запутанные, перевязанные в комок, ничего из них членораздельного выпутать нельзя! Она подумает, что он красивый, и вспомнит, с какой ненавистью он смотрел на нее на Леденцовой лодке. Всем своим внутренним догадкам найдет обратную сторону медали. И как из этого выставить что-то путевое или логичное?
— А почему вы сами не хотите? Вы так редко выбираетесь в свет, и я думаю вам стоит наладить отношения с ним и его семьей, — поерзав на месте, Лия слабо улыбнулась, этим как-бы подбадривая и помогая сделать шаг вперед.
И, о боже, ради этого он был готов не только на это.
— Я не смогу, — резко выдал он, тут же мысленно хлопнув себя по лбу. Конечно он сможет! Нежелание, вот и все. — Я никогда ничего не могу сделать совершенно один. Кто-то обязательно должен подтолкнуть меня к этому.
— Тогда как…как вы получили это все? Я не помню, чтобы в произведении как-то упоминалось о том, что у вас были близкие друзья или люди, — нахмурившись, прошептала девушка. Несостыковка.
— Так если бы не мужчина, который предложил мне работать в его лавке, я бы жил в обычной небольшой квартире и работал врачом, или того хуже — дантистом, — закатив глаза, он вальяжно раскинулся в кресле, смело заглянув в ее глаза. Приподняв брови, Дюк ухмыльнулась, представляя молодого Вонку, всего потного, в смешном колпачке бегающего от стола с тестом, или карамелью к печи.
— Так вы сначала обучались, и только потом открыли собственный магазинчик? — она зевнула, прикрывая рот ладонью. Начинало нехило так клонить в сон, постоянно хотелось зевать, прикрыть глаза на секундочку больше обычного.
— Конечно! А как же еще? Все учатся, все практикуются, и я не исключение. Чтобы быть биологом нужен микроскоп, а географом — физическая карта, как и мне была нужна та лавка, — протараторив в рифму, он заулыбался, сложив руки замочком на груди. Мужчина словил ее взгляд, прекрасно заметя, как она проследила за его руками. — Поэтому…да, я не способен самостоятельно пойти туда. Мне нужен кто-то, как поддержка. Но я не знаю, смею ли отвлекать своих любимых работников от их трудной работы!
— Тогда чего вы молчите? Я могу сходить с вами, — как ни в чем не бывало пожала плечами Амалия, а его улыбка спала. Но буквально на мгновение, а после он опять широко улыбнулся, и его глаза засияли.
— Чудесная идея! И как я только сам не додумался предложить это вам! — он выпрямился, немного наклоняясь в сторону Лии, торжествуя внутри себя.
Что-то внутри него отозвалось теплом, едва уловимым, но таким приятным.
— Не хотите идти спать? Уже довольно поздно, а сегодняшний день был довольно насыщенным, — постукивая указательным пальцем по подлокотнику, прошептал магнат после длительной паузы. Резко подняв на него голову, Амалия сонно сожмурила глаза, полностью соглашаясь с предложением шатена. Поднявшись со своего места и ухватив покрепче свою «Лолиту», он подал свою облаченную в перчатку руку брюнетке, понимая, что вот-вот, и она заснет в кресле. Девушка, посмотрев сначала на руку а потом на самого кондитера, с охотой схватилась за нее, пытаясь с помощью второй руки подняться. Ноги затекли, и сильно покалывали, создавая дискомфорт. Вилли прихватил книгу Амалии и легонько подтолкнув девушку в сторону ее комнаты, молча прошел за ней, следя, чтобы она не врезалась во что-нибудь. Книгу он ей отдаст завтра. А сейчас ей не нужен сумасшедший паренек-убийца, единственное, чего она хочет — лечь спать.
— Добрых снов, — сказал он ей вдогонку, когда она уже закрывала дверь. Но она застыла, и из тоненькой щели повиделось улыбчивое ясное личико.
— И вам, мистер Вонка, сладких снов, — и дверь захлопнулась.
Немного постояв на месте, шоколатье стремительно ушел к себе.
Странный денек, однако.
---
Первое, что увидела Лия, открыв глаза — кромешную темноту, и лишь потом поняла, что перед тем, как полностью отключиться, она закрыла шторы, а сейчас лишь видела слабые проблески света, которые эти же шторы усердно не пропускали.
— Я выспалась, боже, наконец-то! — она сладко потянулась, от удовольствия замычала, поднялась с постели и впустила солнечный зимний свет в свои временные хоромы.
А может и не временные. — Интересно, Вонка спит?
Решив не проходить через коридор, а через целую библиотеку, она тихонько открыла дверь, и не закрывая ее, на цыпочках начала красться сквозь стеллажи. Она думала, что он спит, собиралась его будить, ведь сегодня так много грядущих дел! Причем, магнат думал совершенно одинаково.
— Хе-хе, интересно, у него такие же идеальные волосы, когда он просыпается или спит? — прыснув в кулак, Дюк представила шоколадника с гнездом из его же волос на голове, и рассмеялась еще больше. Чем выдала себя.
— Не сомневайтесь, мисс Дюк, — послышался голос позади, и Амалия ойкнула. Не спит? Как так? Она даже не слышала его! — Я как раз шел вас будить, но, думаю, вы управились без меня, чему я несказанно рад.
— Ох, если бы я знала, что вы так хотели меня разбудить самостоятельно, без умпа-лумпов, я бы спала дальше, — она свободно рассмеялась, оголяя зубы. Сцепив руки в замок за спиной, легко улыбнулась ему.
— О, чтобы вы сильно не радовались, в следующий раз я поставлю рядом с вашей комнатой сирену, — он нахмурился, видно, что его что-то заботит. Но говорить об этом в его планы не входит. Улыбка дрогнула на ее лице, но девчонка не позволит самодовольному злюке одержать вверх в их словесных баталиях.
— Фу, какой же вы вредный дядька, — у нее было слишком хорошее настроение, чтобы злой дядюшка-шоколадка испортил его в такой прекрасный солнечный день.
— А вы несносная малявка, — парируя, он скрестил руки на груди и грозно посмотрел на нее сверху-вниз. — Через полчаса завтрак, а после отправимся к Баккетам. И быстрее, время не ждет.
Развернулся и ушел к себе. Единственное, что она успела увидеть на нем — это черные носки, где на пятке вышито золотой нитью его имя и фамилия.
Лия решила не тратить время зря, бегом направившись в ванную. В душ идти не хватит времени, а вот умыться — самое то! Одноразовая синяя щетка, малюсенький тюбик зубной пасты, но самое странное — маленькие пакетики для шампуня, бальзама и геля для душа. Такое ощущение, будто она в настоящем отеле, а не шоколадной фабрике. Кажется, у Вонки ванна пороскошнее будет, и не мудрено. Зеркало было пыльным, пыльным была вся комната, и число громких чихов увеличивалось с каждыми десятью минутами.
— Надо будет попросить этих лилипутов либо убраться здесь, либо предоставить мне ведро и тряпку со шваброй…- проводя пальцем по полочке над раковиной, с отвращением проговорила Дюк. — Ладно, надо будет убраться здесь, все равно жить мне больше негде, пока я в этом треклятом мире. Фу, какая гадость!
В темном углу под потолком была цивилизация из паутины, слава богу пока что в ней никого не виднелось. Дюк быстренько умылась, почистила зубы, прихорошилась, чтобы не выглядеть совсем уж плохо, с хорошим настроением двинулась в сторону двери.
Девушка резко, грубо открыла дверь, забыв, что она не дома, где двери и с разбегу не открыть, а особая техника нужна, которой мудрецы обучают своих преемников столетиями. Она услышала громкий, визгливый крик, и глухой стук о пол. Секунду постояв, она выглянула из-за двери, и увидела скрюченного на полу кондитера, который двумя руками держался за свой нос. Шептал что-то, пытаясь встать, но, видимо, прилетело по лицу сильно, и он как-то странно не мог самостоятельно подняться.
— Мистер Вонка! Матерь Божья, что же я натворила?! — ахнув, девушка подлетела к мужчине, заваливая его вопросами. — Что с вами? Я вас несильно огрела дверью? Нос сильно болит? А голова? Скажите уже что-нибудь!
Но шоколатье молчал, зажмурив глаза. В один момент он аккуратно, медленно опустил руку, и повернулся к девушке. Лицо Амалии вытянулась в немом удивлении и ужасе: из носа шла ручьем кровь, а нос весь покраснел и искривился. На лбу и подбородке тоже постепенно начинало краснеть, а глаза Вилли, будто в тумане, блуждали по лицу девушки, не понимая происходящего.
— О боже, лежите здесь, я сейчас кого-нибудь позову, — она легонько коснулась его скул, похлопала по плечам и устремилась по коридору, вроде как, в сторону рабочих цехов.
Спустя пары минут активного поиска, она нашла какой-то единственный, маленький цех, с надписью «Дизайн товара» и ворвалась внутрь, чуть ли не сорвав дверь с петель. Перед ней открылся обширный зал с тремя огромными экранами, и четыре стола, где по бокам каждого сидел Умпа-Лумп, с планшетом-дощечкой и компьютером перед собой. В один момент все повернулись в сторону девушки, с каменными лицами, посмотрели, и повернулись обратно. Никто не смеет отвлекать их от работы.
— Срочно, помогите! Мистеру Вонке плохо, — крик эхом пронесся по залу, и шуршание пера резко прекратилось, и она впервые увидела ошарашенные лица этих недо-человеков. — Вызовите главного врача, он лежит рядом с его…кабинетом, что-ли. Срочно, ребят, из него кровь как из ведра течет!
Спохватились буквально все. У каждого работничка был маленький телефон рядом с компьютерным блоком, чтобы не отвлекаться, не отвлекать других: не вставая поговорить, и быстро вернуться к работе. По разговорам она поняла, что отделения медпунктов у них три, так как фабрика просто немыслимых размеров, и чтобы добраться с одной части на другую, требуется как минимум полчаса. Это если еще все лифты будут свободны.
— Возвращайтесь обратно к нему. Медики со всех трех постов уже направлены к его кабинету, — раздался писклявый, словно мышки, голос, откуда-то из столов, и девушка, молча кивнув, ринулась обратно. Вроде-как она помнила примерную дорогу, но все равно сомневалась на развилках.
Повернув, она наконец увидела сидящего на полу магната, с вытянутыми ногами, который легко дотрагивался до кончика носа и больно шипел, второй рукой в перчатке ловя крохотные капельки крови. Услышав шаги, он поднял голову на девушку, и она ужаснулась больше обычного… Кровь размазана по лицу, нос опух, на лбу и подбородке проявлялись небольшие синячки. Он устало глянул на брюнетку и опять зашипел, стоило лишь попытаться подышать носом.
— Мистер Вонка, все хорошо, доктора уже близко, — Дюк подбежала к нему, и закинув руку на свое плечо, помогла встать. Он мог это сделать и самостоятельно, но к этой идее он не успел придти. Цилиндр одиноко лежал неподалеку, про него даже и не вспомнили…
— Амалия, — он, вроде как, впервые назвал ее по-имени. Он бурчал что-то очень тихо, будто самому себе, но зато очень гневно и старательно выговаривая каждую буковку. — Когда нибудь я вас накажу за такое неуважение к своей персоне.
— Лучше заткнитесь и сядьте, нечего угрозами раскидываться, — посадила его на кровать в его комнате, а сама присела напротив него. Амалия взяла в руки его обмякшее лицо в свои теплые ладошки, и завертела ими, рассматривая его нос со всех сторон. Взгляд мужчины уже прояснился, он окончательно пришел в себя и теперь бухтел себе под нос что-то «Уберите свои ручонки», «Я вам это припомню», явно коря себя за то, что позволил ей трогать его. — Выглядит плачевно…
В дверь громко постучали. Дюк, спохватившись, подбежала к двери, на этот раз аккуратно отворяя, впуская трех маленьких миленьких врачей, в огромных очках, но с малюсенькими чемоданчиками в крохотных ручках. Девушка с удивлением наблюдала, как из маленьких чемоданчиков лилипуты вытянули лесенку, по которой забрались на кровать. Один из них, продолжив стоять на полу, повернулся к девушке и головой метнул в сторону выхода.
— А, да, конечно, — дрогнувшим голосом пискнула Лия, ретировавшись из комнаты, закрыв за собой дверь.
Она плюхнулась в кресло Вонки, и начала медленно крутиться. Почему постоянно в моменты, когда хорошо, Амалия все начинает портить? В голове прокручивался этот вопрос раз за разом вперемешку со стыдом, до тех пор, пока она не услышался практически такой же крик, какой был, когда она зарядила мужчине дверью по лицу. Резко остановив кресло, с опаской взглянула на дверь. Крик прекратился, лишь какой-то скулеж доносился из комнаты. Через минут десять непрерывного шуршания, дверь со скрипом открылась, и лилипутики друг за другом вышли из спальни. Не обмолвившись и словом, дали ей аккуратно сложенную бумажку, и маленькими быстрыми шажочками ушли из комнаты.
Решив не открывать пока что конверт, заглянула в щель, и помрачнела в разы, увидя, что Вонка сидит, а на носу красуется огромный кусок ваты, заклеенный пластырями. В ноздрях были клочки ваты. Лоб и подбородок блестели от мази, а его глаза покраснели. Видимо, ему вправляли нос, и от этого был такой крик. Его лицо было слегка перекошено, он еще не до конца отошел от произошедшего.
— Мистер Вонка? — он резко поднял на нее раскрасневшееся лицо, со злостью поджав губы. — Могу зайти? — мужчина кивнул, выпрямившись.
Девушка прошла вглубь комнаты на цыпочках, и аккуратно присела рядом с пострадавшим. Смотреть в его глаза было неловко, но она сама прекрасно чувствовала, как он сам на нее смотрит.
Эти минуты тишины для обоих были невыносимы, и Дюк решила заговорить первой. Надо же было хоть как-то начать разговор?
— Простите меня… Ну, за ваш нос, и за сорванный поход к Чарли, — подперев рукой подбородок, уткнулась взглядом в пол, не имея сил поднять его на собеседника. Извиняться перед ним было страннее всего.
— Что там написал врач? — не обращая внимания на ее искренние извинения, безэмоционально и строго спросила стрекоза, бесцеремонно отбирая конвертик, который Амалия без устали вертела в руках все это время. Он все это говорил так забавно, в нос, Дюк не могла не хихикнуть.
— Я вообще-то извиняюсь, если что, — она скрестила руки на груди, с обидой наблюдая за действиями магната, который даже на это никак не отреагировал.
Естественно он обиделся! Но разве он не удостоит себя возможностью выбесить сестру своего будущего преемника? В том, что им будет именно Чарли, он уверен на все 101 процент. По другому и быть не должно!
— Я вас не прощаю, — отрезал он и повернулся к ней. В глазах переливался холод с этой чертовой обидой, на что Лия скорчила поникшую мину. Ее пробивал насквозь стыд, потому что она в который раз делает ему неприятно. Конечно, он тот еще козлина, но столько дерьма он наверняка не получал всего за неделю. — Я как-нибудь скажу вам,
что вы можете сделать для меня, чтобы искупить вину. А теперь прочь из кабинета. Кыш!
Ее глаза округлились, и она с вселенским удивлением посмотрела на его невозмутимое лицо. Да как…да как он смеет! Да, она разбила его самодовольное лицо, но вполне заслуженно!
— И поживее, девочка.
Вот здесь она выпала.
Пошел ты к черту, переработанный фабричный пидор.
Поднявшись, поправила одежду, и буквально выбежала из кабинета, не проронив ни слова. Раз он
так на нее обижен, что даже извинений не принимает, она тоже не будет к нему так добра, как сегодня.
Как только дверь демонстративно хлопнула, он тихонько расхохотался. Его так забавляло то, как она злится, что он невольно прокручивал в голове ее возмущенно-обиженное выражение лица. Конечно, ему обидно с того, что какая-то
прелестная гадкая наглая девчонка разбила его лицо, и нестерпимо больно. То, как ему вправляли нос будет аукаться ему в ночных кошмарах еще не раз. Не сказать, что он был на нее зол, мужчина понимал, это все — лишь сплошная случайность. Но, все-таки, если дверь открывается от себя, зачем так беспощадно быстро и сильно открывать ее, что она аж чуть ли не слетает с петель? Сложив в гармошку листок от врача с рекомендациями по лечению. Стоило два раза в день приходить в один из медпунктов, где ему подготовили какую-то особую заживляющую мазь. А в самом углу было написано, что его лечение максимум займет неделю, а уже завтра можно будет снять вату и пластыри. С каких пор неделю? Неужели на полное восстановления его носа потребуется всего неделя? Он думал, ему придется ходить с пластырями еще недели три, а то и больше…
***
Пыхтя, кряхтя, ворча, она громко и показушно захлопнула дверь своей комнаты, так, что даже Вонка через стенку отчетливо это услышал. Ей абсолютно плевать на двери, на то, что они скоро отвалятся. Плевать, и еще раз плевать.
Как он может быть таким грубым? Она же извинилась, почему он не может понять, что она не специально поджидала момент, чтобы долбануть его дверью по носу? Если он настолько параноик, то это явно не ее проблема! Нужно ведь как-то адекватно расценивать ситуации, а не винить все и вся во всех человеческих грехах!
Открыв ящик стола в ее персональной комнате, желая найти что-нибудь интересное, типа каких-нибудь журналов. Просто чем нибудь, чем можно было бы себя занять на оставшуюся часть дня. Продолжая уже без особого энтузиазма открывать ящики, она наткнулась на стопку пустых листков А4, а из соседнего ящика с какими-то скучными и непонятными документами пятилетней давности Амалия обнаружила несколько ручек, две черных, красную и три синих, наполовину использованных.
Взяв черную и красную, пару листков, к Дюк пришла идея убить время за рисованием. А что? В принципе, рисовать она любит, конечно не очень красиво, но какая разница? Не все с рождения знают на зубок анатомию и теорию цвета. А Амалия…ну…она может кружок нарисовать. Чем плохо?
***
Сколько прошло уже времени Лия сама уже не помнила. Час, два, три? А может и больше. Несколько листков стопочкой лежали на столе, практически все изрисованные мелкими каракулями. Где-то она кривлялась, а где-то прикладывала все усилия чтобы раскрыть себя как воистину великого художника, но каждая попытка с треском разрушалась, стоило лишь начать. Но она уже смирилась. Пока девушка рисовала, тихонько напевала себе под нос песни, что помнит, что слушала до прибытия сюда. Стрыкало, Земфира, Флер…и много-много другого, даже саундтреки из мультфильмов. Но в один момент стало так нестерпимо лень рисовать и петь, что она сразу же бросила это дело, аккуратно все убрав, чтоб не было бардака.
Прыгнув на кровать, Амалия скрестила руки на груди, с обидой на случай утром в глазах смотря на дверь в библиотеку. Настроения читать не было вообще, хотя посидеть у теплого, путь и искусственного камина она была совсем не против. Единственное, что останавливало, так это то, что она могла вновь встретится с этим недоумком, и снова ее настроение полетит в тартарары. Нервно подергав ногой, не сводя с двери глаз, она все же решилась на отчаянный шаг. Спрыгнув, на цыпочках кралась вглубь обширной обители книг. Вот виднеется знакомый свет, и она чувствует, как с каждым шагом постепенно начинает теплеть.
Медленно садится на один из пуфиков, она медленно расплывается в улыбке, ощущая такое приятное тепло от камина, которое расплывается по всему телу, и становится так хорошо. Смотрит по сторонам, замечая картины. И все разные. Где-то пейзажи, где-то портреты, где-то книжные иллюстрации, где-то что-то домашнее и уютное, страшное и противное. Всего так много, много разного, но такого органичного.
Снова смотрит на камин, и глаза сами постепенно закрываются. Она бы хотела еще посидеть, вспомнить, что происходит вокруг и обдумать, что ей стоит делать с этим дальше. Но Лия даже сама не замечала, как с каждым разом, когда она моргает, глаза открываются все труднее и труднее, пока не веки не разлепляются вообще. Она так и остается сидеть в пуфике, скрестив руки, потому что хоть и камин греет, но не так сильно, как хотелось бы, и она прячет слегка покрасневшие ладошки в рукава кофты.
Как так вообще получается, что они постоянно находят друг друга? Неожиданно,
а может и не совсем, но либо Вилли, либо Амалия застают друг друга в самый неподходящий
, или наоборот… момент. И всегда это заканчивается каким-то громким скандалом, чем-то взрывным, что они потом долго-долго будут вспоминать. А что мешает им так же неожиданно встретиться и сейчас?
Легкий скрип двери, и темная макушка с опаской выглядывает из дверного проема. Уже был вечер, и он так устал ничего не делать. Это был просто ужас, слоняться по собственному кабинету и комнате, не желая и не имея возможности ничем заняться, так как доктора на первые два дня прописали ему абсолютный покой. Когда Вонка сидел и единственное, чем занимался — пялил в стену, у него руки как от ломки тряслись. Он думал пойти в библиотеку, но как только подходил к двери, его как холодной водой окатывало каждый раз — там могла быть
она. И, черт, ему было бы снова жутко неловко, снова терять самообладание и превращаться из великого, непоколебимого, холодного кондитера в какую-то мямлю, которая сама не понимает, чего и кого хочет. А она снова бы учудила что-то такое, за что кондитер будет шпынять ее еще долгое время. Одного ее острого языка хватает!
А теперь он наконец собрал все силы в кулак и начинал потихоньку пробираться в библиотеку. Сидеть он там не собирается, лишь выберет книгу, и уйдет восвояси.
Бродя меж стеллажей, выбирал книгу, как маленький привереда. То ему обложка не понравится, то сюжет какой-то смазливый или скучный, то вообще он эти книги уже читал и зря время тратить он не хотел на одно и то же. В один момент как-то запнулся на ровном месте, и случайно смахнул книгу с полки, и та с грохотом упала на пол. Он резко осунулся и скривился, с опаской оглядываясь по сторонам. Меньшее, что ему хотелось прямо сейчас — пересечься с этой наглой нахалкой. Быстро подняв и впихнув к остальным книгу, он спешно ретировался в другую часть зала. Ходил, ходил, все выбирал, но как назло, либо он просто не умел искать, либо пора уже обновлять библиотеку.
Сколько этим книгам?
Лет десять?
Пятнадцать?
А черт его знает, он тут бывает не так часто. Лишь в последнее время он заходил сюда аж два раза за два дня, что уже било все его личные рекорды. А из-за чего он и сам понять не мог.
Виляя по коридорчикам из книг, он краем глаза заметил кое-что. Что-то черное. На пуфике.
И замер.
Черт, он же… Почему снова?
Он закатил глаза, уже раздражаясь тому, как часто они пересекаются. Пока он стоял и обдумывал то, как поступить, он неожиданно для себя понял.
Так нельзя.
Им нельзя так сближаться. Несмотря на то, как он хочет этого. Нет, нет, и еще раз нет! Все эти чувства, все его мысли, как змея сдавливают его со всех сторон, душат, и он не знает, куда себя деть. Вонка больше всего не любил быть в чьей-то власти. Особенно во власти такой смазливой вещи, как влюбленности, или того хуже…
любви.
Она хочет домой. Она не хочет оставаться здесь, что еще больше подталкивает его к тому, что с этого дня он не маленький влюбленный мальчик, который теряет дар речи, когда видит ту самую. Теперь он, как и раньше, холодный, бесчувственный, и самое главное, что он помнил всегда: никто, кроме его фабрики и Умпа-Лумпов не нужен ему, чтоб быть счастливым.
Фабрика — его детище.
Фабрика — то, ради чего он продолжает просыпаться по утрам.
Именно фабрика, а не какая-то там девчонка из донельзя бедной семьи.
Не девчонка, которая практически не вылезает у него из головы.
Только фабрика.
Вынырнув из книг к камину, он увидел то, от чего он снова замер, как истукан. Амалия спокойно и мирно посапывала, сидя в пуфике, спрятав ладошки в рукава кофты, и немного поджав ноги. Взглядом очерчивая ее лицо, силуэт, он устало вздохнул, а потом не глядя взяв книгу наугад, спешным, но тихим шагом отправился к себе в комнату.
А Амалия в момент, когда он развернулся от нее, медленно открыла глаза. Он ее давно разбудил, еще в тот момент, когда уронил книгу. Она дернулась, услышав грохот, но ничего не сказала, продолжая делать вид, что спит. Девушка не хотела с ним видеться, а тем более — разговаривать.
Какая-то детская обида, которую тяжело объяснить. Да, она виновата была, что ударила его дверью, но стоило ведь войти в ее положение! Она же не знала, что он там будет стоять.
Она с облегчением выдохнула, поняв, что он ушел. Можно было расслабиться, и дальше спать, но от такого положения у нее жутко затекла шея. Идти в библиотеку было не очень хорошей идеей, но с каких пор она должна ограничивать себя из-за какого-то напыщенного козла? Вот именно, с никаких.
Еще немного посидев в пуфике, она резко поднялась на ноги, и довольно-таки быстрым, но тихим шагом отправилась к себе в комнату. Надо было отоспаться, и, возможно, завтра они смогут нормально поговорить?
И она уснула. Таким крепким, безмятежным сном, что аж ее соседу могло быть завидно.
Для него эта ночь будет мучительно долгой.
