Отравление по-окделлски

Ричард долго сидел на бортике фонтана, решая, как поступить. Кольцо с ядом оттягивало карман, будто бы было не красивой и опасной безделушкой, а как минимум пушечным ядром. Ядром, грозившим разнести жизни многих людей в щепки, если Ричард ошибется. Ричард ехал домой, и в цокоте копыт Соны ему мерещилось: «Совесть превыше чести, Честь дороже жизни». Как выбрать, что важнее, если жизнь — чужая? Ричард стоял в кабинете своего эра, сжимая кинжал Алана одной рукой, а другую — пряча в кармане, где скрывалось злополучное кольцо. Стоял, боясь шевельнуться, глядя прямо в наблюдавшие за ним синие глаза. Момент для нападения был бездарно упущен. Но он и не собирался. Он приблизился медленно, выгадывая время, чтобы открыть кольцо. Два невесомых зернышка уютно устроились в его ладони. Возможно, яду не стоило находиться в горячих руках, чтобы не потерять своих свойств, но в качестве аргумента должно было сгодиться и так. Клинок лениво приблизился к скрытому рукавом рубашки предплечью Алвы. Тот и не подумал что-либо предпринимать. Должно быть ему было любопытно, ибо в его роду точно отметились, если не сам Леворукий, то одна из его вечных спутниц. Острое лезвие легко рассекло и ткань, и кожу. Показалась кровь. — Я Ричард, герцог Окделл, более не считаю Рокэ, герцога Алву, своим кровным врагом. Кровь за кровь. И клянусь, что род Окделл не имеет претензий к роду Алва, в связи с гибелью Эгмонта Окделла от руки Рокэ Алвы. — Какая проникновенная речь, юноша, — поморщился Рокэ, не удосужившись даже взглянуть на полученную рану. — С чего такая честь? — он привычно язвил, но глаза выдавали тревогу. — Я довожу до вашего сведения, что начинаю борьбу за возвращение Раканов на престол Великой Талигойи, — отчеканил Ричард, хотя внутри у него все дрожало. — Скажите мне что-нибудь новое… — зевнул Алва и отвернулся. — Я хотел вас отравить, — продолжил Дикон и продемонстрировал зернышки, вернув себе внимание собеседника. — Купил яд. Надежный и милосердный. И был полон решимости его использовать, хотя эр Август и Ее Величество были категорически против. — Почему же он до сих пор не у меня в бокале? — мягко, словно разговаривая с озлобленной, готовой вот-вот взбрыкнуть лошадью, спросил Рокэ. — Потому что нельзя начинать правое дело с подлости. Даже против кровного врага, — с жаром сказал Ричард, бросив свою бесчестную ношу на пол. — Но мы теперь не кровники. И когда мы встретимся на поле брани, находясь по разные стороны, сражаясь за свои идеалы, я убью вас и это не будет местью, но справедливостью. И я отдам вам должное, как хорошему противнику. — Похвальное стремление. Но нарушение клятвы оруженосца тоже подлость, — заметил Алва. — Конечно. Вы будете в безопасности до окончания срока моей службы. Даю слово Чести. — Благодарю вас, герцог. Могу ли я рассчитывать на такое же отношение от ваших союзников? — Конечно. Я немедленно напишу в Агарис. — Агарис? Так далеко? Я думал, вы просто съездите во дворец… — Правое дело должны отстаивать молодые, сильные мужчины, а не женщины и старики. — Вот как? Что ж… Тогда не смею вас задерживать… Ричард был рад уйти, ноги едва держали его. Говорить в таком тоне со своим эром ему еще не приходилось. Хотелось как в детстве спрятаться под кровать, пережидая все нехитрые жизненные неурядицы. Но Алва нагнал его у дверей. — А знаете, герцог, не выпить ли нам за заключённое соглашение? Согласитесь, не каждый день узнаешь, что целый год сможешь ходить, не оглядываясь каждую секунду. Подталкиваемый сильной рукой Дикон упал в кресло и принял полный бокал Черной Крови. В голове было пусто, а в груди тяжело бухало сердце, отстукивая: «Поверил, не поверил, поверил, не поверил». По лицу Рокэ ничего нельзя было понять. Только вот смотрел он на Ричарда не как на докучливую зверюшку, которую вынужден был терпеть в своем доме, а как на равного. С интересом и уважением. Впрочем, у Ворона всегда были странные представления об интересном и уважаемом. — Вам нужно перевязать рану, — хрипло проговорил Дикон, разом сбрасывая маску умудренного опытом дипломата и воина, под которой все еще был мальчишкой-оруженосцем, не знающим, как относится к своему эру. — Простите, я не рассчитал. Алва задумчиво посмотрел на кровь, испачкавшую его рукав и подлокотник кресла и одним движением снял рубашку, оставаясь с голым торсом. — Нужные принадлежности в верхнем ящике справа, — скомандовал он, и Ричарду даже не пришло в голову ослушаться, хотя можно было позвать Хуана или еще кого-то из кэнналийцев. — Я не умею. — Я помогу. Заодно научитесь. Борец за правое дело должен уметь все. Подчиняясь тихим командам, Дикон обработал порез и начал накладывать повязку, всем телом чувствуя исходящий от Рокэ жар. Мурашки бежали по коже уже не ротами, а целыми полками. Щеки горели от прилившей крови. Понадеявшись, что сделанного им хватит, чтобы отвести удар от Ее Величества хотя бы на время, а после эр Август что-нибудь придумает, и справедливо рассудив, что все равно не доживет до окончания службы, а значит терять ему нечего, Ричард провел дрожащими пальцами по теплой коже на груди Алвы, отчаянно наслаждаясь ощущениями. Тот среагировал незамедлительно — обхватил шею Дикона жесткой ладонью, притягивая к себе. Другой рукой Рокэ придвинул ближе свечу. Убедившись в наличии пульса и тени, он пристально всмотрелся в серые глаза человека, которого, похоже, и не знал никогда, несмотря на почти два проведенных под одной крышей года и совместный поход на войну. — Не вы ли, если мне не изменяет память, — насмешливо протянул Алва, не выпуская, тем не менее, из захвата, — вызвали на дуэль семерых, когда услышали про мужеложство? — Я не знаю, эр Рокэ, — сглотнув, ответил Ричард после паузы, не пытаясь отстраниться, хотя стоять согнувшись было не очень удобно. — Окделл, я бы посоветовал вам завести любовницу, — рука Рокэ с шеи соскользнула на грудь Дикона, лаская, — но вы, как натура в высшей степени романтическая, не сможете оказаться в постели с кем-либо, не испытывая сильных чувств. Вот вас и тянет ко мне. Ненависть и страсть так похожи… — А вы? — Ричарду было сложно дышать, он не мог оставаться на месте, не мог не подаваться к прикосновениям. — А я, видимо, натура еще более романтическая, потому что в последнее время предаюсь страсти исключительно с Талигом, — Алва уронил руку на подлокотник и откинулся в кресле. Дикон отчетливо увидел, как его эр устал. После Октавианской ночи не было ни дня, чтобы Рокэ не ездил последовательно во дворец, в Багерлее, к Эмилю, мотался по всему городу, отдавая распоряжения, выслушивая доносы и назначая аудиенции. И в силу ли кромешной, всепоглощающей усталости или по каким-то иным причинам он не препятствовал изучению своего тела неловкими пальцами. Открыл глаза только, когда те добрались до завязок штанов. — Окделл, — раздраженно прошипел он, мертвой хваткой вцепившись в запястья оруженосца, — только я подумал, что вы отрастили себе мозги, как вы сначала объявляете мне войну, а после — домогаетесь. В своей ненависти вы были более последовательны. — Я… запутался… — прошептал Ричард и уткнулся в обтянутые черной тканью колени. — Я просто хочу… Чтобы никто не умирал. — Так не бывает, — отрезал Рокэ. — Все равно рано или поздно придется выбрать сторону и нести ответственность за свое решение. Драться за него и убивать. И отправлять на смерть, зная, что всех спасти невозможно. — Как вы справляетесь с этим? — с ужасом спросил Дикон, которому до слез стало жаль эра. — Расставляю приоритеты, — усмехнулся внезапно развеселившийся Алва. — И вовремя сбрасываю напряжение. Можете мне помочь, если хотите. — Д-да. — Тогда за дело. Шкура перед камином была жесткой, а Рокэ горячим, тяжелым и требовательным, но в его объятиях, задыхаясь от удовольствия под его руками, можно было не думать ни о каких смертях. Будущих и уже случившихся.