please give it to me

у джисона отнимаются ноги и руки, но он отчётливо осознаёт, что любое промедление в переключении треков на экране в просторном танцевальном зале грозит ему допросом с пристрастием, к которому он, разумеется, не готов. минхо, как и всегда, выпотрошит его и сложит обратно в нужном порядке, кирпичик за кирпичиком выстаивая в голове нужную цепочку мыслей и осторожно подталкивая к верному решению, но на этот раз джисон просто не в состоянии открыться. он абсолютно не понимает, что именно рассказать и как это преподнести, каким событиям последних недель вообще уделить внимание и в каком количестве, что стоит рассказать, а что слишком личное… в итоге хан заставляет старшего прогнать все их существующие хореографии и даже вспомнить какие-то древние, разученные ими вдвоём. перемещения в пространстве и отточенные движения тела помогают очистить разум, и он не думает о чанбине достаточное количество времени, чтобы это вывело минхо из себя. «voices» прерывается под самый конец, как раз где они с чанбином вторят друг другу фразой «не нужно пытаться заботиться обо всём», и джисон вздрагивает, оборачиваясь на выключившего видео минхо. он мимолётно думает об иронии того, что эта строчка написана им же самим, а теперь он не может перестать загоняться из-за всего произошедшего.       — внимательно тебя слушаю, — старший небрежно кидает ему бутылку воды, вынутую из шкафа, а джисон опускается на пол прямо там, где стоит, откручивая крышку и жадно присасываясь к бутылке. непрошеная ассоциация слишком уж живо вырисовывается перед глазами, и он заходится кашлем, зарабатывая глубокий вздох и пару малодушных хлопков по спине от минхо.       — что конкретно ты хочешь от меня услышать? — хан смиряется со своей участью и зябко обхватывает колени, хотя температура в зале не меньше градусов тридцати жары, наверное. в конце концов, он же сам зачем-то брякнул старшему, что всё расскажет. джисон мысленно смотрит осуждающе на себя самого из сегодняшнего утра, которому было лишь бы что сказать, главное, чтобы из общаги выбраться до очередной встречи с чанбином.       — ну, например, что у вас с чанбином происходит, было бы неплохо узнать, — минхо кивает сам себе и садится рядом с джисоном, оставляя некоторое пространство, на всякий случай, чтобы не было дискомфорта.       — вы все, что ли, блять, в курсе уже? — младший максимально вымученно улыбается и отводит глаза, в очередной раз сдерживая слёзы. хотя перед минхо не стоит стесняться быть уязвимым, но джисону всё равно не хочется. не хочется давать знать, что его всё это волнует, не хочется, чтобы его это вообще волновало.       — нет, я не в курсе, просто у меня есть глаза, — ли осторожно касается ноги джисона, где под плотной тканью спортивок цветёт россыпь синяков, и осторожно ведёт туда-сюда, а потом поднимает взгляд, который хан робко встречает. — просто… надеюсь, он не бил тебя? я знаю, его иногда заносит…       — слушай, хён, — джисон набирает в грудь побольше воздуха и не может выдохнуть его обратно, чувствуя сковывающую тревогу. что-то не так, но он не понимает, что именно. минхо смотрит на него тёплыми глазами и ждёт, видимо, уверенный в том, что получит сейчас желаемое. хан вдруг не может произнести ни слова и лишь мнёт в руках несчастную опустевшую бутылку, шумя на весь зал.       — именно этим я и… — минхо прерывает дверь, которую едва не срывает с петель, и джисон в первую секунду очень рад, что им помешали и ему теперь не придётся выкладывать всю эту жалкую историю снова, а потом он поднимает глаза и видит, кто стоит в проёме. если произошедшее вчера ночью — тот ещё пиздец, то сегодняшнее утро не меньше, чем пиздец в квадрате. пиздец быстро возводится в куб, когда едва не трясущаяся от перевозбуждения фигура чанбина продвигается внутрь помещения, а потом джисон замечает в руках у него свой блокнот, и пиздец подлетает до какой-то миллиардной степени. но сорваться с места, выбежать из зала, толкнув при этом плечом чанбина посильнее, и остановиться, лишь добравшись до какого-нибудь безопасного места типа их с чонином комнаты, мешает что-то, что джисон мечтает в себе задавить раз и навсегда. внутренний голос, который просто хочет быть с хёном рядом. есть несколько ярких доводов, доказывающие, что это желание не имеет права на существование; у джисона есть разум, который явно знает лучше, чем идти на поводу у дурного сердца, но тем не менее, бутылка громко протестует от жестокого обращения, а джисон продолжает сидеть на полу. замерший на полуслове минхо в конце концов отмирает и подозрительно хмурит брови, переводя взгляд с джисона на чанбина и обратно, но тишина продолжает висеть, причём такая, что хан практически слышит грохот собственного сердца откуда-то из глубины клубка, в который он свёрнут, и тяжёлое дыхание со с другого конца комнаты.       — минхо, выйди, — шумно говорит чанбин, и джисон узнаёт этот голос. это тот самый режим «я получу то, что я хочу, потому что я здесь доминант». хан пытается найти компромисс между противоречивой привлекательностью и страхом, заключённым в голосе старшего, но ни одна из эмоций не желает уступать другой. поэтому джисон в равной мере напуган и заинтригован. минхо, правда, его реакции не разделяет.       — не забывай, что я тебя старше, чанбин, — отстранённо произносит он, не утруждая себя тем, чтобы убрать с лица надменное и оскорблённое выражение.       — я сказал выйди, минхо, — со при этом даже не отводит взгляда от джисона. пальцы слегка дёргаются на блокноте, крепко зажатом в руке, и если он сейчас упадёт, то шум от рассыпавшихся тяжёлых мыслей будет просто невероятный. хан умоляюще смотрит на минхо, пытаясь мысленно передать просьбу остаться и спасти его, потому что сейчас если они останутся с чанбином наедине, то… джисон даже не знает, что произойдёт. явно мало хорошего.       — ты невыносим, — презрительно произносит ли, лёгким движением поднимаясь на ноги, игнорируя щенячий взгляд самого младшего из них. зато проходя мимо чанбина, минхо толкает его плечом, реализуя тем самым фантазию джисона. он наклоняется к уху со и доверительно сообщает, очевидно, даже не пытаясь понизить голос, поэтому нарочито весёлое обещание, за которым скрывается настоящая угроза, разливается на весь зал: — тронешь его ещё раз, и я сделаю тебя общажной посудомойкой навечно, — пауза, — или сломаю тебе челюсть. и на этой радостной ноте минхо хлопает многострадальной дверью танцзала, неразборчиво матерясь себе под нос. джисон улавливает приближение напряжённой фигуры чанбина к себе, но продолжает настойчиво смотреть на выход, будто надеясь, что минхо сжалится и вернётся, чтобы спасти его. хуй там был, конечно, но потянуть время можно попробовать. иронично, как джисон обрадовался, что его освободили от необходимости рассказывать всё минхо, а теперь он бы душу продал, лишь бы тот вернулся и продолжил задавать свои несуразные вопросы.       — джисон, — тон у чанбина такой, будто зовёт он не в первый раз, и джисон по привычке дёргается от мысли, что со расстроится или, что ещё хуже, разозлится из-за его поведения. он обрывает сам себя, вспоминая, что ещё утром решил навсегда забыть всё произошедшее и никогда в жизни больше не вспоминать. — я не буду трогать тебя, если ты сам не захочешь. голос у чанбина… странный. вся его твёрдость и напористость, переполнявшие каждую фразу, брошенную им в сторону минхо, куда-то растворились просто в момент, оставляя что-то максимально искреннее и оголённое. джисону хочется отшутиться, сказать «да нахуй мне нужно, чтобы ты меня трогал вообще» или что-то в равной степени кусачее и обидное, но получается только туповато промолчать, пока он наблюдает за садящимся напротив чанбином. тот широко раздвигает ноги, будто на растяжке, и хан немного отвлекается на то, как их обтягивают спортивные штаны, а потом осознаёт это и хочет просто зарыться носом ещё в глубже в колени и расплакаться от бессилия над собственным разумом.       — в первую очередь хочу извиниться, что я это прочёл без твоего ведома, — тихо говорит чанбин и аккуратно опускает блокнот на пол между ними, будто бы делая незримую границу. джисон смутно представляет, чем именно грозит её нарушение, но убеждает себя в том, что этого делать нельзя ни в коем случае. — но то, что я там увидел… голос со теряется где-то в разогретом воздухе танцзала, и продолжение никому не нужно, на самом-то деле, потому чанбин эти строчки уже видел, а джисон их вчера уже написал. правда, это был способ вылить чувства, поэтому что конкретно там написано, хан, разумеется, не вспомнит сейчас, но что-то примерно «хоть я и строю из себя храбреца, я застываю, стоит мне взглянуть в твои глаза, для меня это всё странно, особенно эти чувства, что наполняют сейчас сердце, но я хочу, чтобы у этого всего было продолжение». младший смотрит на блокнот и жалеет, что не может отматывать время или хотя бы сжигать вещи взглядом. вероятно, если бы со никогда не нашёл так беспечно кинутую в стол записную книжку, то всего этого разговора сейчас бы не происходило, и джисон смог бы дотянуть до конца дня, не забивая голову мыслями о том, что вообще за хуйню он с утра выкинул и почему она не помогла достичь цели, с которой производилась. вероятно, если бы со никогда не прочитал строчек, наспех выведенных накануне в состоянии полнейшего раздрая, то он ни за что бы не узнал, что проблема не в тупом бессмысленном сексе, а в чувствах, которые этот самый секс вызывает. вероятно, не выверни хан душу на бумагу, то сейчас он бы просто продолжал гонять хореографии вместе с минхо и уклоняться от его вопросов. чанбин глубоко вздыхает, еле видимо дрожа, — но джисон этого не замечает, занятый мыслями о самоуничтожении — и пробует ещё раз:       — ты же знаешь, мы все песни друг другу показываем. но там есть одна, которую ты мне ещё не показывал…       — я и не собирался этого делать, — джисон хрипит в пол, ужасаясь от надломленности собственного голоса, но всё равно договаривая до конца. чанбин сгибает ноги и опускает локти на поднявшиеся колени. кисти бессильно повисают спереди, и пальцы мелко трясутся, чего хан снова не видит, потому что продолжает сверлить взглядом кусок бумаги, который всему виной. вздох у со получается тяжёлый и почти что вымученный.       — джисон, мне сложно, — после затянувшейся тишины подаёт голос он, и младший непонимающе сужает глаза, наконец встречаясь с ним взглядом, впервые за долгое время. в глазах у чанбина… страх, наверное? джисон в этом не особо разбирается, ему привычней всё услышать уже в готовом варианте, а не выуживать полутона и полунамёки из тех мест, где их и в принципе нет. — я, это… со снова умолкает, но джисон продолжает выжидающе смотреть на него, потому что сказал «а» — говори и «б». что там ему может быть сложно? засунуть член в чужую задницу, когда ему самому этого, блять, хочется? или не вести себя как мудак? с этим уж посложнее, да. правда, сколько бы хан ни пихал себе в голову эти противные мысли, осуждающие чанбина за каждый его вздох невовремя, правда в том, что крохотный, малюсенький совсем огонёк надежды в груди всё ещё теплится, и поэтому джисон молчит, уповая на то, что он услышит именно то, что мечтает услышать.       — джисон, — у хана, наверное, скоро аллергия разовьётся на то, как бережно и бархатно чанбин произносит его имя. конечно, не «малыш», но тоже очень плохорошо. — давай мы действительно поговорим, безо всего остального. хан глотает ремарку о том, что не то чтобы это только он всегда проявлял инициативу в вопросах… близости, и дёргает плечами, не соглашаясь и не отказываясь от великого и ужасного разговора.       — так, ладно, видимо, начать придётся мне, — замечает чанбин спустя очередную бесконечную тишину, нарушаемую лишь звуками всё ещё истязаемой джисоном пустой бутылки. со бросает на помятый пластик раздражённый взгляд, но позы не меняет и даже не отодвигается, чтобы шум стал тише. — хорошо, допустим. кхм. да.       — ну так начинай, — подначивает младший, когда чанбин опять замолкает. разговор у них как-то не клеится, когда этим самым клеем выступает не делимая на двоих слюна, а обычные слова. джисон сжимает в руках бутылку, и от напора вырвавшегося воздуха с неё слетает крышка, которую со внезапно ловит чуть ли не на ходу, подрываясь с места слишком быстро для человека, ещё секунду назад сидевшего будто бы без сил.       — перестань меня бесить, — просит чанбин почти что даже искренне, а потом в нём проскальзывает его любимый режим «я здесь альфа», — потому что ты знаешь, какой я, когда злой. он пересекает воображаемую (видимо, только джисоном) границу из блокнота и маячит где-то глубоко в зоне комфорта младшего, и тот шокировано смотрит на секундные скачки настроения. в голове пульсирует желание сократить расстояние между их лицами, но джисон теперь кот учёный, поэтому он быстро отталкивается пятками от пола и отодвигается на расстояние даже больше вытянутой руки. его, правда, всё ещё жутко подмывает подняться и самому подойти к чанбину, но памятуя о том, чем это всё закончилось вчера, он сдерживается. да и в конце концов, он обещал, что не будет приближаться к старшему.       — говори, что хотел, чанбин, — абсолютно устало напоминает хан, откидываясь на полусогнутые руки и внимательно глядя на старшего. ситуация начинает отдавать полнейшим абсурдом, потому что у чанбина в голове, видимо, есть две каких-то максимально полярных личности, причём главная цель у обеих — это джисон, только если у одной цель его выебать, то у другой — конкретно заебать. и честно, джисона это начинает выматывать, во многом ещё потому, что на эти две личности у джисона есть свои две, только если первая хочет быть выебанной, то вот вторая изо всех сил противится тому, чтобы её заебали.       — да, точно, — сглатывает со, будто бы приходя в себя, и медленно садится на пятки, начиная нервно заламывать руки. джисон вздыхает, делает усилие над своим уставшим телом и многозначительно пихает блокнот в сторону старшего. — твой текст.       — мой текст, — согласно кивает хан, словно ведя беседу с ребёнком. вектор развития всего положения дел так часто вертится, что стрелка компаса уже давно бы отвалилась, и джисон уже не понимает, как себя дальше поведёт чанбин или даже он сам. они ходят по яичным скорлупкам, которые никто не снял с самих яиц, и каждый шаг — потенциальная катастрофа.       — твой текст и то, что ты поцеловал меня с утра… джисона бесит то, что чанбин прибежал сюда с этим несчастным текстом в руках, думая, наверно, что он прямо второй прометей и вместо огня людям несёт истину джисону, а на деле вышло, что он со всей дури распахнул крышку на ящике пандоры и закрывать не собирается. джисона бесит то, что чанбин сидит и мямлит, словно рассчитывал, что джисон возьмёт не самый приятный разговор в свои руки и тот из него выйдет чистеньким при минимальных усилиях. джисона бесит то, что при всём при этом он всё ещё хочет чанбина, причём во всех смыслах этого слова.       — я всё понял ещё утром, хён, — хан собирает все последние крупицы сил, которые в нём остались, поднимаясь на ноги и отряхивая задницу от воображаемой пыли, лишь бы занять чем-то руки и не показать своих нервов. в какой раз за последнее время ему приходится смаргивать слёзы, он не знает, но его это уже заебало. — я же сказал, что не буду к тебе подходить, я ничего не прошу, мне не нужно…       — мне нужно, — чанбин тоже подскакивает и снова оказывается впритык к младшему, и затянутые пеленой жидкости глаза отказываются видеть чужое выражение лица. джисону кажется, что это и к лучшему, потому что увидеть насмешку в чужом взгляде ему хочется меньше всего, а следующая фраза со вряд ли может быть чем-то, кроме насмешки: — мне нужно, чтобы это всё было правдой.       — что «это»? — тупо переспрашивает младший, реально чувствуя короткое замыкание в своём мозге, не дающее ему нормально соображать.       — твои чувства, — на выдохе не громче шёпота отвечает чанбин, поднимая ладони к лицу джисона, которые зависают на расстоянии нескольких сантиметров от раскрасневшихся (исключительно от духоты) щёк. хану до сих пор не видно наверняка, но чудится, будто бы глаза старшего неотрывно смотрят в его собственные и пытаются что-то донести. — потому что я тоже что-то чувствую к тебе. поэтому мне сложно. и страшно. я боюсь ранить тебя, — джисон фыркает, и со тут же поправляет себя: — ранить тебя сильнее, чем уже сделал это сейчас. хану хочется просто уебать его. разбить, например, губу, чтобы сцеловать потом кровь, зализать ранку и ударить в это же место ещё раз; потом вцепиться куда-нибудь в ворот худи и дёрнуть на себя так сильно, чтобы ему стало тяжело дышать, а потом снова поцеловать так, чтобы дыхание так и не восстановилось. но всё, что может джисон сейчас — не поверить.       — как я должен сейчас на это повестись, когда ты ещё утром говорил, что мы «не можем это продолжать»? — джисон делает шаг назад, едва удерживаясь от соблазна хлёсткого удара по ладоням старшего, от которых он и отодвигается. — и вообще, охуенно, наверно, говорить о чувствах фразой «я к тебе что-то чувствую»? удобно, когда туда можно подставить всё, что тебе понадобится по настроению, когда «симпатию», когда «сексуальное желание», а когда, например, «ненависть»… джисон не понимает, куда его несёт, но ощущает, что это защитная реакция его подсознания на слова со. он просто не может в это поверить, поэтому начинает выдавать всё, что тревожит его касательно текущей ситуации. блять, чанбин ему только что буквально признался, а он зачем-то пытается убедить его в том, что он ошибается. чанбин делает шаг вперёд, а джисон почему-то стоит как вкопанный и не двигается, хотя здравый смысл надрывает голос, крича, чтобы он бежал отсюда со всех ног.       — я не ненавижу тебя, джисон, — со продолжает протягивать руку к чужому лицу, и горячее дыхание младшего оседает на его ледяных пальцах, — ненависть — последняя из вещей, которую я к тебе ощущаю, малыш. джисон не выдерживает: он стискивает зубы и пятится назад, на шаг дальше от чанбина, на шаг дальше от этого искреннего тона, на шаг дальше от проклятого «малыш», на шаг дальше от той размякшей части себя, которая так отчаянно хочет на всё это клюнуть. спина натыкается на неожиданную прохладу зеркала, и зажмуренные глаза в шоке распахиваются, отчего с трепещущих ресниц мелкими капельками разбрызгивается влага. со стоит ровно на том же месте, где и до этого.       — а какая первая?       — я хочу поцеловать тебя, — и вот теперь чанбин медленно, но неотвратимо делает шаг вперёд. — я могу это сделать? хан чувствует, как сдаются ноги и он скатывается на пол, всё так же находя единственную опору в полированной поверхности позади себя. джисон достаточно врал самому себе, чтобы сейчас пытаться что-то отрицать. конечно, он может. да джисон умрёт прямо сейчас на месте, если не почувствует его губы на своих и его руки на своём теле.       — пожалуйста, — он поднимает глаза и беспомощно тянет руки к старшему, которые тот осторожно берёт в свои. оказавшись снова в вертикальном положении, джисон собирает достаточно мозгов, чтобы сообщить: — я так сильно хочу быть единственным, кого ты целуешь.  не то чтобы у него были причины подозревать, что чанбин трахается и целуется с кем-то ещё, просто брякнуть «кстати, я, кажется, тебя люблю» сейчас как-то ну совсем неуместно. слава богу, со понимает смысл, аккуратно вплетённый в это странное высказывание, и улыбается в миллиметре от губ джисона.       — нам всё ещё нужно нормально поговорить, — напоминает он, как будто рассчитывает, что хан вообще будет способен соображать после того, как почувствует обволакивающее тепло чужого рта. чанбин целует медленно и со вкусом, явно не торопясь переходить к более активным действиям. он размеренно прижимается губами к нетерпеливым губам джисона, перемежая короткие прикосновения такими же недолгими покусываниями то нижней губы, то верхней. он будто возвращает должок за утро, когда ответил хану слишком поздно, и вот теперь не спеша демонстрирует, что именно имелось в виду под корявым «я что-то чувствую к тебе». джисону становится ещё жарче, чем было, он мечется в поисках удобного для себя положения, но его отвлекают невесомые касания чанбиновых губ, слишком заметные, чтобы их игнорировать, но слишком лёгкие, чтобы ответить на шторм ощущений, разверзшихся у него внутри. хан успевает впиться ногтями в кулаки, упереться руками в зеркало сзади и, наверняка, оставить на нём жирные следы от вспотевших ладоней, неуклюже поднять их в воздух, прежде чем инстинкты берут своё, и он впутывается в волосы чанбина, с облегчением углубляя поцелуй и проникая языком в чужой рот. спустя секунду он застывает в ужасе, осознавая, что только что сделал. да не в ужасе даже, а в ахуе, если честно.       — давай без этого? — со отстраняется ровно настолько, чтобы губы всё ещё влажным жаром ласкали чужие во время разговора, и джисон думает, что он специально доводит его до приступа. — я не ограничиваю тебя, ты не просишь разрешения. всё как у нормальных людей. и не то чтобы хану не нравилось вверять всего себя в чужое ведение, складывать с себя всякие бразды управления ситуацией и превращаться в, ну, знаете, блядского сабмиссива, но прозвучавшая фраза выбивает из него последние адекватные мысли, и он приглушённо стонет, с готовностью соединяя их губы в ещё одном поцелуе. чанбин, видимо, верно расценив это как «да», ловит прикосновение на середине, обвивая руками узкую талию джисона и довольно мыча в чужой рот. хан чувствует себя невыразимо странно, зажатый между жаром тела старшего и холодом зеркала за спиной, стиснутый в крепкой хватке и запутавшийся в чужих волосах. со прижимает его к себе сильнее, с рваным вздохом отрываясь от покрасневших губ и утыкаясь своим лбом в лоб джисона. он прикрывает глаза и что-то шепчет, но хан плывёт в ощущениях, не сильно понимая происходящее вокруг, а действуя, скорее, на шестом чувстве, на желаниях подсознания. он чувствует, как старший не торопясь прокладывает поцелуями дорожку по щеке к шее, и сжимает пальцы в его волосах сильнее, потягивая шелковистые пряди и кожей впитывая мягкие вибрации от неожиданных поскуливаний, бесконтрольно вырывающихся у чанбина. он сейчас совсем другой, без выпяченной самоуверенности и напыщенной сдержанности, настоящий до дрожи в коленках от каждого негромкого звука. джисон не уверен даже, какой чанбин нравится ему больше, но чужие зубы, смыкающиеся под челюстью, не дают и мимолётно задержаться на этом размышлении, выбивая из головы всё лишнее на данный момент, и кажется, что на данный момент лишнее абсолютно всё, кроме пульсирующего удовольствия в местах соприкосновения их тел.       — а если, — хан задыхается и едва успевает проглотить стон, когда по свежему укусу чанбин проводит горячим языком. он старается сфокусировать взгляд на макушке старшего и с трудом вообще выговаривает слова: — а если кто-то зайдёт? усмешка чанбина пламенем опаляет его шею, тут же покрывающуюся мурашками, которые со не торопясь пересчитывает поцелуями, мучительно долго не отвечая.       — хён разберётся, — спустя вечность наконец обещает тот, и джисон зажмуривается, чтобы не видеть горящих глаз старшего. жаль только, что он не может никак отгородиться от услышанного, что разжигает где-то глубоко внутри креплёное возбуждение, устыдиться которого не хватает никаких сил. чанбин набирает воздух, чтобы сказать что-то ещё, но щелчок двери в зал заставляет обоих застыть в более чем компрометирующей позе. невозможно придумать, чем ещё они могли заниматься, стоя в упор к зеркалу, с руками и губами, блуждающими по телу друг друга.       — ну, тогда приступай к разбору, хён, — мелодичный голос минхо, пропитанный язвительностью, — но не неприязнью, отчего джисон до смешного облегчённо выдыхает, — насмешливым эхом отскакивает от стен, и чанбин с рыком роняет голову на грудь хану.       — я же сказал тебе уйти, блять, — руки старшего всё так же крепко сжимают талию джисона, будто удерживая на плаву, и тот позволяет себе расслабиться и обнять парня за плечи.       — двери научись закрывать, придурок, — обиженно шипит минхо и ловит взгляд джисона, смягчаясь и спрашивая: — ты в порядке? хан медлит с ответом.       — я обязательно буду в порядке. руки чанбина благодарно стискивают его талию.