Где мы сейчас?

Если уж на то пошло, Мстислав Раскольников никогда не выбирал судьбу Охотника. Он вообще считал, что подобная профессия изжила себя: нечисть ведь больше не утаскивает чужих младенцев, не проклинает колодцы, не разрушает деревни и села, держа в страхе окрестных жителей. Как правило. Однако если твои предки еще со времен князя Олега занимаются охотой на всякую бесовщину, то выбора у тебя особо нет, изволь продолжать семейное ремесло. Мстислав стал Охотником в свой шестнадцатый день рождения – тогда он впервые в жизни пошел против воли родителей и закатил скандал, пригрозил устроить голодовку, сбежать из дома с бродячим цирком, если его не оставят в покое, и все такое прочее далее по списку. Мать с отцом просьбам сына не вняли, требовательно протягивая тому обереги с древними рунами против сглазов и связку с амулетами-талисманами для всего и ото всего подряд. Юный Мстислав лишь горестно вздохнул. Родители быстро переглянулись и ободряюще улыбнулись сыну. – Ну чего ты, Славик, зато хорошее и благородное дело будешь делать, – мать, потомственная чаровница со времен основания Москвы, взъерошила сыну волосы, отчего тот сделался еще больше похож на воробья чем обычно. Мстислав ничего не ответил, лишь свирепо зыркнул из-под угольной челки, выражая свое неодобрение. После чего парнишка молча ушел к себе в комнату, громко хлопнув дверью. На последовавшие возмущения матери и ее возгласов, полных укора, о том, что сын «совсем совесть потерял» и «строит тут из себя невесть кого» Мстислав лишь хмыкнул и невесело усмехнулся. Хорошее и благородное дело, как же. Переводить древние амулеты на любительские прогулки по окрестным болотам, утопая по колено в трясине, и радоваться каждой пойманной кикиморке? У Мстислава было ощущение, что он рожден для чего-то получше. Сейчас, восемь лет спустя, в хмурое ноябрьское утро, давившее своей пасмурной неодобрительностью, Мстислав направляется в Департамент Охотников. Косой дождь сплошным потоком низвергался с неба, буквально затапливая дороги. По тротуарам в водосток мутной речушкой стекала вода. Раскольников поплотнее закутывается в пальто и ерошит мокрые насквозь волосы, напоминая своим видом со стороны растрепанную и чрезвычайно злую пичужку ростом под два метра без хвостика, с колючим взглядом из-под сведенных к переносице бровей. Как его угораздило забыть в квартире зонт? У молодого человека не оставалось никаких сомнений в том, что на следующее утро он проснется с температурой и больным горлом. Он еще и опаздывает на ежеутреннее собрание персонала – силы небесные, ну что за день такой? Пройдя еще квартал широким быстрым шагом, Мстислава посетила мысль о том, что неплохо было бы повернуть обратно и окольными путями добраться до дома, или, если хватит денег, поймать такси. Ну ее, эту работу. Молодой человек резко остановился посреди тротуара, тщательно обдумывая неожиданную идею. Он не мог должным образом взвешивать какие-либо решения, выполняя параллельно другие сторонние действия, даже если этим действием была ходьба. Мстислав не любил в себе подобную черту, потому как среди своих коллег уже успел прослыть достаточно медлительным, и молодой человек с сожалением признавал, что они были правы на его счет. Простояв под проливным дождем несколько минут, обтекаемый однородной толпой спешащих горожан, Раскольников качает головой: нет, он уже прошел большую часть пути, да и денег лишних он с собой не взял. Слишком уж лень возвращаться, проще дойти до работы. Молодой человек всегда шел по пути меньшего сопротивления: так его воспитали. Так проще и так безопаснее. Изображать инфантильность и мягкотелость, скрывая стальной стержень и каменное сердце, вошло Раскольникову в привычку под самую кожу накрепко, да так, что это стало частью образа. Мстислав вздыхает: – На работу, значит на работу, – пробормотал под нос Раскольников и двинулся далее, чуть не сбив с ног какого-то студента. Зайдя в здание Департамента Охотников – безынтересный серый многоэтажный дом, пытавшийся косить под старину – Раскольников тут же улил пол в вестибюле дождевыми ручьями, катившимися с пальто, лица и волос. Под ногами быстро образовалась лужица мутной воды. Не обращая на это ровным счетом никакого внимания, молодой человек снял с себя верхнюю одежду, повесив пальто на предплечье, и принялся подниматься на второй этаж, где проходили ежеутренние собрания, на которые Мстислав не уставал опаздывать. Проходя по коридорам и поднимаясь по лестнице, он здоровался с редкими сотрудниками кивком головы. Раскольников преодолевает два лестничных пролета и заходит в третью дверь справа, прерывая своим появлением речь главного Охотника. Двадцать пар глаз воззрились на вошедшего. Мстислав обвел сотоварищей быстрым взглядом, отрывисто поздоровался, совмещая с приветствием скомканное извинение за опоздание, и сел в самом дальнем углу на единственный свободный стул. Старший их «бригады», как Охотники называли отряды молодых сотрудников, возобновил инструктаж, отличавшийся от вчерашнего и позавчерашнего лишь несколькими фразами. Мстислав не слушает, ведет хмурым взглядом из-под насупленных бровей и оглаживает связки амулетов на груди. Примерно такая же по толщине связка, но уже с руническими символами, была закреплена на поясе брюк. Даже перекинуться парой фраз Раскольникову было не с кем: в Департаменте у него не было ни друзей, ни товарищей. Его сторонились, считая странным и «не от мира сего». Мстислава это не слишком волновало: если человека трезвомыслящего, замечающего изъяны в их многовековой устаревшей системе считают чудаком, то пусть так. Они все до единого были глухи к его словам о том, что их деятельность за городом нужно сворачивать и переносить в другую локацию, а то и вовсе прекращать. «Боже, и что я тут делаю?» – Раскольников с тяжелым вздохом откидывается на спинку пластикового стула. Тот заскрипел. – «Дали бы мне родители нормально заниматься тем, что мне нравилось, ноги бы моей здесь не было. Да и куда я пойду? Грузчиком или улицы мести? Все одно, а за шастанье по окраинам и вылавливание кикиморок да водяных хотя бы платят достаточно». Дотерпеть бы этот годик, поступить снова на архитектурный, а там только его и видели! Лучше быть великовозрастным верзилой на третьем курсе в университете, чем заниматься нелюбимой, опротивевшей работой. Когда командир бригады заканчивает инструктаж, Мстислав поднимается и выходит вместе с остальными. Опять ехать за городскую черту, искать лешего или болотных духов, прочесывать непролазную глушь. И ведь его коллеги шли на это с невероятным рвением! Верили, что избавляют родину от настоящего вселенского зла, что когда нечисть всю истребят, настоящая жизнь начнется. Мстислав только еще больше нахмурился – какая глупая, слепая наивность. Мимо прошли ребята из бригады по отлову упырей. Вид высокомерный, пренебрежительный, как и всегда. На поясе висят голые черепа, свежих голов не видать. Сколько ни развелось всех этих ван хельсингов, а нежить за века научилась-таки хорошо прятаться. Раскольников улыбнулся этой мысли: последние несколько лет Охотники уничтожали в основном молодых упырей. Хотя бы сегодня подростки-вампиры смогут вернуться домой к своим родителям в целости и сохранности. На выходе бригада разделяется: к пункту назначения добираются по двое. Так, по словам руководства, сподручнее. Мстиславу было все равно – его коллега шел впереди, самое главное, молча. Дождь, ливший с раннего утра несколько часов кряду, наконец перестал, бледное солнце отражалось в сотнях мутноватых лужицах, сливаясь оттенком с сероватым безжизненным небом. Воздух, ядреный и отрезвляющий, забирается в легкие, Мстислав вздыхает полной грудью. Хорошо, что они никуда больше не ездят всей оравой на служебных машинах, набившись в каждую по бригаде. Двое Охотников направлялись к остановке, как в Мстислава неожиданно влетел школьник, бежавший с такой скоростью, что чуть не сбил молодого человека с ног. Раскольников пошатнулся. Второклассник в смешной красной кепочке испуганно отпрянул, начал извиняться. – Раскольников, ты там чего? – сотоварищ Мстислава обернулся на шум. Тот лишь раздраженно бросил короткое: – Нормально все, сейчас я… – молодой человек пытался обойти малыша, настойчиво извинявшегося и оправдывавшегося тем, что спешил на уроки в школу, как вдруг его взгляд цепляет неестественная, мертвенно-бледная кожа школьника и то, как он старается лишний раз не открывать широко рот при разговоре, отчего слова слышались едва ли внятно. Под красной кепочкой обнаружились длинные, слегка заостренные уши, напоминавшие эльфийские. Мстислав замер, поняв, кто перед ним. Малыш продолжал смотреть на молодого человека снизу вверх, часто моргая. Видимо, ждал хоть какой-то реакции на свои извинения. Прошло секунд десять или пятнадцать, прежде чем школьник вприпрыжку возобновил свой путь, придерживая рукой красную кепочку, чтобы не спадала. – Раскольников, ну ты че там застыл?! – напарник нетерпеливо окликает Мстислава. – Наш автобус, лезь давай! Тот продолжал стоять как вкопанный. Упыренку было лет семнадцать, не больше, маленький совсем. Вежливый такой, и не отличишь ведь сразу от обычного человеческого детеныша. – Игорь, езжай без меня. – С дуба рухнул?! – Езжай говорю. Мне нужно вернуться в Департамент. – Точно ведь ненормальный… – последние слова, которые Мстислав услышал из уст своего напарника, прежде чем автобус тронулся. Раскольников развернулся и зашагал в обратном направлении. Как же ему было мерзко на душе. – Великая справедливость… Тьфу! Защитнички выискались… Гроша ломаного ваша правда не стоит, – гневно бормотал себе под нос Мстислав, опустив голову и идя быстрым шагом, петляя по знакомым улицам. – А ведь заметь не я, а Игорь этого мальчишку, он своими руками бы прирезал, сволота! Даром что не в бригаде по отлову упырей значится! Мстислав будто окончательно прозрел: он несся в Департамент, никого не замечая. Сколько лет он стабильно рушил семьи и жизни тех, кто лишь пытается вписаться, кто лишь хочет спокойно сосуществовать, ничего не требуя. Мстислава уже не беспокоило, что он останется без денег и без работы – ему хотелось покончить с этим раз и навсегда. Ему больше не хотелось иметь с Охотой ничего общего. – Кучка самодуров! И я ведь раньше видел, осел этакий, чьи черепа и кости они после ночных рейдов приносили, но оставался ведь, оставался! До денег потому что жадный был, потому что слаб был!.. К черту, к черту! Он корил, ненавидел себя за то, что позволил родителям еще восемь лет назад решить дальнейшую судьбу сына за него. – Ну, ничего, – Мстислав распахнул дверь, из которой не так давно вышел, – Сейчас я все исправлю, буду по совести своей наконец жить. Молодой человек черной молнией несся на самый верх, перелетая через ступеньки, чтобы сообщить начальству о немедленном своем уходе.