***
Пробравшись через едва проходимые заросли, мы увидели одноэтажный деревянный домик. Весь покосившийся и сделанный из старых досок, когда-то бывших корабельными. На ступеньках ведущих к единственному входу сидел, по-видимому, тот самый сумасшедший. И надо заметить, выглядел этот сумасшедший весьма и весьма неплохо: длинные белые, чуть вьющиеся волосы, тонкие губы мягкого кораллово-розового оттенка. К тому же, человек казался совсем молодым, едва пребывающим в возрасте между юношей и мужчиной. Лучше всего его можно было описать фразой «почти красивый». Он сидел на ступенях и полировал свой меч. Время от времени его плечи слабо подрагивали и можно было услышать его бормотание, перемешанное с тихими смешками. Подняв свою голову, он заметил нас, и начал изучать своими глазами цвета неба. В следующую секунду его губы расплылись в добродушной улыбке, а в голубых глазах появилась нежность. — Что забыли дети в чаще леса? Вам не говорили о сумасшедшем, что здесь обитает? Неизвестно что же он может сделать с бедными детками... — Он говорил до невозможности странным тоном. Его голос звучал дружелюбно, но в его глубине таились нотки глухой угрозы, словно бы в одно мгновение он мог назвать нас собственными детьми, а в следующую секунду поменявшись в лице, набросится с намерением убить. От этого тона табун мурашек прошелся у нас по спинам. Я взглянул на Миюки, давая понять, что нам лучше убираться отсюда подобру-поздорову. — Говорили! И мы пришли за тобой! Помоги нам убить медведя-людоеда! — Словно не замечая на себе моего взгляда сказала она. — Если поможешь, мы тебе купим мешок конфет! — Боже, да что несет этот ребенок?! Но через несколько секунд гробового молчания со стороны мужчины послышался смешок. — Хи-хи, хорошо малышка, я согласен. Но если мне будет скучно, то я не буду виноват. — В чем он будет не виноват остаётся только гадать, и надеяться, что не в нашей смерти... Он встал со своих ступеней и подошёл ближе к нам, тогда я смог разглядеть его получше. Его ничем не собранные волосы доходили до талии, а одет он был в длинный черный плащ поверх чёрных же штанов, заправленных в высокие, до колена сапоги, и в светло-голубую рубашку. На поясе было крепление и ножны для меча. Пока мы шли по направлению к пещере, Миюки позабыв обо всех опасностях начала задавать мужчине вопросы. — А почему вас называют сумасшедшим? И почему вы живете в лесу? А как нам вас звать? — Вот она детская наивность. — Ха-хах, меня? Не знаю я вообще-то очень хороший, и ничего плохого не делал. Я всего-на-всего решил помочь нуждающимся, а теперь преступник и должен скрываться в этом лесу. — Всё это он произносил таким печальным голосом, который никак не сочетался с его улыбкой. — А что насчет имени... вы можете просто звать меня своим другом. — Хорошо, а меня зовут Миюки, а это Юичи — После её слов он как-то странно на нас посмотрел. А потом внезапно наклонился, заглядывая нам в глаза, и рассмеялся. — Слишком сложно, не запомню. Будете котятами. Жёлтый котёнок и красный котёнок. — В ответ на эту реплику моя подруга решила промолчать. Дальнейший путь мы проделали в тишине, изредка прерываемой тихим смехом нашего нового знакомого. Когда же мы приблизились к пещере, наш «друг» просто замер на месте и начал едва слышно бормотать себе под нос. Около десяти минут он просто стоял не шевелясь, и что-то шепча сам себе. Во время моей первой встречи с Миюки, она показалась мне уравновешенной и тихой девочкой. На деле же она оказалась активной и веселой, но достаточно вспыльчивой. Так что, зная её уже полгода, я мог с уверенностью сказать, что она уже закипает от бездействия и этого странного бормотания. — ДА ХВАТИТ УЖЕ!!! Когда же мы, наконец зайдем в эту чертову пещеру?! — Не заставляя себя ждать, заорала моя дрожащая от злости и нетерпения подруга. — А так что, уже пора заходить в пещеру? Что же ты сразу не промяукала? — Мне показалось или у Миюки и вправду дым из ушей пошел? Какое-то время, послушав возмущённые вопли моей подруги, то и дело перемежающиеся смешками нашего «друга», мы все-таки зашли в пещеру. Там было все так же, как и в прошлый раз: холодно, пусто, а в воздухе витала напряжённая и пугающая атмосфера. Пройдя чуть вглубь, до обрыва, в который мы прошлый раз упали, мы аккуратно по лианам спустились в низ. Едва мы достигли дна, как наши ноги снова оказались в крови. Было мерзко, казалось, с прошлого раза запах крови ещё больше усилился и сгустился. Лишь усилием воли я смог заставить себя оглядеться в попытках найти медведя. Было темно, так что разглядеть ни один из концов туннеля не представлялось возможным. За нашими спинами свисали, переплетаясь между собой лианы, ползя по камню и погружаясь дальше в темноту, а по противоположной стене стекала сконденсировавшаяся вода. Но вдруг я заметил, что вода не совсем обычная, она была немного розоватого цвета. Это не было кровью, ведь когда я концентрируюсь на крови людей, то могу ощутить ее «присутствие». Здесь же я совершенно ничего не чувствую, только запах. Похоже эта пещера настолько пропитана кровью, что я не могу почувствовать её отдельные частицы, как в огромной толпе не смог бы найти одного единственного человека, ведь в таком случае сигналы накладываются друг на друга, мешая восприятию. Наверное, часть крови конденсировалась, смешавшись с обычной водой, образовав эту чуть розоватую смесь. Тихо следуя за нашим «другом», мы шли вглубь туннеля, пока не добрались до знакомой нам развилки, повернув в правое ответвление. И сразу за поворотом нам открылся вид на примерно шести-семиметровую в диаметре и, наверное, в пару метров глубиной лужу, состоящую из всё той же розовой воды, неравномерно смешанной с полноценной кровью. На краю этого кровавого озера дремал медведь. С тихим лязганьем меч вышел из ножен. Меч этот явно был создан мастером с исключительными способностями. По чёрным ножнам изящной вязью цвета бронзы шло ажурное изображение замысловатых растительных узоров. Покидая их, бритвенно-острое лезвие сверкнуло голодным хищным блеском. У меча не было цубы или гарды, а сам клинок напоминал удлинённую катану или даже одати с более короткой рукоятью, что при росте нашего «друга» вполне гармонично смотрелось в ножнах на поясе. Сама рукоять, удобно лежавшая в руке мужчины, перекликаясь с ножнами также имела на своей обмотке растительные узоры, которые плавно переходили в гравировку на спине клинка. Неожиданно мужчина легко провел по обнаженному лезвию, неглубоко порезав большой палец левой руки. Кровь тонким ручейком потекла по пальцу и клинку. Едва успела первая капля достигнуть пола, медведь резко открыл глаза, зарычал и полностью развернулся к нам, мгновенно поднимаясь на лапы. Понятно значит он довольно давно не ел человеческого мяса, раз уж столь слабый запах свежей крови так взбудоражил его. —Ха-ха-ха... — Тихий смех нашего «друга» отразился от сводов пещеры, и в ту же секунду он помчался на разъярённого монстра. Огромная лапа с выпущенными полуметровыми когтями мгновенно взвилась в воздух и полетела в мужчину, но беловолосый сделал едва заметный глазу выпад, и ловко обойдя медведя, оказался у него за спиной. Секундой позже голова этого существа плюхнулась в лужу, разбрызгивая вокруг алые капли. Огромная туша монстра осела в том же направлении, едва не задев мужчину, и подняв волну. Кровь, вытекая из медведя смешивалась с остальной водой, делая до того неравномерно окрашенное озеро полностью багровым. За эти несколько секунд боя я зауважал силу этого недо-Волан-Де-Морта. Вернувшись к нам и посмеявшись над нашими ошеломленными лицами, он поднял нас на руки вышел обратно к развилке, далее безошибочно проследовав в направлении выхода к морю, заваленному камнями. Дойдя до туда, он, не сбавляя шага двумя пинками расчистил весь завал. Эти пинки были настолько сильны, что несколько валунов даже улетело в воду, преодолев пятиметровую береговую линию. В себя мы смогли прийти только через минут пять катаний на его руках. — Это было потрясающе... — Тихо, но что бы меня услышали, сказал я. Мужчина снова рассмеялся, и, присев на одно колено, поставил нас на землю. — Вау! Вы были просто вау! А когда вы его там, то это же было вообще вау! — Вереща от восторга, кружилась вокруг мужчины Миюки. Примерно десять минут мы слушали крики девочки о том, как это было круто, потрясающе и просто вау. Мужчина лишь продолжал, как всегда, улыбаться и тихо посмеиваться. — Кстати, а почему вы постоянно смеетесь? — Неожиданно прервав свой восторг, спросила Миюки. Раньше я старался не замечать этого, списывая все на то, что этот человек явно сумасшедший, но после случившегося, когда я, даже на секунду, смог увидеть выражение его лица и глаз, во время боя с медведем, я также задался этим вопросом. Повернувшись к нему, я не увидел той сумасшедшей улыбки, с которой он нас встретил у своего дома. Он выглядел задумчивым, а его улыбка не была ни пугающей, ни весёлой. Она была как-то по-особому печальна. — «Когда дела совсем плохи, остаётся только смеяться». Думаю, я могу рассказать вам об этом... — Он сказал это таким серьезным тоном, что я поневоле насторожился.***
Саут-Блу, остров Каратэ. POV: «Друг» Раньше я был дозорным, одним из лучших дозорных, на самом деле. Каждый юнга знал моё имя и лицо, и глубоко уважал меня. Мой меч сокрушал корабли и убивал бесчисленное множество пиратов, пока я не встретил её. Её черные, как смоль, волосы, идеальные черты лица, острый подбородок и алые, словно кровь, глаза идеально подходили к её жизни, наполненной хаосом, приключениями и опасностями. Я встретил её на поле битвы, и едва взглянув в глаза, мгновенно узнал ту тринадцатилетнюю девочку в которой однажды проснулся в свои двенадцать лет. По её взгляду я понял, что она также узнала меня. В той битве я дрался вполсилы, дав ей и её команде шанс сбежать. Через месяц мы встретились в Алабасте. Там мы два месяца пробыли вместе. И за это время очень сблизились. Гуляли по городу, ходили в рестораны, подкармливали бездомных кошек. Одного котёнка она даже взяла к себе на корабль. Она была веселой и немного капризной девушкой. После двух чудесных месяцев нам пришлось разойтись, но мы продолжали тайно встречаться друг с другом, всякий раз, как выдавалась возможность, и после каждой нашей встречи влюблялись сильнее и сильнее. Через полгода я хотел уйти из дозора, и сделать предложение моей возлюбленной. Тихими звёздными ночами лёжа на крышах и наблюдая за звёздами, едва ускользнув от своих накама и сослуживцев, мы мечтали путешествовать на небольшом корабле, лишь вдвоём. Иногда торгуя пряностями или тканями. Мы любили приключения, веселье, шум моря и кошек. Но судьба решила сыграть с нами злую шутку. Именно в последний день моей службы, к нам в штаб отправили группу пиратов, приговорённых к смертной казни. Среди них была и моя любимая. Ночью я пробрался в карцер, чтобы тайно освободить её, но нас заметили и объявили тревогу. Мы вместе бежали со всех ног оттуда, но, когда мы почти добрались до подготовленного мной корабля, её подстрелили. Я не смог бы управиться с кораблём в одиночку, тем более, когда моя любовь истекала кровью, так что, неся её на своей спине, я бежал вглубь острова. Когда я забрался в лес достаточно глубоко, чтобы не слышать погони, я начал судорожно пытаться перевязать её ранение. Мои руки тряслись, а слезы безостановочно стекали по лицу, я понимал, что скорее всего у меня ничего не выйдет. Ей прострелили лёгкое. Понимал, но не хотел осознавать, не мог так просто сдаться, не попытаться спасти её. Её холодная ладонь внезапно коснулась моих мокрых щек. Она нежно улыбнулась мне, и сказала: «Когда дела совсем плохи, остаётся только смеяться». И потом её сердце остановилось. Я был в шоке, ужасе и… в бешенстве. Я не мог унять свою злость. Вернувшись в штаб, я убил абсолютно всех, кто был там. А потом, совершенно автоматически, взяв небольшой йол, с которым мог бы справиться сам, отчалил от острова. Лишь через две недели наполненных моей депрессией и бесцельным плаванием лишь вперёд, без оглядки на Лог Пос или компас, я осознал, что убил обычных, ни в чем не повинных людей, да и до этого убивал их... Я не знаю как в том состоянии я сумел пересечь часть Гранд-Лайна и Калм-Белт, но ещё через три недели пути, уже по Саут-Блу, я причалил на этот остров. Угрозами и запугиванием заставив молчать тех, кто меня видел, я забрёл поглубже в чащу, куда никто из жителей бы не пошёл, и разобрав потрёпанный в этом недолгом путешествии корабль, соорудил тот дом, решив остаться в одиночестве. В память о ней мне осталась лишь чёрная роза, и наш общий кот, которого я едва сумел выходить, ведь после её смерти, он очень сильно тосковал, даже отказываясь принимать пищу.***
Саут-Блу, остров Каратэ. POV: Юичи Закончив свой рассказ, он замолчал и несколько минут стоял неподвижно, смотря в пустоту. Но потом словно очнувшись, вдруг заулыбался и добавил. — Кстати, моего кота зовут Кот. — Возможно я лезу не в свое дело, но позволь сказать... — И дождавшись его кивка, я продолжил. — Я думаю, что каждая жизнь важна, но я осознал, что при опасности для жизни, моей или моих близких, я бы не смог придерживаться этого правила. Ты виноват и всегда будешь виноват в смертях тех людей, но это не значит, что ты должен убивать себя изнутри, постоянно думая о своих грехах. Тебе дали жизнь, так живи. Ты отнял жизнь у других и это твоя вина, но не отнимай из-за этого право жить у себя. Ты ещё достаточно молод, и ты ещё долго можешь исполнять свою мечту, встречать людей, и, может быть, когда ни будь, ты найдешь такую же одинокую душу с чёрной розой на руке, и вновь сможешь полюбить. — Спасибо, Юичи. — Он недолго помолчал. — Если захотите, вы всегда можете зайти ко мне на чай. Я даже могу вас немного потренировать... А на счёт путешествия... Я думаю, что, когда ни будь, я смогу, но мне всё ещё нужно немного времени. — Сказав это, он положил руки на наши макушки и тихо-тихо засмеялся.