Шторм

      2185 год, космическая станция Омега       Я поселился на периферии сектора РРТ-17 очень давно, почти сразу по прилету на Омегу. Сойдет для начала, решил я: подъемного пособия, полученного после окончания военной службы, все равно не хватало ни на что приличнее. Спать под шум магистрали, куда выходили окна жилища, и под периодические крики соседей через стену я научился быстро. Находить приключения и заработки, слоняясь по кварталам около рынков и «Загробной жизни» — еще быстрее. Вырвавшись из косных порядков Иерархии, я не мог надышаться пыльной и наэлектризованной свободой, а пределом моих мечтаний тогда были хороший скафандр, славная винтовка и апартаменты где-нибудь в районе Геза. Мне было двадцать. Славное было время.       Теперь я знаю, что куда ни пойди, вопрос переезда сводится к выбору угла посимпатичнее в общей яме. Омега — древний зуб, сгнивший изнутри. Омега — каменная скорлупа, висящая посреди космоса и призывно мигающая огнями. Здесь никогда не бывает темно, хотя свет Сарабарика сюда не пробивается. Я врос в это место. Мне было здесь в кайф.       В багряном мраке комнаты висела пряная вонь курева, а я, раскинувшись на постели, то погружался в вязкое забытие сна, то выныривал за глотком горьковатого воздуха. Стояла жара. За воротом скопилась испарина, но вставать и искать пульт климат-контроля я ленился. Было убийственно хорошо. Впереди — сутки на отдых после дежурства, и я намеревался выспать из них все возможное. Пока не заверещал вызов по служебной линии. Не расклеивая глаз, я потянулся на звук к тумбе у постели: вроде, коммуникатор сигналил оттуда. Пальцы задели что-то холодное, и оно тут же скользнуло в пустоту. Грохнуло об пол. Пистолет, — понял я и ругнулся. Коммуникатор я нашел со второй попытки, поворочал языком во рту и ответил:       — Прейтор Гаворн, глава СБО.       — Как-то ты не в голосе, — ухмыльнулись на том конце. Ухмылку я узнал. — Надеюсь, ни от чего такого не отвлек? Ну ты понял.       Я понял. И, сглотнув липкую горечь с нёба, очень пожалел, что Фирфид не отвлек меня ни от чего такого.       — У нас перестрелка на двенадцатом уровне, много жертв. Насчитали двадцать пять, по протоколу тебе положено явиться. Координаты я выслал, давай быстрее.       Во рту сушило. Растирая густую испарину по шее, я привстал и попытался отыскать бутылку воды у кровати.       — Прейтор? — не унимались на том конце. — Ты там жив? Ты меня услышал? Тут убийство категории четыре!       Бутылки не оказалось.       В общем-то я любил свою работу и протокол знал отлично. Но в такие моменты я крепко жалел, что когда-то подал идею его составить.       На уровне 12, на стальном балконе сектора PPK-46, нависавшем над бездонной пропастью центральной магистральной шахты, мигали аварийные маяки. Я припарковал кар за границей внешнего радиуса оцепления, а когда вылез наружу, меня окатило шумом транспорта и восходящими потоками, несущими пыль с нижних уровней. От пыли щекотало в носу и под гребнем, скрипело под ботинками. От нее кинетический барьер, закрывавший портал входа в сектор, искрил рыжим. Я кивнул двум постовым с шевронами СБО, дежурившим рядом, снял перчатку и приложил ладонь к авторизационной панели.       Внутри сектора, на длинной стоянке, было почти темно и несло гарью. В стылом ионизированном полумраке, отсеченном от внутренних контуров, несло гарью и кровью. Запах был мне хорошо знаком: смерть на Омеге чаще всего воняла именно так. Озноб пополз от голого затылка под воротник куртки, и я втянул голову в плечи.       Фирфид заметил меня издалека. Бросив раздавать указания коронерам, он бодро зашагал навстречу вдоль парковки, светя визором, задранным на лоб. Потом отвел меня к лавкам у обочины, стащил перепачканные перчатки и начал:       — Столько кровищи я уже давно не видел, — он вынул мятую пачку сигарет из нагрудного кармана темно-зеленой спецовки. — Не иначе со времен Тайры-резчицы…       Тайру я вспомнил. Вернее, не саму Тайру с ее черными от безумия глазами и ртом, изгрызенным до кровавых корок. Не Тайру с маленькими ручками, по мановению которых разрывало пополам взрослого крогана. Я вспомнил тошноту. Круг эмоций, возникающих при взгляде на разорванные рты и размозженные черепа жертв, на кишки, змеящиеся по липкому от крови полу, оказался слишком узок. Или просто тошнота заполняла его целиком.       — Или с резни на Анхуре… — продолжил Фирфид и закурил, сощурив все четыре глаза.       Про Анхур обычно говорили мало и неохотно. Я помнил, что Фирфид сменил гражданство Гегемонии на регистрацию Омеги как раз после тех локальных стычек, благо, медики условно неприкосновенны для любой из воюющих сторон. Даже для «Затмения».       — Дааа… — покачал он головой и выпустил белесый дым через верхние ноздри. В стороне коронеры сверяли документацию и тихо перебрасывались комментариями в ожидании труповозки. Черные мешки, пронумерованные и выложенные в два ряда на заплеванном полу, тоже ее ожидали, поблескивая в свете маяков. На задворках парковки, теряясь в тенях, скучала бригада чистильщиков на обшарпанном корпусе моющей машины. Ждали разрешения на уборку и дезинфекцию.       — Протокол уже составили? — спросил я, втайне надеясь быстро с ним ознакомиться, раздать указания и убраться домой.       — Какой там… С самого утра возимся. Ты явился как раз, когда мы собрались начинать заканчивать.       За группами рабочих, за испарениями, поднимавшимися из коллекторных щелей в перекрытиях, я различил яркие красные линии: световые ленты внутреннего радиуса оцепления. Они-то и огораживали место непосредственных событий.       — Закрыли весь сектор, кроме куска стоянки?       — Весь. — Фирфид поморщился.       — Даже мост?       — Весь сектор, Прейтор. Что не ясно?       Я поежился, сунул руки в карманы штанов и прикинул: чтобы выстудить такую площадь, понадобилось бы не меньше двух часов, плюс время на оформление запроса под грифом «Для сохранности улик органического происхождения». То есть, чтобы трупы и следы не испортились раньше времени, а коронеры не потели в спецовках. У меня спецовки не было, не было даже капюшона на куртке.       Безрадостная картина.       — Кто жертвы?       — Шестнадцать светиловцев, остальные вроде гражданские.       — Вроде?       — Ну, судя по данным регистрации, в наличии у нас трое безработных, инженер коллекторных систем, мусорщик, грузчик космопорта… Всякая мелкая шваль.       — И что светиловцам понадобилось от мелкой гражданской швали?       — В этом и интрига! — ухмыльнулся начальник отдела судебных экспертиз, сверкнув игольчатыми зубами. Затем выудил второй визор из кармана и протянул мне.       — Есть у меня одно предположение на сей счет. Включай, надевай. Прогуляемся.       Миновав линии оцепления, мы вышли на закрытую часть парковки. Кроме нас тут не было ни души.       — Начнем экскурсию вон с того балкона, — Фирфид указал на жилой блок, второй уровень которого ярко светился вдалеке. На белом бортике чернели следы обстрела.       — Только под ноги смотри, не вступи в какое-нибудь… Ну, я же говорил!       Что-то хрустнуло у меня под ботинком. Я поднял ногу: это оказался один из зубов, валявшихся в лужице подсохшей крови, похожий на человеческий. На обшивке колонны, мимо которой мы проходили, я заметил черную полосу, какую оставляет бронебойный снаряд, пролетев слишком близко. Я надвинул визор на глаза и увидел на полу голографический контур с цифрой 14. Одно из тел нашли здесь, и я стоял как раз в районе его головы. Вернее, ее остатков. Я вытер подошву об относительно чистый участок пола.       Фирфид насвистывал какой-то беззаботный мотивчик, разносившийся эхом в пустоте сектора. С темной парковки мы вышли к мосту над инженерной шахтой, затем пересекли площадку перед жилым модулем, центральная часть которой была сплошь измазана разноцветной кровью, и наконец приблизились к ярко освещенному входу в двухэтажное здание. Его крыша и тыльная стена были сформированы естественной породой глыбы, где все мы жили. Стараясь не наступать на кровавые разводы, мы поднялись по лестнице на второй уровень, свернули направо и остановились на открытой площадке, предназначавшейся, судя по всему, для отдыха. Сейчас она выглядела плачевно: один из диванов принял на себя перестрелку, стеклянный столик рядом с ним разлетелся на осколки, а позади всего этого темнела двухцветная кровавая лужа с кучей маркеров улик.       Отсюда Фирфид и начал:       — Видишь дверь, под которой начинается кровавый след? Там — что-то вроде жилой комнаты и зала совещаний. Перестрелка началась оттуда, если верить следам светошумовой гранаты. Кто-то из убитых запакован наполовину, и недостающие части скафандров нашлись среди личных вещей в тех помещениях. Скорее всего, наемники застали гражданских врасплох, но те тоже оказались не просты. Отсюда, — рука в черной перчатке указала на ближнюю к нам дверь, выходившую на балкон, — вырвались трое, спрятались за тот самый диван и начали отстреливаться.       Среди подписей улик, мерцавших в пятне, значились четыре термокассеты. Укрытие было так себе, отстрелять больше, видимо, не успели.       — Здесь — следы ДНК, принадлежащих телам 2, 5 и 8: азари, батарианец и человек. В общем, так и погиб десяток непонятных гражданских. Дальше наемники отволокли тела по лестнице вон туда, на центр нижней площадки — скопище контуров, мимо которого мы шли. Видимо, добычу рассматривали, потому как следов там много, с некоторых убитых даже сняли шлемы. За сим прелюдия заканчивается, — резюмировал Фирфид.       — Кстати, кто трупы нашел? — осведомился я.       — Уборщики. Правда, из-за проблем связи им пришлось звонить из соседнего сектора. По прибытии мы обнаружили простенькую глушилку на стоянке, оставленную скорее всего светиловцами, и отключили, но проблемы остались. Техники уверили, что на приборах у них все славно и местные антенны работают в штатном режиме, и тогда ребята запустили сканер эфира. Ни за что не догадаешься, где оказался источник помех.       Я даже пробовать не стал.       — Так вот, в дальнем конце коридора есть малозаметный люк в перекрытии, и ведет он к переходу на верхний уровень, и нашли мы там передатчик, слепленный буквально из говна и палок. Кто-то включил его, а потом выбрался сюда. А теперь взгляни повнимательнее на то самое пятно у бортика, номера 105 и 106. Увидел? Это — следы ног, и на них есть прилипшая пыль из того перехода.       Присмотревшись, я различил среди потеков крови две вполне четких и несколько смазанных отметин характерной формы: их оставил турианец в тяжелых ботинках. Не отрывая от них взгляда, я попробовал повторить его движения. Вышло неуклюже и растерянно.       Фирфид за моей спиной прокашлялся:       — Уроки танцев пока оставь, я не закончил.       — Помещения осмотрели на предмет личных вещей?       — Об этом можно и в рапорте почитать, а сейчас — о другом. На телах, найденных в той куче на первом уровне, есть повреждения от взрыва осколочной гранаты, и получены они уже после смерти — уровень серотонина в ранках минимален. Гранату скорее всего бросил отсюда пыльный парень, пока наемники обсуждали добычу. Мы нашли здесь чеку, номер 57. Он не прогадал: двоих убило на месте, одного — ранило, остальные кинулись к укрытиям.       Еще двоих турианец подстрелил на мосту. Того, что ближе — с первого попадания, у него дыра в нижней части шлема. Чуть дальше — добитый раненый и некто, пытавшийся его оттащить. Расстояние между всеми минимальное, стреляли метко и быстро. Вот так, — Фирфид сделал вид, что держит винтовку, — Пуф! Пуф! Пуф! И готово.       Сейчас на мосту было тихо и темно, если не считать маркеры криминалистов, светящиеся в визоре. Я поежился от недосыпа, едва сдерживая зевоту.       — Определить дальнейшую очередность убийств сложно, время смерти почти одинаковое.       — И никто не пытался вызвать подкрепление? — зажмурившись и потирая глаза, спросил я. — Выйти за границу помех, убежать, в конце концов?       — Один пытался: на его зуб ты и наступил. Остальные решили отстреливаться. Ты заметил проплавленные следы на внешней стороне балкона? Вот тут, глянь.       Стоило перегнуться через бортик, как закружилась голова. Я вздохнул поглубже, прислонившись спиной к ближайшей переборке.       — Судя по отметинам и по предварительному заключению баллистиков, стрелок засел на балконе. Бортик армирован, и он знал это. Странное дело для жилого модуля, верно?       — Тонко намекаешь, что кто-то перебил отряд светиловцев в одиночку? Фирфид лукаво улыбнулся.       — Почти.       От приторной вони мерещился мерзкий привкус на языке, от холода — знобило. Я нащупал в кармане ментоловую таблетку и тут же закинул ее в рот. Обычно это помогало справиться с тошнотой на вскрытиях. Коронеры говорили, дело привычки, но со временем я понял: отсутствие брезгливости — черта врожденная.       — То есть? Давай, может, ближе к делу?       — Кроме погибших от взрыва, добитого на мосту и еще одного товарища, у всех наемников — по одной ране, и что характерно — смертельной. Кому голову прострелили, кому шею, кому артерию на бедре… На стоянке они лежали так живописно, будто расположились на пикник.       Глядя на панораму сражения, Фирфид тоже вздохнул, но — с восхищением.       — Итак, всего наш турианец сделал пятнадцать выстрелов, и ни разу не промахнулся. Четырнадцать из них — отсюда: посмотришь по номерам в визоре, там указано положение отстрелянных кассет. Потом, когда все предположительно успокоилось, он спустился вниз. Идем за ним.       Пока мы спускались по лестнице, я невольно представлял, как наемники тащили по ней трупы. С какой целью, интересно?       — Следы от 110 до 128 как раз обозначают его путь. Он тоже немного потоптался перед кучей тех гражданских…       — Трофей. — перебил я. — Для наемников эти гражданские были как трофей. А турианец их знал. Слушай, когда ты мне звонил, было двадцать пять тел. Откуда появилось еще одно?       — Оттуда.       Я проследил за черной перчаткой, указавшей под каменный свод.       — Вентиляционная шахта?       — …в которой засел марксман. А вот здесь, — Фирфид подошел к невысокому кубу трансформатора, обшитому ферропластом, — турианская кровь 6-T группы и осколки шлема производства «Армакс», вероятно принадлежавшего нашему стрелку. Будто они с марксманом обменялись любезностями, просто попадание одного оказалось летальным, а второго — нет.       Синей крови было всего пару капель, и рядом с блоком. Осколки шлема, черные и матовые, лежали россыпью поодаль.       — Голова вряд ли пострадала, удар принял шлем. А кровь натекла, пока стрелок ждал в укрытии.       — Верно, марксман сделал за время операции всего два выстрела, судя по найденным рядом с телом кассетам. Но понимаешь, Прейтор, есть один момент… Батарианец задумчиво облокотился локтем на блок и пригладил его ладонью. Потом заметил, сколько там пыли, и вытер руки об штаны спецовки.       — Понимаешь, все подстреленные светиловцы убиты из одной и той же крупнокалиберной винтовки, но вентиляционный парень имеет две раны еще от какой-то мелкашки. Сквозную на запястье и слепую — на шее, обе получены от одного выстрела. Мы прикинули, откуда можно было сделать такой выстрел: получается, из-за вооон того вентиляционного блока, с самого края сектора. Но использованных кассет там нет, нет вообще ни хрена. Я подумал было, что нашему турианцу помогали, но почему тогда из той мелкашки ранен только марксман? Не понятно.       Фирфид достал сигарету из мятой пачки, щелкнул прикуривателем, затянулся.       — Отвечаю на незаданный вопрос, — ухмыльнулся он, и понесло дымом. — Следов турианца мы больше не нашли. Он будто улетел отсюда на крыльях. Такие вот дела.