Besos en guerra

13 октября 2027 Подвалы винодельни, прорубленные в туфе, на первый взгляд напоминали бесконечный лабиринт, но с помощью Карлы, которая гоняла по ним еще малышкой, Самуэль сориентировался довольно быстро. Они вдвоем брели вдоль рядов дубовых бочек, где месяцами выдерживалось вино, и Карла на автомате поясняла, что в меньших по размеру получается более концентрированный напиток — они стояли ближе к выходу, и по ним можно было легко выбраться из этого лабиринта. Впрочем, в планах Карлы этого явно не было: она уводила Самуэля вглубь, туда, где температура почему-то казалась ниже (на самом деле температурный режим везде был одинаковым, это просто воображение Саму так воспринимало темные помещения). — Это часть экскурсии для каких-то очень элитных клиентов? — с усмешкой полюбопытствовал Самуэль, когда они свернули снова, и он уже почти перестал различать очертания впереди. — Да, мечтай, — Карла фыркнула и, нашарив в кармане своего брючного костюма телефон, быстро включила фонарик. Пространство перед ними залил резкий свет, и Самуэль на мгновение сощурился, давая глазам привыкнуть к такой яркости. — Просто со всей этой дурацкой слежкой… я вспомнила кое-что. — Карла, ну мы же проверили это сегодня, все в порядке, — выдохнул Самуэль устало. Да, слежка за Карлой оказалась бессмысленным занятием. Поначалу Самуэль напрягался, если замечал, что какая-то машина следует за ее автомобилем слишком (по его меркам) долго, но каждый раз волнение оказывалось напрасным. Под конец пути, когда городской пейзаж за окном сменился знакомыми рядами виноградника, Самуэль успокоился: все было чисто. Расслабляться окончательно он, конечно, не собирался, но теперь процентов на девяносто был уверен, что она просто надумала это; в конце концов, в ее жизни всегда было много стресса. — Я знаю, — быстро произнесла она, оглядываясь по сторонам, будто пытаясь отыскать что-то в каменных стенах, по большей части загороженных бочками. — Но мне хочется удостовериться кое в чем. — В чем? — Самуэль невольно проследил за ее простыми действиями и удивился. — Что ты ищешь? — Не знаю точно, есть ли тут что-то на самом деле… — Карла все водила фонариком по стенам, почему-то внизу, и Самуэль вдруг начал понимать, к чему она клонит. — Но когда ты вчера спросил меня про отца… Про то, мог ли он влезть во что-нибудь, — уточнила она, на мгновение отвлекаясь от своей миссии и переводя на Самуэля взволнованный взгляд. Он успокаивающе сжал ее ладонь в знак поддержки, и она продолжила: — В общем, я поисследовала его кабинет дома, но ничего особенного не нашла. И в процессе поисков вспомнила, что где-то здесь, в подвале винодельни, у него всегда было что-то вроде… тайника. Самуэль удивленно поднял брови. — Откуда ты знаешь? — Думаешь, мы не излазили все подвалы в детстве? — фыркнула она. — Мы обожали играть здесь в прятки, особенно если водил Поло, потому что ему было страшно заходить сюда. Уже не помню, сколько нам было… Может, одиннадцать?.. Ну, в общем, как-то Лу и Гусман спрятались здесь, и мы искали их сто лет. Реально испугались, что они застряли где-нибудь, Поло был почти в истерике, говорил, что пора рассказать все родителям… Но, к счастью, мы с Мариной смогли его заткнуть. Самуэль усмехнулся. Истории Карлы из детства с этой компанией всегда звучали так сюрреалистично. Возможно, потому, что в них Поло и Марина были еще живы. Смеялись, переживали и понятия не имели, что случится через несколько лет. — И что, вы нашли их где-то здесь? — полюбопытствовал он. — Да, для этого пришлось пройти весь подвал, — Карла едва заметно улыбнулась, мысленно уносясь в детские воспоминания, которые оставались теплыми несмотря ни на что. — Поло, конечно, остался ждать на стреме, а мы с Мариной успешно преодолели этот путь, и по дороге она клялась, что врежет Гусману, как только увидит его. Спойлер: так и случилось. — Самуэль усмехнулся, услышав это. — Оказалось, они с Лу пытались спрятаться за одной из дальних бочек, Гусман как обычно споткнулся — он был жутко раскоординированным в детстве, потом это как-то прошло — впечатался в стену, видимо, приведя в действие какой-то механизм, и им с Лу открылся папин тайник. Ну, они и забыли про время, исследуя его. — И что вы там нашли? — По большей части документы, в которых мы ничего не понимали, деньги — естественно, мы немного позаимствовали — наверняка что-нибудь еще, но я уже не вспомню, — призналась Карла, осматриваясь по сторонам. — Черт, не могу даже вспомнить, справа он был или слева. — Ты уверена, что твой отец пользуется им до сих пор? — Он приезжает сюда периодически, так что это вполне возможно, — пожала плечами Карла, решительно направляясь к левой стене. — Поищи пока на противоположной, ладно? Самуэля долго уговаривать не пришлось: он всегда с удовольствием включался в такие затеи. Пробравшись за ряды гигантских бочек и опустившись на колени, он принялся методично простукивать стену, зная, что пространства с тайниками или потайными комнатами имеют более глухой звук. — Так что, это считается за свидание? — усмехнулся он, на секунду отвлекаясь. — Ты имеешь что-то против? — вкрадчиво полюбопытствовала Карла, медленно шагая вдоль стены и придирчиво оглядывая каждый миллиметр. — Да нет, я просто в восторге, — хмыкнул Самуэль, — ты, я, темный подвал и попытки понять, участвует ли твой отец в очередном нелегальном проекте — что может быть романтичнее? Карла хотела было ответить, но вдруг ощутила, как что-то резко тянет ее назад, и, едва не споткнувшись, громко чертыхнулась. — Чего ты? — немедленно выглянул из-за бочки Самуэль. — Дурацкая… блин! — Она попыталась сдвинуться с места, но ничего не вышло. — Шпилька застряла, — пожаловалась она. — Полезный совет: запасись удобной обувью для наших будущих расследований. Карла смерила приближающегося Самуэля сердитым взглядом, но он только посмеялся. «Ладно-ладно… не двигайся», — пробормотал уже более сосредоточенно, опускаясь перед ней на одно колено, и направил свет фонарика вниз. Шпилька и правда застряла в небольшом проеме между двух камней в полу, и вытащить ее оказалось не так-то просто — сколько бы Самуэль не крутил, она не поддавалась. — Придется тебе пару минут побыть Золушкой, — быстро расправляясь с завязками на ее туфле, заметил он. — Моя самая нелюбимая диснеевская принцесса, — закатила глаза Карла. — Ну, надеюсь, как-нибудь переживешь, — усмехнулся в ответ Самуэль, освобождая ее ногу. — Можешь облокотиться на меня, — предложил он, на что Карла только фыркнула и заявила, что с координацией у нее пока проблем нет. Пара секунд — и она пожалела о своих словах, потому что балансировать на одной шпильке было совсем не так удобно, как она себе представляла. Самуэль не успел сориентироваться и поймать ее, но, к счастью, Карла быстро выставила вперед обе руки, и на пол не приземлилась. Стена, правда, оказалась не такой крепкой — будто бы слегка ушла вглубь, когда Карла уперлась в нее обеими руками. — Погоди-ка, — удивился Самуэль, заметив странный сдвиг, и, прилипнув ухом к стене, тут же принялся простукивать ее. За ней явно что-то было, но его попытки нажать на нее так, чтобы она отъехала внутрь, почему-то не работали. — Не понимаю, Гусман тогда сказал, что просто упал на нее, — задумчиво произнесла Карла, — он же точно не мог весить в одиннадцать лет больше, чем мы сейчас. Самуэль усмехнулся, толкнув стену снова, но та не поддалась. — Подозреваю, что они с Лу скрыли пару деталей тогда. — Даже знать не хочу, каких, — пробормотала Карла. — Может, наоборот, набрать им? — И устроить допрос пятнадцать лет спустя? Ну, конечно, у них ведь нет более важных дел. — Карла покачала головой. — Давай вытащим мою шпильку и будем думать дальше, а то мне не то что бы очень комфортно стоять в позе фламинго. Самуэль снова опустился на корточки и, потянув на себя туфлю, вдруг вспомнил, что он точно также пытался выдернуть ее, когда Карла врезалась в стену. Провел светом фонарика по полу и обнаружил, что расщелина, в которую попала шпилька, была в единственном экземпляре — в других местах поверхность пола выглядела ровно. — Есть вероятность, что ты уйдешь отсюда без туфли, — поднимая взгляд на Карлу, сообщил Самуэль. — Но она послужит благому делу. Карла мысленно похоронила свою любимую пару от Chanel, поняв, к чему он клонит. — Похоже, тут целый механизм, — пояснил Самуэль, тем временем. — И что-то в этой трещине приводит его в движение, но для этого нужен инструмент, который по форме напоминает твою шпильку. Ну, другой сюда и не поместится. Кто-то один должен вращать его, второй — толкать стену. Думаю, логика такая. — Окей, беру свои слова обратно: теперь я хочу знать, как одиннадцатилетки дошли до этого, — усмехнулась Карла, поменявшись местами с Самуэлем, чтобы он мог расправиться со стеной. В этот раз логика его не подвела: им, конечно, пришлось немного повозиться, но вскоре попытки увенчались успехом, и часть стены, протяжно скрипнув, ушла вглубь. Открывшееся перед ними пространство было таким большим, что они оба могли легко поместиться внутри, немного пригнувшись. Самуэль вздрогнул, подумав, что для денег и документов этот тайник был слишком громоздким, но представлять, что Теодор хранил там что-то другое, отказывался. — Ну что, кажется, все в порядке? — Самуэль внимательно осмотрел тайник, даже простучал его на предмет второго дна, но тот был чист — возможно, им и правда уже давно никто не пользовался. — Что думаешь? — оборачиваясь к Карле, полюбопытствовал он. Она присела на край образовавшегося выступа и задумчиво отозвалась: — Ну, это лучше, чем если бы мы нашли здесь очередной компромат на него. Самуэль присел рядом и выключил фонарик. — Может, он давно отошел от дел? Сколько ему, пятьдесят? — Шестьдесят семь, — услышав удивленный вздох рядом, Карла усмехнулась: — Ну да, я довольно поздний ребенок, что такого? — Ничего, просто моей маме было девятнадцать, когда родился я, поэтому забавно слышать про такую разницу. — Ну, в конечном итоге, ее все равно нет, — Самуэль ощутил, как Карла обвивает его руками за шею, пока говорит, и притянул ее к себе, чтобы поцеловать. — Потому что результат в обоих случаях получился неплохим. — Я бы сказал, в одном случае он все-таки получше, — пробормотал он и в ту же секунду почувствовал губы Карлы на своих губах. Если бы Теодор знал, в каком назначении использовался его тайник в тот день, он бы получил легкий приступ (но, к счастью, эта информация никогда не стала достоянием общественности). Вторую половину дня Карла, как и собиралась, потратила на встречи с подчиненными — было все еще непривычно видеть ее такой серьезной, местами резкой и требовательной — и Самуэль, решив дождаться ее, остался на винодельне. Устроился в ее кабинете со своим ноутбуком, чтобы поработать сегодня на удаленке, и даже успел вникнуть в новый кейс, который ему подкинул шеф. Работать тут и правда было удобно — кабинет находился наверху, в угловой части винодельни, и общий шум из производственных помещений едва ли долетал до него. Дубовые стены и тяжелая люксовая мебель словно переносили его в какой-нибудь старый детектив, и это хорошо настраивало на расследования. Не хватало только его любимой кофемашины и спрятанных в письменном столе снеков — Самуэль искренне считал, что такая подпитка помогает ему быстрее справляться с делами. Поэтому он на автомате выдвинул один из ящиков стола, но сладостей там не было. С тяжелым вздохом заглянул в следующий — не собирался копаться там, его интересовал исключительно вредный перекус — но и там оказалось пусто. Тогда Самуэль приблизился к боковым шкафчикам, тоже из натурального дерева, и, потянув на себя дверцу одного из них, чертыхнулся: оттуда тут же посыпались какие-то конверты. Опустившись на корточки, он принялся собирать их и невольно пробежал взглядом имя отправителя, потому что оно было написано от руки (кто вообще сейчас подписывает конверты от руки?..). Смутно знакомое имя — Але — воскресило в памяти короткий диалог с Бланкой, который случился у них после того, как она исследовала этот кабинет. Самое веселое, что я там нашла, были письма от ее бывшего Самуэль нахмурился. Конверты были вскрыты — наверняка это сделала еще Карла, Бланка не стала бы так палиться — но его скорее напрягло, что она хранит их до сих пор. Он застыл с конвертом в руках, борясь со внутренним демоном, который изнывал от нетерпения и умолял прочитать хоть одно письмо. Самуэль осторожно заглянул внутрь и отогнул край письма. Оно тоже было написано от руки, почерк был таким неровным, даже в одной короткой фразе, которую он ухватил взглядом — мне так жаль — буквы смотрели в разные стороны. «Ну нет, так нельзя», — выдохнул Самуэль, решительно опуская непрочитанное письмо обратно конверт и убирая его в шкаф вместе с остальными. Осадок, однако, все равно остался. 14 октября 2027 Семья Лу постепенно прибывала в Мадрид к юбилею ее отца — даже сам виновник торжества, наконец, вернулся из Мексики. Но вместо того, чтобы нормально проводить время с ними, она каждый вечер стандартно сворачивала из редакции в больницу, где лежал Валерио. Два дня он провел в интенсивной терапии, и врач разрешал только заглядывать к нему на пару минут, но сегодня его, наконец, перевели в обычную палату, и она уже сидела там — забралась с ногами в глубокое кожаное кресло и, аккуратно придерживая уснувшего у нее на руках Адриана, исподволь наблюдала за безмятежно дремлющим на больничной кровати Валерио. Мысли ее, однако, носились где-то совсем далеко. Ей было тринадцать, когда отец познакомил их. Самый ужасный возраст, честно говоря. В то время она ненавидела свое отражение в зеркале и всерьез гуглила операции по уменьшению щек, потому что никакой контуринг им не помогал, и ей хотелось рыдать каждый раз, когда она заканчивала краситься. Тот день начался примерно также, только плюс к этому Карла игнорировала ее сообщения (ТЫ ЗАДОЛБАЛА ЗАВИСАТЬ С ПОЛО, написала ей Лу капсом, вдогонку к пяти непрочитанным), и настроение было испорчено окончательно. Она знала, с кем ее ведет знакомить папа. Знала, что в другой стране у него есть сын — но на деле будто бы в другой жизни, так редко он упоминал его, и раздражался всякий раз, когда Лу с любопытством спрашивала о нем. Вообще-то ей хотелось иметь брата. И сестру. Можно даже двух. Но мама на эти просьбы обычно бормотала «никогда больше», и в такие моменты Лу чувствовала, словно мама не хотела не только ее воображаемых сестер и братьев, но и ее саму тоже. Перед встречей она, конечно, нашла Инстаграм своего новоиспеченного братца — это были времена, когда Инст только появился, и все выставляли рандомные нечеткие фотки, приправленные фильтром Valencia. Валерио постил свои черные конверсы, ночные прогулки на скейте и полусонные кадры из частной школы, которую исправно оплачивал отец, — настолько basic, что Лу закатила глаза, пролистав все одиннадцать снимков в его профиле. Она не ожидала, что они найдут общий язык уже минут через десять после знакомства. Думала, Валерио будет строить из себя что-то, а он оказался таким смешным, простым и родным, что ей и самой тут же захотелось снять маску Блэр Уолдорф, которую она обожала копировать в те годы. Проблемы начались потом — в пятнадцать, когда она вдруг поняла, что ее тянет к нему совсем не так, как должно тянуть к брату; когда скучала без него слишком сильно; когда с удовольствием замирала в его объятиях, забывала с ним про Гусмана, который в пятнадцать (в шестнадцать и даже в семнадцать) был полным придурком. — Стоит мне только закрыть глаза, а у тебя уже новый ребенок, — насмешливый, но еще очень сонный голос Валерио выдернул ее из воспоминаний. У него не было сил даже приподняться на локтях, поэтому он только повернул голову в ее сторону. — Это Адриан, придурок, — тихо фыркнула Лу, стараясь не разбудить малыша, но он, кажется, спал крепко. — Просто ты не видел его сколько… почти четыре месяца? Валерио ничего не ответил на это и только не смог сдержать удивленного: — Он просто жутко похож на Гусмана. — Я знаю, — Лу улыбнулась, осторожно проведя ладонью по макушке сына. Она обожала этот факт и не собиралась это скрывать. — Вселенная вряд ли скажет тебе спасибо за второго Гусмана. Лу подняла на него тяжелый взгляд. — Лучше беспокойся о том, что Вселенная скажет тебе. Что ты творишь, Вал? Понимаешь, что твой организм уже не выдерживает? — Она не собиралась высказывать ему все это сходу, думала, они мило поболтают сразу после его пробуждения, но он первым пошел в атаку. — Что было бы, если бы мы приехали на пару дней позже, или не приехали вообще? — Было бы хорошо. Лу закатила глаза. — Будем считать, что ты еще отходишь от лекарств. — Считай, что хочешь. Она давно не видела Валерио таким и в глубине души знала, что дело совсем не в лекарствах. В чем именно, определить было сложно, ведь они почти не общались последнее время. Он скидывал ей свои обязательные сообщения — «все ок» — она поначалу пыталась спрашивать подробности, но он игнорировал, и на этом их коммуникация логически завершалась. — Вал… я понимаю: у тебя что-то случилось, — не выдержав и нескольких секунд тишины, снова заговорила Лу. — Расскажи мне. Я не буду посвящать в это никого, даже Гусмана, — он криво усмехнулся, услышав последнюю фразу, — и отца… — Как будто отцу есть хоть какое-то дело, — оборвал ее Валерио. — Есть, поверь мне. Какими бы напряженными не были ваши отношения, родителю всегда есть дело до своего ребенка. — Боже, из какой ты вселенной, Лу? — Валерио поморщился. — Спешу тебе напомнить, что в нашей родители бросают своих детей на улицах, продают их за наркоту и вычеркивают из своих жизней с такой же легкостью, с какой заводили. Каждый идиот может стать родителем, и не надо, пожалуйста, делать из всех святых мучеников. — Вы что, поссорились с папой? — выслушав его тираду, предположила Лу. — Мы не общались с ним уже года два. Как ты думаешь? — Я думаю, что ты мог бы перестать отвечать мне на отвали! — наконец, взорвалась Лу. Правда, голос все равно особо не повышала, чтобы не разбудить сына. — Я хочу помочь тебе, я переживаю за тебя, я просто… — Почему за последние пять лет тебе ни разу не пришло в голову, что я не хочу твоей помощи? — перебил ее Валерио, тоже начиная терять терпение. — Я говорил тебе об этом миллион раз, но, конечно, твой синдром спасателя не дает тебе это сделать. Лу поморщилась. — Причем тут синдром спасателя? Ты мой брат, Вал, and I’m not going to give up on you, — она резко перешла на английский от волнения и также резко замолчала. — Ну тогда, может… — голос у Валерио вдруг изменился, стал каким-то более приглушенным, что ли. Он, наконец, посмотрел Лу прямо в глаза и на выдохе произнес: — Может, до тебя, наконец, дойдет, что я не хочу быть твоим братом. Она подняла на него растерянный взгляд. Хотела сказать что-то, но слова застыли на губах; все было ясно и так. С каждым годом становилось хуже, хотя он всегда думал, что больнее уже не будет. Когда Лу улетела в Нью-Йорк, их общение стало более редким, но на «нет» не сошло. Они все равно периодически переписывались, Лу обожала болтать о своих успехах на учебе (и старалась сворачивать с темы каждый раз, когда он заикался о ее сессиях с психотерапевтом), Валерио не без удовольствия делился своими рабочими делами на винодельне. Он чувствовал, что она поставила какой-то барьер между ними, но его это не смущало — он понимал, что ей через многое пришлось пройти, и думал, что однажды эта стена отрешенности обязательно спадет. Но она лишь крепла, и Валерио знал, кто был всему виной. Уже не помнил, в какой момент в ее голосовых все чаще стало проскальзывать имя Гусман, а горделивое «я» заслонило уже привычное для нее «мы». Мы с Гусманом. «Он разве не с Надей?» — как-то не удержался от раздраженного вопроса Валерио, и Лу удивленно ответила: «Ну да. Мы просто друзья». Но надолго быть «просто друзьями» их не хватило. Валерио знал, что так и будет, но все равно неприятно поразился, впервые услышав от нее о том, что они снова встречаются. А потом она перестала выходить на связь. Ну, почти. Пропускала его звонки, кидала извинения в мессенджере, каждый раз начиная свои сообщения с бесячего «прости, просто мы с Гусманом…» Мы с Гусманом, мы с Гусманом, идите на хер вы с Гусманом Валерио и сам не то что бы жил отшельником — с удовольствием заводил интрижки, некоторые даже длились больше пятнадцати минут в туалете клуба, но он знал, что это несерьезно. «Мы с Гусманом поживем в Стокгольме в следующем месяце» — вот это звучало серьезно, и Валерио больше раздражался, но в глубине души еще и тревожился, помня, чем их отношения закончились в прошлый раз. А потом наступил полный, беспросветный треш. «Поздравь свою сестру, Валерио, ты скоро станешь дядей», — с порога заявил ему отец, и Валерио просто потерял связь с реальностью, переводя взгляд на сидящих за столом Лу и Гусмана. «Поздравляю, ты же всегда мечтала залететь в двадцать и разрушить свою едва начавшуюся карьеру», — он помнил, как шепнул ей это, на мгновение притягивая к себе, но тут же чувствуя ее сопротивление и ловя на себе ее сердитый взгляд. Они часто общались в таком тоне, но в тот раз Лу не оценила его грубую шутку — гормоны, наверное, черт ее знает — и через пару секунд снова оказалась в объятиях Гусмана. Они смотрелись так… нормально? Валерио пытался выбрать момент, чтобы поговорить с Лу наедине, но Гусман как назло вечно ошивался рядом и бесил своей гиперзаботой. «Где ты был, когда она страдала после измены парня? Ах да… ты и был этим парнем», — думал Валерио сердито и уже не знал, что его выводит из равновесия больше: ненадежность Гусмана в прошлом или эта его новая заботливая и (кажется) искренне любящая сущность. — Валерио, пожалуйста, — Лу попыталась свернуть с темы, резко возвращая его в настоящее, но он словно не услышал ее и глухо произнес: — Ты бы все равно выбрала его, верно? Даже если бы я мог дать тебе тоже самое. Лу растерянно прижала к себе сына. — Ты не можешь ставить вопрос так! — Я могу, потому что знаю ответ, — отозвался Валерио удивительно спокойно. — Это нечестно, Вал, — выдохнула Лу. — Ты ведь знаешь, что я люблю тебя. Несмотря ни на что. — Знаю, — согласился Валерио и перевел на нее задумчивый взгляд. — Но его ты все равно любишь больше. И ты простишь его, какое бы дерьмо он не сделал. — Это тебя, тебя я прощаю, какое бы дерьмо ты не сделал! — не выдержала Лу. Ей было уже наплевать на тон и на то, что Адриан заворочался у нее на руках, решив закончить свой дневной сон намного раньше обычного. — Но ты, по-моему, давно забил на любые попытки восстановить наши отношения. — Это просто слова, Лу. Ты бы сбежала со мной тогда, если бы любила. Лу устало вздохнула, опуская взгляд на Адриана. Тот сонно щурился, явно не понимая, почему его разбудили так рано, но в объятиях мамы было спокойно и уютно, поэтому он не разревелся, только недовольно забормотал что-то на своем малышковом языке. — Ты сумасшедший. Он и правда предлагал ей бежать — дважды с тех пор, как узнал, что станет дядей. В первый раз Лу рассмеялась. Тогда они, наконец, оказались только вдвоем — Гусман гонял по рабочим встречам с самого утра, а она заглянула домой, чтобы провести время с родителями, и под вечер задремала в своей старой спальне; там ее и застал Валерио. Остановился на пороге, наблюдая за тем, как она медленно приходит в себя после сна. Такая домашняя и уютная, хотелось прижать ее к себе, но он знал, как далека от него она была на самом деле. — Вал? — Она сонно сощурилась, приподнимаясь на локтях и отчаянно зевая. — Который час? Сколько я проспала? — Да всего минут сорок, — успокоил ее Валерио, опускаясь на кровать рядом и отодвигая в сторону раскрытую книгу, за чтением которой она, видимо, и уснула — в названии было что-то о развитии ребенка с рождения до года. Он задумчиво побарабанил пальцами по обложке, с которой на него смотрел улыбающийся младенец, и перевел на Лу вопросительный взгляд. — Так ты реально… собираешься сделать это? Лу нахмурилась, забирая у него книгу и прижимая ее к себе. — Что это? — Привести ребенка в этот ужасный мир. Лу закусила губу, попыталась отвернуться, но Валерио легко удержал ее. — У меня четырнадцатая неделя, Вал, так что ты припозднился с подобными лекциями. — Она заметила, как он нахмурился и замолчал, словно проводил в уме какие-то сложные вычисления. — Что ты там пытаешься высчитать? — усмехнулась она. — Мы с тобой не были вместе со времен старшей школы, можешь не беспокоиться, с тех пор прошло гораздо больше недель. — Нет, я высчитываю наоборот… — покачал головой Валерио. — Когда он родится, в декабре? — В середине января, если все будет ок, — поправила его Лу и на автомате добавила: — Он или она, мы еще не знаем. — Ну, в середине января мы уже точно можем быть в Чили. Сначала Лу не поняла. — В Чили? Очень мило, но я не собираюсь лететь на твою родину с новорожденным, Вал. Зато ты всегда можешь пригнать к нам в Нью-Йорк, чтобы познакомиться с бейбиком. Если захочешь, конечно, — уточнила она, потому что как бы не пыталась делать вид, что между ними все нормально, и теперь они всю жизнь будут поддерживать искренние братско-сестринские отношения, в глубине души понимала, что на самом деле этого никогда не случится. Ну ладно, «никогда» — слово громкое, но, по крайней мере, не в ближайшее время. — Я не предлагаю тебе лететь с новорожденным, Лу, я предлагаю лететь сейчас. Лу засмеялась, глядя ему прямо в глаза. «Yeah, right… забавная шутка», — пробормотала она, хотя прекрасно знала, что Валерио не шутит: только в его голове рождались эти безумные спонтанные планы, которые она обычно помогала ему воплощать. Не в этот раз. — Серьезно, Лу. Мы же оба знаем, что ты не будешь счастлива с ним… — Пожалуйста, только без цитат Оскара Уайльда сегодня, — раздраженно перебила его Лу. — Я уже счастлива с Гусманом, давай закроем эту тему навсегда. — Навсегда — это до его следующего великого романа с очередной Надей? Валерио тут же ощутил, как щека начинает пылать — это Лу не церемонясь влепила ему пощечину за последнее высказывание. Его бесило, что она защищает Гусмана. Что она готова строить с ним семью — с у м а с ш е с т в и е, какая из них вообще получится семья? Эта мысль заставляла Валерио чувствовать себя хуже, чем все ломки вместе взятые. Ну ладно, не совсем так, конечно… но ему и правда становилось физически больно, когда он думал о том, что это — единственная вещь, которую он бы не смог дать Лу. Что если она была решающей? Что если его любви — беспокойной, всепоглощающей, той, что, он надеялся, заставляла ее чувствовать себя особенной — было недостаточно? Что если дурацкие инстинкты, гормоны, или что там отвечает за это, были сильнее? (Тогда он еще не рассматривал вариант, в котором Лу просто любила Гусмана) Он пришел позже, вернее, приходил постепенно, разъедая что-то внутри, и Валерио заполнял образовывающуюся пустоту привычным способом. — Я сначала думал: она хочет нормальную семью. Херово, но что поделаешь, — заговорил Валерио, переведя взгляд на Лу, которая медленно ходила по палате, укачивая сына. — Но потом… после миллиарда рассуждений на эту долбанную тему… я вдруг понял: да нет, не в этом дело. Она бы сбежала со мной, если бы захотела. Мы бы нашли место, где нас никто не знает — тоже мне, великая задача — и жили бы в свое удовольствие. Да я бы согласился усыновить сколько угодно детей, если бы у нее вдруг проснулся материнский инстинкт. Я бы на что угодно согласился. У нас все было бы классно. Нормально, раз она так любит обыденность. — Замолчи, я тебя умоляю, — перебила его Лу, чувствуя, как в горле образовывается тугой ком. Валерио замолчал, но это было уже неважно: слишком много мыслей и воспоминаний он всколыхнул своими высказываниями. Лу хотелось уйти, исчезнуть из этой палаты прямо сейчас, и она сдержалась только потому, что из-за двери послышался знакомый голос. — Лу, у них внизу какой-то отвратительный кофе, я сгонял в Старбакс через дорогу… Гусман по привычке открыл дверь с ноги — руки были заняты стаканчиками с кофе и пакетом со сладкой выпечкой, потому что врач сказал, что глюкоза сейчас не помешает Валерио, — и невольно нарушил затянувшуюся в палате тишину. Заметив, что Валерио пришел в себя, он замер, не зная, как вести себя с ним. Ему, конечно, хотелось привычно проявить агрессию, но не в такой компании. — Пойдем отсюда, — перебила его Лу, перехватывая свой стаканчик с кофе и отводя руку с ним от Адриана, которого так и манила пластиковая крышка — попробовать ее на новенький молочный зуб было бы, по его мнению, просто супер. — Почему такая спешка? — удивился Гусман. — Я думал, мы поболтаемся тут немного… — Болтайтесь, сколько хотите, — пробормотала Лу раздраженно, — но я пойду на улицу, попробую укачать Адриана, иначе у него опять собьется режим. Гусман не понял, почему это обязательно нужно делать на улице, но Лу его мнения спрашивать не собиралась — развернулась и ушла, прежде чем он успел сказать хоть что-то. Он потоптался на месте пару секунд, справляясь со злостью, которая охватила его, когда он мысленно вернулся в позавчерашний день, где нашел фотки Поло, и поднял на Валерио тяжелый взгляд. — Думаю, могу облегчить нашу участь и сказать, что я тоже не особо рад тебя видеть, — мрачно усмехнулся Валерио. — Так что можешь валить вслед за сестренкой. Привет отцу и все такое. Гусман сжал ладонь в кулак, но внутренний голос тут же напомнил: «ты псих? он только пришел в себя, в таком состоянии даже пальцем не смей его трогать». Сегодня интонации этого голоса определенно напоминали Лу, и Гусман расслабил руку. — Свалю, как только ты ответишь мне, какого черта ты решил шантажировать свою сестру. В палате воцарилась тишина. Гусман не отрывал внимательного взгляда от Валерио, но у того не дрогнул ни один мускул на лице. — Не понимаю, о чем ты, — уставившись в стену, пробормотал он. — Все ты понимаешь, — Гусман сдаваться так просто не собирался и, слегка ослабив крышку на своем стаканчике с кофе, резко опустил его на тумбочку — так, что несколько горячих капель попало на запястье Валерио. Он слабо усмехнулся. — Серьезно? — Серьезно будет, когда я подам на тебя в суд за угрозы моей семье. — У тебя очень богатая фантазия, — Валерио почувстовал прилив сил и хотел приподняться на локтях, чтобы устроиться в подушках поудобнее, но вдруг ощутил, как Гусман резко сжимает его плечо и не дает пошевелиться. — Не выводи меня, Валерио, — шепнул он, еле сдерживаясь, чтобы не нажать сильнее. — И что ты сделаешь? Грохнешь меня? — Валерио перевел на него какой-то удивительно спокойный взгляд. — Ну давай. Может, тогда Лу поймет, с кем связалась, и кинет тебя, наконец. Гусман удивленно поднял брови, ослабляя хватку. — Если у тебя проблемы со мной, так и разбирайся со мной, не надо вмешивать в это Лу. — Мне наплевать на тебя, Гусман, — вполне искренне сообщил Валерио. — А наши проблемы с Лу тебя никак не касаются. — Если это не доставляет ей дискомфорт — конечно. Но ты вывернул ее чертову травму, вернул в то время, заставил снова проходить через это! — почти проорал Гусман, склоняясь над ним. — Зачем, если ты так любишь ее? — Если ты не знал, наши отношения гораздо сложнее вашей идиотской любви, — пробормотал Валерио. — И я все еще не понимаю, о чем ты. — Ну, знаешь что! — рука Гусмана резко переместилась на его шею. Валерио на автомате ухватился за его плечи, но силы сейчас, понятное дело, были не равны. — Я закрываю глаза на многие вещи — в том числе и на твои рехабы, которые делают огромную дыру в нашем семейном бюджете — но я делаю это только ради Лу. Потому что она до сих пор верит в тебя, придурка. Но я не буду терпеть то, что ты делаешь сейчас. И мне плевать на причины, правда. На твои сложные чувства. Мне просто нужно, чтобы ты перестал мучить мою семью. — От нахлынувших эмоций внутри снова зашевелилась знакомая с детства агрессия, пальцы на шее Валерио невольно сжались сильнее. Тот попытался вздохнуть, но воздуха уже начинало не хватать. — Только на это ты и способен? — прохрипел он. — Насильно добиться своего? — Прекрати делать это, — донесся до него злой шепот Гусмана. — Не… понимаю… о чем… ты… — Валерио схватил ртом воздух, поняв, что Гусман ослабил хватку, и тут же прижал ладони к шее, словно проверяя, все ли в порядке. — Я знаю, ты можешь долго играть так, — пробормотал Гусман, отстраняясь и поправляя сбившиеся рукава на рубашке. — И я не дам тебе меня вывести. Но если ты не свалишь нахрен из нашей жизни, я тебе обещаю: расскажу все Лу, и ты будешь отвечать уже перед ней. Хочешь сделать ей так больно? Или этого ты и добивался все это время? Я просто не понимаю, правда. — Ты никогда не поймешь, — глухо отозвался Валерио. Гусман вытащил из кармана смятый конверт и положил на тумбочку, рядом с пролившимся кофе. — Это еще что такое? — Стартовый капитал для твоей жизни где-нибудь, где ты до нас не дозвонишься. Валерио ухмыльнулся. — Не боишься, что это я расскажу Лу о нашей маленькой беседе и о том, как ты решил все за нее? Гарантирую: счастлива она не будет. — Попробуй, — спокойно ответил Гусман. — Но я делаю это, чтобы защитить ее. А вот зачем ты творишь все это дерьмо — я даже представить не могу. 16 октября 2027 На юбилей Фелипе Монтесиноса Самуэль ехал без особого настроения. Мало того, что ему нельзя было спускать глаз с Теодора, чтобы тот не свалил раньше времени и не поймал Бланку, так внутри еще и поселилась тревожность, которая периодически подкидывала ядовитые мысли. «А что если твоей девушке все же удастся найти что-нибудь обличающее Карлу? Что ты будешь делать тогда?». Твоей девушке. Самуэль давно решил, что расстанется с ней сегодня, каким бы не был результат ее поисков, но когда до момента истины оставалось каких-то несколько часов, почувствовал себя неожиданно паршиво. Еще пару месяцев назад он и представить не мог, что их история примет такой поворот; что он будет всеми силами избегать девушку, которая так искренне нравилась ему с самой первой встречи. Как все это работает? Он понятия не имел, что можно так быстро охладеть к человеку, с которым вас связывает что-то серьезное, если рядом вдруг оказывается кто-то более подходящий. Он знал, что это нечестно. Даже не сам факт измены — тут и так все понятно — а то, что чувствами невозможно управлять; и даже если вы искренне любите друг друга сегодня, никаких гарантий на завтра все равно нет. — Ну и лицо у тебя, dear, — Лу, без остановки перемещающаяся по праздничному залу, встретила его именно этими словами, и Самуэль невольно усмехнулся. — Ты в порядке? Следи за рукой, ты сидишь во-о-он там, в компании Карлы и своего будущего тестя, не благодари, — она, как всегда, принялась выпаливать всю информацию разом. — Тут open bar, так что советую запастись выпивкой, пока мой отец не начал толкать речи, потому что это надолго — он не успокоится, пока не поблагодарит всех родственников до двадцать седьмого колена. — А где он? — Самуэль огляделся по сторонам. — Хотел подойти поздравить. — Не туда смотришь, он в центре, сидит чиллит с Гусманом и объясняет, сколько еще внуков мы ему должны, — фыркнула Лу и, вдруг посерьезнев, добавила: — Но мы прошаренные и не поддаемся его манипуляциям. — Да… это заметно, — усмехнулся Самуэль и тут же получил от нее по плечу. Несмотря на то, что организация праздников была стихией Лу, сегодня она выглядела совсем не вовлеченной и скрывала свои переживания за рандомной болтовней. Самуэль уловил это почти сразу — в конце концов, они общались уже много лет — поэтому следом настойчиво спросил: — Что с тобой? Вам снова пишет этот придурок? Но Лу только потерянно покачала головой и, оглядевшись, будто проверяя, не подслушивает ли их кто, выдохнула: — Нет, просто… Валерио в больнице, — увидев немой вопрос в глазах Самуэля, она быстро добавила: — С ним все нормально… относительно, конечно, но врачи говорят, опасности уже нет. Просто… папа даже не спросил про него. — Что? — Самуэль непонимающе посмотрел на нее. Лу вновь оглянулась, на этот раз на отца и мужа, которые продолжали увлеченно беседовать, игнорируя остальных гостей — у них всегда находилось много общих тем. — Не пойми неправильно, я счастлива, что папа так ладит с Гусманом, и знаю, что далеко не всем везет в этом плане… «Да уж», — мысленно усмехнулся Самуэль, думая, что ему вряд ли когда-нибудь удастся наладить отношения с Теодором, и на семейных праздниках его всегда будет ждать солидная порция пассивной агрессии. — Но ему даже в голову не пришло узнать, где его сын. Почему он не пришел на его день рождения. — Лу закусила губу. Она еще злилась на Валерио за тот их разговор в больнице, но ей все равно было обидно за него, и чем взрослее она становилась, тем меньше понимала отношение отца к нему. Даже в худших кошмарах не могла представить, что когда-нибудь станет также равнодушна к своим детям. Как это вообще возможно? — Ох, ладно, я не собиралась тебя грузить, — спохватилась она, заметив изменившее выражение лица Самуэля. — Развлекайся, dear, еще поболтаем. И она, натянуто улыбаясь, отправилась приветствовать новых гостей; наверное, сама поняла, что не хочет копаться в этом в ближайшее время, поэтому решила быстрее закончить разговор. Самуэль предусмотрительно запасся алкоголем — единственная возможная анестезия для операции под названием «пятиминутный разговор с Тео Росоном» — и, находу рассматривая гостей, зашагал к своему столику. Найти в этой толпе родственников именинника было легче легкого — это была самая громкая и эмоциональная часть гостей, которая в один момент чуть не превратилась в ансамбль мариачи, но была мгновенно заткнута Лу. Самуэль улыбнулся, засмотревшись на них, и вдруг ощутил, как кто-то обнимает его со спины. Улыбнулся сильнее, сжимая знакомые ладони, и обернулся, чтобы встретиться взглядом с Карлой. — Извини, что свалила утром, не разбудив тебя, просто у меня была еще куча дел, — призналась она, — и я не хотела, чтобы кто-нибудь спалил нас в твоем офисе. — И тебе это почти удалось, — усмехнулся Самуэль, разворачиваясь к ней лицом и с искренним восхищением рассматривая ее сегодняшний образ — как всегда элегантный, с длинным шелковым платьем, больше похожим на комбинацию, и забранными в низкий пучок волосами. Карла довольно улыбнулась, поймав его взгляд, и тут же спохватилась: — Что значит почти? — Фред увидел твою walk of shame и немного обиделся, что ты не зашла выпить с ним чашечку кофе и обсудить последние сплетни, — на полном серьезе сообщил Самуэль, и Карла тихо рассмеялась. — Ну ладно, мы с ним еще наверстаем. Они устроились за столом, сдвинув стулья так, что расстояния между ними не осталось, и чувствовали себя очень счастливыми и свободными. Правда, примерно минут пять. Потом из бара вернулся Теодор, пробормотал недовольное «мгхмгмгм», усаживаясь рядом с Карлой, и бросил в их сторону полный неодобрения взгляд. Я на месте, занимай их чем угодно, нужно выиграть время Самуэль мгновенно заблокировал телефон, опасаясь, как бы Карла случайно не скосила взгляд и не прочла последнее сообщение от Бланки. Но она делала вид, будто увлечена меню, чтобы лишний раз не привлекать внимание отца, потому что общаться с ним настроения не было — они даже приехали сюда порознь. В том, что она будет тут еще долго, Самуэль не сомневался — они шутливо забили первый танец друг с другом, потому что Лу обещала обширную музыкальную программу во второй половине вечера — а вот Теодор мог свалить в любой момент. То, что он каждую минуту бросал взгляд на свои драгоценные часы, доверия не внушало, поэтому Самуэль внутренне напрягся, думая, чем сможет его остановить. Ссориться ему, правда, не хотелось. Во-первых, чтобы не испортить праздник отцу Лу, во-вторых, иметь в лице Теодора Росона врага номер один ему тоже не улыбалось. Не то что бы он его боялся — скорее нет, чем да — просто не мечтал в будущем спорить с Карлой каждый раз, когда она будет настаивать на том, чтобы провести Рождество с ее семьей. Если он сегодня окончательно испортит отношения с Тео, то в перспективе скандалов не избежать. Так что пока Самуэль предпочитал тактично молчать, но в том, что продержится так весь вечер, все-таки уверен не был.