Географичка

      Трель школьного звонка, ознаменовавшего окончание урока, прозвучала удручающе. Как жаль, что такие чудесные моменты так быстро заканчиваются. Полчаса пролетели незаметно, словно секунда. Я не хотела уходить, не хотела оставлять её. Вероятно, что за эту неделю мы больше не поговорим. За пять месяцев мы первый раз столько времени находились наедине. Если за полгода у нас лишь единожды сложился разговор, то уж за оставшиеся несколько дней и подавно ничего подобного не будет. — Пора идти? — я надеялась, что звонок прозвучал лишь в моей голове, что это мне показалось. — Пора. Хорошо отдохнуть, береги себя! — Раиса Васильевна прощалась со мной, не давая ни малейшей возможности потянуть время и подольше побыть в её обществе. Как и всегда, о себе она ничего не рассказала. ***       Весь вечер я вспоминала наше с ней общение. Это было так приятно, ни с чем не сравнимое чувство. Она давала мне ощущение счастья просто своим существованием. Я ничего не могу с собой поделать, не получается выкинуть её из головы. Я не обращала внимания раньше, оказывается, когда она расплывается в довольной улыбке, у неё на щеках появляются маленькие ямочки. С их появлением её лицо становится по-настоящему миловидным. Часы на телефоне показывали ровно 00:00 — наступил день моего рождения. "Маруся, с днём рождения! Желаю успехов в твоих начинаниях!"       Самой первой меня поздравила Юлия Юрьевна. Странная она женщина: то не замечает, то ищет общения. "Спасибо, Юлия Юрьевна! Очень рада, что Вы вспомнили обо мне". "Я не забывала". "Вам не хватало меня?" — разрешаю себе вольность в общении.       Я не рассчитывала, что она ответит тем же, но всё же предполагала, что на ответное сообщение нейтрального содержания я могу рассчитывать. Долго ждать не пришлось: "О! Это мягко сказано *смеющийся смайлик*".       Она флиртует?! Или, может, пьяна? "Что это значит?"       Пришли поздравления ещё от нескольких людей, я отвечала однотипно: "Спасибо", "Огромное спасибо". Всё моё внимание приковано к интригующей переписке. "Не бери в голову, шучу" "У вас умопомрачительные шутки. А не хотели бы встретиться? Вне стен школы?" "Ты зовешь на свидание?" "Это очень громко звучит" "И что мне с тобой делать?" "Целовать?! Как тогда..." "Расскажи чего ты хочешь" "С подробностями?" "Конечно, ну а как ещё-то? Опиши детально" "Вы хотите, чтобы я описала своё желание близости" — я с трудом подобрала синоним слова "секс". "Быстрая какая!"       Она точно не в себе, ещё ни разу она не общалась со мной "на грани", точнее на грани приличия и пошлости. Скрывать глупо — мне это понравилось. Ещё пара подобных сообщений и мне снесёт голову, и я начну писать похабщину. "Я буду целовать вас нежно и страстно. Хочу, чтобы вы отдались мне полностью". "Ты уверена, что хочешь, чтобы в твоей постели оказалась капризная женщина, которой ты будешь подчиняться?" "Мы будем трепетны друг к другу, равноправны..." "Мы будем трепетны, если я захочу этого. Ты будешь делать то, что я хочу" "Так вы согласны встретиться?" "Кто тебе это сказал?" "Завтра в 21:00 я буду ждать вас на центральной площади нашего района".       Более сообщений от неё не было, она не ответила.       Что я вытворяю? И зачем мне это? Я пытаюсь анализировать свои поступки. Возникла мысль, что я подобными выкрутасами пытаюсь заполнить пустоту в своём сердце. Пустота образовалась из-за того, что я не могу быть с тем, с кем я хочу, потому беру то, что само идёт в руки. Кто-то решит, что я не люблю, что нет во мне истинной любви к географичке, но это не так! Да, я могла бы закрыться от внешнего мира на несколько замков, но что тогда будет с моим состоянием? Я утону в депрессии. До момента, как я, после перерыва, продолжила тренировки, это состояние уже наступало на пятки и только отвлекаясь на плавание, я смогла оторваться от губительного воздействия любовной зависимости, которое съело бы меня изнутри, не будь у меня увлечения. Следовательно, жизнь продолжается и ничто не стоит на месте, пусть всё будет так, как будет. ***       В среду утром я проснулась в отличном настроении. В школу я не пошла. Мама подарила мне новый смартфон, а папа — толстенную золотую цепь, как у братков из 90-х. Они всегда дарили подарки отдельно друг от друга, так как не могли договориться о предмете дарения.       Целый день телефон разрывался от звонков, а социальные сети от сообщений.       В обед пришла бабушка. Ещё через пару часов начали подтягиваться тёти с мужьями и дяди с жёнами, двоюродные дедушки, бабушки, братья и сёстры — они тянулись друг за другом весь день, так как многие были на работе и учёбе. К пяти часам вечера все были в сборе, а первые гости уже были навеселе.       В шесть часов я встретилась с Юлькой и Катей, мы пошли в наше любимое кафе, сегодня там был день шведского стола. Мы накладывали в широкие тарелки всё подряд: колбаски, обжаренные на огне, говяжьи стейки, овощи, как сырые, так и отварные, различные приправы, зелень, клюкву в кисло-сладком соусе, также закинули обжаренные креветки. Понятно, что набрали мы абсолютно не сочетающиеся между собой продукты, но всё равно уплетали с аппетитом.       Категорически нельзя нашему народу экспериментировать со шведскими столами — переедания (в лучшем случае) и метеоризмов (в худшем) не избежать.       Катя заговорщицки подмигнула и достала из огромной дамской сумки литровую бутылку с красноватой жидкостью. — Это что за самогон? — я медленно и тщательно обгладывала куриное крылышко. — Это наливка на вишне, незаметно из дома умыкнула. — Она крепкая? — Честно? Не знаю, предлагаю попробовать.       Со своими напитками в кафе приходить было строго-настрого запрещено, а денег было в обрез, потому мы заказали по минералке, выпили её, а в пустые стаканы залили адское огненное поило от Катиной мамы. — Даже не чувствуется алкоголь, — Юля отпила сначала маленький глоток, а затем залпом допила стакан. — Зря ты так, сейчас встанешь и голова закружится, — я всё же ощущала алкоголь под сладким вкусом садовой вишни. — А я не собираюсь вставать, — Юлька громогласно расхохоталась, обнажая ровный ряд зубов. — Торкнуло уже, — Катя хихикнула.       Бутылку мы приговорили слишком быстро — минут за пятнадцать. В голове моей залетали вертолёты: стены зала заходили перед моими глазами, передо мной сидело две Юльки и две Кати, в голове зашумело. Катя вылила из бутылки последнюю каплю, потрясла пустой тарой в воздухе, а я краем глаза заметила как к нам приближается разгневанная официантка. — У нас нельзя со своими напитками. Прошу вас покинуть заведение. — Мы ещё недоели. — Уходите! — Фу, как грубо, — Юлька махнула на официантку рукой. — Убирайтесь! Чтоб я вас здесь больше не видела. — Позовите администратора! — подруга не унималась, я молчала, понимала, что мне срочно нужно на улицу, на свежий воздух. — Пойдём! — Катя взяла нас обеих под руки и повела прочь из заведения.       Когда мы приближались к нашим домам, Юлька буркнула: — Вот куплю эту забегаловку и уволю эту сучку! — Когда? — Когда вырасту! — мы дружно посмеялись над комичностью ситуации. ***       Я стояла на площади уже более двадцати минут, но Юлии Юрьевны не было. Твёрдо решаю, что буду ждать до последнего, пусть я замёрзну, как последняя сволочь, но с места не сдвинусь. Я буду стоять у самого памятника в центре площади, дабы она видела меня издалека. Но она не шла... Я простояла ещё десять минут, наблюдая как влюблённые парочки заботливо стряхивают снег со своих любимых, кружат на катке вокруг ёлки в ледяном городке, пьют алкоголь кто из стаканчиков, кто из бокалов, принесённых с собой, а кто и прямо из бутылки. Алкоголь, который приняла я, уже выветрился, остался только неприятный осадок во рту. Я обошла памятник вокруг. Её не было! Я написала сообщение, но в сети она была три часа назад, соответственно, не ответила мне. Я вспомнила, что у меня есть её номер телефона, я моментально набрала его. — Слушаю внимательно, — этот учительский тон ни с каким другим не перепутаешь. — Юлия Юрьевна, а я вас жду, — зависла пауза. — Маруся?! — Да... — Ты что и правда пришла? — в трубке послышался заливистый, нескрываемый смех. Я молчала, а она продолжила, — Я сейчас занята. — Я так и подумала, — сказать, что я расстроилась — не сказать ничего! — Стой на месте, я сейчас приеду. Я дома, делами занималась.       Прошло ещё минут пятнадцать, точное время я перестала понимать, мои руки не слушались, пальцы болели от холода, тело в лёгкой куртке продувало, а я продолжала стоять и ждать.       У центрального входа на площадь остановилась бюджетная иномарка ярко-голубого цвета. Юлия Юрьевна ритмично махала рукой, приглашая в салон, как можно быстрее, так как остановка в том месте была запрещена. Я бежала как могла, замерзшие ноги слушались с трудом.       Я сидела молча, насупившись. Юлия Юрьевна остановила машину на окраине частного сектора в нашем районе, заехав через лес в поле. Из окон открывался вид на весь город. Разноцветные огни и неоновые вывески провинциального мегаполиса сверкали на разные лады, было видно кирху, многоэтажки, светофор в соседнем районе, проезжающие вдалеке машины, рекламные щиты, кинотеатр. А вокруг была тишина!       Мы молчали всё время, пока ехали сюда. Юлия Юрьевна не собиралась начинать разговор, она просто сняла с меня шапку. Наэлектризованные волосы рассыпались по плечами, некоторые пряди прилипали к лицу, она бережно убирала их. — Раздевайся, — она шептала так тихо, что я только по движениям губ различала её слова.       Я сняла куртку, наблюдала как и она снимает верхнюю одежду, а меня саму трясло от стеснения и неловкости.       Она потянулась за поцелуем и я ответила. Сегодня я поняла, что значит жаркий поцелуй — от него правда стало теплее. Наш поцелуй в машине был совсем не таким, как тогда в классе. Тот был нежным и хрупким, он был готов разбиться о любую неровность ситуации. Этот же поцелуй был глубоким и обыденным, будто бы он случался каждый день и не по разу. Она целовала так просто, безо всякой романтики и двусмысленных взглядов. Все было иначе, не так, как прежде.       Она перелезла на заднее сиденье, скидывая наши куртки на пол. Я села на неё, она стянула с меня чёрную рубашку, потянулась к ремню штанов она резко тянула его, затем расстегнула ширинку и руками заставила снять их. Я осталась в белье, при том, что она была одета. Она целовала мне шею и гладила спину, внутренний жар дал знать телу — стало невыносимо жарко. Во время двадцатиградусного мороза я пылала. Она гладила холодную кожу, которая горела изнутри. Она резко и без застенчивости оттягивала бельё и щупала там, где ей заблагорассудится. Она трогала соски, прошла пальцем по интимной зоне, которая уже изрядно намокла. Она шевелила пальцами, ощупывая клитор. Я ёрзла непроизвольно, моё возбуждение не давало сидеть на ней смирно. — Дорогая, а я кричу имя Тома Джонса? — Нет, кто это? — я всё ещё тяжело дыша, вопросительно посмотрела на Юлию Юрьевну. — Ты раздражаешь своей Раисой Васильевной... Её здесь нет!       Я снова упоминала её, уже даже не замечая этого. Юлия Юрьевна с невозмутимым видом нажала педаль газа, а у меня резко скрутило живот, то ли от шведского стола и разномастной еды, то ли от стыда. Чего конкретно я стыдилась? Того, что произошло между нами или же того, что называла уже вторую свою партнёршу именем женщины, которую я люблю и всегда буду любить? *** "С прошедшим днём рождения! Всех благ!" — эта странная Ольга из новой школы на следующее утро поздравила в соцсети. "Спасибо", — спасибо-то спасибо, но приятнее от этого она мне не стала. "Давай встретимся? Прогуляемся..." "Зачем это понадобилось?" "Хочу зарыть топор войны"       Состояние было, как в замедленной съёмке: по квартире я передвигалась в темпе уставшей черепахи, шаркая ногами по полу и постоянно что-то бормоча под нос. Я всем сердцем жалела о произошедшем, но время вспять повернуть я, увы, не могла! Наедине со своими мыслями оставаться было в тягость, я физически ощущала потребность в том, чтобы отвлечься хоть на секунду от самобичевания, потому я ответила согласием на предложение Ольги о встрече.