Мои дьявольские звёзды

За одну ночь нельзя изменить жизнь… Но за одну ночь можно изменить мысли, которые навсегда изменят твою жизнь.

       — Ну пожалуйста! — прошипела я, уклоняясь от губ мужа. — Милый мой, любимый друг, я не хочу этого сейчас…        — Кристина, я так по вам соскучился… — я покачала головой, отсаживаясь немного дальше от супруга и подгибая под себя колени.       Мы привычной компанией сидели в домашней одежде перед камином в малой гостиной, мирно попивая бренди. Отчего-то больше мне понравился ликёр, хотя раньше даже запаха «качающих» напитков я не признавала. Тягучее, сладковатое пойло приятно грело грудь и пьянило меньше крепкого бренди Рауля. А может, дело в разнице употребляемых доз. Мне для спокойного сна хватало совсем немного, грамм пятьдесят, в то время как де Шаньи хмелел только после двухсот. Мне не понравилось, как его губы с жаром обласкали мои ключицы. Не понимаю, почему, но просто жутко не хотелось близости. Супруг был чуть растрёпан. Свободная рубашка расстёгнута на матовой, бронзово-молочной груди, глаза сияли блеском из-за выпитого. Даже в столь вольном виде он оставался обаятельным, поистине приятным и красивым. Те же чуть взлохмаченные волосы умудрялись картинно рассыпаться по плечам, переливаясь отсветами огня. Горячие ладони заскользили по моим плечам. Этим вечером я с трудом справлялась с дикой нервозностью, которая приобрела какой-то обострённый, нездоровый эффект, поэтому сейчас едва удержалась от того, чтобы не стряхнуть с себя мужские руки. Уютно посидеть, как я надеялась, не получилось. Муж захотел продолжения: получить больше меня, больше любви. Но я не могу! У меня не было желания ощущать себя безвольной, безотказной и, впоследствии, использованной куклой.        — Что-то не так? — нежно спросил Рауль, спускаясь с дивана ко мне, на пол, и беря мои холодные пальцы в свои. Его ладони мягкие, не испорченные грубой работой. Меня предательски начинает подташнивать, — Кристина…        — Всё нормально, — нервно отвечаю я, готовая придушить себя за раздражение.       Ещё и виски пульсируют, как не знаю что. Огонь слишком ярко полыхает, дрова ужасно шумно трещат… Хочется кричать, и чтобы враз всё заткнулось, испарилось куда угодно, оставляя только тишину. Нужна новая порция порошка, однако его больше не осталось. Господи, ещё несколько дней до полноправного приезда ко врачу…       — Дело не в вас, дорогой. Ни в чём вообще. Просто моё поведение ужасно и мне противно от самой себя.        — Расслабьтесь, моя милая, — губы касаются висков, руки приобнимают за плечи. Неприятно, — Все мы — люди. Каждый из нас периодически бывает не в настроении и это абсолютно классическая ситуация, любовь моя. Просто нужно, чтобы в такое время рядом были родные, готовые вас поддержать. И я…        — Нет, — шепчу я, залпом опрокидывая остатки ликёра, прокручивая в пальцах стопочку и оставляя её на полу возле дивана, — Меня вы прогнали с глаз долой, когда я пыталась быть рядом. Вам было легче без меня, Рауль, и вы преспокойно решили все свои дела, а сейчас пребываете в добром настроении. Я рада за вас, дорогой, но тогда и вы не пытайтесь вывести меня на разговор или ласки. Видимо, нам легче справляться с перепадами поодиночке.        — Как вам угодно, — виконт словно отчего-то растерялся, выслушав поток дерзких мыслей. — Знайте лишь, что я буду рядом, если понадоблюсь.        Я замолчала, прикрыв глаза. Я не открылась Раулю, пытаясь самостоятельно унять беспокойное жжение где-то в груди. Что-то сродни сосанию под ложечкой, однако не столько нагнетающее, сколько просящее обыкновенной свободы. Чертовски хотелось поговорить. А ещё укутаться в ароматный пиджак оттенка ванили, взять фарфоровую чашечку чая с чабрецом и наткнуться на внимательный взгляд янтарных глаз, хотя подобного никогда не случалось. Эрик никогда не злоупотреблял тактильными контактами, уважая моё пространство. Наверняка, даже если бы мы поженились, он бы по-прежнему доставлял мне радость не ощущать на себе нежеланных прикосновений. Хотя только от мыслей про перебег ловких пальцев, облаченных в тонкие перчатки, бежали мурашки. Страха или предвкушения — я пока не понимала. Эрик, Эрик, как же ты мне надоел! Поди ты куда-нибудь в другое место! Сколько можно пытать мою голову?!        — Так вы отказываетесь продолжить вечер совместно? — тихо уточнил муж.        Я едва удержалась, чтобы не закатить глаза.        — Сегодня — увы, да, — виновато улыбнулась я.        Часть меня желала утешить близкого человека, поцеловать русую макушку, наткнуться на приоткрытые губы виконта и обласкать, как только возможно. Но была и другая часть, которая и перетянула «одеяло» мыслей на себя и заставила сосредоточиться на том, как ей плохо. «Где привычные жгучие глаза?! — словно вопила она внутри меня, — Почему я должна наблюдать непонятные хризоколлы вместо лавы?»        — Простите, мне нужно к себе. Думаю, увидимся мы только утром.        — Хорошо, — хрипло выдохнул Рауль, подходя к столику с выпивкой и наливая новую порцию бренди.        — Милый, не налегайте так явно, умоляю вас.        — Последние капли, и я присоединюсь к вам, в соседней комнате, — мужчина тепло улыбнулся, прикусывая губу. Кажется, хотел что-то сказать. Но не сказал.        — Спокойной ночи, — шепнула я, двигаясь в одной сорочке и лёгком халате в сторону выхода.        — Доброй ночи…        Прикрыв дверь, я на носочках просеменила холодноватый коридор, попадая к себе в опочивальню. Здесь чуть теплее, но стоять на ковре на сквозняке не стоит. Мурлыкнув от приятной усталости, я быстро скинула всё лишнее и в шёлковой сорочке нырнула в кучу одеял.        — Есть кто? — знакомая чёрная пустота. Взгляд обводит всё пространство, но не может ни за что зацепиться.        — Моя аквамариновая жизнь, — Эрик появился сзади, заставив меня вздрогнуть, а после нервно усмехнуться.        Учтивое склонение его корпуса, загадочный блеск янтарей. Как будто что-то задумал…        — Давно не виделись.        — Несколько часов, если быть точнее, — я выгнула бровь, рефлекторно отшатываясь от мастера при его приближении.        — Самое время получить за свои дерзости, милая чертовка…        — Только попробуй!        — Всего один танец, моя любовь, — я поморщилась от привычного обращения, всё еще недовольная его отправителем. Чего ради мне с ним танцевать? Почему он не может попросить помыть полы или какой-нибудь удушливый, проклятый поцелуй?! — Один танец, Кристина, и я тебя оставлю. Навсегда, если будет угодно…        — Угодно… — я вымученно улыбнулась. Если паршивое топтание на месте подарит мне долгожданную свободу, то я согласна без уговоров! Уверена, это займет всего несколько минут. Внезапно откуда-то послышалась едва уловимая мелодия. Ну точно — полуживые топотушки в компании заклятого врага. Могло быть и хуже, конечно.        Мне любезно протянули ладонь в бархатной перчатке — широкую, с длинными, живописными пальцами. Надеюсь, вольные помыслы и прежняя жизнь без кошмаров в ближайшем будущем начнут мне не только сниться. Но даже приятные сердцу сновидения подвинуло это чудовище в маске! И всё ради какого-то танца? Смешно, ей-Богу. Боязливо вложив в его кисть свою, я несмело сделала шаг вперёд, оказываясь прижата к худощавому торсу мягкой ладонью. Машинально ухватившись за сгиб острого локтя партёра, я глубоко вдохнула, чувствуя лёгкое опьянение от аромата ванили и шёлковой мужской туалетной воды. Не знаю, почему, но волнующий парфюм ассоциировался у меня именно с текстурой шёлка: в меру тягучий, едва уловимый, плавный. Сон, передающий весь спектр ощущений: от запахов до притяной теплоты его обычно холодных рук, всё ещё казался мне чем-то диким и невероятным. Эрик масленно усмехнулся, начиная неторопливо, почти лениво вести, заставляя меня подчиняться широким шагам. Я удивилась, что он как будто просто развлекался, а не старался меня, как минимум, пожалеть о жизни. У него было на это право, однако соперник моего теперь уже мужа предпочёл щиту и мечу переговоры, цель которых оставалась для меня загадкой.        — Расслабьтесь, любовь моя, — тихо прошептал мастер, баюкая вложенные пальцы между своих и едва улыбаясь кончиками губ. Мелодия стала набирать оборот, как в темпе, так и в звуке. Пришлось перебирать ногами быстрее. От нарастающей живости я крепче сжала плечо Призрака, озираясь по сторонам. — Это сон… Просто сон, мой Ангел.        Мастер прекрасно танцевал, я знала это. Все движения ловкие, не лишенные грации и с предельным вниманием к партнёрше. Я едва удержалась, чтобы воодушевлённо не пискнуть, подсознательно наслаждаясь умелым партнером. Видимо, уловив мой азарт, он тут же прищёлкнул подушечками, и картинка бесплотной черноты сменилась свежим зимним вечером на крыше Гранд Опера. Словно мы перекинулись в тот день, когда была премьера «Il Muto». Только сейчас я не открывала свою душу будущему мужу, а танцевала с бывшим учителем на фоне зажжённых факелов. На мне почему-то оказалось милое розовое платье и алая накидка. Я с сомнением оглядела наряд, вопросительно выгибая бровь. Эрик мягко рассмеялся, отчего я посмела поднять голову, рассматривая мягко улыбающиеся губы, острый гладковыбритый подбородок, пугающую белую маску и глаза. В них искрился такой удивительный смех, как будто он мог расплескаться во все стороны. Не припомню, чтобы янтари умели гореть тёплым, обольстительным огнём. Безусловно, редкие порывы нежности распаляли взгляд матера, но не так явно. Поймав себя на мысли, что я откровенно пялюсь на человека, которого поклялась ненавидеть, я торопливо отвернула голову, чем заставила его залиться новой волной бархатного веселья, прижимая меня чуть ближе.        — Я вас прошу: расстояние, — хрипловато шикнула я, отодвигая корпус дальше.        — Извините, маленькая нежность… — не без улыбки, выдохнул он, неожиданно разворачивая меня с новым поворотом к себе спиной.        Теплые пальцы скользнули на шею, вынуждая меня чуть запрокинуть голову и отвернуть лицо. Осторожное пальпирование от скул к открытым ключицам, сбивчивое дыхание в затылок, обманчивая приятность чужого тела. Нет, я не хочу и не собираюсь это терпеть, но почему-то не могу отдёрнуть чужие, опошленные руки. Даже отшатнуться в сторону кажется невозможно. Пряный аромат ванили усилился, дразня моё впечатление.        — Я болен вами, и вы знаете об этом сами, моя любовь, — ласково прошептали губы почти над самым ухом. — Разлюбили, расплакались, возненавидели и ушли…        — Ты сам заставил меня возненавидеть тебя, — бросила я. Ладонь мягко легла на мою шею, почти под челюстью, едва сжимая горло. — Ты сам желал моих слёз, моего отречения от себя и от тебя. Ты, Эрик, одна сплошная причина этого. Ты питаешься людским страхом, мольбами и горечью. Тебе нужна была моя боль…        — Не говорите тех слов, о которых потом пожалеете, любовь моя.        — Прекрати меня так называть, — упёрлась я, внутренне всё больше закипая.        — Я могу переломить эту шейку, как спичку, почти бессильно, — промурлыкал мастер, показательно поглаживая позвонки и чуть надавливая на впадинку между ключиц. Дышать стало в разы тяжелее, так что пришлось машинально хватать воздух чаще и глубже. — Но вместо того я готов увешать её золотом всего мира. Вы – самое ценное, что было в моей жалкой жизни, милая Кристина… Я никогда бы не причинил вам и толики зла. Вы понимаете это, но очень опрометчиво отвергаете.        — Ты — мой враг! Всё равно, простил ты меня или нет, мы станем врагами!        — Вздор, я не ваш враг, дорогая, — продолжал шептать мужчина, — Иначе я бы не стал таким противоречивым персонажем в вашей головке. Пора привыкнуть, что я - чудовище — всего лишь плод впечатлительности, в то время как меня в роли учителя и любящего мужчину вы обожаете не меньше, чем…        — Ты лжёшь! — отчаянно всхлипнула я, почти заливаясь слезами.        — Я люблю вас, — выдохнул Эрик, — Просто люблю: без лжи, без преувеличения. Вы сами видели, вы знаете, что я умер, потому что не смог больше дышать без своего единственного шанса на спасение…        — Если ты умер, тогда какого чёрта…        — Я здесь? — закончил он, тихо рассмеявшись. От этого переката грудная клетка под затылком приятно завибрировала.        — Догадлив.        — Проснитесь, Кристина, — усмехнулся мастер, отпуская меня и отходя назад, насколько я могла судить по ровному стуку небольших каблуков его туфель. Облегченно выдохнув от того, что больше не чувствую чужих прикосновений, я распахнула глаза. — Ваме уже пора, моя маленькая любовь.        — Ответь, Эрик! — я резко обернулась, выискивая в пространстве до боли знакомую фигуру. Передо мной оказалось только черное бесплотное окружение, в котором не нашлось ни намёка на моего собеседника, — Почему именно я?! — я прокричала в пустоту, надеясь, что последует хоть какой-то ответ, — Почему для своей любви ты выбрал меня?!        Тишина. Следующим мгновением перед моими глазами был рассвет нового дня. На душе остался какой-то осадок. Призрак сказал, что больше не посмеет тревожить сознание, но любопытство, долгожданная возможность отыскать истину взыграла новыми красками. Мне до одури нужно было узнать, почему корнем всех проблем стала я. Да и я ли вообще. Натянув одеяло до подбородка, я судорожно принялась перебирать варианты нового возвращения в обитель своего монстра.        — Миссис де Шаньи, вам не кажется, что вы немного злоупотребили?        Опять начинается... Мистер Беннет, мужчина в самом расцвете сил, с тёмными волосами без проблеска седины, вполне приятный и образованный человек. Он никак не ожидал, что выписанная и рассчитанная на месяц с хвостиком доза рассосалась мной на три дня раньше. Стыдно ли? Я не знаю. Руки сами тянулись с нервной дрожью, что я могла сделать? Это же лекарство. Я просто спасаюсь, как могу. Он выдохнул, поджимая губы. Надо быть поленом, чтобы не дойти, что доктор слегка недоволен результатами. — Безусловно, я понимал, что может возникнуть привыкание, либо же вы насовсем откажетесь от этой микстуры. Клянусь, я разработал бы специально для вас что-то другое, чуть менее эффективное, но более удобное вашему организму, виконтесса. Но вы просите выдать вам дозу на целый год, я правильно понимаю?        — Да, — неловко мурлыкнула я, по привычке теребя один кружавчик кремового платья. — Мне не нужно будет тогда кататься к вам из такой дали.        — Смысл в том, чтобы наблюдать за вами, — решительно продолжил мистер Беннет. — Я боюсь давать вам даже месячный курс! Что если всё куда глубже, чем мы представляем сейчас? Врачебная тайна останется врачебной, я не вправе вешать на вас какие-то ярлыки, но как бы это всё не перешло в постыдную… Зависимость.        Он вскинул бровь, а я покраснела. Господи, но мне нужна эта доза, как вздох! Возникло столько новых, нерешённых вопросов, столько тайн и непонятных мыслей, что мне просто позарез нужно спуститься обратно к мастеру. Я же не буду устраивать слишком сильный передоз препарата. Просто по неловкости немного больше добавлю, как тогда, и спокойно смогу ответить на свои же подозрения. Можете у меня хоть навсегда забрать эту склянку после, но поговорить с Эриком я обязана. Проморгавшись и дав мужчине минуту на принятие решений, я наконец-то прочистила горло, судорожно подбирая слова:        — Мистер Беннет, лекарство обеспечивает мне спокойствие. Пока только с ним я могу позволить себе не дрожать, забившись в угол, как это было раньше.        — Миссис де Шаньи…        — Мистер Беннет, — не отступала я. Сама в шоке, как это я умудрилась настоять на своем, наперекор словам врача. Тем не менее, мужчина стиснул зубы, раздувая ноздри. — Готовьте ваше послабленное варево – я не против поменять микстуру, не подумайте ничего лишнего.        — Вот это — совершенно другой разговор, миссис де Шаньи, — он выдохнул, улыбаясь уголками губ, — Понадобиться всего пара месяцев.        — Мистер Беннет, — даю сто франков, что мои глаза блеснули тем страшным блеском. Я прикусила нижнюю губу, продолжая нервно теребить ткань, — Я согласна переменить лекарство, но, пока новое будет готовиться, я настаиваю на употреблении прежнего. Выпишите дозу на два месяца, а после я беспрекословно перейду на средство авторского производства.        Вопреки всем косым взглядам, лишним расспросам и договоренностям, я вышла к фамильному экипажу день Шаньи, неся в руках два пузырька с месячными дозами лекарства.        Делать мне было нечего. Эрик сдержал обещание и более не появлялся. Его я не могла отыскать ни во сне, ни наяву в виде красочных видений. Будто всё на самом деле разом прекратилось. Мне бы преспокойно выдохнуть, радоваться, открестившись от образа бывшего учителя, однако я оказалась не в силах принять такой резкий разрыв контакта. Даже кошмары я переносила, как детские сказки, словно наблюдая за ними со стороны. Я не имела возможности его коснуться, получить в ответ хотя бы крупицу гнева или ласки. Такие плоские ужасы оставляли только влажные дорожки на висках, когда приходилось с бесстрастным выражением лица покрывать простив воли ругательствами очередной спектакль внутри собственного сознания.        Едва заметно кивнув ожидающему меня виконту, я улыбнулась уголками губ. В душе нарастало странное предвкушение момента, когда я окунусь с головой в мерзлоту тёмного океана собственных неразгаданных тайн.