Тусклый ночник слабо напоминает нам о солнечном свете.
Сергей Николаевич Булгаков
Я прикрыла глаза, спустя минуты снова оказываясь в привычной прострации. Почему-то сознание на этот раз перенесло меня в подвалы Гранд Опера. Передёрнув плечами, я шагнула вперёд. Отдалённые звуки мягкой игры на органе вели меня сквозь темноту коридора. Здесь всё так же капала с противным причмокиванием вода, пробегали крысы и временами стояла такая тишина, что, казалось, было слышно, как возницы едут по дороге рядом с театром. Тусклый свет в отдалении послужил новым маячком. Стены, к которым я в неверии прикасалась руками, влажные, неестественно холодные. Значит, озеро где-то рядом. Неприятная растительность на камне возле последнего прохода подкрепила уверенность. Я боязливо вышла к свету, натыкаясь на лодку. Огонь в фонаре весело играл языками по грязному, закопчённому стеклу. После облегчённого вздоха, мне пришлось шагнуть дальше, подходя ближе к единственному транспорту. Боязливо опустившись на скамеечку в лодке, я огляделась по сторонам в поисках весла. Внезапно она поплыла сама! Я дёрнулась от неожиданности. Долго эта чертовщина будет продолжаться? Выйдя на противоположный берег, я придирчиво отряхнула белый пеньюар, закатывая глаза от подброшенных воспоминаний. Точно в таком же я где-то лет пять назад спускалась с Призраком по подвалам театра. Тогда я и узнала, что моя детская мечта носит имя Эрик. Однако я вполне ожидаемо не расстроилась, что вымышленным существом оказался реальный мужчина. Во-первых, надо быть дилетанткой, чтобы в шестнадцать верить в реальность северной легенды, а во-вторых, настоящий человек куда интереснее бесплотного духа. С ним я могла тренировать не только вокал, сталкиваясь нос к носу с идеальным тягучим баритоном, но и сарказм. Честно, плевать мне было, будь учителю хоть и добрые за тридцать. У меня всего лишь сахарный возраст, развлеченьям нет предела. Главное, что Эрик иногда сам шутил, причём далеко невесело. Он смеялся над теми вещами, над которыми обычно не смеются, и если сначала это заставляло меня мысленно закатить глаза и прищёлкнуть языком, иной раз ужаснуться, то спустя время я старательно давила улыбку, чтобы не показать слишком шумного удовольствия от его шутки. Игра на органе стала громче. Я почти пришла в обитель своей юности, где невероятно пахнет лавандой, ванилью, кофе с молоком и терпковатым парфюмом. Ещё периодически несло каким-то болотом, но я старалась не портить восприятие такой мелочью. Фу, господи, ну и зачем я это вспомнила? Теперь даже во сне меня передёргивает от вида тины. Выдохнув, прохожу дальше, приподнимая лёгкую юбку пеньюара. В гостиной, как и всегда, беспорядок. Полумрак, оттенки сырости, пыль и кучи разорванных бумаг. Мастер сидит в своей комнате. Нас разделяет всего одно незначительное препятствие — прикрытая дверь, — преодолев которое, я получу новую встречу с учителем детства. Пальцы, чуть подрагивая, тянутся к двери, распахивая её. Эрик привычно склонился над инструментом, отбивая ритм и покачивая головой и корпусом. Я знаю, что его глаза томно прикрыты, пока пальцы порхают по октавам, любовно перебирая клавиши. Он играет мою любимую мелодию. В ней как будто чувствуешь приближение чего-то нового, буйного и обязательно счастливого. Лирическая композиция собственного сочинения. В те самые шестнадцать я услышала её первый раз. Тогда она напомнила перекличку соек-пересмешниц. Сейчас же я уловила гармонии тоскливой радости зарождающихся новых эмоций, парящие ноты с драматической основой. Лёгкость в непростых ощущениях. Как… Весна? Наверное, именно она. С весной обычно приходит радость, счастье, кучи разных вкусных ароматов из пекарен, цветочных лавок, парфюмерий. Приходит та сама лёгкость, отчасти эфемерность и… Любовь. Боже мой, как же я так сразу не догадалась? Так вот, как звучит его любовь. Он влюбился… Влюбился и уже тогда показал, как выглядит душа, вспыхнувшие чувства. Тоже мне, просто «красивая мелодия и перекличка пересмешников»! Надо же, никогда бы не подумала, что любовь монстра может быть такой прекрасной. На удивление моей тупости и тугому соображению это совершенно не похоже на жадное желание обладать, приносить боль деспотией и топить в море греха. Ты, как всегда, всё очень «вовремя» поняла, Кристина… Браво, мне больше нечего сказать, девочка. Мужик намёки делал, изворачивался и, когда уже, видимо, понял, что мы слишком далеки, поклялся в любви. Я уже говорила, что в семнадцать особенно не отличалась логическими способностями? Так вот, повторение — мать учения. Хотя в моём случае даже «отец» не поможет. — Заметь, ты пришла сама, моя любовь… — Эрик даже не повернул голову в мою сторону. Больше меня не передергивало от его обращения. В конце концов, не жабой же он меня называет, как было с Кралоттой. Я улыбнулась, заглядывая в комнату. — Так что кидаться на меня с истерическими воплями вроде: «Пошёл вон!» не стоит. Мы можем и спокойно поговорить, если тебе захотелось. — Ты уже сделал из меня истеричку? — я опёрлась спиной о косяк, подкладывая ладони под копчик. — Не я, — мастер покачал головой, наконец-то поворачиваясь ко мне. Привычный чёрный фрак, шёлковый шейный платок, накрахмаленный воротник, маска и блеск в глазах. Странно это признавать, но даже запах ванили вдруг показался родным. Как и привычная терпкость кофе. — Ты сама всё прекрасно знаешь, так зачем утомлять тебя очевидными речами? Ты помнишь, из меня неважный доктор. — Да-а-а, — протянула я, сгибаясь почти пополам от смеха. — Я тогда случайно подвернула лодыжку на тренировке, а ты решил оказать мне помощь. Отправился на кухню, чтобы отрезать бинт, и сам же порезал палец почти до кости. Никогда не забуду! — Но бинт я отрезал! — улыбнулся Эрик, указательным пальцем показывая значимость события. — А я потом посуду перемывала после карбонары, потому что ты не мог из-за травмы! — Ты мне эту карбонару весь вечер припоминала, — выдохнул Призрак, поднимаясь с банкетки. — Говорила, что такого бардака в жизни не видела. — Кстати, что опять происходит в зале? Там только крыс до полного набора не хватает. — Разве? — он осторожно направился в сторону выхода, опасаясь, что я опять отшатнусь, как дикарка. Но я упрямо продолжала облокачиваться на косяк, вопросительно наблюдая за неуверенным приближением Эрика. Призрак нервно прочистил горло, подходя на расстояние вытянутой ладони. Забытая близость его фигуры, волна аромата, ощущение чего-то приятного. — Посмотрите ещё раз, моя милая, маленькая гостья, — прошептал мастер. Я тихо ахнула, наблюдая на месте ужасного беспорядка тёплую комнату с чайными принадлежностями на столике. Большущий диван больше не был в чехле пыли, а два мягких кресла прямо-таки манили в себя бухнуться. В изящном камине уютно трещали дрова. Чисто, тепло, необычно атмосферно. Я уже и не помню, чтобы подземная конура имела такой вид. Хотя, если я способна это воспроизвести, то, полагаю, всё-таки что-то такое было. Эрик тихо усмехнулся. Его глаза блеснули янтарным от отражающегося в них огня. Пожар прищуренных глаз завораживал. Что-что, а играть взглядом мастер умел прекрасно. — Ну же, проходите, моя любовь. — Мне, признаться, не совсем понятна причина такого радушия, — призналась я. — Если бы я хотел тебя убить, — холодно заметил он, — то ни за что бы не предоставил право выбора. Я захлебнулся в собственной любви, если помнишь. Тащить тебя на дно я бы себе не позволил. Я люблю тебя, но покалечить этой любовью никогда бы не смог… — Эрик… Я поддалась внезапному душевному порыву, уверенно делая шаг в сторону мужчины и хватая его худую кисть. Перчатка из тонкой кожи непривычно тёплая, быстрый взгляд светящихся очей, полных непонимания, и я со своими жалкими сожалениями. Лучше бы озаботилась могилой, чем плакаться в руку, которую сама же и откусила. Но, видит бог, я чуть не расплакалась. Глаза под сомкнутыми веками наполнились слезами, нижняя губа мелко задрожала. Я прикусила её, хоть это и не помогло. Призрак сглотнул, опустил глаза на наши пальцы и едва ощутимо сжал мои. И тут я откровенно разревелась. Мастер выдохнул, неловко прижимая меня к себе за плечи. Я как за спасательную соломинку ухватилась за его лопатки, утыкаясь носом в пиджак. Успокаивающее поглаживание по голове, то как его пальцы зарываются в пряди волос, обнимая затылок. Слёзы всё бежали, а я продолжала размышлять о произошедшем. Дайте мне всего какой-то месяц назад в руки нож, и я бы, не задумываясь, проткнула бьющееся под щекой сердце. Сущим чудом я слышу его грохот, губами невольно целуя лацканы фрака. Эрик молчит, прикрыв глаза, почти невесомо прикасаясь устами к моему горяченному лбу. Его не смущает заплаканное лицо, мои психологические крайности и ужасное поведение. Ах, сколько раз я ему грубила! Язык отрезать мало. — Почему всё так? — прошептала я, разглядывая мутноватый из-за солёной воды в глазах образ учителя. Бывшего учителя… — Почему я стою здесь, с тобой, ища утешения в страхе? Почему ты говоришь, что любишь меня, вопреки тому, что я натворила?! — Ты — моя. Я воспитывал тебя себе под стать, так чему ты удивляешься? — Эрик пожал плечами, с теплотой смотря на меня сверху вниз. — Я буду с тобой даже если ты совсем одна, приду по одному только мысленному зову. Тебе нечего бояться, я никогда не причиню тебе намеренной боли. Жаль, что так всё вышло, моя милая девочка. Если бы мне хватило духа послушать не только свой эгоизм, но и твой ласковый голосок, я бы не… — Люби меня так, как можешь любить только ты, — перебила я, судорожно сжимая пальцами мужской фрак. — Никогда не думала, что ты можешь столько значить для меня, но если ты больше не придёшь… Я постараюсь это принять, хоть это и будет очень и очень болезненно. Мне пришлось устроить новую передозировку, чтобы увидеть тебя, чувствовать то, чего мне не хватает. — Кристин… Он хотел что-то сказать, но быстро передумал, прикусывая губу. Резкий выдох. — Почему из всех ты выбрал меня? — чуть успокоившись и уняв дрожь во всём теле, пролепетала я, даже не думая вырываться из кольца его рук. Эрик обвел комнату нечитаемым взглядом. — Тебе пора, — прошептал мастер, разрывая объятия, но я настойчиво удержала мужские ладони, хмуря брови. Он удивлённо вскинул под маской свои. — Настало утро. — Эрик, ответь… Нет, пожалуйста, ты не можешь меня прогнать! — Ты права, — грустно улыбнулся он. — Всё, что я могу — это пожелать тебе доброго утра, моя кудрявая любовь… Я пришла в себя и обнаружила, что лежу в постели. Виски пульсировали, голова болела, как после похмелья. Я всё-таки разревелась. Мои раскрасневшиеся щёки горели хлеще, чем дрова в камине в доме у озера. Обидно до жути. Мне мало этой встречи, мало разговора, мало, чёрт его дери, Эрика! Видимо, настал тот самый момент, когда он перестал быть им… Нехотя выбравшись из-под одеяла, я еле-еле расчесала спутанные кудри. — Моя кудрявая любовь… Из глаз непроизвольно побежали новые слёзы. Взгляд упал на трюмо. Сбрызнув одеяло лавандовым парфюмом времён своей юности, я зарылась в него с носом, благоговейно вдыхая напоминающий о нём запах. Глаза сами собой закрылись. Я вспоминала руки в кожаных перчатках, слышала отголоски мелодий, снова спускалась в подвалы… Жутко захотелось поговорить с Мэг. Столько всего произошло… Интересно, как сложилась её жизнь. Жалко, конечно, что я сама не могу перемещаться по снам и видеть кого-то кроме Эрика. Надо же, мне начинают нравится волны собственного сумасшествия. Хотя, в конце концов, вариантов у меня как было, так и осталось немного. Либо распрощаться с жизнью, либо примириться с собственными демонами. Черноволосый дьявол с горящими глазами, наверное, стал моим фаворитом. Я улыбнулась, опуская подбородок на согнутые колени. — Дорогая, с вами всё в порядке? — голос мужа заставил меня вырваться из мыслей. — Вы опаздываете к завтраку. Вам нездоровиться? — Я не буду завтракать, — с улыбкой отозвалась я, утирая остатки слёз и рассматривая угол комнаты. — Что с вами, Кристина? Вам помочь? Вы больны? Череда беспокойных вопросов и возникший из неоткуда кривляющийся образ Призрака, задорно подмигнувшего мне, едва не вызвали новые смешки. — «Вы больны?» — с драматизмом повторил Эрик, изображая щенячьи глаза, вставая на колени и театрально хватаясь за сердце. Я хихикнула. — Кристина, — устало выдохнул супруг, покорно ожидая ответа. — Простите, дорогой, — наконец-то громче проговорила я, улыбаясь, как дурак пустой бумажке. — Со мной всё в порядке. Я просто не голодна, и вряд ли спущусь сегодня вниз. Голова что-то кружится, но не думаю, что это повод для беспокойства. Просто дайте мне отдохнуть. — Хорошо, — обеспокоенно продолжал Рауль. — но если вам станет хуже, не дай бог, конечно, то сообщите мне, пожалуйста. — Непременно, — улыбнулась я, разглядывая образ учителя. Рауль с разочарованным вздохом покинул спальню, плотно закрыв за собой дверь. Только после этого я прошептала: — Ты пришёл… — Разве я мог поступить иначе? — он ответил шёпотом на шёпот. Услышала бы его всё равно только я, однако это подчёркивание нашего маленького единства не могло не обрадовать. Прикусив губу, я глубже укуталась в одеяло, молча переглядываясь с подходящем ко мне мужчиной.