<i>— РЕЙХ! СТОЙ!
Союз... он кричал мне? Вспомнил... Он... он признался мне и... — Hündin! *Сука!* — крикнул я. Слишком много ненужных эмоций! Я отказался от них и тебе Союз того же советую! Он вообще понял, что сказал? Он сказал, что такого как я можно любить, что меня можно любить. Да и что меня любят! И не кто-нибудь, а тот, на кого я напал! Нет, Рейх, ты сейчас не о том думаешь. Тебе нужно выбраться отсюда. Я встал с пола и пошатнулся. Это место напоминает лишь пустое пространство, тогда получается, что со мной что-то произошло и теперь я в своём подсознании. Самое логичное объяснение. Что со мной могло случиться, что я попал сюда? Ну явно что-то плохое, это и идиоту понятно. В голове что-то раздалось, похоже на звон, и несмотря на то, что смотреть было не на что, в глазах стало мутнеть и всё расплылось. Я не вижу собственных рук. Дышать тяжело становиться. Сердце словно замирает. Я грохнулся на пол... что происходит?***
Опять гул. Я вновь приоткрыл глаза, только на этот раз мне далось это с большим трудом. Веки словно потяжелели и я не мог разлепить глаза. Несколько раз проморгав, я понял, что всё ещё у себя в сознании; так я предпочту называть это место и скорее всего, это и есть оно. Я слышу своё прерывистое дыхание, что делает это место не таким уж и тихим. Сердце бьётся быстрее и из-за этого, дыхание переводить сложнее. В голове словно что-то раздулось, и всё болело. Тут так жарко или мне кажется? Я уже ничего не вижу, всё вновь расплывается. Глаза вновь закрываются, но я не должен вырубиться. Только через несколько минут я понял, что лежу на этом «полу». До этого я потерял сознание, но сколько я тут уже? Сколько раз я терял сознание? Это всё моя карма? Да? — Хах... весело... — тяжело дыша, с трудом сказал я. — Кто-нибудь... помогите...</i>***
Белые стены больницы и такой едкий запах спирта и разных препаратов. Одинаковые белые палаты, в которых лежали больные. Самая обычная больница. Всё так однообразно и так обыденно. Очень жаль, что обыденно, лучше уж, вообще никак. В одной из таких белых палат лежал очередной пациент. Его состояние могло быть и лучше. Самая обыкновенная, ничем не отличающаяся палата. Рядом с окном в этом небольшом помещении стояла больничная койка, на которой и лежал сам пациент. Рядом с койкой с левой стороны у окна, стояла белая тумбочка, а с правой несколько аппаратов и капельница. По помещению раздавалось неприятное и даже до чёртиков раздражающее пиканье приборов, а каждые несколько минут раздавались звуки капель крови в капельнице. Настолько было тихо, что даже эти звуки были столь громкими. Больной выглядел, мягко говоря не очень. Его и так кожа стала красно-бледной, а сам он сильно исхудал, не смотря на то, что и так был худым. На лицо был надет ингалятор, состоящий из трубочек, с помощью которых пациент и дышал. По крайне мере, неосознанно, но старался дышать. К пациенту, как говорилось ранее, была приставлена капельница, воткнутая в вену, от чего эта часть руки немного посинела и выделялась на фоне красной кожи. Погода за окном уже давно сменилась. Светило не столь яркое солнце, пробиваясь сквозь белые шторы и освещая помещение. Лучики падали на спящее лицо страны. Окно было приоткрыто и можно было почувствовать лёгкие дуновения ветра. Да, на улице уже осень, середина сентября. Пожелтевшие листья падали с деревьев, срываясь с веток и летя куда-то вдаль. С правой стороны, у самой койки больного сидел известный нам мужчина. Наверно вы уже догадались. СССР и сегодня пришёл навестить друга. Он уже два часа сидел у койки Рейха. Время было где-то семь-восемь часов утра. Русский и сам немного исхудал, но он не обращал на это внимания, хотя стоило бы, а под глазами были чёрные круги, от недосыпа. Дети говорили ему об этом, но тот не слушал. Дошло и до того, что советские решили собраться у него дома и накормить, но получилось так себе. Смешная ситуация, которая заставляла лишь болезненно усмехнуться. Который месяц коммунист сюда приходит? Третий вроде. Он уже привык к запаху спирта и разных препаратов, он уже привык к этому помещению, но единственное, к чему он не мог привыкнуть, это к тому, что на койке лежит Рейх. Союз ночами не спал, думаю лишь о том, что этот самый пациент — Рейх. В голове просто не укладывалось. — А ведь всё из-за меня... — который раз это он произносит перед спящим телом? Не считал, но точно больше пяти. — Это из-за меня ты попал под машину... это из-за такого дурака как я, ты уже который месяц лежишь в коме на грани жизни и смерти... А ведь это из-за меня... — Союз так же резко умолк, как так же резко начал. Тело само собой стало дрожать, а к горлу подступил ком. Коммунист аккуратно взял руку Рейха в свою и посмотрел на него своим давно пустым взглядом, взглядом в котором можно было прочитать лишь грусть, сожаление и муки, что он испытывал на протяжении этих нескольких месяцев. А ведь всё, как думал Советы, из-за него. Если бы он просто спрятал эти чувства глубоко в себе, закрыл бы их на замок и потерял ключ, забыл об этом бесполезном чувстве раз и навсегда. Тогда бы Рейх не рванул оттуда куда подальше и только тогда, он бы не попал под эту чёртову машину. Это из-за него самого, нацист лежит в коме, из-за него близкие Рейху страны, включая его самого мучаются. ФИ, ЯИ и... Германия. Каждый раз как он заходит сюда, сердце сжимается и словно бомба замедленного действия, прекращает биться, а потом стучит всё быстрее и быстрее, словно вот сейчас она и взорвётся, эта бомба. Советы даже не мог обвинить того мужчину за рулём, ведь Рейх неожиданно выбежал на дорогу, но всё же, в ходе суда им удалось получить для водителя штраф не в очень большую сумму. Штраф был скорее за то, что пострадал не просто человек, а целое воплощение. Хотя, какая к чёрту разница, ведь этот штраф ни коим образом не поможет ни Рейху, ни самому Союзу. Разве может этот штраф обернуть время вспять? Разве может это штраф вытащить Рейха из комы? Что за глупости, конечно же нет, это и дураку понятно. Союз смотрел на спящее тело, что не смело шелохнуться за всё это время. Не один Союз приходил сюда. ЯИ и ФИ тоже приходили сюда каждый день, правда всего на час. Они были так же помяты, но старались держаться, а доставщик пиццы как-то умудрялся шутить с улыбкой на лице, хоть было видно, что она фальшивая. А сын нациста приход каждые два дня, ведь работа не позволяла ему приходить чаще. Он был измучен и сломан. Какого по вашему было потерять отца один раз и теперь видеть его в таком состоянии? Было очень больно и невыносимо. Евросоюз так же заходил в больницу, но гораздо реже, как никак Рейх — его дедушка. Даже Америка приходил, хотя это скорее была поддержка для Германии. Когда же он проснётся?***
Советы так весь день и просидел в палате, ожидая момента, когда Рейх проснётся. Сколько он уже так ожидает? Ах, да, точно. Целых три месяца. Самое жестокое, самое тяжёлое чувство из всех, что способны ощущать живые существа — это конечно чувство ожидания. Ты сидишь и лишь ждёшь момента, когда что-то произойдёт, когда что-то измениться. Ты понимаешь, что ты даже не в силах что-то изменить, ты можешь лишь ждать. А время будет идти, песок будет невозвратимо исчезать, а ты будешь ждать и ждать, пока не дождёшься, если не умрёшь от ожидания или вовсе, потеряешь надежду и не прекратишь ожидать. Серой массы в голове становиться всё меньше и меньше, и ты даже перестаёшь думать о том, что ждёшь. Просто по итогу забываешь. За окном уже становилось темно. Мрак сгущался и оседал на город. Солнце уже зашло за горизонт, а на улице уже зажгли фонари. Звуки на улице так же стихали, погружая город в тишину. В коридоре послышались шаги приближающегося, скорее всего человека. И правда, через несколько минут дверь в палату открылась и в помещение вошла высокая девушка в белом халате — медсестра. — У вас ещё пять минут и вам придётся покинуть помещение. — Сказала она и получив ответ в виде кивка, удалилась из палаты. Союз же продолжил сидеть у койки нациста, а по истечению пяти минут, собрался уходить. Вновь это тяжёлое чувство, но что поделать. Советы встал с места. Отодвинув стул в угол палаты, русский направился к двери. Он взялся за дверную ручку и уже хотел выйти из палаты, как вдруг. Аппарат запищал, издав раздражающий звук, а второй аппарат бибикал словно принтер, записывая, а скорее считывая что-то, что Союз не мог понять в ходе того, что он даже близко не врач. — S-Schei... ße... *Б-Бля... ть...* — послышался тихий охрипший, но такой знакомый голос. Союз не поверил услышанному. Савелий резко обернулся и посмотрел на койку у окна. Рейх прикрывал себе глаза рукой, пытаясь огородиться от света и тихо говорил что-то на немецком. — Рейх!? — Union..? *Союз..?* — спросил Наци, даже не убирая руки с лица. Свет сейчас для него был главным противником и причинял много боли, хотя, сейчас в целом всё тело ломило. — Что за чертовщина..? и где я мать вашу..?