Выживание с мистером Фантомхайвом

Сиэль внимательно следил за каждым нервозным движением Алоиса. То встанет и пройдётся по полу, а потом опять сядет, как ни в чем не бывало, опять начнет сверлить Сиэля взглядом, пытаясь что-то сказать. То судорожно дёрнет рукой, попав себе по лицу. То запнется на слове, как что-нибудь начнёт говорить. — Клянусь, если ты не перестанешь действовать мне на нервы… — вышел из себя Фантомхайв. — Всё! — чересчур громко крикнул Транси, не узнав свой голос. — Всё. Успокойся. Дай мне подготовиться. — Неужели вещи, которые ты мне пытаешься сказать — настолько страшные? — Не особо. Только две из них… — Джим приуныл, копаясь пальцем в траве. — Не могу тебе их сказать сейчас. Ты и так измотан… В общем, Мей-рин и Ран Мао успешно выполнили свое задание! Сиэль гордо хмыкнул. — Я был в них уверен. Девчонки молодцы. Только бы и цыганок также заставить стремиться к выполнению моих приказов… А что с остальными? — Вестей нет. — Ну и пусть, они справятся. Как дела у Ханны? — Он боится показаться Себастьяну, но ведёт с ним двойное расследование. Кажется, он начал подозревать, что у него есть некий союзник, но по поводу его поисков ничего не предпринимает. Ведь все свободное время у него уходит на ТВОИ поиски… Алоис как бы замолчал и осуждающе покосился на брюнета, тем временем неловко отползающего в сторону. — Чего палишь? — съязвил Сиэль. — Это вообще-то твоя идея моего побега. Транси захохотал. — Ещё и хохочет, ну что за мудак! — шипит Фантомхайв и тянется к блондину, чтобы хорошенько вдарить. — Позволь объяснить, дорогой граф Фантомхайв! Идея то моя, но она ничего не значит! Реализация на тебе! — Мне крышу снесло, а ты ещё тут шутки шутишь. — Умора! — прыснул Транси и вновь захохотал. — Ты ходячая умора! — Серьёзно, мне просто снесло крышу! Я дал слабину из-за встречи с тобой! Я… Я был разбит, как вспомню. Транси сразу же перестал смеяться, внимательно взглянув на Сиэля. — Меня прямо бросили. Мне было… — Обидно? — Да… — вздохнул Фантомхайв. — Вот оно слово, которое я не мог вспомнить — обидно. И больно. И тут, будто какой-то чертов луч солнца, пришёл человек, любящий меня? Да? Любящий ведь? Джим подполз к брюнету и потрепал его щеку. — Без сомнений любящий, — прошептал он. Сиэль застыл, сверля взглядом свою руку. — Ладно… — сказал он. *** Что-бы вы там не говорили, а холодное, пасмурное и темное утро должно начинаться с Талейты на плече, Шофранки, ищущей свой передник и Симзы, яростно пытающейся зажечь керосинку. И это все под чудесную громыхающую музыку, создавшейся из-за Марисоль и её любимых чугунных кастрюль. Идеально. Просто идеально. Что она, мать твою, там делает с этими кастрюлями?! Симза засмеялась. Похоже, он сказал это вслух. — А… Мистер Булочка С Карри… — неожиданно начала Шофранка. Фантомхайв чертыхнулся у себя в голове из-за противного чувства дежавю. — Он… Жив вообще? Застыла тишина, в воздухе появилось страшное напряжение. На данный момент, Сома являлся самым уязвимым и больным местом для брюнета. — Будем надеется, что это так, — сказала Симза и злобно всучила Шофранке её передник. Сиэль устало и тихо застонал. — Брат, — послышался шёпот Талейты, — если хочешь — я могу найти его для тебя. — Нет… Не надо его мучить… Симза деловито оглянула комнату. Она важно похлопала в ладоши, заметив, что все уже проснулись. — Ладно! — твёрдо отчеканила она. — Раз все встали — слушаем расписание на сегодня! Сидя на кухне на ужасно скрипучей табуретке, лениво рассматривая, как Марисоль пытается приготовить полноценный обед или ужин из не слишком обширного выбора продуктов, Сиэль ликовал: он свободен сегодня. Наконец-то. После тренировок прошла неделя, а Марисоль начинала медленно давать своих отпрыскам своеобразные физические занятия. Фантомхайв стал ещё ближе к этой женщине. А она стала все больше и больше интересоваться его жизнью до попадания в её дом. Конечно же, он ей чуть ли не доверял, так как Марисоль ощущалась просто как… Что-то нематериальное, напоминающее семью. Ему отчасти было тяжело с ней находиться, ведь как оказалось, без наркотиков или алкоголя она вообще другой человек. И замечать он стал это совершенно недавно. Может, потому что она стала все больше и больше интересоваться его жизнью до попадания в её дом. — В жизни все взаимосвязано, — уныло прошептал брюнет, привлекая внимание латино-американки. — Hijo (сынок), да ты серьёзно маешься. Лучше помоги мне хоть что-нибудь толковое сделать из этого дерьма, — она активно жестикулировала, и нож в её руке опасно приближался к Сиэлю. Сиэль подошёл к ней и взял в руки морковку. Она шутливо вырвала её и принялась делить на части. Брюнет чувствовал тепло от тела этой женщины, он непроизвольно приблизился к ней. Любо из-за её энергитики, либо из-за того, что в доме было чертовски холодно. Марисоль находчиво улыбнулась. Сиэль ненавязчиво взглянул на неё. Белый свет из маленького оконца её полностью освещал, а брюнет все равно оставался в тени. Свет резко проходил по её слегка грубым черта лица. По её носу картошкой особо прямо-таки струился свет, переходя на лоб. Сиэль расслаблено улыбнулся. Ну забавно это выглядит! Ребячество, конечно, но все же… Неожиданно выпавшая прядь грязных волос закрыла её взор, и она умело её сдула. Как профи. Помнится, когда бывшему графу было восемь, он тренировался точно также сдувать свою прядь. Свято верил, что это забавно. Однако стоило рассказать об этих тренировках старшему брату, как тот сказал, что это занятие для бездельников. И все же младший Фантомхайв неоднократно застукивал брата, так же отчаянно пытающегося умело сдуть свою прядь. Пока Сиэль впал в воспоминания, из пальца латино-американки уже активно хлестала кровь. — Как?! — испуганно воскликнул брюнет, увидев сей зрелище. Марисоль активно ругалась на испанском, и это звучало что ни на есть отпугивающе… Фантомхайв подцепил взглядом сломанный нож. Оказывается, он развалился и рубанул по пальцу женщине. Наблюдая, как разгоряченная колумбийка вовсю пустилась в испанскую песнь, Сиэлю оставалось только похлопать. Что он и сделал, после этого получив кровянным пальцем себе по лицу. — Слишком антисанитарно! — воскликнул Сиэль, до дыр протирая свое лицо. — Да ладно тебе, подумаешь… Пару капель всего… Ты же не брезгуешь спать на моей развалюхе и есть эту еду тоже что-то не брезгуешь, а как кровь любимой, прекрасной, удивительной мамочки Марисоль — так все! Ужас! — Да черт знает, что в твоей крови! — съязвил Сиэль и продолжил активно до дыр протирать свое лицо. Марисоль бросила затею готовить ужин или обед. Теперь она сидела рядом с Сиэлем и с неприязнью смотрела, как он до дыр протирает свое лицо. Фантомхайв раздражённо выбросил тряпку и уставился в окно. — Испанский — трудный язык? — спросил он. — Смотря, сколько языков ты уже выучил. Если выучил один язык, то второй уже будет легче и проще. А испанский сам по себе прост. — Твой родной язык — испанский? — Да. Акцент у меня почти пропал, потому что живу здесь большую часть своего существования. — Зачем ты хотела научить нас испанскому? Марисоль улыбнулась. — Ну, а разве испанский не милый язык? Сиэль самовольно хмыкнул. — Уж уволь. Ни за что. Я знаю французский, почти в совершенстве, а также основы немецкого. Полагаю, испанский мне дастся легко? — Легко-легко. Обожди ещё немного, и сестры тебя своему диалекту научат. — Это хорошо. Будет чем отпугивать родственничков. Повисла неловкая тишина. Марисоль положила руку на плечо брюнета. — А они у тебя… Есть? — тихо спросила она. Сиэль налажал. Сиэль однозначно налажал. Он случайно проговорился. Спокойная тишина, тёплая и сильная рука Марисоль на плече, пасмурное небо из маленького оконца. Это все сдавливало его хладнокровный образ. Фантомхайв сглотнул. — Ну… Родители мертвы, а вот тёти и дяди живы, брат тоже… Но… — бывший граф стиснул кулак. — Для них я… Наверное… Больше не существую… Так что я не знаю, как отвечать на этот вопрос… Марисоль отечески принялась гладить голову подростка. Эти странные движения в полной тишине… Это странная рука незнакомки, с которой он будто был знаком все жизнь… — Ну и чего ты добиваешься этими движениями… — судорожно прошептал Сиэль, втиснув голову в шею. Он уже давно был в западне. В западне перед собственными чувствами. — Семья, — на самом деле, не самое главное в жизни… — медленно сказала она. — Ты же знаешь, я так не считаю… — Да, а говоришь это только, чтобы «утешить» меня… Мне такое утешение и даром не далось, перестань! — твёрдо ответил Сиэль, смело взглянув латино-американке в глаза. Он думал увидеть там абсолютно любую эмоцию. Кроме материнской нежности, что заставила его испуганно отшатнуться. Марисоль вернула его на место и прижала к своей груди. — Ну… Хватит… — удивлённо шептал Сиэль. Он просто возненавидел женщину в этот момент. Он и так стал мягкотелым в последнее время, так ещё и эта сукина дочь со своими этими чёртовыми отеческими привычками, при которых становилось ещё хуже. Сиэль будто раздавили в этот момент, одновременно положив в какое-то тёплое и родное место, где все тело и душа отдыхали. А тревога и непринятие собственных чувств нарастали. Фантомхайва сковал и страх, и обида, и та гордость, что все времяпровождение в Ист-Энде его убивала. Ну… Сиэль и вправду ребёнок. Он будто качался на быстрых эмоциональных качелях. Сиэль просто бы очень хотел остаться человеком. Он бы хотел стать счастливым, если можно, пожалуйста. Если нельзя, — то ладно. Но ведь он просто спросил. Сиэль не выдержал. Послал к черту барьер. Он сильный, но чертов слабак. Слезы текли по его лицу с небывалой скоростью. Не слишком ли он много плачет? Но он послал этот вопрос к черту тоже. Во всем однозначно виновата Марисоль, что прямо сейчас принялась ласково гладить его волосы и медленно раскачиваться, пока Фантомхайв ныл, хныкал и пытался засунуть слезы обратно в глаз, растирая по лицу сопли. Он виновато спрятал лицо в руках. Ему на секунду показалось, что перед ним стоит он же, только совсем не тот, что сейчас сидел и ревел. Перед ним стояла твёрдая и вольная фигура, высоко подняв голову и показывая свою презрение к нынешнему Сиэлю. На фигуре была дорогая, действительно красивая и благородная одежда, а на нынешнем брюнета — какая-то потрепанная рубашка больше его самого в два раза, какие-то огромные, но теплые армейские штаны, какие-то старые ботинки сорокового размера. Фигура стояла и пялилась на Сиэля, осуждая за подобную слабость. Ну и к черту её, подумал Сиэль. К черту всех и вся. К черту эту Марисоль, к черту этот Ист-Энд, эту его чёртову семейку, этого сумасшедшего блондина, всех этих мразей, а особенно себя к черту, самому первому и без очереди. — Стыдно! — всхлипнул Сиэль. — Стыдно! — простонал он, зарываясь в свои руки, в свои огромные сраные рукава, будто это было его единственным убежищем. — Почему? — тихо спросила Марисоль. Она положила Сиэля на свои колени. — Я… Я… — он не мог выдавить из себя слова. — Я слабак… Слабак… — судорожно повторил он, чтобы Марисоль поняла его. — Ты вовсе не слаб. Разве ты не выжил, после того нападения на тебя? — Но… Плачу… Миру нету дела до моих слез… Это бессмысленно, черт возьми… Бессмысленно! — Слёзы — вовсе не показатель слабости. Это лишь показатель человечности. Если ты плачешь — значит, ты живой, — тихо сказала Марисоль и потрепала щеку Фантомхайва, после чего более твёрдо добавила: — Миру может быть и наплевать на твои слезы, но мне ведь не плевать. — Какая разница… — прошептал Сиэль. Он перестал плакать, лишь чувствовал к себе полное отвращение. — Есть ли люди, которые тебе дороги? — Наверняка есть, но я этого не осознаю, либо осознаю, но плохо. Сиэль ближе пристроился к тёплой Марисоль. — А твои родственники? — Пусть идут к черту, я устал. — Сиэль… Никогда не бойся своих чувств. Не надо себя из-за них ненавидеть или ставить им барьеры. В конце то концов, после неизвестного кошмара, они могут стать твоим единственным смыслом жизни. — Я думал, что отбросил их, но все ещё возвращаюсь к этому. — Чувства мимолетны, но именно они показывают нам, что такое жить. Представь себе, моя мать была испанкой. Я не представляю, как она с Испании переправилась в Колумбию, но эта женщина и разъяренного быка могла перевернуть голыми руками. Моего отца убили, когда я ещё была в утробе, а мама жила все-таки недолго. Когда я была твоей ровесницей, она погибла. А причём тут это? Притом, что она всегда мне говорила: «Нет такой болезни, которая длится сотню лет, и нет такого больного, который может это выдержать». Во всем будет конец. И в твоих запутанных чувств тоже. Когда ты их распутаешь и больше не будешь удерживать, ты все увидишь. Марисоль действительно мудра, как тибетский монах. Сиэль пока лежал на её коленях, ничего не чувствуя, но сам думал, что если бы она продолжила с этими фразочками, то он бы точно не удержался и рассказал бы всю правду о нем. Опасно. Но приятно знать, что рядом есть вот такая роковая женщина. — Спасибо, Марисоль. Кажется, я снова хочу продолжать выживать. Латино-американка улыбнулась. — Если что-то беспокоит — всегда обращайся ко мне. Брюнет кивнул и поспешил встать, закрывая свое лицо всеми способами. И все-таки было стыдно. Вот если бы она как и при первой встречи дала немного спиртного, то это удалось бы ему легче. Но, кажется, Марисоль стала чуть ближе. А от этого и ближе Сиэль к этой странной жизни. *** Всему есть плата. Фантомхайв это хорошо знал. Но он не знал, что доброте Марисоль тоже будет некая плата. — Я сделала нечто важное для тебя, так что ты сделай нечто важно для меня, — отчеканила она, хлопая ладонью по английско-испанскому словарю. Сиэль передернулся от её щенячих глаз. — Я понятия не имею, зачем мне надо учить испанский… — отмазался он. — Для того же, зачем ты учил французский. — Ну… — вяло протянул Фантомхайв, откидывая голову. — Да ладно тебе! Будешь незаметно чертыхаться на этом языке, когда все надоест! — латино-американка живо блеснула глазами. — Будет весело! — Испанский на самом деле красивый язык, — подумал брюнет. Его удивила эта внезапная воодушевленность. Видимо, ей и вправду это важно. — Ну? — выживающе поправила прядь женщина. Бывший граф заглянул ей в глаза. В них читалось какое-то особое женское желание. Такого желания никогда у мужчин не будет, оно принадлежит только женщинам. Сиэль хорошо это запомнил: сколько раз он видел это у Лиззи, мамы или же Мадам Рэд, но у мужчин — никогда. Это желание обычно одновременно шло с какой-то невинной зрелой женственностью и крепкой мужской сталью*. Опасное сочетание. Сиэлю даже было завидно иметь такое желание. Такие глаза он чаще всего замечал у мамы. И вызывали они те же чувства, что и сейчас вызывали глаза Марисоль. Он опять её оглядел. А женщина то симпатичная, на самом деле. Маленькая, слегка круглая, но это круглость была резкой и острой, а как это работает — меня не волнует. Одета она была в ту же самую робу, что ещё месяц назад. Она всегда ходит в ней. Сколько раз у цыганок и Сиэля менялась одежда, а вот у Марисоль никогда. Деньги, что ли, на себя тратить не хочет… Вот ведь сукина дочь. Идиотка, ну честное слово! Не догадается, что цыганки бы сами все отдали, чтобы она красиво оделась, а Сиэль с ними, за пару. Марисоль. Имя красивое, думал он. Ну думал, думал, подумал, решил: — Тащи свой словарь, думаю, можно попробовать… Марисоль радостно дала ему пять, находчиво засмеявшись. — Скажи «Buenos noches», — с заумным видом велела Марисоль. — Я знаю, что это означает «доброй ночи». Давай слова посложнее, — оскорбленный Сиэль сел поудобнее на скрипящую табуретку. Марисоль задумчиво почесала голову.  — Тогда скажи «Buenos pidrillas». Брюнет смущенно хихикнул в кулак. — Кажется, я просил посложнее.  — Для тебя произнести мат сложно, я ведь права? — ехидно ткнула она его в бок. Сиэль хотел возразить, но потом отчаянно покрылся красками всеми цветами радуги.   — За время пребывания в Ист-Энде, — признался Фантомхайв, — я совершенно неосознанно превратился в сапожника. Это тебе не дисциплина, но я и думать забыл, что это как-то бесхарактерно или бескультурно. Мат стал… Обыденной частью жизни?  Марисоль опять посмеялась. Пошарилась в словаре. — Ну-ка скажи «Vete a la mierda», — сказала она. Фантомхайв покачал головой: — Материться не в моем стиле…  Латино-американка удивленно приподняла брови, мол «как ты догадался, что это мат?». — Интуиция. Или логика. Зная тебя, догадаться не трудно, что за слова ты мне даешь, — ответил на немой вопрос бывший граф.  — Да ладно! Скажешь это своим «родственничкам», — беззлобно посмеялась она.  Сиэль игнорирует, лишь спрашивает, что дальше. Только без мата, добавил он. Марисоль дала клятву, что больше такого не повторится. Честно заглянув ему в глаза, она сказала: — «Los maricones son tus parientes», повтори, — и дальше зрительный контакт. В глазах женщины блестали только справедливость и честная правда. Однако, Фантомхайв так просто не купится. — Знаешь что, Марисоль, — догадался брюнет, — «Vete a la mierda». Латино-американка захохотала. — Обязательно, но как-нибудь в другой раз, — сквозь смех еле проговорила она, пару раз потрепав Сиэля по голове.  После этого, женщина все-таки взялась за ум. И брюнету действительно понравилось изучать язык. Он будто вновь превратился в того самого одиннадцатилетнего мальчишку, которого старательно учил французскому демон-дворецкий. Он каждый сущий раз приходил в неистовый восторг, когда его хвалили или же просто хотя бы замечали его мелкие продвижения. Марисоль это заметила и решила использовать во благо учебы. И не только учебы. Где-то в душе, она захотела поднять ему самооценку. Глупо, конечно, но все же… У Сиэля получилось настолько хорошо, что уже через пару часов он мог надеть испанское сомбреро, отрастив себе усики, пригласить на фламенко Марисоль, одновременно поедая все острые испанские специи вместе взятые. Если короче, настроение у брюнета было слишком приподнятым, чтобы сильно обеспокоиться, увидев пришедших домой цыганок очень испуганными и замятыми. Инициативу подойти к Сиэлю взяла на себя Симза. Он внимательно ее оглядел и только потом понял, что что-то не так. Она отогнала Марисоль, села напротив Сиэля, тяжко продолжая зрительный контакт.  — Что такое? — спросил он, сглотнув.  Симза вздыхает, отводя взгляд.  — Мы видели Сому у порта…  Сиэль сжал кулаки. Он рывком бросился из дома, забыв обо всем на свете: о испанском, о теплой накидке, о Марисоль с сестрами, о том, что его могут поймать. Сейчас перед глазами был порт и Сома со своей солнечной улыбкой. Бежа и задыхаясь, то и дело спотыкаясь на каждом шагу, Фантомхайв проклял ноги, как только понял, что их невозможно остановить. Еще бы несколько месяцев назад он бы до такого не опустился. Но стоило ему наконец  добраться до порта, найти знакомый хвостик в толпе, который будто его ждал там и от чувств и бега задохнувшись во всю глотку заорать «Сома!», Сиэль понял, что это все не зря. И Агни был бы рад им гордиться в этот момент.  Шаг Одиннадцатый: Найди Своих: ВЫПОЛНЕНО