Per tempus et Spatium

      На лбу выступил пот, а во рту пересохло. Рубашка неприятно липла к телу, легко продуваемая ветром незнакомого мира, а дыхание было рваным и тяжёлым. Эльф вкрадчиво и негромко повторял, едва не касаясь её уха: — Нет, Зиреаэль, не так, ты слишком зажата, поэтому ничего не выходит. Расслабься, сосредоточься. Цири скрипнула зубами. — Поди сосредоточься, когда ты мне в шею дышишь! — Я не дышу тебе в шею, как ты выразилась, а направляю твою силу. Она развернулась так резко, что он едва успел поднять голову, иначе его тонкий нос неминуемо оказался бы разбитым. — Нет, Аваллак’х, ты издеваешься надо мной. Видишь, что ничего не выходит, но продолжаешь. — Ты сделала всего четыре попытки и намерена сдаться? Неужели ты не понимаешь ничего, из того, что я тебе объясняю? Тонкий палец девушки ткнул эльфа в грудь. — У меня нет в запасе столетий, знаешь ли. Извини, что не оказалась ей. Он вздохнул и положил руку ей на плечо. — Зато у тебя есть я. Меня учили далеко не так вежливо и мягко. Прошла всего лишь неделя, или ты хотела, чтобы получилось всё и сразу? Цири небрежно тряхнула плечом, сбрасывая руку Знающего. — Сделай перерыв, а потом мы продолжим. Тебе налить отвара? — Не буду я пить эту гадню. И продолжать не хочу. Эльф прикрыл глаза. Как же тяжко. Он догадывался, что причина её раздражения кроется исключительно в женской физиологии, но озвучивать очевидное — накликать на себя очередные обвинения. На этот раз ещё и в извращённости. — Хорошо. Заниматься ты не хочешь, я тебе в шею дышу, передохнуть и выпить отвару ты тоже не желаешь. Тогда скажи мне, чего ты хочешь? И чем я заслужил твоё раздражение? — Тем, что ты это ты. У меня болит живот, а ты просишь сконцентрироваться. — Подойди ко мне, Зиреаэль. — И не подумаю даже. Креван вздохнул и преодолел расстояние разделяющее их, становясь за её спиной. Одной рукой он прижал её к своей груди. Она вздрогнула. — Что ты делаешь? Пусти! Пусти меня, слышишь? — Не сопротивляйся. Я не сделаю тебе ничего дурного. Ладонь эльфа неожиданно проникла под её рубашку и легла на живот, заставляя тот скрутиться узлом от страха. — Креван, пожалуйста, не надо… По животу прошла волна живительного тепла, стирая донимавшую каждый месяц постыдную боль. — Так лучше? Эльф убрал ладонь и отстранился, а она почувствовала, как покраснели её щёки. — Ты знал? Ненавижу тебя! Она зашагала вниз, туда где тёк небольшой ручеёк. Ненавидела она скорее себя. Ей было стыдно. Безмерно стыдно. О таких вещах неприлично было говорить, будь ты хоть княжна, хоть помойная крыса. А тут мужчина, да ещё и эльф. Позорище. Цири всхлипнула от обиды и досадливо пнула камешки, лежащие на берегу, отчего те с тихим шорохом скользнули в воду, а потом села и ткнулась лицом в колени. На ее плечи набросили плащ. — Замёрзнешь, Зиреаэль. — Уходи, я не хочу тебя видеть. — Отчего же? Я разве сделал что-то не так? — Ты всё делаешь не так. Я не могу тебе теперь в глаза посмотреть. Эльф был искренне удивлён. — Ты стыдишься меня? Право слово, Зиреаэль, ты смогла меня удивить. В том, что происходит с твоим телом нет ничего постыдного. — Да? А мне всегда казалось, что наоборот. — У вас, Dh'oine, странные понятия о стыде. Я не раз слышал, как невоспитанные люди отрыгивают, сидя за столом, не раз видел, как напиваются и ведут себя отвратительно. Зато простая физиология стала вдруг постыдной. — И тебе не кажется это мерзким? У эльфок точно так же? Он легко приобнял её плечи. — Абсолютно, иначе от союза эльфов и Dh'oine не рождались бы дети. Она вздохнула и прижалась к его плечу. — Аваллак’х, прости меня. Иногда я веду себя как дура. — Я и не сердился. Но давай договоримся, что больше этого не повториться. Сегодня можешь отдыхать, но завтра мы продолжим обучение. Она покачала головой. — Нет, мы продолжим сегодня. Ты прав, я теряю время попусту. Едва ли Эредин, которого я унизила во второй раз оставит меня в покое. И через несколько дней чары давались ей также из рук вон плохо. Она готова была закричать, что эльф ошибся в ней и сбежать, но он лишь сухо предложил уделить время теории. — Наша основная проблема кроется в том, что нас легко вычислить. Твоё перемещение, если это можно так назвать, больше походит на пролом в пространстве. — Разве навигаторы работают не по тому же принципу? Аваллакх покачал головой. — До Сопряжения Сфер, проход по Спирали был открыт почти любому, мало-мальски, одарённому эльфу. После Сопряжения проломы захлопнулись, но в них всё ещё можно протиснуться. Без труда могут сделать Проломы в пространстве единороги и те, в чьих жилах течёт Старшая Кровь. И Знающие, и Навигаторы пользуются уже имеющимися, но закрытыми Проломами. — Я не совсем понимаю. — Если выразиться грубо, то ты можешь пройти сквозь стену, а я вынужден довольствоваться узкой щелью в двери, что вот-вот захлопнется. Я могу протиснуть в эту щель, от силы ещё одного, навигатор — группу из десяти-двадцати, и лишь тебе подвластно открыть пролом где угодно и провести в него хоть сотню, хоть миллионы. — Именно поэтому я так важна для всех вас? — Именно поэтому. Ты можешь остановить Белый Хлад, тебе подвластно Пространство и Время. Теперь ты понимаешь, почему ты так важна? Цири хмыкнула. — Я снова сказал что-то не то? Она покачала головой, но в зелёных глазах мелькнула и погасла какая-то неясная эльфу тень. — Нет, всё в порядке. Продолжим занятие? — Думаю, на сегодня достаточно. — Тогда я погуляю немного? Недалеко. У ручья. — Не задерживайся.       К ручью она бежала не разбирая дороги. Вот почему она так важна для всех! Сила, Старшая Кровь, спасение мира, Белый Хлад. Рука легла на рукоять меча, спешно вынимая его из ножен. — Зараза! Взмах. Шаг. Выпад. Укол. Разворот. Взмах. Шаг. — Холера! Слёзы потекли градом по щекам, давая выход эмоциям, копившимся годами. Взмах. Шаг. Разворот. Укол. Прыжок. — Я ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу тебя, Крегеннан из Леда! Ненавижу тебя, Лара Доррен аэп Шиадаль! Удар. Взмах. Поворот. — Вам всем легко! Вы сдохли и плевать хотели на меня! Я не хочу спасать этот мир! Только и слышно: Старшая Кровь! Предназначение! Спасение мира! Она остановилась, тяжело дыша, глядя в своё размытое слезами и движением воды отражение. — А меня? Меня кто-нибудь спросил, хочу ли я этого? Кто спасёт меня? Я ведь никому не нужна. Не проще ли было мне не рождаться? Я, с самого рождения, должна всем, а мне не должен никто! Ну почему, милостивая Мелитэле, всё так несправедливо? Те, кому ты была нужна умерли или пострадали из-за тебя. Разве не поэтому ты бежала? Теперь настала твоя очередь оплатить их жертву.       Плечи её сотрясли рыдания, а гнев куда-то улетучился, оставив горечь и стыд. Хорошо, что её никто не видит. Хорошо, что она здесь одна.       Аваллак’х стоял за деревом, не решаясь выйти. В воздухе разливалась Сила, грозящая грянуть бурей. Меч в руках Ласточки стремительно разрезал воздух, искрясь в неверном свете луны мира, в котором они оказались. Она кричала и плакала, а он был не в силах успокоить её и остановить, уйти он тоже был не в силах, очарованный её танцем. Но когда она крикнула, что никому не нужна, то первым порывом было выйти из тени и доказать, что это не так. Стереть эту горечь из её голоса. Но он не смел пошевелиться, скованный оцепенением. Слишком долго он убеждал себя в своём равнодушии, слишком долго шёл один, чтобы разрушить барьеры, возведённые им в Абсолют. Но та буря, которую поднимала в нём эта Dh'oine рано или поздно сломает его барьеры, поставит его на колени. Эта буря сметёт их обоих. Если он утратит контроль, то не сможет отпустить её. Поставит на карту миры и свою собственную жизнь. Готов ли он к этому? Очередной вопрос, на который у Знающего не нашлось ответа. Девушка, наревевшись, уснула и он тихо вздохнул, присаживаясь рядом. Глупая Ласточка. Или это он, глупый Лис? Её лицо было заплаканным и опухшим. В нём не было и толики утончённой эльфской красоты. Но так ли это было важно? Он был красивым эльфом, но его предпочли человеку. В конечном итоге, он был ничем не лучше Лары, раз его тянуло к девчонке. Только вот Лара, в отличии от него, была с собой откровенна и получила свою, пусть мимолётную, но радость. Он прижал Ласточку к груди и она неосознанно обвила его шею своими тонкими руками. Интересно, как они смотрелись со стороны? По меркам Dh'oine она была высокой и красивой. Даже старый крестьянин таращился на неё, как на божество, но она этому не придавала ни малейшего значения. Эльф опустил Зиреаэль на плащ, чуть поодаль от разведённого костра, а сам лёг на спину и сцепил ладони на животе. Проснулся он от ощущения приятной тяжести и тепла. Ласточка, замёрзнув, подползла к нему в поисках тепла и нагло устроила голову на его груди, но хуже всего было то, что она перебросила ногу через его бедро, на что предательское тело среагировало, как ему и полагалось — болезненной тяжестью в паху. Во рту пересохло и дышать стало почти невыносимо. Он попытался отвлечься и прикрыл глаза. Но разум взбунтовался, не желая видеть ничего иного. Аваллак’х живо представил, как она, приоткрыв глаза, улыбается и тянется к нему с поцелуем, а он отвечает. Сначала неспешно и мягко, а затем всё более настойчиво, вплетая в нежность страсть. Его руки исследуют её тонкую белую кожу, а пальцы спускаются по её позвоночнику, на что девичье тело отзывается сладкой дрожью, а вторая ладонь гладит небольшую грудь, слегка сжимая мягкие пока ещё соски. Но вот она протяжно стонет от его ласки, нетерпеливо сбрасывает с себя рубаху, и тотчас кожа покрывается мурашками, а он уже целует её шею, чувствуя, как рваный пульс бьётся ему в губы. Девушка задевает ногой его возбуждённую плоть и срывает с его губ негромкий стон. — Аваллак’х? Он улыбается и шепчет: — Зиреаэль… — С тобой всё хорошо? Он открыл глаза, но перед ним всё ещё стояла постыдная картина из полусна. Эльф тянется к ней, но вовремя соображает, что происходящее реально, поэтому стремительно прячет взгляд, боясь, что она догадается обо всём. — Тебе снилось что-то плохое? Ты стонал во сне. Хорошо, что он отвернулся и она не видела его лица. Он поспешно увёл разговор в более удобное русло. — Я думаю, что переживать не о чем. Сны — это всего лишь сны. Расскажи мне лучше, что ты вчера делала у ручья? Там такой магический фон, что подойти страшно. — Я…пыталась упражняться. Сочетать то, что ты мне показал и то, что я умею лучше всего. — Оставаться здесь небезопасно. Мы уходим сразу после завтрака. — И ладно. Мне всё равно надоел этот унылый мирок. Эх, вот бы попасть куда-нибудь, где есть тёплая вода. Аваллак’х невесело улыбнулся. Они оба были лжецами. Он врал, что не видел во снах ничего серьёзного, она лгала, что просто упражнялась. Так ли сильно они отличались друг от друга?