Per tempus et Spatium

      Геральт крепко спал опутанный чарами Знающего, мерно покачиваясь в такт движению ветхой клячи, тянувшей повозку. Цири предложила доставить ведьмака в Каэр Морхен, решив, что в знакомых с детства стенах, память вернётся к нему быстрее. Когда стемнело путники сделали привал. Они грелись у костра, на котором весело булькала грибная похлёбка в небольшом котелке, который Цири стащила в деревне, лежащей на их пути, названия которой эльф не запомнил (не то Большие Гузки, не то Свербящие Ноздри). Пока он был увлечён торгом с крестьянином, насчёт транспорта, его дочь так усердно строила ему глазки, что не заметила, как его спутница стащила посуду. На его вопросительный взгляд она лишь пожала плечами. — Нечего заигрывать с незнакомыми эльфами. Да и кляча эта с повозкой не стоила тех денег, что ты заплатил. — Как только мы доставим Геральта в ведьмачью крепость я начну обучать тебя, Зиреаэль. И первую очередь нужно будет уделить твоему воспитанию. Девушка закатила глаза. — И это ты называешь заботой, Аваллак’х? Очень мило с твоей стороны. Такое чувство, что Белый Хлад победит не Старшая Кровь, а придворный этикет с его расшаркиваниями. — Мне кажется, или я слышу в твоём голосе тень недоверия? Я-то считал, что мы давно прошли этот этап. Цири только мрачно хмыкнула. — Конечно прошли. Просто я… — Просто что, Зиреаэль? Она подняла взгляд и вздохнула. — Просто мне сложно поверить в то, что ты не предашь меня или не… Все, кого я подпускаю близко умирают, понимаешь? Я приношу несчастье и смерть. А тут появляешься ты и говоришь, что поможешь мне. Если честно, то я просто боюсь. Она боится, что с тобой случится что-то, идиот. Уверь её в том, что всё будет хорошо, скажи что-нибудь. Эльф посмотрел ей прямо в глаза и спокойно ответил: — Несчастен я был и до твоего появления. Так что, не вижу смысла сильно бояться. В конце концов, если тебя это утешит, то мы не так уж и близки. Просто путешествуем вместе. Интересно, ему показалось, или в её глазах действительно мелькнула тень обиды? — Может ты и прав. Но я предупредила. Думаю, завтра мы будем на месте. Хотя я могла бы открыть портал… — Исключено, Зиреаэль. Твоя магия оставляет след. Когда мы перемещаемся по мирам, которые нам чужды, то это не проблема. Там иной магический фон и на поиски следа можно потратить время, сопоставимое с вечностью. — Но ты смог. — Смог. — И даже не расскажешь как? Давай, расскажи ей, как видишь её во снах. Как незаметно вдыхаешь запах её волос, когда она стоит рядом. Расскажи ей, как ты помешан на ней на самом деле. Докажи, что ты не бесчувственная тварь. — Разумеется не расскажу. В конце концов, это не имеет значения. Девушка долго смотрела ему в глаза, но ничего не сказала. В воздухе повисла недосказанность, которую она заполнила хлопотами о спящем Геральте, оставив его наедине со своей надменностью. Браво, Креван. Ты оскорбил её. А мог бы просто рассказать. Ты ведь… — Заткнись. Я не желаю это слушать. — Ты что-то сказал? — Задумался, Зиреаэль. Ложись спать. Она закатила глаза и показала ему язык, думая, что он этого не заметил, а он ухмыльнулся, думая, что этого не заметила она. Какое же она всё-таки дитя… Костёр весело потрескивал, мерное покачивание пламени убаюкивало. Креван обернулся и посмотрел на спящих. Во сне лицо Ласточки расслабилось и не было нахмуренным, поглощённым тяжкими раздумьями и он позволил себе убрать прядку, упавшую ей на лицо и легко улыбнуться. Ты уже определись. То ты не можешь сказать ей элементарного, то ведёшь себя, как влюблённый идиот. Ты всегда был таким лицемером или это пришло с возрастом? Он ничего не ответил надоедливому внутреннему голосу, только на минуту прикрыл глаза, незаметно проваливаясь в сон.       Пробуждение было резким и страшным. Она кричала так, словно её резали заживо. Если бы ведьмак не спал зачарованным сном, то несомненно подскочил бы. Волосы ее разметались по траве, на которую уже успела выпасть роса, а лицо казалось неестественно бледным. Он тряс её, пытаясь привести в чувство и звал по имени, но Зиреаэль словно увязла в паутине собственного кошмара, продолжая кричать. Отчаявшись, эльф дал девушке пощёчину, но это не произвело никакого эффекта. Аваллак’х и сам не знал, зачем он так поступил. Ведь он маг, и мог бы просто успокоить её заклятием, но вместо этого он поступил, как глупый мальчишка племени Dh'oine и поцеловал Зиреаэль. Сначала лоб, потом щёки, задержал дыхание, словно приготовился прыгнуть в воду и приник к её губам. Кричать она прекратила и замерла и когда он уже хотел отстраниться, то почувствовал, как горячий язык провёл по его губам, дразня. И он ответил, сплетая их языки в бешеном танце, разгоняющем огонь по венам, сжигающем остатки его выдержки. Он должен был остановиться и уйти, но вместо этого только крепче прижал девушку к себе, чувствуя восторг, которого чувствовать был не должен. Наконец он смог отстраниться и увидел влажные, припухшие от жаркого поцелуя, девичьи губы, заметил, как тяжко вздымается и опадает её грудь от сбитого дыхания и его словно ледяной водой окатили. Он отошёл к почти прогоревшему костру и не смыкал глаз до самого рассвета, моля всех известных ему богов, чтобы девушка об этом происшествии никогда не узнала. Но рука предательски тянулась к губам, всё ещё чувствующим прикосновение чужих губ. Ведь он с самого начала знал, что это не она, но всё равно поддался. В Зиреаэль всё было иначе, она сама была другой. За пределами общего цвета глаз крылись совсем иные чаяния и надежды, и в её картине мира, ему Аваллак’ху, отводилась скупая роль занудного спутника. Эльф тяжело вздохнул, заставляя себя успокоиться, но липкий, как страх жар не спешил исчезать. В том, что он сделал не было логики, которой он гордился. То, что он сделал нельзя было оправдать. Но вновь приложив ладонь к губам, всё ещё горящим он понимал, что забыть об этом теперь не сможет. Напыщенный индюк. Вот он кто, этот эльф. Засранец остроухий. Падла высокомерная. «Разумеется не расскажу». Милостивая Мелитэле, таких заноз, на её задницу, даже на неотёсанных скамьях Каэр Морхена не находилось! Каэр Морхен… дядюшка Весемир и Ламберт с Эскелем. Сколько добрых воспоминаний вызывала старая ведьмачья крепость. Но воспоминания бились осколками, стоило только взглянуть на остроухого, который корчил из себя невесть что. Подумать только: Ведун, хоть стой, хоть падай, с непроницаемым лицом. Вечно корчил вид, что всё знает и раздражал. Но вместе с тем, спасал её, вытягивал из передряг, помог спасти Геральта. А ещё, когда их выбросило из портала, и у неё случилась истерика, в пылу которой она едва не полезла к нему с поцелуями, он не воспользовался щедрым приглашением и дал ей пощёчину. Хотя это-то можно было объяснить тем, что она настолько ему омерзительна, что лишний раз касаться не хотелось. Грязная Dh'oine, пыль на портрете Лары Доррен аэп Шиадаль. Ей показалось, что часть своих мыслей она озвучила, потому что до неё донёсся гневный возглас Знающего. — Ты что-то сказал? — Задумался, Зиреаэль. Ложись спать. Снова этот тон, холера тебя задери. Цири позволила себе только закатить глаза и показать язык напыщенной спине Aen, мать его, Saevherne, после чего, со вздохом улеглась, укрывшись плащом эльфа. Она была в Каэр Трольде и видела беззаботное детство, в котором она разделывала Хьялмара под орех в конькобежестве, с наслаждением показывая язык проигравшему. Потом пришла покойная Каланте в одежде, забрызганной кровью, и сурово отчитала княжну за недостойное поведение. — Бабушка, ты в крови. Что-то случилось? — Случилось, Цири. Ты на свете случилась… — Я не совсем понимаю… Детство внезапно закончилось. Каланте внезапно превратилась в Эредина, играючи парирующего её жалкие попытки защититься, а потом, из-за его спины, вышел Бонарт и сухо кашлянув, заставил эльфа потесниться. Каэр Трольде померк и исчез, сгорела Цинтра и исчез Нильфгаард. Они трое кружили в слепящем Нигде, вокруг которого, частоколом выросли колья, на которых красовались головы, дорогих её сердцу людей. Она упала на колени и закричала. Эредин и Бонарт, зажимали уши, но приближались. — Зиреаэль, ну же, очнись! Прекрати это. Это в прошлом, этого нет и никогда не было. Это сон! Голос был знаком и обволакивал теплом. Кто-то звал её по имени. Бонарт и Эредин исчезли, и появился эльфский Знающий, смотрящий с внезапным теплом в аквамариновых глазах. Она не прекращала кричать и эльф просто обнял её и поцеловал в лоб, затем мягко коснулся поцелуями щёк, а когда она прекратила кричать, приник к её губам своими. Губы эльфа были горячими и неожиданно мягкими. Ей захотелось попробовать их на вкус, но Аваллак’х неожиданно приоткрыл рот и сплёл свой язык с её, заставляя щёки вспыхнуть румянцем, а тело потяжелеть и сконцентрироваться на жаре, идущем откуда-то снизу. Он не вызывал испуга и желания оттолкнуть; это пугало, и будоражило одновременно…эльф исчез так же резко, как и появился, а вокруг неё вырос весенний Каэр Морхен. Во дворе, на тренировочной площадке стояли ведьмаки, какими она их помнила. Ламберт ухмылялся и язвил. — Не, я конечно всё понимаю, Весемир бывает нудным и ты спишь на уроках, но чтобы уснуть во время тренировочного боя… Снимаю шляпу, которую вчера стащил из сундука старика, я дожил до тех лет, когда со мной скучно. Эскель ненавязчиво подбадривал и мягко улыбался. — И правда, Цири. Если хочешь превзойти Геральта, то заканчивай спать на ходу. Весемир ругал с притворной строгостью, пряча за нравоучениями широкую улыбку. — Возмутительно. Стоило мне задремать, как ты сразу же сбежала. Разве этому я тебя учил, девочка? Она так рада была их всех видеть, что едва не плакала. Душу полоснуло тоской и светлой грустью. — Мне жутко жаль, мне жутко жаль… — И нам жаль. Соскучились мы по тебе, Цири, без тебя Каэр Морхен стал унылым. — Зиреаэль, проснись. Она нахмурилась и пробормотала: — Аваллак’х, ну нельзя быть таким занудой. Я хочу спать. — Время не ждёт. Она вздохнула и открыла глаза. Эльф смотрел прямо и беспристрастно. — Во сне ты не был таким противным. Ей показалось или плечи Знающего дрогнули? Но когда он заговорил, то голос его был спокоен, как и всегда. — Надеюсь, во сне я рассказывал, что в нашем положении промедление может стоить дорого? — Нет, во сне ты молчал. И это не раздражало так, как твои нравоучения. Если бы она взглянула сейчас на эльфа, разогревающего остатки похлёбки, то заметила бы, как порозовели его щёки. Или это предрассветное солнце красило его лицо?       На исходе дня они добрались до леса, у ворот ведьмачей крепости. Цири с тоской глядела на родные места. Хотелось радостно закричать и пробежать по коридору, поднимая гул в вековых стенах. Повиснуть на шее у Весемира. Обнять Эскеля и Ламберта. Поговорить с Геральтом по душам, но… теперь по её следу шла Дикая Охота. Было бы слишком самонадеянно считать, что здесь она будет в безопасности и всё будет так как раньше. Если она их любит, то должна уйти. От этих мыслей предательски защипало в глазах. Аваллак’х осторожно поднял ведьмака и положил его на траву. — Ты уверена, что здесь с ним всё будет хорошо? Место выглядит запущенным. — На многие мили отсюда нет ни одного поселения. Здесь живут только ведьмаки. А ещё полно утопцев на озере, да вилохвосты гнездо в горах свили. — Звучит так, словно ты его на съедение принесла, Зиреаэль. Аваллак’х вздохнул и сделал несколько небрежных пассов рукой, снимая наложенные им чары. Цири присела на корточки возле Геральта, и провела пальцем по шраму на его лице, пригладила белые, как снег, волосы ведьмака, внимательно всмотрелась в знакомые черты лица, стараясь запомнить его. Они походили друг на друга как отец и дочь. — Нужно спешить, кто-то идёт. — Я буду скучать, Геральт. — Скорее, Зиреаэль. Эльф взял её за локоть, заставляя подняться. Хотелось сказать ему какую-нибудь гадость, но она сдержалась, видя, как напряжённо он вглядывается в лес. Вместо этого она взяла его за руку, чтобы перенести их. На короткий миг перед тем, как раствориться во времени и пространстве ей показалось, что она видела Ламберта, бегущего к лежащему неподвижно Геральту.