Второй шанс

Недоверие к личности Леона сам Фуго ощутил еще задолго до его присоеденения к их команде. Он точно помнил как в одной из газет прочитал заголовок, мнговенно притягивающий внимание, "Молодой полицейский подсел на наркотики и брал взятки, давая наркоманам сбежать. 《Что же стало с полицией в Неаполе》 - дал комментарий на эту тему мэр города!". Сама статья была скучной, изобиловала обвинениями, ничего по сути так и не рассказав о личности самого полицейского. Позже, уже в другой газете, вышел целый выпуск посвященный этой же теме, однако там было больше подробностей, меньше громких заявлений и обиняков в сторону полиции. Паннакота понимал, что и там наверняка много приукрашиваний, добавленных ради продаваемости, однако он так же понимал, что на полностью безвинного человека не повесят все грехи и проблемы города. Он четко запомнил лицо этого "предателя закона", как выразился мэр. Вытянутое лицо, острые скулы, белые, коротко подстриженные волосы, фуражка, надвинутая на лоб, пухлые губы, щедро выкрашенные в фиолетовый. Но главное - это глаза. Холодный, равнодушный и отрешенный взгляд, как у тысячи других нарушителей закона, убийц и маньяков. Именно этим Фуго запомнился Леон Аббаккио. Паннакота предполагал, что он еще жив, в тюрьму он не сел, как выяснилось позже из той же газеты, отделался штрафом и, и скорее всего, после всех событий, перебивается с хлеба на воду, живет впроголодь, а возможно и вовсе умер, и его труп по сей день разлагается. Однако чего Фуго предположить не мог, так это того, что он увидит этого Леона на пороге дома, который он уже начал считать своим. Бучеллати всегда был эмоциональным, как бы грубо это не звучало, Паннакота понял это почти сразу. Пускай тот изображал из себя строгого начальника, не смотря на его переодическую хладнокровность к преступникам, в душе он наверняка был добряком с тяжелой судьбой, которого жизнь настолько сильно помотала, что тому пришлось надеть маску беспощадного командира. Однако это было выше всех его ожиданий. Он помнил как ошарашено замер у входа, широко распахнув глаза, рассматривал высокую и тощую фигуру Леона Аббаккио. Он не выглядел как наркоман, скорее как пьяница, и Фуго не знал, что из этого хуже. Бруно тогда очень долго рассказывал о тяжелой судьбе Леона, говорил, что его станд наверняка будет очень полезным, однако Паннакота не верил ни единому слову - Бучеллати знал всю эту информацию со слов пьяницы, который убил человека, однако возражать он не стал, наверняка этого Аббаккио выпрут отсюда спустя пару недель за ненадобностью. Он молча наблюдал, как Бруно объяснял Леону, как все устроено. Аббаккио не был проблемным соседом, на задания его не брали, не смотря на полезные особенности станда, однако если ему давали какие-то поручения, он с ними справлялся. Но доверия к нему от этого больше не становилось. Фуго точно помнил как на вторую неделю пребывания Леона здесь, решил подойти к Бучеллати попробовать убедить выкинуть этого пьяницу отсюда, наверняка он опасен. Однако Бруно сам, ранним утром, оттащил Паннакоту от стола. Тогда парень даже обрадовался - угроза для Бучеллати пропадет, но все получилось иначе. -Фуго... Я понимаю, что Леон кажется тебе опасным. - Фуго скривило от имени пьяницы. Была почему-то у Бруно привычка называть его по имени, когда он сам не слышал. - Но... Он действительно хороший человек, я знаю это. Я получил задание конкретно для него, я хочу попросить тебя остаться здесь. Мне нужно найти с ним общий язык, он слишком обособлен от нас понимаешь? И вы с ним не ладите,и я это вижу, но подобное в команде недопустимо. -Ага. Он не сказал ни слова больше, направился к столу. Это спектакль. Дешевый, предсказуемый, неинтересный спектакль. Фарс. Фуго молчал, когда Бруно воодушевленно щебетал с Леоном о задании. Сдержал кривую улыбку, когда тот с невинным лицом спросил поедет ли он с ними на задание. Каков актер... Его распирало изнутри, что-то вроде желания улыбнуться, однако Фуго хотелось оскалиться и с чувством кивнуть, желчно сказав "Конечно, что за вопросы?", но он промолчал, едва сдержавшись, отрицательно мотнул головой. С того дня Фуго стал игнорировать Леона еще больше, он не скрывал, что далеко не в восторге от того, что им приходиться работать вместе. Что его забавляло, так это то, что Аббаккио отвечал тем же. Паннакота хотел проводить Бучеллати на задание, пожелать удачи, но гордость не позволила. Он ушел из дома, планируя вернуться около двух часов - к этому времени они точно должны будут уехать. В каком-то смысле Фуго был даже спокоен - не смотря на невозможность присматривать за Леоном и его действиями в адрес Бучеллати, ему удалось выбить из Бруно обещание позвонить как только они закончат с заданием. Это позволяло ему не терять рассудка, создавать иллюзию, что все под контролем. По его подсчетам все должно было закончиться около девяти вечера, потому с восьми часов - вдруг раньше расправятся с заданием - он не отходил от телефона, все ждал звонка, изнывая от нетерпения. Когда перевалило за десять, нетерпение превратилось в панику вперемешку с чувством вины. Все идет не по плану, и Фуго знал это, но все равно нависал над мобильным устройством, ждал звонка. Около двеннадцати ночи легкий мандраж перерос в самую настоящую паническую атаку, его колотило, лоб, спина и ладони покрылись липким холодным потом, дышать было тяжело, на глаза наворачивались злые жгучие слезы. Паннакоте никогда не нравилось то, что у Бруно нет своего телефона, он всегда звонил с будок или брал телефон у прохожих, чтобы если его убьют, не могли забрать телефон и убийца не смог вычислить его друзей и коллег, однако невозможность позвонить теперь доводила до истерики. Переодически в голову приходили не самые адекватные идеи, которые воспаленному разуму казались хорошими - поехать в Аверсу на автобусе - междугородние автобусы не ходят после одиннадцати и Фуго это знал - или, может, поехать на поезде, или, если не будет мест, на электричке... или на самолете? Когда стукнул час ночи, к тревожности прибавилось желание спать. Фуго был вымотан и физически и морально, потому его быстро начало клонить в сон. Паннакота твердо решил не спать, но усталость взяла свое и парень провалился в сон, рухнув лицом прямо на стол. Он точно не помнил, что ему снилось, запомнились лишь размытые пугающие образы, но по пробуждению он явно чувствовал горький привкус паники, будто видел кошмар. Постепенно просыпаясь, Фуго понял отчего проснулся - телефон вибрировал, мелодия звонка, выставленная по звуку на максимум, мнгновенно вызвала легкую головную боль. Однако на душе стало спокойно, видимо они просто забыли позвонить. Конечно, обидно, но главное, что Бучеллати в порядке. Паннакота лениво потянулся и поднял трубку. -Алло. -Фуго? Не разбудил? - Голос был знакомым и до Паннакоты не сразу дошло, что это голос Леона. Это напрягло. Какого черта звонит он, а не Бруно? -Нет, все нормально. Что случилось? -Я... Мы в больнице... Бучеллати ранили... - Мышцы разом свело, словно при судороге, тепло, разлившиеся по телу, тут же превратилось в раскаленную магму, - Я не знаю сколько мы здесь пробудем, но я не смогу довезти нас до дома, водить не умею. Ну а Бучеллати... сам понимаешь. Поэтому пожалуйста приедь. А и забери документы Бучеллати, по прописке его не найти в базе данных, а зарегистрировать его надо - иначе не помогут... ну ты понял, наверное. Голос Леона заметно дрожал, звучал тихо, приглушенно и виновато, горчил легким раздражением и паникой. Фуго долго не мог выдавить из себя хотя бы слово. Они оба молчали, один виновато, второй испугано. Его не захлестывал гнев, он не желал удушить Леона, нет, ему было горестно. Он чувствовал себя провинившимся маленьким ребенком, только тут на кону стояла жизнь Бучеллати, а не игрушки. Однако отнесся Фуго к ней именно как к детской, дешевой игрушке. Им обоим было некомфортно, Паннакота чувствовал это, силился выдавить из себя хоть слово, но не мог. Ему попросту страшно за Бучеллати, злость на Леона отошла куда-то на второй план. Фуго сглотнул и, закрыв глаза, устало накрыл ладонью взмокший лоб, провёл рукой по линии роста волос, убирая прилипшие прядки волос: -Хорошо. Дальше говорить желания нет, он сбросил вызов, швырнул телефон на стол. Голова гудела, глаза все еще слипались. Он вызовет такси. Леон себя чувствовал ребенком, который сделал большую глупость и теперь звонит маме, стоя в окружении таких же друзей-идиотов, застывших в ужасе, как и он сам. Фуго на удивление спокойно отнесся к новостям, Аббаккио ждал криков, как это обычно бывает у пацана, но в его голосе проскользила лишь раздраженность и легкие нотки гнева. Когда он бросил трубку, Леон удивленно вскинул брови. Он не испытал сильного облегчения - готов был к гневным тиррадам. Сегодня нарушается естественный ход вещей, он был уверен в этом. С документами пришлось повозиться, сначала он указал, что они с Бруно коллеги по работе, но официально оба нигде не работали, пришлось заменить на "друзья". Девушка на ресепшене, увидев это слово, хитро улыбнулась. -Близкие друзья? Если бы... -Нет, самые обыкновенные. По итогу он трижды перезаполнял бланки, матерясь и шипя сквозь зубы. Кажется он постепенно приходил в норму. Вернулось постоянное раздражение, сухость и лёгкий сарказм в голосе. Хоть что-то возвращается на круги своя... Внутри все еще металась мысль о том, что Бучеллати пострадал из-за Леона, и он считал ее верной, однако почему-то она теплилась где-то на задвижках сознания. Была ли тому виной внезапная короткосрочная эйфория или же столь редкие для него слезы, Леон не знал, но в тайне радовался, что пока совесть его не мучает. Он немного привык к холодной и безжизненной атмосфере больницы, расхаживал по ней, оттягивал время отъезда в отель - вдруг Бучеллати резко станет лучше и они смогут поговорить? Леон понимал, что это глупо, но поделать с собой ничего не мог. После полного обхода здания, он пораспрашивал оставшийся на ночную смену персонал о том где здесь можно купить сигарет - не смотря на его относительное спокойствие закурить все равно хотелось, он чуть ли не с вожделением представлял как затянется какой-нибудь дешевой дрянью и его наконец отпустит, на душе полегчает. Однако магазин искать не пришлось, один из уборщиков поделился сигаретой и зажигалкой, сказав, что этого у него навалом и поделиться не жалко. Курить у главного входа было бы как минимум неправильно, потому Леон, выйдя на улицу, обогнул здание, нашел наиболее укромное местечко. На улице занимался рассвет. Вдоль горизонта тянулась яркая алая полоска света, словно лента. Ещё неиспарившаяся роса и прохлада ночи успокаивала, пение ранних утренних птиц будто убаюкивало. Леон не смог стоять на месте, пошел вдоль забора, протянутого вокруг здания. Он всегда любил ночь, ее холод, безлюдность и ощущение странной вседозволенности, но задумывался ли он когда-нибудь о прелестях предрассветных часов? Кажется нет... Леон не мог описать что чувствует, с одной стороны ему вроде было хорошо, однако с другой он наблюдал за всем вокруг него отрешенно, холодно. Наверное, слишком сильно вымотался... Он докурил сигарету, смахнул с рук и плеч пепел. Ему нравилось ничего не чувствовать. Слишком много эмоциональных качелей он пережил за свою жизнь, в последние 24 часа в особенности, потому когда он понял, что внутри разливается, будто натягивается непробиваемой плёнкой спокойствие, ему стало лучше. Оно понятно, что эмоциональное истощение это не то чему стоит радоваться, но он еще раз ощутил какого это когда тот кто тебе не безразличен почти при смерти и какого это винить себя за чью то смерть, и он навсегда хотел это чувство забыть. Он хотел бы чтобы это состояние длилось вечно. Если кто-то из его близких умрёт - ему будет плевать, если он потеряет что-то важное - ему будет плевать, ему на все будет плевать! Леон сам удивился тому с каким вожделением он мечтал об этом. Хотя, он может продлить это состояние искусственно. Надо лишь удалиться от так называемого раздражителя. Бучеллати. Винить его в том, что у Леона случился нервный срыв глупо, это вполне нормальное явление для людей, но испытывать нечто подобное он больше не хотел. Он выплюнул сигарету, аккуратно расплющил и затушил окурок носком ботинка. Он уйдет из мафии. Так будет проще. Он найдет какую-нибудь работу, будет снимать дешёвую квартиру поближе к ней, вечерами будет сидеть в баре, хлестать пиво в одиночку и смотреть повторы каких-нибудь матчей. Это будет спокойная, размеренная, ничем не примечательна жизнь, она будет тягучей, скучной, можно даже сказать несчастной, но это лучшее, что может достаться Леону. Он еще раз взглянул на занимающийся рассвет и направился обратно в больницу, зябко обхватив себя руками - не смотря на красоту, на улице было прохладно. Адреналина становилось всё меньше и всё больше хотелось спать и Аббаккио, уже окончательно, и точно решив пойти в гостиницу, и не собираясь просиживать задницу в больнице, зашёл внутрь. -Вот он. Пришлось немного напрячься чтобы понять что происходит - медсестра с победным видом указывала на него пальцем, из-за её плеча выглядывала девушка с ресепшена, сщурив глаза. -Вот ты где. Я уж подумал ты решил сбежать. - Напротив него, у стенки на диванчике вальяжно сидел Фуго, сжимая в правой руке папку. - Ну, присаживайся, я жду объяснений.