Истории из детдома "353"

      Любовь Марковна замялась, вытаскивая из неприметного кармана какой-то клочок бумаги. В лунном свете, аккуратно проникающим сквозь широкое окно в коридоре, этот, казалось бы невзрачный кусок химически обработанной древесины, светился и переливался словно драгоценный камень. Алиса удивленно смотрела на директрису — у неё было предчувствие что сейчас должно случиться что-то невероятное.       — К нам тут какой-то мужик приходил, серьезного вида такой. Его Филлиповна как увидела, так ей немного страшно стало. Что-то в нем… странное…       Алиса почувствовала, что её сердечко разгоняется уже под сотню ударов, на лбу и спине начинает проступать испарина, а воображение услужливо распаляется, в глаза возвращается блеск.  — Спросил, здесь ли Двачевская Алиса проживает. Ты спала, потому сообщать не стали. Да, не положено в ночное время посетителей. В общем, держи.....       Договорить «начальница колонии», как её окрестила Алиса, не успела. Раздался страшный грохот откуда-то снаружи. Ещё какие-то непонятные звуки. Но затем раздался звон разлетающегося стекла, звуки чего-то падающего или ломающегося. Затем всё стихло. Алиса первой опомнилась и бросилась к окну. Любовь Марковна, не теряя самообладания начальника, двинулась следом, выглядывая в окно.       Фонари. Аккуратная, хоть и со следами небрежности, дорожка, ведущая в парк. Луна, следящая за всеми словно гигантский глаз. И только вздох Марковны указал Алисе на истинную загадку. С этого места не просматривался главный вход, но догадаться, что огромный грузовик, стоящий чуть с угла дома, протаранил вход — не приходилось. Хотя бы по видимым повреждениям кузова… — Что за… — не успела оформить вопрос Алиса, как откуда-то снизу раздался жуткий стрекот и несколько приглушенных вскриков. Затем несколько раз коротко бухнуло. Затем, всё стихло, лишь для того, чтобы снова бухнуть где-то ещё. Но не так далеко.       Алиса почувствовала, как по спине бежит табун мурашек. Потому что такое, она думала, бывает только в кино. И книгах про Великую Отечественную. Да там же стреляют!       Любовь Марковна была ошарашена не меньше своей воспитанницы. Конечно, она старалась не показывать своих мыслей и чувств, тем более при главной хулиганке детдома, но еле заметная дрожь губ и чуть более быстрое чем обычно движение глаз, определенно выдавали её беспокойство. Та собралась и, взглянув на Алису сказала: — Быстро к себе. Из комнаты не выходить, пока я не вернусь. Закрой дверь на замки. Можешь под кровать залезть — там места хватит. Но главное — носу не высовывать! Ясно? — Да… — сокрушенно сказала Алиса. В голове её уже вертелись красочные картинки, как тот самый, иллюзорный,нереальный, но такой милый Семён спасает её от нападения неизвестного. Вот они выбивают стекло, вот они убегают, оставляя преследователя в дураках, а она, обхватив, его шею, с испугом и радостью смотрит в сторону интерната…       Любовь Марковна посмотрела на вновь мечтающую Алису, тихо выругалась и, протащив девушку к двери, быстро затолкала её внутрь. Рядом раздалось несколько испуганных голосов по-соседству, видимо, кому-то очень было интересно происходящее, но окрик Марковны пресек эти попытки. Женщина уже собиралась закрыть дверь, но неожиданные звуки со стороны лестницы отвлекли местного цербера, довольно быстро двинувшейся на помощь. Алиса не удержалась и двинулась следом.       В начале коридора, аккурат у выхода на лестницу, полусидел-полулежал детдомовец. Паренек лет семнадцати на вид, темные волосы, закрывающие лицо, кожанка, несмотря на довольно теплую погоду… Это же тот самый парень, которого она недавно перепутала с Семёном. Чем-то он уж очень его напоминал. Ну и про лагерь знал, представляясь Пионером.       Сейчас незнакомец тихо постанывал, переругиваясь между звуками. Правой рукой он зажимал рану в животе, голова была откинута назад, глаза закрыты. Синеватые джинсы, которые тот носил, были порваны в нескольких местах и вокруг них виднелись темные пятна, от которых несло железом и ещё чем-то очень противным.       Алиса никогда не видела такого, но почему то её охватила безысходность. В медицине она сильно не разбиралась, но почему то ей казалось, что такое ранение очень опасно для жизни… Если даже не смертельно.       — Оставьте меня, — членораздельно произнес незнакомец. — Чувствую, скоро мне хана придет. Надо же, думал не доползу… А так, хоть не в самой неприятной компании… — он приоткрыл глаза, мазнул взглядом по Алисе, затем закашлял, с каждым движением из-под его руки легонько кровоточило. Любовь Марковна кажется пришла к тому же выводу, что и Алиса, потому просто спросила: — Что случилось? Что там, внизу? — Хрен знает что. Сначала грузовик на полной скорости пробил предбанник… Потом… Мокруха началась… Не знаю… Кхе… Но у него автомат и ружье… Никто… Не ушёл... Пфух...... Он не успевает договорить и с тихим стоном заваливается на бок. Рука, державшаяся за рану, смещается и кровь из раны начинает заливать пол. Алиса вскрикнула. Запоздавшая Марковна постаралась зажать воспитаннице рот. Но она вырвалась и бросилась бежать. POV Алиса.       Не могу так больше… Понимаете, не могу… Вот кто там говорил, что я чудовище, ничего не чувствующее? Ещё как чувствую, как оказалось… Блин, да потому что я тоже человек, мне тяжело, больно!       Внутри всё разрывается. Даже наверное не столько от смерти этого непонятного парня. Тут скорее всплеск всего того адреналина, всей той боли, что накопилась во мне за всю жизнь. Считайте, рецидив той вспышки, что случилась несколько часов назад. Мне казалось, что ещё немного и я просто сойду с ума. Вроде как уже во мне пробуждается желание хохотать, дико улыбаться… А что, весело же? Прекрасный способ избавиться от всего, от всех насущных и не только проблем…       Добежав до своей комнаты, я ощутила полную апатию. Организм, видимо мобилизовавшись на некоторое время, вернулся в обычный режим, на прощание лишив меня сил.       Однако, изменилось не только это. Кажется, после моего крика выстрелы затихли. Несколько минут, которые уже прошли, стояла полная тишина. Затем, я услышала грохот внизу и гулкие шаги где-то внизу. Судя по их приближению, их источник приближался к нам. Неведомый стрелок шёл сюда. — Правду говорили, что от тебя одни несчастья, Двачевская, — зло шипела Марковна, стараясь не смотреть на меня. — Надеюсь, что хоть кто-то додумался вызвать милицию…       Со стороны двери раздался скрежет. Затем, раздались ругательства, сказанные довольно-таки высоким голосом… и мне казалось, что очень знакомым голосом. Затем раздалось щелканье чего-то и через несколько секунд раздался грохот. Мне казалось, что я даже вижу пули, пролетевшие сквозь дверь. Но та была добротная, качественная — держать удар умела. На противоположной стене появились просветы ламп с лестницы. Не удовлетворившись этим, неизвестный принялся палить в бедняжку по всей площади, особенно стремясь попасть в петли.       Любовь Марковна потащила меня за собой. Но мои ноги еле слушались. Слишком уж многое мне пришлось перенести за один чертов день. Хотелось уже просто забыть обо всем и сделать вид, что ничего не было. Между тем, раздался треск ломающегося дерева и наша верная защитница со страшным грохотом рухнула на пол.       Я обернулась. Совершенно рефлекторно, хотя должна была бы улепетывать со всех ног. Любовь Марковна, словно не заметив меня, побежала, насколько позволял возраст, дальше. Как же, казенное имущество куда дороже, чем жизнь какой-то сироты…       Из темного прохода показалась фигура. Примерно моего роста. Больше я ничего не могла сказать, потому что видно не было. Но как только она вышла на границу света и тени, я в ужасе отшатнулась, смотря на неё расширившимися от ужаса и страха глазами. — Л… Лена?!       Это действительно была она. Та самая забитая жизнью тихоня с темными, почти фиолетовыми волосами и зелёными, почти изумрудными глазами, предпочитающая тихое уединение с книгой, нежели общение. Во всяком случае, такой она была для окружающих. Образец истинно «послушного ребёнка».       Вот только едва ли такие девушки ходят с автоматом Калашникова на левом плече и ружьем в руках. А именно такой грозный арсенал был у моей соперницы за сердце Сёмы… Сёма…       Страх заглушает мысли. Я стою, открыв рот, не в силах ничего больше сказать, тупо уставившись на Тихонову. И как я поняла сейчас, совсем не ту Тихонову....       Её глаза были широко открыты, зелёная радужка глаз, так покоряющая окружающих, была потемневшей, как потускневшая. Зрачки слегка расширены, казалось… Что они не двигаются. Очень жуткое зрелище, смотрящих в одну точку, точнее на тебя таких глаз. Улыбка Лены тоже была совсем не такой, как в лагере — милой и грустной. Но сейчас от этой улыбки отдавало каким-то холодом, уверенностью и… Чувством победы?       Дыхание перехватывает, по спине и лбу противно течёт пот. Ноги держат меня что называется, на честном слове. Внутри колотит, как в чёртовом ознобе. В общем, плохо. — Мы снова встретились, Алиса, — произнесла Лена, не меняя выражения лица. Только глаза ожили и начали двигаться. — Что…? Зачем.? Почему… — пролепетала я, не в силах собрать слова в какой-то конкретный вопрос. Ещё бы, думать, когда на тебя наставлено оружие, сможет не каждый. — Для тебя это уже не так важно. — сказала как пропела Лена, взводя курки. Причем сделала она это практически профессионально. Быть того не может, неужели она училась этому где-то?       Гремит выстрел. Рядом со мной отлетают кусочки от краски, которой покрывали стены ещё наверное при Сталине. На несколько секунд появляется небольшой дымок, улетучившийся вверх. От неожиданности, я окончательно теряю над собой контроль и падаю на предательски согнувшиеся колени. — Мерзавка… Время только на тебя трачу… И на этих, неполноценных… Таких же как и ты… Только и можешь, что у других красть. А, Алиса? — на лицо Лены наползала дьявольского вида улыбка… Нет, не улыбка. Ухмылка. Никогда бы не подумала, что она способна на такое… Боже, это не со мной происходит! — Подумай, что скажешь напоследок? Сил убежать или даже уползти нет. Меня будто парализовало. Неужели…это конец? — Сколько же пришлось пройти, чтобы остановить тебя… Точнее, вас обоих. Осталось только закончить, просто убрать помеху… Как же это прекрасно! — расхохоталась она каким-то неестественным смехом, глухим и очень противным. Лена сокращает дистанцию. Она даже не скрывала удовольствия от моего страха и ужаса — напротив, её это заводило, как страх добычи распалял охотника. — Прощай, Алиса, — объявила как приговор Лена, прицеливаясь мне в голову. Но выстрела не последовало. Раздался тихий щелчок. Ещё и ещё. Лена процедила что-то непонятное и бросила в сторону ружье. Сорвала с плеча автомат, щелкнула затвором. — Уж этот то то меня не подведет… Как предпочитаешь, Двачевская, вдоль или поперек? — издеваясь, спрашивает Тихонова, начиная целится.       Надо было бы быть полной идиоткой, чтобы ответить на такой бред. Потому я решила гордо молчать. Видимо, как говорил кто-то и когда-то, человек или мобилизуется перед угрозой, или сдается. Похоже, я начала делать именно первое. Но, похоже, это уже неважно. Мир моих грёз… Я иду к тебе. Я закрыла глаза. Прогремели три выстрела. Коротких, рваных, как лай собак. Но я не чувствую боли, а вот от такого шума я открываю глаза.       Откуда-то из-за меня выскочила фигура в темном плаще и капюшоне. Двигалась она быстро, проворно, словом, человек был хорошо подготовлен. Судя по пороховому запаху от него, тот тоже был вооружен чем-то огнестрельным. Я уставилась в его спину, едва ли не с таким же шоком, как и на Тихонову за несколько минут до.       Лена была удивлена появлением третьей стороны не менее меня. Правда, свое удивление она выражала с пола — лежа неподалеку от меня. Злополучный автомат выбило из её рук, он валялся в стороне, но чуть дальше, чтобы можно было бы до него дотянуться. Из нескольких дыр на футболке Тихоновой сочилась кровь. Та с искренним удивлением взирала на моего неожиданного спасителя, приподняв голову, а потом просто растянулась на полу. Глаза закрылись. Между тем, на груди Лены расплывалось большое темное пятно. — Алиса! Ты цела? — обернувшись ко мне, спрашивает неизвестный. Только сейчас, в лучах Луны, я могу разглядеть его. Не может этого быть! — С-с-ёма? Это правда ты?       Он снимает капюшон. Его лицо, освещённое Луной, выглядит как мраморное. В нем чувствуется сила. Сила и воля. Все те же длинные тёмные волосы, все та же отстранённость в глазах. Но что-то в нем все же поменялось. Как минимум он сейчас такой… Красивый. — Алиса! — я легонько плыву, внутри начинает просыпаться то безоблачное счастье, которое я чувствовала раньше только в своих фантазиях, а потому не замечаю и не слышу, что он тормошит меня, уже начиная меня похлопывать по щекам, надеясь привести в чувство. — Я тоже рад тебя видеть, но у нас мало времени. Пойдем, скорее! — он тащит меня вверх, пытаясь помочь встать. Но я как мешок картошки. Наконец, я даю себе мысленный пинок и с трудом встаю на свои две. Сёма опасливо смотрит на лежащую неподалеку Лену и снова оборачивается ко мне, уже таща в сторону лестницы: — Быстрее, быстрее… Пока он не очнулся…  — Я уже здесь, Семён, — глухо раздалось из-за спины. Тому что произошло в следующие несколько минут я просто не смогла бы поверить. во всяком случае раньше. Лена пошевелилась. Сначала отдельными частями тела, потом всем телом, будто проверяя, служит оно ей ещё или нет. Затем её словно подбросило… Но аккуратно, бережно, возвращая девушку в вертикальное положение. Мне показалось, что в нашу сторону ударил небольшой поток воздуха, но не настолько сильный, чтобы сбить с ног. Глаза Тихоновой распахнулись и явили нам уже не чисто-изумрудные глаза. Теперь там был ядовито жёлтый огонёк, понемногу поглощавший привычную зелень. Губы Лены разошлись в ухмылке, обнажив белые зубы. Кровь ручейком бежала из ран на груди, прочертив уже не одну полосу, но похоже, что самой фиолетововолосой было всё равно на это. Она протянула руку к автомату, валяющемуся рядом. С усилием, чувствовалось, что она напряглась. Автомат брякнул об пол и медленно потянулся к хозяйке. То есть, в прямом смысле начинал парить. Сёма среагировал также быстро: взвел курки и дослал патроны в ружье. Тихонова заметила этот маневр и прежде чем он успел выстрелить, сделала мах второй рукой в нашу сторону. Сначала что-то толкнуло меня в грудь. Будто ветер, мешающий идти в снежную погоду. Но довольно легко, хотя я чувствовала, что будь такая волна посильнее, то запросто могла бы сбить меня на пол. Семён сгруппировался: его тоже зацепило, но он лишь немного отошёл в сторону, пригнувшись, как перед невидимой преградой. Мне казалось, что я оказалась в каком-то фантастическом фильме. .......Лена вскидывает автомат и пускает в мою сторону длинную очередь. Звук каждого выстрела отдает в голове, как будто они каждый по отдельности. ......Бросившийся ко мне Семён.., закрывший меня собой, обхватывая за шею, становясь спиной к Тихоновой. Мне кажется что я чувствую, как вздрагивает мой защитник, когда в него попадает пуля. Но он словно и не замечает этого. Канонада прерывается. Лена достает из сумки один из рожков. А Сема толкает меня в спину и кричит бежать. Тоже каким-то не своим голосом. Затем он поворачивается к Лене и дает залп из ружья. Тихонова легко отлетает назад, но держится на ногах и, перезарядив оружие, начинает поливать Сему огнем. Тот продолжил идти, отвечая на каждую короткую очередь утвердительным бумом ружья. Тело Лены покрывалось всё новыми ранами, ей уже разворотило грудь, а лицо было почти полностью залито кровью. Но на удивление, моей едва несостоявшейся убийце было совершенно наплевать на этот факт. В этот раз мне не хотелось экспериментов. Потому я просто послушала совет Сёмы. Но далеко я не ушла. На самом выходе с лестницы лежал расстрелянный детдомовец. Он лежал, прижавшись спиной к стене и положив голову на открытую дверь. Я постаралась не обращать внимания, хотя глаза предательски зацеплялись за самые ужасные моменты. Может, закрыть глаза? Расположение коридоров и комнат я помню. Попробую, что же. В темноте, под грохот выстрелов, постоянно спотыкаясь о то, что я не хотела бы вспоминать и представлять, я продвигалась в сторону выхода. Но затем я подумала, что чем ближе ко входу, то будет все тяжелее не открыть глаза. Потому я решила найти иной выход. Но искать его не пришлось. Окно, в котором так хорошо было видно парк, давно уже ставший для меня своеобразной отдушиной, было распахнуто. Стараясь не смотреть вокруг, я влезла на подоконник и сиганула вниз. Приземлившись относительно легко, как обычно проклиная свои гудящие от приземления ноги, я бросилась в сторону ограды. Судя по следам от шин грузовика, по словам незнакомца, пробившего ограду, я была на верном пути. Конечно, мне хотелось остаться и ждать Семёна, но что-то внутри подсказывало: он придет. Не знаю как, но придет. хоть даже и в виде призрака… Конечно, мне было страшно за него. Ведь он меня спасал, причем ценой жизни. Во всяком случае, обычный человек от очереди в упор..... Лена. Что же с ней случилось? Откуда такой странный взгляд, голос? Что это за волшебство с воздухом? Зачем ей…я? За этими думами я добралась до ворот. И в этот момент я позволила себе отпустить всё. Мне резко стало всё равно. И вот я сижу около ближайшего дерева и тихо вою от безысходности. Слёзы, количеством которых я, наверное, уже побила свой же собственный рекорд, неслись потоком из моих глаз. Я устала, чувствовала невыносимую боль в теле, душе. Даже сил на то, чтобы ощутить то, что Сёмы может… Может больше не быть...... Не знаю, сколько я так сижу. Может минут десять. Может больше. Но единственное, чего я хотела — это конца этого кошмара. Просто проснуться и забыть, как страшный сон. Абсолютная тишина нагнетала обстановку. Со стороны детдома, ставшего полем смерти, раздался топот. Этот кто-то бежал оттуда, причем суетно, будто у него тоже не было времени, будто стремясь выбраться как можно скорее. По мере его приближения (с моего убежища были видны ворота и дорога), я замечала в нем все более знакомые черты. И бросилась навстречу. Мы обнялись. Несмотря на все случившееся, я понимала, что ждала этой минуты практически всю жизнь. Я чувствовала, как меня окрыляет радость от долгожданной встречи, от того, что желание моё было исполнено. Что Вселенная сжалилась надо мной и послала то, что я просила в бесчисленных слезах и снах. — Т-ты… Ты цел? — отпрянула я от Семёна, вспомнив, что его расстреливали в упор, пока я во весь дух мчала по коридорам и сидела под деревьями. — Ничего страшного… Главное, что мы оба целы. И поэтому, прости, но нам нужно убираться отсюда. Я не знаю, как долго он будет искать нас, но он поймет, что мы недалеко. — Так кто он? И почему Лена... Пыталась меня убить? И тебя тоже? Что происходит вообще?! — Потом, Алиса. Потом… Мы запрыгнули в машину, оказавшуюся рядом и по стечению обстоятельств, оказавшаяся транспортным средством Семёна. В свете начинающего восходить Солнца, свет которого стал заливать все больше пространства, все казалось новым и неизведанным. — Я понимаю, что это бредовая идея, но… Тебе стоит поспать. Несмотря на ужасы, которые тебе пришлось пережить, бессонная ночь — определенно не то, что нам сейчас нужно. Потом, в безопасном месте, я расскажу всё. И тут придется подумать… Ответить я уже не успела, провалившись в царство Морфея.