ice-cream & kisses

рыжие волосы развеваются при лёгком дуновении ветра, направленном со стороны моря на берег. прозрачные капли солоноватой воды разбиваются о кожу стоящего на прибрежных камнях парня, заставляют по телу бежать мурашки, чуть ёжиться и улыбаться солнцу, пусть светит оно прямо в глаза, нещадно опаливая плечи. джерому 19 лет, он сияет оптимизмом, красит волосы каждый месяц, любит сарказм и читать беллитристику по вечерам, о чем не знают даже самые близкие его люди. за всё время обучения в художественной академии, в которую он сбежал от семьи и всех проблем сразу после сдачи контрольного экзамена, он не смог найти того, кому можно доверять хоть немного, ведь на дух не переносит лицемерия. а чего уж скрывать: лицемерами там были все. и себя, в какой-то степени, он исключать из плотного списка не спешит. пейзажи писать у него всегда получалось лучше, чем портреты, и сейчас, когда небо чуть окрашивается розовыми отблесками, он находит вдохновение в каждой песчинке на этом пляже. приехать и просто прогуляться со школьными друзьями — важно, конечно. но когда вокруг тебя тишина, разрезаемая только стуком волн о камни, думать ни о чём, кроме искусства, собственно говоря, не хочется. он осторожно оседает на корточки, а после и вовсе вытягивает ноги, чуть зарываясь пальцами в рассыпчатый песок, успевший остыть до едва тёплого состояния. художник всматривается в тёмно-синие кляксы среди малинового великолепия, находит на нерассмотренной ранее частичке неба округлый серп-полумесяц и обещает себе запомнить даже самую мельчайшую деталь, но, кажется, слишком спешит с обещаниями себе, потому что из головы вылетает абсолютно всё, когда над ухом раздаётся до боли знакомый голос. — что, мин-ни, увлёкся видом? — низкий с лёгкой хрипотцой, совсем рядом, заставляет рыжеволосого обернуться и почувствовать руки, обнимающие за плечи со спины. блондинистые волосы влажными прядями рассыпаются по аккуратному лбу, о улыбается, укладывает голову на плечо друга и усмехается своим мыслям. — просто задумался, хён. чихуну 21, и джером уже несколько месяцев пытается вспомнить, каким образом они познакомились, смутно вытаскивая из коробки памяти диапозитивы скомканные. наверное это произошло на одной из школьных тусовок, на которую его, конечно же, не пригласили. быть изгоем общества только из-за того, что ты «не такой, как все» — дело последнее. даже несмотря на непринятие среди своей школы, у сонмина появился хороший шанс и он им воспользовался, взяв себе на защиту несколько старшеклассников, которых все боялись. не сказать что парень бегал и прятался за их спинами, когда что-то шло не так, нет. скорее он держал удар, пока кто-то из них не заметит, что всё идет не по плану. «— и что, что он гей? у него хотя бы мозги есть. любовь от пола не зависит, и если вам не дано этого понять, то поздравляю: ваш уровень развития не ушел далеко от уровня развития кроссовка.» эту фразу чихуна о запомнил на всю жизнь, ведь чхве первый, кто в открытую поддержал его, не побрезговав потерять репутацию. он и сейчас говорит, что нет в этом ничего постыдного. вот только джером всё ещё смущается. травля не прекращается, но на этот раз люди говорят не про открытый факт, а сопоставляя глупые сплетни с поведением. откровенно говоря, и псевдоним ему придумал чихун. «джером» звучит мелодично, красиво, и ему подходит. не просто потому что это «крутой хён» придумал, а потому что мину и правда нравится такое обращение. он так даже картины свои на сдачу подписывает, и всё привыкли к сопоставлению имён. чихун работает пирсером, иногда бьёт татуировки на дому, и говорит, что деньги там водятся нереальные. джером рисует эскизы, получает какие-то деньги с этого, но волнует это мало, ведь для него важно то, как сильно они сблизились за всё это время. возможно, ближе друга у него уже и не будет. в глазах чихуна же сонмин изменился до неузнаваемости с момента поступления в академию. выкрашенные в близкий к персиковому рыжий цвет волосы идут ему больше, чем волосы с натуральным темным оттенком, а сделанные чихуном проколы в ушах с красивыми серьгами придают ему более дерзкий вид, даже несмотря на его преимущественно светлую одежду. даже с этим всем для чхве сонмин остаётся малышом «минни», что когда-то был напуган малейшим взаимодействием с внешним миром. — о чём думал? — о последней работе, которую мне нужно сдать для закрытия начатого нашей группой зимой проекта. это должен быть пейзаж или портрет, а ты и сам знаешь, что у меня лучше получается. портрет я свалю на кого-нибудь другого. а этот вид... он подходит. — хэй, мы пришли сюда отдыхать, а не работать! — чихун в шутку дуется, чмокает в висок младшего и валится спиной на песок, зная, что он прилипнет к влажной майке, накинутой на полностью мокрое тело. — давай сходим за мороженым? жарко слишком, да и хочется сладкого. — а я для тебя недостаточно сладкий? — яркая ухмылка растекается по юношескому лицу, расцветает прекрасными ромашками, но с тяжестью закрадываются мысли о том, что шутка сама по себе как-то не удалась. ровно до того момента, как сонмин получает щипок за бедро, а потом оказывается валяться в песке. хорошо только, что вся одежда успела высохнуть на теле, и лишь едва влажное полотенце висело на плечах ненужным грузом. впрочем сейчас его можно закинуть в пляжную сумку и оставить в машине старшего друга, чем он и занимается, пока чихун с грязными ругательствами пытается отрыть свой кошелёк в достаточно большом бардачке, где у него всегда всё лежит не на своих местах. сонмин чуть отходит от машины, садится на низкий парапет и свешивает ноги, пока осматривает пляж вновь. одинокие силуэты, оставшиеся где-то вдали, собирают свои вещи и постепенно освобождают песок от лишнего загрязнения, пока солнца шар медленным комом скатывается за горизонт, оставляя за собой прохладу начинающего переливаться оранжевым неба. — у нас есть максимум двадцать минут, потому что последний фургончик вот вот закроют. ты можешь посидеть тут.... какое мороженое будешь? — обычное шоколадное, два шарика. — впрочем, как и всегда. шоколад является тайной страстью о сонмина, и он бы даже сказал, что шоколадное мороженое — его типаж, если бы его типажом не были 21-летние блондины-пирсеры, которые на досуге бьют татуировки, всегда покупают банановое мороженое и поддерживают лгбт сообщество, хотя сами в него не входят. ну по крайней мере в последнем пункте джером не так уверен, но времени на размышления уже нет, ведь ему в руку всовывают рожок-конус с ровными шариками шоколадного мороженого, и о смотрит в чужие руки, замечая там один аккуратно уложенный кружочек бананового мороженого. ухмыляется опять, сразу откусывая кусок от своего шарика и вставая на ноги, чуть топчась в песке. — пляж пустой. хочешь прогуляться? — краски на лице замолчавшего чхве начинают играть вновь, он тихо смеётся каким-то своим мыслям и спрыгивает на землю. маленькая каменная возвышенность гордо остаётся позади, а впереди — бескрайняя морская гладь. есть свой шарм в таких прогулках. особенно вдвоём. всё кажется романтичным до безумия, хоть покупай парео у пляжной торговки и беги со своим любимым за руку, но нет, у них всё не так. чихун травит глупые шутки про работу и заставляет младшего смеяться в голос. они и не такие смешные, может, но джером смеялся бы в любом случае, потому что... да просто потому что это чихун. потому что он невероятный. может не выше джерома, не имеет бесконечного запаса денег, не владеет огромным количеством информации и недвижимости, но в нём можно найти то, чему другим стоило бы подучиться. у него есть ч е л о в е ч н о с т ь. доброта к другим и себе, умение поддержать и выслушать, а его самоотверженность порой пугает. сонмин смотрит на него, замечая почти всё. прекрасные родинки на лице, чуть кудрявые высохшие прядки и слегка отросшие чёрные корни. он обязательно их осветлит позже, а сейчас даже момент не тот, чтобы на что-то намекать. всё это слишком прекрасно, и даже не верится в реальность происходящего. яркое небо, шум моря, следы на песке, подтаявшее мороженое и мешают полному затишью на пляже только два оживленных голоса. джером как всегда начал рассказывать что-то про учёбу, а чихун, шутливо говоря о своих «любимых» коллегах, саркастично поливает их грязью. — да ну, хён, я серьезно! — джером не придумывает после очередной шутки старшего ничего лучше, подходит к чхве и подносит мороженое к его носу резко, заставляя ткнуться прямо в шоколадно-сливочную массу с раскиданной по краям цветастой посыпкой и чуть размякший рожок некрасиво гнётся наружу, встретившись с милыми щечками. — ой- о сонмин ведёт себя, как влюбленный дурак, скачет и веселится до кружащейся головы, бьёт колени об асфальт и хвостиком таскается за чихуном. пусть он и старается держать на себе маску внешней апатичности, но даже сам чихун уже понял, с чем имеет дело, однако не спешит давать ответ, как и заднюю тоже. на его носу красуется прекрасная шоколадная точка, он смеётся и кричит в шутку, что сейчас уроет этого мелкого пакостника, но в итоге лишь роняет своё мороженое рядом с тем, которое около минуты назад выронил джером. прятки на пляже он не планировал, но дал сопернику фору в минуту, и в итоге упустил из поля зрения. сонмин прячется где-то на пляже, да вот только не спрячешься от гнева разозленного, пусть и в шутку, хена. рядом с третьим ящиком слева от надувной горки он замечает длинные следы, а подняв голову чуть повыше он замечает предательски выбившуюся прядь волос и бесшумно крадется к жертве, накидываясь спереди и заваливая на песок сопротивляющееся тело. — нуу, так нечестно. — рыжий хнычет, пока его плечи оказываются прижаты широкими ладонями, и чхве вглядывается в кофейные большие глаза-блюдца, что тащатся на него с шутливой обидой и всё той же детской влюбленностью, что появилась ещё примерно два года назад. чихун знает. он навсегда запомнил тот день, когда случайно подслушал пьяный диалог джерома с непонятно кем на вечеринке, но это совсем другая история, о которой даже вспоминать не хочется. чихун рассматривает мелкие детали, обводит глазами мельчайшие неровности на коже, разрез глаз и линию челюсти очерчивает, очерчивает и даёт себе волю податься чуть вперёд, немножечко поближе, чтобы отхватить себе кусочек этого великолепия. чихун целует так мягко, как может. неумелые жесты, аккуратные пальцы, сжавшие края свисающей с подтянутого тела майки, но никакого сопротивления не находится, и губы мечутся, плотнее прижимаются тела. свет заходящей за горизонт звезды описывает границы двух силуэтов тенью на мягком песке, и приходится оторваться от притягивающих к себе губ. чхве садится напротив, смотрит на краснеющие щеки младшего и выдавливает из себя неловкую улыбку, берет аккуратную ладонь и громко выдыхает перед тем, как собрать все свои мысли расклеенные в более-менее цельный комок информации, но единственное, что получается выдавить из себя, кажется, заставляет чужое сердце ёкнуть. — я .. тебя люблю. — в горле пересыхает невозможно, но это ощущение полностью перекрывает то, как красиво и ярко вместо зашедшего солнца ему светит своей улыбкой сонмин. — и я тебя... я тебя тоже люблю, хён. давно. чихун встаёт и тянет джерома за собой, чувствуя, как приятными терпкими нотами дорогого алкоголя душу разогревает облегчение от возможности не прятать в себе тайну на тысячу замков, не изображать дружбу по отношению к любимому человеку и больше никогда не играть в эти глупые прятки с самим собой, пытаясь доказать, что всё это неправильно. потому что сейчас, когда руки чхве чихуна греют мягко талию о сонмина, ошибки просто быть не может. и нет в этом мире ничего правильнее, чем хитросплетение нитей между двумя бьющимися в унисон сердцами.