Передний край

Практически ослепительный солнечный свет просачивался через большое окно общежития спортсменов, омывая две спящие формы теплым, утренним светом. Одна из них внезапно дернулась, и каштановые волосы средней длины бесцеремонно прилипли к ее лицу. «Черт, чего так ярко…?» она застонала, перенося ноги через край кровати, пытаясь отчаянно разобрать цифры на часах на тумбочке. «Пиздец.» Другая фигура тоже проснулась, щурясь на свою знакомую, сконфузившись. —Ты должна была установить будильник на 9! — Будильник? Девять? — коротковолосая, тёмно-белокурая женщина повторила на ломаном русском. «Но я думала, ты сказала «не будить»», пробормотала она по-французски. — А здесь я подумала что ты говоришь по-английски — черт побери, канадцы, — другая женщина лихорадочно начала натягивать одежду и собирать вещи — к черту волосы и костюм, ей придется разобраться с этим уже там… проспать на два часа! В день произвольный программы! Во время чертовой олимпиады! — Ты можешь получить мой автограф позже, — она быстро повернулась к сообщнику прошлой ночи. — Спасибо… Анна? — Белокурая женщина, уже полностью проснувшаяся, уныло натянула одеяло на себя и нахмурилась, качая головой. — Ханна? Сара? — брюнетка продолжала пытаться, но, боже, это не имело уже никакого значения, ей нужно было убираться отсюда, сейчас… — Элла! — Но дверь уже захлопнулась. Она мчалась по двору, сумка с коньками больно шлепала ей по плечу. Все было практически пустынно, только пару местных охранников бросали ей косые взгляды, когда она им махала своим удостоверением личности, на всякий случай. Первая Олимпиада, и мы собираемся с ней обходится вот так … — Парное катание… началось…? — спросила она у охранника которой стоял возле заднего входа на каток, задыхаясь. Охранник только скептически посмотрел на нее. — Земфира Рамазанова — представитель России. — — Они все еще чистят лед, — ответил полный мужчина, подняв бровь на нее. — Разве вы не должны были быть там несколько часов назад? — Кто-то должен был напомнить мне об этом прошлой ночью, — усмехнулась она и продолжила мимо него, как только он распахнул дверь. В затхлых коридорах, в которых в это время Земфира ожидала пустоту, была полная противоположность. Ее голова уже колотилась от похмелья, но это усилилось из-за неистового крика людей, кативших носилку по лабиринту. Или, по крайней мере, пытаясь. Судя по экипировке, явно хоккеистка, широкоплечая молодая женщина пыталась сесть. — Я в порядке! Со мной все в порядке, да дайте мне просто пройтись! Земфира пыталась протиснуться сквозь этот беспорядок, не ударившись об чужие локти и об оголенные стены, но ее все равно практически свалили с ног. — Смотрите куда идете, кретины, — крикнула она, снова выпрямляясь. — Вы хоккеисты такие животные. — Она встретилась взглядом с женщиной на носилке, которая свирепо смотрела на нее — взгляд угрожения акцентировался кровью которая текла из ее виска. Она просто пройтись с такой фигней точно не сможет. — По крайней мере, мы можем принять удар, в отличие от вас ромашек, — нахмурилась она, явно оценивая что Земфира была фигуристкой, но та в свою очередь лишь покачала головой, чтобы немного проветрить мозги. У нее не было времени драться прямо сейчас, особенно с кем-то на носилке. Она продолжала бежать, проклиная все между небом и землей себе под нос. Это утро было абсолютным кошмаром — у нее даже не было возможности покурить, не говоря уже о том чтобы как-то разогреть мышцы перед выходом на лед. Тем не менее, она все-таки оказалась здесь, к большому облегчению и одновременной ярости своего тренера и своего партнера. — Где, черт возьми, ты была? — Павел в недоумении развел руками. — Марта была готова пойти к судьям и сказать что Россия вытаскивает одну пару! — Но я здесь, не так ли? — она вздохнула. Ее мать начала поспешно наносить костюмный макияж на лицо молодой женщины — она отчаянно нуждалась в нем сегодня, особенно с ее темными кругами под глазами от бессонницы. Хотя, надо было признаться, что бессонница была из более удачных чем обычно. — Чтоб каталась как будто от этого зависит твоя жизнь, Рамазанова, или не дай бог… — ее тренер, Марта Петровна, помахала морщинистым пальцем перед ее лицом. — Не дай бог что, а? — Земфира спросила раздраженно. — Вы лучше говорите это этому болвану, который едва мог поднять меня вчера в короткой программе. — Я больше не могу этим заниматься, — Павел повернулся к Марте, жестко указав на Земфиру, несмотря на огромное количество камер повсюду. — После сегодняшнего дня эта сука может найти себе другого партнера. — И она будет счастлива избавиться от тебя, если ты так о ней думаешь, — отец Земфиры, высокий и серьезный мужчина, строго посмотрел на младшего и положил нежную руку на плечо дочери. — Ты нормально добралась сюда, дорогая? Что произошло? — Какая-та хоккеистка покатится в приемный покой, — пожала плечами Земфира, за что ее мать отругала, еще сильнее вкапываясь расческой в волосы. Впрочем, это не было ложью. Не точная причина, но не ложь. Когда она вышла на лед, Земфира силой оттолкнула от себя все боли из тела и мигрени из головы; казалось, она немного ожила — ее спина интуитивно выпрямилась от разности в равновесие и она гордо выставила подбородок. Только если бы такое изменение прошло и сквозь Павла… он вышел вслед за ней так же зол как и раньше, и Земфира смотрела с нарастающим страхом, пока музыка возвышалась в интенсивности, о том что этот гнев вырвется на нее, на олимпийском фоне они или нет. Она изо всех сил старалась выбросить этот страх и разочарование из головы — он не посмел бы сейчас ее подвести, он не посмел бы… но прежде чем она могла что-либо понять, она почувствовала как ее руки сталкиваются с обжигающе холодной влажностью льда и затем ее бедро, и затем с грохотом, все оставшейся части тела. Она едва могла слышать шокированный ропот переполненной толпы над непрерывным, неумолимым ревом музыки, но бесчисленные лица, окрашенные шоком и разочарованием, были достаточно оглушительными.