A worthy payback

Стремительными шагами пронесшись по аллее, Тэхен рукой задевает раскидистый куст. Шорох потревоженной листвы в два раза повышает в нем концентрацию раздражения, так что, уже отойдя на приличное расстояние, он все равно разворачивается, чтобы яростно растоптать пару опавших листьев. Темный плащ за его плечами зловеще взлетает в воздух. Звезды над головой перемигиваются о чем-то своем, но свет фонарей в парке все равно не позволяет вдоволь их рассмотреть. С балконов покинутого Тэхеном поместья до него еще доносятся звуки оркестра и шум разговоров, и он упорно петляет по парку так, чтобы остаться наедине разве что со стрекочущими в траве сверчками. — Недоумок, просто недоумок! — бормочет он, то и дело скатываясь в яростный громкий шепот, — Чтоб я еще хоть раз согласился на этот дурацкий бал… Светское общество успело настолько осточертеть ему за этот вечер, что Тэхен не нашел варианта лучше, чем спрятаться в безлюдном закутке средь деревьев и дать себе выпустить пар. Узкая гравийная дорожка уводит его в самую глубь парка, к скромному фонтану и паре скамеек. Сжимая кулаки так, что останутся лунки от ногтей на ладонях, Тэхен пару раз пинает каменное основание фонтана и даже не обращает внимание на то, что это больно. — Это надо же быть таким идиотом! — сокрушается он, уже не контролируя громкость голоса, — Титул виконта у папочки выслужить мозгов хватило, а на то, чтобы нормально себя с омегой вести — ни хрена. Схватив с земли камень, он бросает его в украшавшую фонтан фигуру ангелочка, втайне, возможно, надеясь, что это сотрет с его застывшего лица раздражающую улыбку. Не стерло, конечно, и еще более раздраконенный, Тэхен вновь пинает фонтан. На этот раз выходит по-настоящему больно. Он с воем неловко скачет на одной ноге, ощупывая ту, что теперь пульсирует тупой болью, но желания что-нибудь разбить это не отбавляет. Он яростно бормочет: — Гребаный фонтан, гребаный парк, гребаный парад лицемерия… — Вы в порядке? Вздрогнув, Тэхен медленно оборачивается. На виконта он, значит, гнал, что тот идиот непроходимый, а сам даже не удосужился осмотреться вокруг, прежде чем изливать свой гнев. Сделав ставку на то, что в столь отдаленном месте вряд ли кто решит ошиваться, теперь пожинает плоды собственной глупости. Тем не менее, Тэхен был не в том настроении и характере, чтобы смутиться в такой ситуации. — Вы еще кто такой? Много слышали, что я тут говорил? Наконец выпрямившись и тряхнув ногой, он полностью разворачивается к скамейке, на которой со спиной прямой словно палка сидит и смотрит на него нечитаемым взглядом юноша. Судя по характерному запаху, альфа. Немногим старше, кудрявый и черноволосый, в парадном военном мундире. Будь Тэхен чуть более заинтересован в наставлениях матушки перед поездкой на бал, может, определил бы по одежде, кто перед ним. Но прямо сейчас, даже несмотря на тот порядок, в котором они пришли в это место, он посчитал, что темноволосый альфа с каменным лицом бессовестно занимает его территорию. Он, похоже, даже вопрос свой задал не из волнения, а потому что ситуация требует. Мысленно Тэхен фыркает: у рыбок в пруду эмоций в глазах и то больше, чем у этого. «Этот» тем временем отвечает, переведя взгляд на фонтан: — Мало. В любом случае, мне все равно. «О, какой! — думает сразу Тэхен. — Все равно не все равно, а настучать потом кому может, что я здесь о виконте распинаюсь.» — А чего с бала ушли? — осторожно интересуется он, чтобы прощупать почву. В ответ парень вздыхает, тряхнув головой. Весь он — спокойное негодование, неожиданно делится: — Заебался. До того честно и красноречиво, что в Тэхене мгновенно поднимается целая волна сочувствия и внезапной эмпатии на почве того, насколько точно слово описывает и его собственное состояние. Со всей дури он лупит себя по ладони сжатым кулаком, чтобы, меча глазами гром и молнии, торжественно объявить: — Пиздец, как я вас понимаю. Три раза по дороге из кареты вываливался, чтобы притвориться раненым и вернуться домой, но не-е-ет, матушка все равно притащила сюда, чтобы выставить, как экспонат в музее… — заложив руки за спину, он принимается мерять шагами дорожку перед скамейкой, полностью погружаясь в свое возмущение вновь. Альфа, заметив, что тот явно приготовился к чтению гневного монолога, приоткрывает рот, чтобы вежливо изъявить желание ретироваться. Он приподнимается, но Тэхен тут же вскидывает руку, заставляя его плюхнуться обратно на скамью. В глазах юноши помимо общего безразличия читается слабый протест, но в итоге он лишь тихо вздыхает и утыкается взглядом в землю. Сам сказал, что ему все равно. Пусть терпит — сносить чужой треп, не меняясь в лице, в принципе весьма полезный навык. — О-о, боги, ну вот почему, если матушка находит мне кавалера, он обязательно оказывается непроходимым тупицей? — заводит Тэхен свою шарманку вновь, уже не столько обращая внимание на своего вынужденного слушателя, сколько выпуская пар, — Сунул мне эту коробку гребаную и, представляешь, говорит: «Зеленый шоколад! Три месяца искал по всей столице, чтобы вас порадовать!». Он правда ожидал, что я ему в ответ ресницами томно взмахну и скажу «меня зовут Тэхен, но ты можешь звать меня замуж»? Да в гробу я видал его шоколад, ясно? Я сколько раз упоминал при нем, что у меня аллергия на сладкое? Но не-е-ет, этот павлин слишком занят мыслями о том, насколько ярко блестят медали на его камзоле, чтобы запомнить. Нервно вышагивая перед фонтаном, он то и дело останавливается, обращая взгляд к небу и словно задает немой вопрос: «Всевышний, за что? За что сплошные идиоты попадаются мне в этой жизни?». Матушка обязательно бы укорила его в излишнем драматизме. Приличный омега на его месте не должен изъявлять недовольство в разговоре с ухажером, тем более, таким статусным, как виконт. Но стоит ему вновь прокрутить в мыслях диалог с этим павлином, неподдельное возмущение вытесняет из Тэхена любые мысли о достойном поведении омеги из приличной и уважаемой семьи. — И ладно, бог с ним, с этим шоколадом, я раскрошил его птицам под кустом, но с этим горе-кавалером еще и беседовать надо! А как беседовать с тем, кто все еще не эволюционировал из обезьяны? Он ведь что ни скажет — мне сдохнуть хочется. От тоски! И бешенства. У меня, конечно, склад ума ни разу не предпринимательский, но даже я понимаю, что если принцесса самолично заявила, что носить меха в этом сезоне — фу, то ставить на них бесполезно. Я ему говорю, мол, ко-жа, вкладывайся в кожедел, а он мне знаешь что? — он резко оборачивается к застывшему на скамейке парню, яростным взглядом вынуждая того ответить. — Что? — «Милорд, я понимаю, омеги ярые поклонники моды, но о бизнесе вам рассуждать не стоит». У-у-у, ссучий пес! Знаешь, что тебе делать не стоит? Открывать свой рот, если из него льется один только словесный мусор, — восклицает Тэхен и тут же скатывается до разгневанного бормотания себе под нос, — И не дарить подарки, которые нужны только для того, чтобы покичиться своим благородством. Мне его благородство сдалось вообще? — он вновь поворачивается к альфе, смахнув назад волосы быстрым движением руки, — Вот ты скажи, оно мне сдалось? Проследив взглядом за тем, как непослушные прядки вновь падают на лицо Тэхена, парень также ровно, как и до этого, произносит: — Нет. И даже полная отчужденность в его голосе не становится причиной для омеги поумерить пыл. Наоборот, эта граничащая с тотальным безразличием поддержка лишь воодушевляет его. — Разумеется, нет! Плевать я хотел, что это за труднодоступный шоколад такой. Хоть бы раз, недоумок, подумал, что мне действительно нравится! Пионы мне нравятся. Шелковые нити для вышивания. Чай! Да даже книги хорошие, в конце-то концов. А он что припер? Зато — виконт, завидный жених. Папочкина гордость, тьфу. Осточертели эти женихи. Осточертели попытки матушки меня выпихнуть за кого побогаче. И ладно виконт, она же мне на мозг еще капает и с этим, как его… Чон, герцог. Надо же, впервые за три года на балу появился! «Обязательно познакомимся», — произносит он, намеренно искажая голос и интонацию, чтобы походить на матушку. Пропуская мимо внимания, как на этих словах в глазах альфы проскальзывает тень удивления, — Такой шанс, такой шанс. Иногда мне кажется, что у матушки интересов всего два: новое платье и мое замужество. Немного выдохшись, Тэхен прекращает нарезать круги подле скамейки и тяжело вздыхает. Слегка ссутулившись и словно враз став меньше, он обнимает себя руками, ограждаясь от внезапного порыва ветра. За его спиной, лавируя, опускаются на воду сорванные с ветвей темно-зеленые листья. Парень на скамейке провожает их взглядом и как бы невзначай оглядывает замершего Тэхена. Послушав тишину пару мгновений, тот выдыхает разочарованно: — Как вообще можно думать о замужестве с каким-то герцогом, если я о нем знаю только, что ему лишь бы в военном мундире в кого мечом потыкать? Герцог, не герцог, да хоть Его Величество! Пока не удостоверюсь, что у альфы в голове больше, чем две извилины, ближе, чем на пушечный выстрел не подпущу. Он опять замолкает, поджав губы. Мысли скачут, а раздражение все еще клокочет в груди. Стоит ему вновь подумать о герцоге, о котором матушка прожужжала все уши по дороге, губы кривятся в усмешке. С непоколебимой решимостью в глазах он оборачивается к альфе и ловит его взгляд. — Ты свидетель, я если этого герцога встречу, а он — от виконта в развитии недалеко ушел, так и скажу: прости, дорогой, но даже не думай зачехлить свой меч в мои ножны. О, как! Круто я завернул? Не изменившись в лице, парень слабо кивает. По нему не скажешь, что он разделяет восторг Тэхена, но тот все еще слишком занят своим негодованием, чтобы заметить. Снова принявшись нарезать круги перед скамейкой, он еще некоторое время бормочет себе под нос проклятья: о том, как ему ненавистны эти именуемые балами парады лицемерия, о том, как мало альф отдают себе отчет в том, что у омег тоже есть мозг и им можно думать, о том, насколько его собственная мать одержима мнимой необходимостью подложить его под нерадивый «мешок с деньгами». Ангелочек на вершине фонтана смотрит на него с ехидной улыбкой, вновь раздраконивая Тэхена всем своим видом. Как и до этого, он хватает с земли камешек, чтобы запустить статуе прямо в глазницу. — Задрали, как же ж они меня все задрали! — восклицает он, отправляя камень в полет со всей силы. Со свистом тот прилетает точно в цель, не причиняя каменному лицу большого вреда… и тут же рикошетит в обратную сторону. Пискнув, Тэхен резко уворачивается. А вот сидящий позади альфа нет. С глухим стуком камешек врезается ему в бровь и пикирует вниз, а обернувшийся Тэхен провожает его взглядом до самого конца полета. Поднять глаза на парня становится несколько страшно. Но когда это все же происходит, он наблюдает, как альфа рассеянно касается своего лица и видит, как ткань его белых перчаток окрашивается алым. Недоуменно осмотрев пятно крови на белоснежной ткани, альфа поднимает на Тэхена глаза. Молчит. А тому впервые в жизни хочется бесследно испариться в воздухе. Вместе со своим позором. Тем не менее, взяв себя в руки, он подлетает к скамейке и бесцеремонно обхватывает подбородок альфы пальцами, чтобы поближе рассмотреть масштабы увечий. — Ну, хотя бы не в глаз, — выдыхает он со слабым смешком, — Прости-прости, немного подпортил твой товарный вид, красавчик. Неловко-то как, ты меня слушал тут, слушал, а я тебе камнем в лицо, ну что я за неудачник такой, а… Бормоча всякий бред оттого, что сильно взволновался, Тэхен проворно выуживает из кармана свой платок. Пока этот парень не пришел в себя и не начал на него гнать, он решает по-быстрому позаботиться о его ране и раствориться в ночи. В идеале найти матушку и уговорить вернуться поскорее домой. Черт знает, насколько этот альфа может оказаться мстительным… В свете фонаря кремовый платок с вышивкой в виде королевской лилии поблескивает золотым, Тэхен лепечет что-то о том, что стоит намочить его в фонтане. Одна его рука все еще придерживает парня за подбородок, и это даже немного неловко — любой другой омега уже триста раз бы смутился на его месте. Не упрощает ситуацию и то, что вблизи намного ярче ощущается запах альфы — ненавязчивый и приятный, располагающий к себе запах. Мысленно помолившись за свою шкуру небесам, Тэхен собирается аккуратно стереть кровь с этого симпатичного лица, как вдруг чужие пальцы мягко смыкаются у него на запястье. Повернув голову, парень флегматично осматривает платок. Его вьющиеся волосы падают на щеки, при взгляде на это заставляя Тэхена вдруг чувствовать… странное. Альфа отстраняется, выхватив платок, и рассматривает его на свету. — Ваша работа? — спрашивает он внезапно, бегло скользнув по застывшему рядом Тэхену взглядом. — Моя, чья ж еще… давай сюда, кровь вытру, — тараторит тот в ответ и пытается платок выхватить, но парень не дает. Проворным движением сует его себе в нагрудный карман, а вместо этого выуживает собственный платок — кипенно-белый. И дает Тэхену в руки. «Ну, дела. — проносится в голове омеги со скоростью света, пока он послушно промакивает кровь на лице альфы некогда белой тканью. — И что с того, что я платок вышил? Он теперь брезгует, что ли?» Сосредоточившись на своем деле, Тэхен старательно избегает встречаться с парнем взглядом. Что сложно — в их-то положении. Смущение, доселе ему незнакомое, вдруг раскрашивает слабым румянцем щеки. Почувствовав это, он тут же понимает, что эту лавочку пора сворачивать — пока не наворотил дел похуже. Тэхен отстраняется, скрыв свою неловкость за кашлем. — Ты уж меня прости, — бурчит он, — То есть, вы. Простите. Что-то я сегодня разошелся не на шутку. Забудем? — и через силу улыбается, в тайне надеясь, что безразличия ко всему в этом альфе больше, чем праведного гнева. Он протягивает ему ладонь в знак примирения. Привычка, пошедшая от отца, который — храни его небеса — не разделял подобные жесты на альфьи и омежьи. Задержавшись взглядом на его лице, парень неожиданно снимает одну из перчаток. — Забудем, — кивает он и мягко сжимает ладонь Тэхена в своей. Щекотное чувство зарождается у того в ответ на это мимолетное касание, и он спешит убрать руку за спину. — Что ж, спасибо, что, эм… посидели здесь, послушали мои стенания, надеюсь, вы вскоре забудете их, как страшный сон, — Тэхен быстро кланяется и, одернув свой камзол, разворачивается, — Счастья, благоденствия, мира-друзей хороших... доброй ночи, в общем. Как можно расторопнее он удаляется назад, в сторону поместья, где все также шел в самом разгаре бал и уже наверняка потеряла его матушка. Тэхен почти бежит, опасаясь, как бы темноволосый альфа не решил следовать за ним. Та неловкость, что преследовала его последние минуты, подстегивает шагать быстрее. Теперь даже бессмысленные диалоги с тугодумами-виконтами не кажутся Тэхену такой уж большой напастью. Все, о чем он может думать — как бы поскорее найти матушку и уговорить ее убраться отсюда восвояси. И о щекочущем чувстве, что зашевелилось в нем при касании чужой теплой ладони.

***

Когда по дороге домой Тэхен признается матушке и своему кузену, Юнги, в содеянном, родитель, будучи в приподнятом настроении после бала и навеселе, лишь вздыхает огорченно: — Ах, Тэхен, ты у меня весь в отца… — Красивый! — восклицает тот. — Недалекий. Под раскатистый смех Юнги Тэхену остается лишь пробурчать нечто вроде «так ему и передам», но после они смеются вместе, а теплая рука матушки ерошит его волосы. По прибытии о происшествии благополучно забывают все трое. Все-таки случайное попадание камнем в одного из гостей было далеко не самым сумасбродным поступком, который от Тэхена видал высший свет. По крайней мере, в этот раз ему не приспичило со скуки в одиночку выплясывать кадриль, шантажируя оркестр порчей инструментов. К несчастью матушки, нерадивые кавалеры были не единственной причиной, по которой Тэхен все еще оставался незамужним омегой. С его-то характером даже при неоспоримой красоте лица не так много альф решались на ухаживания. Кроме того, лишь мизерное их количество могли вести с ним диалог так, чтобы у Тэхена не заболели глаза оттого, сколько он их закатывал. К особенностям темперамента спокойно относилась лишь, пожалуй, его семья. Особенно Юнги. Молодой альфа отзывался о Тэхене непринужденно. — Чуть заниженный уровень адекватности, — говорит он однажды, — Чуть занеженный окружающими ребенок. Спорить бессмысленно, к тому же, звучит неплохо. Сам Юнги из негативных последствий с бала выносит лишь похмелье наутро и пару писем от воздыхателей, так что на следующий день они с Тэхеном привычно встречаются за чаем на террасе. Лениво перебрасываются колкостями, по большей части занимаясь своими делами: Юнги — чтением утренней корреспонденции, Тэхен — подсчетом муравьев, жадно поедающих кусок намеренно брошенного под стол тыквенного пирога. Благодатный весенний день радует их ясным небом и слепящим полуденным солнцем, даже птицы на деревьях словно сговорившись поют в унисон. Если какая и выбивается, Тэхен не глядя кидается в них скомканной салфеткой. Не потому, что ему нравится наблюдать за тем, как слуга бегает их подбирать, а потому, что все еще злится на впустую потраченный вчерашний вечер. С целью успокоить раздраконенное нутро, он решает сегодня вышить на одной из рубашек Юнги муравейник. Самыми красивыми нитями самый красивый муравейник для самого красиво… — Ну нет, папа покрасивее него будет, — задумчиво бормочет он, почесав подбородок. На его голос Юнги поднимает голову, оторвавшись от чтения письма. — Ты что-то сказал? — Тебе нравятся муравьи? Кузен лишь морщится, не подозревая, что парочка насекомых под столом уже запланировали экспедицию вверх по его ноге. — Если ты снова хочешь испортить мою одежду, то нет. Категорически нет. Тэхен поджимает губы, упрямо глядя на него исподлобья. — Значит, все твои слова о моих работах — ложь? Так ты на самом деле к ним относишься? Испортить, вы только посмотрите на него… — Братец, я ничего не имею против твоего творчества, наоборот, только поддерживаю. Но когда ты вышиваешь на моих рубашках что-то вроде кружки чая с плавающей внутри саранчой, я нахожу это, безусловно, символичным, но не совсем приемлемым для ношения. В ответ на это Тэхен лишь фыркает и демонстративно отворачивается к муравьям. Часть его сознания, обусловленная чуть заниженным уровнем адекватности, мстительно радуется тому, как суетливый муравей на его глазах проворно взбирается на ботинок кузена. Юнги ненавидит насекомых, люто ненавидит. Стоит только подождать, пока на него залезет парочка, и можно будет дать ему знать и злорадно наблюдать за тем, как тот матерится на всех и вся и с яростно горящими глазами… — Милорд, спешу доложить, что к дому только что доставили адресованные вам подарки, — раздается бесстрастный голос камердинера за спиной, и Тэхен подскакивает, оборачиваясь. Даже Юнги вновь поднимает глаза. — Какие еще подарки? От кого? — Если верить словам доставщика, ему было велено держать в секрете имя своего господина, — уведомляет камердинер, вызывая у кузенов нервный смешок. — Идем смотреть! — решительно поднимается с места Тэхен. — А если виконт? — интересуется Юнги, пока они движутся к главному выходу поместья. Тэхен лишь пожимает плечами. — Если виконт, продадим все на ярмарке и купим пару бочек белого игристого. Однако, стоит им выйти во двор и увидеть подарок, Юнги задумчиво мычит, потирая подбородок: — Думаю, выручки с перепродажи здесь хватит на целую винодельню. В свою очередь Тэхен вдруг теряет свое красноречие и желание что-либо продавать. Он вдыхает полной грудью и присвистывает. — Это точно не виконт. Из нескольких десятков ящиков, расставленных по двору, на него смотрят несколько сотен бархатных венчиков пионов. Гордо расправив пурпурные лепестки, они источают искренне обожаемый им медовый запах. На протяжении всего знакомства с виконтом у того не хватило мозгов запомнить цветы, которым благоволил Тэхен. Все время посылал пошлые и приевшиеся алые розы, надеясь пробудить в омеге восторженные чувства, но вызывая лишь острый приступ тошноты. — Я хочу знать, кто их послал, — оборачивается Тэхен к камердинеру. — Сожалею, милорд, но доставщик уже уехал, никаких записок оставлено не было. — Значит надо догнать. Седлайте коня, — упрямится он и уже разворачивается к дверям, чтобы поскорее переодеться и двинуться в путь, но Юнги хватает его за рукав. — Притормози. Тебе не кажется, что интереснее будет немного подыграть? — лукаво улыбается он. Юнги знает своего кузена как никто другой, так что ему хватило пары мгновений ступора, чтобы оценить ситуацию. Остановившись, Тэхен в задумчивости хмурится. Подыграть… обычно он не принимал подарки от людей, которые производили на него неблагоприятное впечатление. В любой другой ситуации он бы непременно выяснил имя адресанта и, если тот не удовлетворял его неприхотливые запросы в отношении умственных способностей и моральных устоев, возвращал подношения с вежливой отмазкой. Но доселе еще никто не присылал ему пионы. Тем более, в столь огромном количестве. В глубине души робко закопошилась надежда, что попавший в точку подарок — не иначе как знак судьбы, которому стоит уделить должное внимание. Кто-то действительно удачно угадал с выбором подарка, впервые за долгое время вызвав в нем не разочарование, а легкий флер удовольствия и интереса. Подыграть… — Ладно, я ничего не потеряю, если сделаю это. Ханни! — оборачивается он к камердинеру, — Пусть цветы расставят по вазам во всех комнатах. Хочу, чтобы везде пахло ими. — Прикажете обрезать? — уточняет тот. — Обрезать? Так они что… — Милорд, в ящиках кустарники. Они живые. — Очуметь, — выдыхают и Тэхен, и Юнги одновременно. Он и с этим угадал, этот таинственный кавалер. Улыбка непроизвольно растягивает губы, и омега довольно хмыкает: — Высади их в саду. И срежь по одному букету мне и дорогому кузену в покои. — Я терпеть не могу цветы, — протестует Юнги. — Я в курсе, — подмигивает Тэхен и, насвистывая, возвращается на террасу. Вернувшаяся от подруги матушка, едва заслышав такую диковинную новость, приходит в неописуемый восторг. Особенно сильно ей прельщает мысль о том, сколько может стоить такое количество данного сорта пионов. Ее рассуждения о том, насколько обеспеченным может оказаться адресант, быстро вгоняют Тэхена в уныние, и под предлогом дурного самочувствия он завершает обед раньше всех в семье и проводит остаток дня за вышиванием в саду. Запах пионов теперь гуляет по поместью, безотчетно поднимая ему настроение. Мысли омрачает лишь одно. «Если и этот окажется бестолочью с симптомами нарциссизма, я навсегда разочаруюсь в жизни и до скончания веков останусь одинокой, сварливой и сумасбродной задницей.» — решает он. А на следующий день просыпается уже заранее с нехорошим предчувствием. Перспектива быть одиноким и сварливым все же прельщает в каком-то смысле, так что Тэхен ощущает некоторую степень обреченности, когда матушка влетает в его спальню настолько взбудораженная, что наверняка сможет пересечь океан бегом по воде — на одной только магической силе своего ликования. — Доброе утро, солнышко, а ну-ка быстро бери руки в ноги и иди смотреть, что тебе сегодня прислали! — тараторит она, поспешно стягивая сына с кровати и накидывая ему на плечи халат. Тэхен путает тапки, спотыкается о два порога и почти сваливается с лестницы, когда его, еще не до конца проснувшегося, тащат на первый этаж. О, боги, ну нельзя же так резко подниматься с кровати. Он слишком стар для этого дерьма. Стоит разноцветным пятнам перед глазами рассеяться, а звону в голове утихнуть, Тэхен наконец окидывает холл скептическим взором. Матушка подле него чуть ли не подпрыгивает от предвкушения. Он оборачивается к ней. — Ну, коробки. Красиво украшенные коробки, — зевает Тэхен. — Так ты глянь, что внутри! — подталкивает матушка его в спину. Она еще продолжает что-то щебетать над ухом, когда омега, все еще сильно заторможенный спросонья, неохотно развязывает красный бант на одной из коробок и снимает крышку. Узрев наполнение, он машинально сует внутрь руку и перебирает пальцами по содержимому, словно ему срочно необходимо доказательство его реальности. Откуда-то сбоку хмыкает спустившийся на шум Юнги. — Дай угадаю, имя отправителя снова наказали держать в тайне? Тэхен переводит на него затуманенный взгляд. Коробка перед ним оказывается до отказа набита ужасно дорогими шелковыми нитями для вышивания. А еще пяльцами, иголками и тканями, как выясняется позже. — Ну охуеть теперь, — выдыхает омега, проинспектировав каждую. — Тэхен! — возмущается матушка, но тот все равно матерится, за что получает подзатыльник. А как не материться в подобной ситуации? Тратить деньги на такие качественные принадлежности для вышивания даже его, бессовестного транжиру, давила жаба. Тем более, если вспомнить, кто вообще из его поклонников догадывался прислать что-то подобное? Кажется, лишь какой-то нерадивый граф однажды подарил ткани… и получил от ворот поворот за изъявление желания заделать Тэхену десятерых детей да поскорее. По морде тоже получил. Кавалеров у него в тот год знатно убавилось. Рассматривая щедрый подарок, Тэхен чувствует заранее приподнявшее голову разочарование: вряд ли ему повезет настолько, что таинственный ухажер окажется не только способным порадовать его противоречивую натуру поистине замечательным подарком, но и обладающим дюжей долей адекватности. Опыт показывал, что желание получить все и сразу приводило только к лишним расстройствам. Тем не менее, интерес в Тэхене зажегся ярый. На следующее утро он просыпается с зарей и неустанно караулит из окон, объявится ли доставщик на этот раз. Объявляется. Снова привозит кучу коробок и собирается по-быстрому слинять, отклонив предложение камердинера выпить чаю со сладостями, но заранее подготовившийся Тэхен вовремя выскакивает из дома. Чуть не проворонил его, на самом-то деле, задремав с головой на подоконнике. — А ну, стоять! — рявкает он, когда доставщик, молодой бета, предпринимает в попытку распрощаться и испариться. — Приветствую, милорд, — кланяется он, нервно почесывая шею, и избегает встречаться взглядом. Потому что смотреть в глаза Тэхену еще уметь надо — с тем, какие черти там пляшут. — Признавайся, от кого подарки? — нависает он над побледневшим бетой, заставляя его прижаться спиной к повозке. — Н-не могу, милорд, приказ… — Вот тебе мой приказ: признавайся, — зловеще понижает голос Тэхен, и противиться его напору, если честно, непросто. — Не поймите меня неправильно, — мямлит тот, закрывая глаза и еще больше вжимаясь в повозку, — Но своего господина я боюсь больше, чем вас. — Так он еще и страшный! Устрашающий любитель таинственности! — возмущается Тэхен, осознав, что имени он не добьется. И решает применить иную тактику, — Значит, передай своему господину: Ким Тэхен в шарады играть не намерен и подарки от сомнительных и наводящих ужас личностей принимать тоже. Понял? — Понял, милорд, — лепечет доставщик и, нервно сжав в руках свою тканевую кепку, поднимает на него умоляющие глаза, — Ну, а этот хотя бы примете? Столько времени на дорогу потратил, неужели, все зря? Под его взглядом Тэхен складывает руки на груди и поджимает губы. Черт возьми, он, конечно, сумасбродный идиот, но… сочувствие к юному бете в нем все же превалирует над желанием повыеживаться. — Приму, — вздыхает он и, помолчав, добавляет, — Еще передай своему господину, кем бы он ни был, что я, кхм... благодарен. — Как скажете, милорд, все передам, каждое слово, — тараторит доставщик и спешит убраться восвояси, провожаемый суровым взглядом Тэхена. Когда омега возвращается в дом, чтобы посмотреть на подарки, наблюдавший всю эту сцену Юнги панибратски хлопает его по плечу. — Ну и напугал же ты мальчонку. Не удивлюсь, что больше ни одного подарка не привезет. Хмыкнув, Тэхен принимается деловито развязывать ленты на коробках. С лестницы слышится топот — то, похоже, мчит на запах вестей от поклонника матушка. — Не привезет и ладно. Я уже говорил, что собираюсь до конца жизни оставаться одинокой сварливой задницей? — Как же, одинокой. С тем, как ты отпугиваешь от меня всех омег своими выходками, я буду мучать тебя до самой смерти. Стоит только открыть коробку, в нос мгновенно бьет насыщенный фруктовый запах. — Всяко лучше терпеть мучения от бесед с тобой, нежели со столичными недоумками, — отзывается Тэхен рассеянно, во все глаза рассматривая содержимое, — Какого черта? Юнги выуживает со дна коробочку поменьше, коих внутри оказывается около десятка, и снимает крышку. — А что такого? — он прикрывает глаза и с наслаждением вдыхает запах содержимого, — Твой любимый чай. А он действительно знает, что тебе дарить. — Вот именно, — поворачивается к нему Тэхен, — Какого черта он знает? Первые два раза могли оказаться счастливым совпадением и продуктом здоровой наблюдательности, но третий явно намекал на то, что случайности — ни хрена не случайны. Однако сколько бы Тэхен не думал, кто в его окружении знал о нем достаточно, чтобы преподнести настолько удачные подарки, ни один альфа не приходил ему в голову. В конце концов, Тэхен всегда был относительно скрытным человеком. Да, многим в высшем свете было известно о его огромной страсти к рукоделию и таланте в вышивании, но такие вещи как любимые цветы или чай… об этом он не видел смысла распространяться, потому как мог принять любой адекватный подарок от адекватного человека. Другое дело что адекватные люди за ним, к сожалению, почти не ухаживали. Зато матушка приходит в полный восторг, узрев коробки с дорогими сортами чая, и неописуемую ярость, узнав, как Тэхен обошелся с доставщиком. За обедом даже отец, обычно слишком погруженный в свои дела для того, чтобы вникать в ситуацию, под напором матушки немного его журит. Так или иначе, Тэхену ни капли не стыдно. Такое слово как стыд он практически исключил из своего словарного запаса помимо неимоверно редких ситуаций, когда он лажал слишком нелепо. Как, например, на балу у фонтана. Признаться, в тайне ото всех он все еще изредка вспоминает отрешенное лицо того альфы в военном мундире и тепло его ладони. И тщательно гонит подобные мысли прочь. Не пристало ему о таком думать. Так что, он быстро переключается: занимает голову тем, что пытается догадаться об имени своего таинственного ухажера. Перебирая все возможные варианты, по итогу остается ни с чем. По крайней мере, никого из этих вариантов ему бы на самом деле видеть в качестве адресантов не хотелось. Тэхен надеется, что утро следующего дня прояснит хоть что-то. Либо поставит в этой истории точку, либо растянет тире меж событий в тончайшую нить судьбы. Вот бы потом на этой нити не пришлось вешаться от отчаяния. Как говорится, никогда не знаешь, что несет в себе завтра. «Завтра» все-таки приносит доставщика. Тэхен вновь встречает его лично и старательно глушит в себе жестокое разочарование, когда тот приезжает один. Но в компании очередного комплимента от своего господина. — Доброе утро, милорд, — робко улыбается бета и розовеет щеками, — Предвещая ваши вопросы: сегодня вместе с подарком я привез послание. Пожалуйста, уделите свое время его прочтению. К этому времени и сонный Юнги, и матушка вываливаются на улицу, чтобы лицезреть, как Тэхен с плотно сжатыми губами принимает у беты коробку. На этот раз одну, зато довольно тяжелую. Когда, отправив доставщика восвояси, Тэхен кладет подарок на стол в холле, на него словно коршуны слетаются не только члены семьи, но и наслышанная о происходящем прислуга. Однако Тэхен не из тех людей, которого столь пристальное внимание способно смутить. Он, сурово сдвинув брови, разворачивает подарочную бумагу на коробке и открывает ее. Сердце замирает на мгновение, когда поверх содержимого он видит тонкий белый конверт с красной сургучной печатью. Герб на этой печати кажется ему смутно знакомым, да и рядом как-то невнятно охает матушка, но он откладывает письмо до поры до времени. Чтобы успеть собраться с мыслями, Тэхен решает заняться самим подарком. — Черт возьми, да ты гонялся за ней по всей столице, — бормочет Юнги, и слова его искажаются, потому как в зубах он зажимает самокрутку, — Это ж сколько денег нужно было потратить? — Вот-вот! — поддакивает матушка, с горящими глазами рассматривая подарок. Тэхен же безмолвно достает из коробки увесистый фолиант в обитой по краям металлом обложке. Среди стальных завитков слабо поблескивают вкрапления рубиновых и изумрудных камешков. Омега осторожно проводит пальцами по тисненому названию. Он эту книгу два бесконечных года заполучить мечтал. Она стоила баснословных денег и, имея всего три экземпляра, оставалась недоступной даже для столь небедного семейства, как его. — Юнги, это пиздец, — резюмирует Тэхен, завороженно осматривая этот воистину драгоценный подарок. Возможно, его бессовестно пытаются купить. Но это слишком точное попадание в цель, чтобы он хоть немного не купился. — Письмо-то откроешь? — лукаво щурится тот, а матушка уже потирает руки, приготовившись слушать, и даже забывает о запрете на сквернословие. Тэхен поворачивается к ним с безмятежной улыбкой. — Разумеется… нет, если вы собрались читать его из-за моего плеча, — он хватает конверт и разворачивается к лестнице на второй этаж. Фолиант оказывается зажат у него подмышкой, — Будь я на месте отправителя, вряд ли меня бы привело такое в восторг. — Боишься, что я увижу, как ты краснеешь от признания в любви? — смеется Юнги и поджигает самокрутку, выудив из нагрудного кармана спички. — Юнги, милый, я тебе сколько раз говорила про курение в доме, — вклинивается тут же матушка, но кузены не разрывают зрительного контакта. — А ты не боишься, что я притащу муравейник тебе в постель? — смеется Тэхен в ответ и показывает альфе язык, прежде чем быстро взбежать вверх по лестнице. — Смотри у меня, я тоже знаю, где ты спишь! — кричит Юнги вдогонку и получает от тетушки подзатыльник и за перепалку, и за курение. Тэхен же, оказавшись у себя в покоях, запирает дверь на засов и забирается с ногами на кровать. Поначалу он медлит, не решаясь сломать печать и развернуть письмо. Отложив книгу в сторону, а конверт расположив перед собой, он какое-то время гипнотизирует его взглядом, словно заклиная на то, чтобы содержимое не заставило его в очередной раз разочароваться в людях. Герб чужого рода словно смотрит на него укоризненно за то, что он все еще не вспомнил, чьему семейству тот принадлежит. — Что мне, пять лет, что ли? — бормочет омега, кусая губы, — Взял, прочитал, сжег нахрен, если не понравится. Он хватает письмо и делает глубокий вдох. — Ну, три, два, один… Печать со звучным хрустом ломается под его пальцами, плотная бумага с золотыми вензелями по краям шуршит, когда он разворачивает письмо. Раздавшийся за дверью шорох и тихий голос подслушивающей за ним матушки уже до Тэхена не доносится. Он пробегается по строчкам глазами.

«Дорогой Тэхен, Надеюсь, это послание не наведет на вас ужас. Смею полагать, что в голове у меня имеется более двух извилин, а потому при встрече я бы никогда не предпринял попытки «вложить свой меч в ваши ножны», не заручившись вашим согласием. Простите, если мой способ выразить свою заинтересованность заставил вас негодовать. В любом случае, я, не скрою, намеренно забрал ваш платок, за что обязан был расплатиться хотя бы скромными дарами. При мысли, что они пришлись вам по душе, даже шрам от камня на моем лице перестает болеть. Говорят, заживлению ран отлично способствует свежий воздух. Прошу прощения, если прозвучу бесцеремонно. Составите мне компанию в прогулке у реки Айин завтра в полдень? Искренне ваш, Чон Чонгук, герцог Кентерберийский.»

— Ну что там, дорогой? — робко стучит в дверь матушка и прислушивается. Прислушивается, не подозревая, что Тэхен прирастает к кровати, будучи не в силах даже закрыть рот. Пятна румянца проступают у него на щеках. Знакомое щекотливое чувство вновь зарождается в животе. Юнги тем временем присоединяется к матушке и деликатно стучит в дверь. — Ты там живой? — уточняет он довольно равнодушно. — Я спать, — внезапно орет Тэхен из-за двери, откинувшись на спину и импульсивно смяв письмо в руках. — Какой спать, еще даже полудня нет, — отзывается Юнги. Тэхен упрямо закрывает глаза. Ему срочно нужно, чтобы завтрашний день наступил как можно скорее.