Ain't got no place to call a home, Only chains and broken bones. Kaleo — Broken Bones If you're having girl problems I feel bad for you son Got 99 problems and a bitch ain't one Hugo — 99 Problems
В ту ночь для него всё было кончено. Когда представился шанс освободиться, Итан уже успел попрощаться с жизнью. Он решил, что провёл её весьма неплохо для человека из жестокого двадцать первого века: некоторые, знаете ли, питаются объедками, или сходят с ума на войне, или, еле сводя концы с концами, не имеют представления о современных благах вроде Интернета. Он же, появившись на свет в спокойном и благополучном краю, уверенно шёл вперёд пружинистой походкой единственного ребёнка в семье, которому обеспечили счастливое детство и оплатили обучение в колледже. Итан не ударялся во все тяжкие, не выступал перед родителями с шокирующими заявлениями, не растрачивал деньги и не зависел от видеоигр. Он быстро понял, кем хочет стать, и всецело наслаждался каждым плодотворно проведённым днём — каждой ступенью, которая вела его к намеченной цели. У него всё было гладко. Разумеется, порой случались и дерьмовые дни, какие бывают у всех остальных, но вскоре невидимая рука выравнивала внезапно появившиеся складки, устраняла неприятности и Итану снова улыбалась удача. Наверное, он был счастлив. Только вот — как и большинство американцев с достатком выше среднего — в потоке будних дней никогда этого не замечал. До тех пор, пока смерть не дохнула ему в затылок. На предположительном смертном одре Итан по-настоящему жалел только о двух вещах: что в прошлом году с лёгкостью позволил Катрине организовать развод, в который не верил до самого конца, и что за всю пятилетнюю карьеру не издал ни одного серьёзного произведения. Конечно, он втайне гордился своими рассказами, которые проложили никому не известному студенту из Колледжа литературы и науки путь к вожделенной писательской славе, однако он интуитивно чувствовал, что способен на большее. Итан мечтал стать романистом, укрепиться на этой почве и когда-нибудь, истрепав нервы и намозолив пальцы, выступить на презентации собственной книги — обязательно в твёрдом переплёте. А потом автограф-сессии, непринуждённые фото с фанатами, литературные встречи, любопытные интервью, беседы с журналистами и критиками... «Чёрт возьми, я ведь одолел почти половину чернового варианта!» Теперь же Итан едва ли сможет увидеть своё имя, красующееся прямо над трагически-загадочным (он бы даже сказал энигматическим) названием «Плач издалека». Не сможет увидеть по той простой причине, что никогда уже не закончит работу. Понимаете, он будет слишком мёртвым, чтобы писать. «Хотя Мисси, скорее всего, подумает, что я отмазываюсь, и не поверит ни в свидетельство о смерти, подписанное всеми патологоанатомами города, ни в мой хладный бледный труп». Итана передёрнуло от сцены, которую нарисовало его бурное воображение, не сбавляющее обороты даже под прицелом. Он сотни раз описывал мертвецов разной степени свежести и подвижности, а теперь вот представил, как сам будет выглядеть после смерти. И эта картина его ни капли не ободрила. Стоя на коленях в дорожной грязи и механически шевеля связанными перед собой руками, Итан даже успел помолиться Богу. В школьные времена он был прилежным прихожанином местной католической церкви и посещал её каждое воскресенье. С тех пор утекло много воды, и все молитвы Итан благополучно позабыл, очистив чертоги памяти для десятков персонажей и тысяч интересных метафор, вычитанных из классических книг. Его отчаянный зов, обращённый к Господу, представлял собой скорее сбивчивый монолог, перечислявший причины, по которым ему настоятельно рекомендуется оставаться в живых, и сердечные благодарности на случай, если всё же придётся отправиться на тот свет. «Господь милостив с теми, кто просит у него помощи», — любила говорить ма. Итан повторял её слова — снова, снова и снова, изо всех сил пытаясь привлечь внимание Господне. Познав позиционно свободную взрослую жизнь, Итан считал себя агностиком, поэтому молился тому, чего сам не мог представить, и искренне надеялся, что Великий Разум, управляющий вселенной, не потерпит подобной вопиющей несправедливости. Жаль, что он не смог закончить роман и увидеть реакцию Катрины на него. Может быть, узнав свою тень в нескольких персонажах, она бы решилась ему перезвонить... Разумеется, если бы вообще взялась за «Плач издалека». После безрадостных мыслей о бывшей жене Итану стало ещё паршивее. «Боже, если ты действительно существуешь и прямо сейчас наблюдаешь мою унизительную кончину, избавь меня хотя бы от боли. Пускай это произойдёт быстро. У меня почему-то нет никакого желания мучиться перед прямым отправлением в ад. А мы оба прекрасно знаем, что именно туда я и попаду».★★★★★
Итан наблюдал за ними исподлобья. Они почти не обращали на него внимания, создавая иллюзию плохой охраны. Но стоило шелохнуться, и мираж исчезал в мгновение ока. Вооружённых мужиков, которые остановили его машину прямо на дороге, предельно вежливо попросили выйти наружу и после неплодотворного разговора без предупреждения огрели его прикладом по голове, было всего двое. Впрочем, этого вполне хватило, чтобы захватить ничего не подозревающего Итана в плен. Знал бы он, чем закончится его внезапная вечерняя поездка в гриль-бар «Митчелл & Гаррет», промчался бы на всех газах мимо человека с М4 наперевес. В крайнем случае он мог бы его сбить, сославшись на явную угрозу. Раздумывая о своих возможностях сейчас, Итан не тешил себя надеждой на лучшее. Он знал, что имеет в распоряжении всего один вариант: медленно выйти из машины, держа руки над головой, без резких движений опуститься на землю и принять факт своего безоговорочного пленения. У него и в мыслях не было бросаться в изначально неравный бой, строя из себя героя. Да, лучше бы он остался дома с пустым желудком. Голодный, но живой — неплохая альтернатива. Сегодня вечером он мог бы прикончить пятую главу и отпечатать один эффектный момент из окончания. А ещё он мог бы, например, прожить ещё лет сорок или — при условии добровольного улучшения режима питания и сна — пятьдесят с лишним. Обыкновенная забывчивость сыграла с Итаном злую шутку: пока он мучил новенькую «Ай Би Эм», уничтожая запасы красного полусладкого и не замечая ничего вокруг, его съестные припасы постепенно таяли. Раньше такой простой вопрос, как элементарные человеческие нужды, контролировала Катрина, тихо пробираясь в кабинет и оставляя на рабочем столе перекусы, к которым он едва притрагивался во время приступов вдохновения. После развода Итан столкнулся с объяснимыми трудностями холостяцкого образа жизни и с удивлением понял, что иногда совершенно не может себя организовать. Такова была цена, которую он платил за талант. Решение нашлось само: просматривая счета, он нашёл затесавшийся между ними рекламный буклет, содержавший информацию о самых популярных заведениях в округе Хоуп. Ресторан «Митчелл & Гаррет», например, специализировался на всех типах прожарки мяса, имел в распоряжении десять разновидностей пива и находился в относительной близости от дома, аренду которого Итан оплатил на полгода вперёд. Писатель сложил буклет вдвое, сунул его в задний карман джинсов и, насвистывая, спустился в гараж. Он выкатил автомобиль, развернулся на Харпер-роуд и, размышляя о грядущем одиноком ужине, поехал по шоссе М-25, время от времени сверяясь с навигатором. А потом его тормознули те парни, появившиеся из ниоткуда, словно призрачные жнецы. Сектанты из «Врат Эдема». Итан знал, что в округе стало неспокойно. Краем уха он слышал о религиозной организации, которую возглавляет Иосиф Сид, и считал всё это экзотическим дополнением к живописной местности. Итан размышлял о «Вратах Эдема» как о возможности сочинить добротный рассказ для «Хоррор Джорнал». Только представьте: секта, начинавшая как безобидное благотворительное объединение, впоследствии превращается в фанатично настроенную армию. Не ново, но всё равно интересно. Итан уже выстроил примерный сюжет истории: проповеди помешанного лидера, восторг членов секты, обретающей силу, навязывание взглядов и в конце концов локальная война. Он не решил насчёт концовки. Подумывал над тем, чтобы оставить открытый финал. Итан действительно был готов воплотить эту презабавную идею в перерывах между написанием дебютного романа и его редактированием. Однако там, на шоссе М-25, сбивчиво выпрашивая у Великого Разума второй шанс, он передумал. Никаких рассказов о христианах с дробовиками. На свете ведь куча других вещей, о которых ещё никто не писал.★★★★★
Если бы Итана Макбрайта, регулярно печатающегося в довольно популярном издании «Хоррор Джорнал», попросили подробно рассказать о том, что он ощущал в руках у свихнувшихся адептов «Врат Эдема», он, недолго думая, привёл бы широко известную схему «Пяти стадий принятия неизбежного». В варианте для особенно плачевных ситуаций, когда гаснет последнее желание бороться. Сперва, конечно, пришло отрицание. — Вы не имеете права лишать меня свободы, угрожая оружием! — срывающимся от страха и злости голосом убеждал Итан, безрезультатно стараясь придать своим аргументам особенное значение. — Я гражданин Америки. Я волен находиться где угодно. Вы не имеете права! Адепты отстранённо глядели на пленника, выдающего жалкие доводы в пользу человеческого отношения, гуманности и прочих вполне цивилизованных вещей, прописанных в действующей Конституции США. По-видимому, их нисколько не тронули патриотические идеалы. Потом, когда Итану осточертело стучаться в закрытую дверь, за которой наверняка скрывалась глухая стена, на него снизошёл праведный гнев. Очевидной иронии он, пылая ненавистью, не уловил. — Вы, чёртовы ублюдки! Развяжите мне руки, и мы посмотрим, кто сильнее! Ну же! — исторгая ругательства, Итан упорно игнорировал размеры его соперников, превосходящие его собственные. Он пытался спровоцировать врагов, в глубине души надеясь, что они всё же не станут драться с безоружным и беспомощным писателем. — Грёбаные уроды, какого хрена вам от меня нужно? Я ничего не сделал! Он почти кричал, давая волю отчаянию, и вскоре одному верзиле это надоело. Плотно сложённый, лысый, как колено, и со странной крестообразной татуировкой во лбу, он подошёл к Итану и с короткого размаха пнул его в бок, ни на секунду не выпуская М4 из рук. Острый твёрдый мысок его ботинка врезался Итану в правое подреберье, и он, закашлявшись, рухнул наземь. Когда спазмы, сотрясающие тело, прошли, Итан заткнулся, наглотавшись пыли, тяжело поднялся, приняв прежнее положение, и подневольно перешёл к следующей стадии. Торговаться оказалось ещё бесполезнее, чем взывать к моральным принципам и напускать на себя угрожающий вид. К тому времени Итан прекратил бессмысленно дёргать верёвки, которые до крови натёрли запястья, и стал присматриваться к врагам. — Чего вы хотите? — спросил он. Ответом послужила ожидаемая тишина, прерываемая лишь шумом листвы. — Я писатель. Известный. У меня есть деньги, — продолжал Итан, отчётливо выговаривая слова тоном школьного учителя. — Достаточно денег, чтобы обеспечить безоблачное будущее двух хороших парней, которые меня освободят. Как вам такое предложение? Что думаете? Сектанты смотрели на него как на полного кретина. Кажется, его условия их не устроили. «Вряд ли им нужны деньги. Которых у меня, к слову, почти нет. Ма, ты была чертовски права насчёт накопительного счёта». Озлобленно сплюнув себе под ноги, Итан поймал себя мыслях о недостойном конце. В его истории наступил неожиданный и коварный финал: он поджидал, затаившись прямо за одним из крутых поворотов. Где-то Итан слышал красивое выражение, мол, жизнь похожа на книгу с неопределённым количеством страниц. Вот уж точно. Теперь он знает, что любая история может оборваться прямо на середине повествования, оставшись незаконченной. Таковы правила жизни — самой нечестной в мире игры. «Неужели всё закончится так глупо? Чем я заслужил подобную смерть?» Через некоторое время Итан смирился с уготованной судьбой, всласть поразмыслив над своим безоблачным детством, над юношескими достижениями и провалами — с учётом того, что первые значительно превосходили последние. Он вспомнил всех, кого любил, и всё, что успел после себя оставить. Не так уж плохо. Лучше, чем ничего. Какой смысл сокрушаться о неизбежном? Он умрёт вдали от дома, тут, на юге безлюдной Монтаны, в никому не известной дыре под названием округ Хоуп? Пусть так. Если это столь необходимо, он согласен. На страницах «Хоррор Джорнал» он убил кучу людей и только сейчас понял, каково им было. Ошибочно осуждённым остаётся только смириться с приговором. Итан с полным безразличием наблюдал за тем, как новоприбывшие сектанты садятся в его автомобиль, обыскивают карманы на сидениях, и уезжают, прихватив с собой все его вещи, включая сотовый телефон, ключи от домика подле высоких холмов и пистолет, из которого он ни разу не стрелял. Итану было всё равно. Он ждал пули в висок и надеялся, что не почувствует боли. Для него всё было кончено.★★★★★
Прошёл ещё час, прежде чем Итан резко изменил своё мнение. Стояла глубокая ночь — тёмная и неприветливая, как сварливая старуха. Итан здорово замёрз, ожидая расправы. А потом подъехал белый пикап, из которого вышли двое: женщина из секты подгоняла связанного по рукам мужчину. «Надежда умирает последней», — подумал Итан, когда сектанты подвели второго пленника к нему, заставив его тоже встать на колени. Избитая фраза так понравилась писателю, что он пообещал себе использовать её в романе. Если, разумеется, унесёт ноги и будет в состоянии набирать текст после побега. С другой стороны, с появлением союзника шансы на осуществление этих дерзких планов резко возросли. Итан, не выдавая воодушевления, которое так и рвалось наружу, рассмотрел своего потенциального помощника. «Господь и его святые ангелы, это невероятное везение». Второго пленника звали Крис Хэтфилд. Сначала Итан не узнал его впотьмах, но стоило худощавому чернокожему мужчине приблизиться, он тут же признал в нём своего соседа. Крис жил почти неподалёку (поскольку дома тут отстояли футов на сто друг от друга) и, кажется, даже приходил на вечеринку, которую Итан устроил из вежливости, чтобы потом без малейшего зазрения совести запереться в одиночестве на пять или шесть месяцев. За этот срок он планировал закончить черновик романа и, быть может, набросать что-нибудь для следующей работы. «Если ты выдашь хорошую вещь, они будут требовать от тебя по книге в год, — предупреждала Мисси Харгроув, его литературный агент. — Зазеваешься, не выполнишь норму, не будешь на слуху, и тебя тут же забудут. Так что начинай запасаться, Итан. Начинай прямой сейчас». Всё это, от вечеринки для соседей по поселению до дружески-делового совета Мисси Харгроув, который она озвучила за стаканом пива, пронеслось перед мысленным взором Итана за какие-то доли секунды, как огромный неуправляемый торнадо, сметающий все преграды на своём пути. Крис приземлился на обочину рядом с ним, и на его глазах, под сдвинутыми бровями, Итан заметил слёзы. «Только мальчики прячут истинные чувства. Зрелые мужчины показывают их, не стесняясь». Кто это говорил? Катрина? Ма? Неважно. Сейчас они оба испытывали глубокий животный страх, и скрывать это было не только бессмысленно, но и едва ли осуществимо. — Крис, — тихо позвал соседа Итан, шипя, как ощерившаяся кошка. Крис удивлённо посмотрел на него, прищурился, выхватывая черты его лица из сгустившейся темноты. Потом узнавание озарило Криса, и он сверкнул белыми зубами. — Мать твою, — сквозь слёзы обрадовался он. — Итан, ты тоже здесь! — Молчать, грешники, — осадил их лысый верзила, вооружённый М4. Пленники повиновались — впрочем, ненадолго. Неожиданное появление Криса придало Итану моральных сил. Он и думать забыл, что несколько минут назад со всей серьёзностью, присущей обречённым, готовился отправиться к праотцам. Он принялся лихорадочно строить план по спасению, учитывая риски, возможности и факторы — все, вплоть до погоды. Спастись вместе с Крисом казалось не таким уж безумным и самоубийственным, нежели действовать в одиночку. Силы сравнялись. Осталось решить, что делать с бесконечным бдением и верёвками. «Давай, Итан, шевели мозгами. Ты умница, ты найдёшь выход из этой задницы». Из-за деревьев величаво выплыла луна и осветила уходящую вдаль трассу. Порывы ветра качали сосновые кроны, и шум леса распространялся на многие мили вокруг. Природа приняла тот самый загадочно-мрачный облик, рисуемый писателем, который счёл его вполне соответствующим разворачивающийся сцене. Итан полагал, что передавать чувства и мысли героев при помощи природных явлений — устаревший приём. Как же жестоко он ошибался. Несмотря на пронизывающий холод, пробирающийся под одежду, по лицу Итана катился пот. Потеряв счёт времени, он делал то, что у него получалось лучше всего — придумывал.★★★★★
— Настало время молитвы, брат мой, — сказал один из сектантов, и ветер донёс до Итана его слова. Колени немилосердно болели: слишком долго он оставался в унизительной позе. Однако от усердия, с которым работали его извилины, боли Итан не чувствовал. Он не думал так ни разу за все свои жалкие тридцать три года: ни в школе, будучи весьма способным ребёнком, ни в университете, когда учёба стала адски тяжёлой, ни в течение любого мозгового штурма, обязательно предвещающего очередную рукопись. Ему казалось, что вот-вот из ушей повалит пар. Или дым с запахом жжённых мозгов. — Вам тоже позволено вознести молитву, — заявил товарищ лысого сектанта, высокий лучник в балаклаве. К этому моменту Итан успел отметить для себя их вооружение: у парня с М4 в кобуре лежал пистолет, у лучника же, кроме колчана за спиной, больше ничего не было. Ножи сектанты либо не носили вовсе, либо очень хорошо спрятали. О том, чтобы драться с обоими, не могло быть и речи. Слишком опасно. А вот одолеть одного — разоружить и, если необходимо, пристрелить — представлялось более или менее возможным. «Надо иметь дело с лучником. Из такой штуковины легче промахнуться в ближнем бою». — Поднимайтесь, грешники, — худощавый лучник возвышался над ними, как корабельная мачта или смотровая башня. Он ждал. — Пошёл ты, — выплюнул Крис, — со своими молитвами. Поцелуйте меня в за... Один резкий точный удар в живот прервал его возмущённую тираду. Крис задохнулся и, согнувшись пополам, отхаркнул комок желчи и слюны. — Поднимайтесь, — ровно повторил лучник. Его тон не терпел возражений и ясно намекал на участь тех, кто посмеет отказаться. Итан с сочувствием смотрел на Криса, сдерживая негодование, рвущееся из его груди. Он бы с удовольствием высказал всё, что думает о них и их грёбаном Отце, но, встретившись с холодным взглядом лучника, отдал предпочтение здравому смыслу. Повреждение внутренних органов не поможет им выбраться. Как раз наоборот. Итан встал с явственным хрустом в коленных суставах. — Ты тоже, — приказал лучник откашливающемуся Крису. — Нет, — замотал головой он. — Вставай, Крис, — примирительным тоном произнёс Итан. «Сейчас нам лучше подчиниться, — подразумевал он. — Это усыпит их осторожность». Некоторое время Крис колебался. Вскинув подбородок, он смотрел на сектанта, скрывающего своё лицо под балаклавой, и Итану почудилось, что терпение последнего лопнет и он ударит пленника ещё раз. Куда сильнее, чем в предыдущий. Решающая секунда длилась целую вечность. Ничего не произошло. Крис нехотя поднялся, становясь плечом к плечу с Итаном. Тот незаметно кивнул в знак одобрения. — Слушайте же нашу молитву, — сказал лысый. — И слушайте внимательно. Вскоре вам это пригодится. — Зачем? — спросил Итан, с трудом скрывая дрожь в голосе. — Вы предстанете перед Отцом, — ответил лучник, неожиданно сменив угрожающую интонацию на какую-то подобострастную, пресмыкающуюся. — Он окропит вас святой водой, сделает одними из нас. — Вы примете предназначение и сделаете то, что должно, — закончил лысый так, будто многое объяснил. Итан глядел то на одного, то на другого, не в состоянии подобрать ответ, за который его не отправят в нокаут. «Всё намного сложнее, чем я думал. Они психи — все, поголовно. Это не похоже на мирных отшельников, посвятивших себя Богу». Итан кинул короткий взгляд в сторону Криса. Он подумал, что сосед знает несколько больше, чем он сам. Наверное, всё же не стоило запираться в четырёх стенах на неопределённый срок. Сектанты тем временем затянули молитву, больше похожую на песнопение, которое восхваляло их большую дружную общину. Услышанные Итаном отрывки сильно отличались от известных ему канонов Библии. Адепты «Врат Эдема» стояли напротив, соприкасаясь лбами и положив ладони друг другу на плечи. Они могли — или даже хотели — казаться незащищёнными, однако Итан провёл рядом с ними достаточно времени, чтобы увериться в том, что имеет дело с настоящими убийцами. И если не профессиональными, то весьма опытными. Одно неверное движение или хотя бы намёк на него, и головорезы сочтут за честь пристрелить их обоих на месте. Не задумываясь. И плевать на безвременную утрату двух никчёмных грешников — они найдут себе новых. Итан жестом попросил Криса повторить позу, в которой стояли сектанты. Он наклонился над Крисом и, прикрыв глаза, якобы вторя истовым речам, зашептал: — У меня есть план. Послушай, Крис. Мы выберемся отсюда, — писатель старался говорить тихо, быстро и кратко, делая паузы, когда прерывалась молитва. — Ты веришь мне? Итан приподнял веки, столкнувшись с испуганным, но сосредоточенным взглядом Криса. Спустя мгновение тот еле заметно кивнул, выражая доверие. — Хорошо. Ладно, — выдохнул Итан, всей душой надеясь что Крис разберёт его слова. — Они не собираются нас убивать. Пока что. Крис молчал, и Итан чувствовал, как он дрожит всем телом. От холода, страха или нервного возбуждения — непонятно. — Случай. Удачный момент. Когда он настанет, я дам знать, — продолжал Итан. — У нас нет ничего, кроме удачи. Вполне возможно, что освобождение будет стоит слишком дорого. Он пытался убедить не только союзника, но и самого себя. Великий план, который в панических муках родился на обочине пустынной дороги, мог никуда не годиться. Этот план мог убить кого-то из них или же обоих сразу. Решающим фактором выступал случай, и Итан в который раз не был способен ничего изменить. «Почему мой язык не заплетается? — думал он. — Если это чудесное действие адреналина, я обязан воспеть его в какой-нибудь решающей сцене». — Действуем быстро, — интуитивно Итан догадался, что молитва подходит к концу, и поторопился: — Мужчина с автоматом опаснее. Его надо отвлечь первым. Драка, ложный сердечный приступ, что угодно. Иначе он сделает из нас хреново решето. — Что нужно? — спросил Крис тем же деловитым тоном спешащего офисного работника. — Винтовка. Пистолет в его кобуре. Добраться будет непросто, но мы должны попытаться. Получится — стреляем прямо в голову. Без предупреждений. Копам скажем, что это была самооборона. Так оно, чёрт возьми, и было! Крис ловил каждое слово, а потом, помедлив пару секунд, сказал: — Копам ничего говорить не придётся, — и, прежде чем Итан успел отозваться, добавил: — Что с Леголасом? Писатель невольно обернулся к лучнику, немного помолчал и бросил: — По ситуации. Внутри у него назревало нехорошее предчувствие. «У нас нет другого выбора: нам придётся их убить. Господи, если ты слышишь, сделай так, чтобы всё произошло быстро…»★★★★★
К вящему удивлению Итана, второе обращение к Богу подействовало быстрее, чем первое. Он внимательно наблюдал за тем, как лучник, перебросившись парой фраз с лысым верзилой, скрылся между деревьями. Дорога лежала на возвышенности, и, чтобы выбраться в лес, ему пришлось переступить заграждение и спуститься с почти отвесного пригорка. Его шаги в предрассветной тишине звучали точно потрескивание старого транзистора. Вероятнее всего, лучник ушёл на осмотр местности или справление малой нужды. Вероятнее всего, долго он не задержится. «Это наш единственный шанс». Пускай с лучником было бы намного проще. Зато его дружок остался один, и такое вряд ли повторится. «Надо радоваться тому, что у нас есть», — любила говорить ма. А ма редко ошибается. Их двое, они хотят выбраться, и они справятся. Обязаны справиться. Они с Крисом снова стояли коленопреклонёнными. Итан ощутимо саданул соседа по ноге и кивком указал на лысого гиганта, который зевал, прикрывая рот рукой, соразмерной медвежьей лапе. М4 он, как и всегда, держал наготове. — Отвлеки его, дружище, — одними губами произнёс Итан. — Отвлеки его, иначе мы пропали. Крис набрал воздух в лёгкие. Дурное предчувствие, царапающее Итану грудь, достигло кульминации: оно дробило мысли, отдавало бешеным пульсом прямо в мозг, заставляло наполнившийся льдом желудок болезненно сжиматься. Итан закрыл глаза, тщетно пытаясь успокоиться. У него не было сил противиться страху. — Эй, толстый урод, — позвал Крис, каким-то мистическим образом изменяя тон своего голоса, ловко скрывая прячущийся за каждым звуком ужас. Лысый сектант повернулся. Глаза его оставались пусты. Он посмотрел на Криса лениво, презрительно и слегка раздражённо, как на насекомое, ползущее по кухонному столу. — Да-да, я к тебе обращаюсь, говнюк! Лысый подошёл ближе, и Итан, не спуская с него глаз, отодвинулся в сторону. Колени надсадно ныли, он ощущал ими все мелкие камни, разбросанные по пыльной обочине. Сектант нахмурился, направляясь к Крису тяжёлой поступью. Итан намеревался зайти со спины, а затем ударить его по макушке чем-нибудь тяжёлым или придушить верёвками. «Как грязная крыса. Поступок, недостойный благородного рыцаря», — про себя хмыкнул Итан, полагая, что уже начал сходить с ума. Он сделал ещё движение, плавное и незаметное, как у крадущейся кошки, которая подбирается к добыче. Он не отдавал себе отчёта в том, что фактически сам является добычей: в тот напряжённый момент он видел себя опасным охотником, напавшим на след. Рассерженный сектант не заметил, как один из пленников переместился, оказавшись сбоку от него, чуть позади. — О, чёрт, да от тебя воняет, как от стада свиней! — по мере приближения адепта Крис говорил всё более взвинчено, с трудом перекрывая бахвальством тревогу и нервозность. — Папочка Иосиф вам ещё и мыться запрещает? Провокация действовала отлично. Верзила надвигался на Криса с неумолимым стремлением защитить свою веру. Итан тем временем оказался прямо у него за спиной и приготовился разгибать многострадальные колени. Все мускулы до единого в его теле мелко дрожали, ставя под угрозу возможность внезапного нападения. — Грешник, — процедил сектант, нависая над Крисом, — ты не ведаешь, о чём говоришь! — Неужели? А ты, должно быть, не ведаешь, как у тебя изо рта несёт, я аж отсюда чувствую. Итан нашёл идеальное положение, из которого мог бы легко произвести атаку. Он натянул верёвку между запястий и привстал, вытягиваясь стрелой. Кровь стучала в висках так, что заглушала издёвки Криса и гневные ответы сектанта. Итан смотрел в одну точку, в которой сосредоточилась всё его внимание: лысый затылок над высоким воротником старой заплатанной куртки. — Глупец! — рявкнул сектант, снял винтовку с плеча и замахнулся ею, целясь прикладом Крису в челюсть. Как в замедленной съёмке: винтовка, тускло освещённая лунным сиянием, поднялась в воздух, обхваченная огромными лапами сектанта, набрала скорость и уже полетела вниз, опускаясь на Криса, изумлённо смотрящего на оружие снизу вверх, как преступник, наблюдающий за опускающимся лезвием гильотины. — Твою мать, — сказал Итан. И соскочил с места. Всё, что случилось дальше, заняло не больше двух с половиной минут, хотя позже Итану казалось, что осуществление его хилого, как соломенная хижина, плана длилось часами. Он набросил на воловью шею сектанта удавку в виде верёвки, которой были стянуты его собственные руки, резко притянул охнувшего мужчину к себе. Тот выронил винтовку, глухо ударившуюся о землю, и начал бешено сопротивляться. Итан тут же понял, что у них ничего не получится: перевес был не в его пользу. Ничего не выйдет. Они трупы. Оба. «Нет», — сказал Итан сам себе, пыхтя и как можно крепче сдавливая чужую шею. Он отмёл отчаяние, захлестнувшее его подобно цунами, так же легко, как поддался ему. Сейчас. Всё или ничего. Они или их. Итан сражался с хрипящим сектантом, который вцепился в удавку, пытаясь то ли отнять её от себя, то ли разодрать на нитки. Верзила рвался, как разъярённый бык на родео, сопел, сдавленно бранился. От каждого движения Итана мотало из стороны в сторону, но он держал крепко, продолжая душить врага. — Крис! — позвал он, удерживая сектанта. — Автомат! Крис оторопело глядел на них, ничего не предпринимая, и на лице у него читалось полное отсутствие былого запала. Винтовка валялась у ног сцепившихся мужчин, и они чудом не наступали на неё в пылу схватки. Сектант, догадавшийся об их намерениях, испустил воинственный хрип, дотянулся ногой до оружия и достал его ногой. Винтовка М4 с шорохом проехалась по обочине, преодолела заграждение и остановилась на границе с кустовой зарослью, вне досягаемости. — Вот дерьмо, — выдохнул Итан, изо всех сил сжимая чужую шею, твёрдую как камень. — Крис, пистолет! «Чего ты ждёшь, парень?» — думал Итан, моментально выдыхаясь. Его тело горело огнём. Сокращающиеся мышцы отзывались вспышками боли, словно тысячи острых иголок пронзали кожу, впиваясь во внутренние органы. Жар захватил его, пот заструился по спине разветвляющимися дорожками. Он чувствовал, что вот-вот ослабеет, упадёт и проиграет. — Возьми чёртов пистолет, Крис! — из последних сил прохрипел Итан. До Криса наконец дошёл смысл сказанного. Он подорвался к ним, полный решимости перехватить пистолет. Сектант брыкался, пинался и сыпал грязными ругательствами, как истинный праведник. Если бы Итан наблюдал за этой вознёй со стороны, он бы, наверное, от души повеселился. Но он был участником, а не зрителем, и ему было совсем не смешно. Приноровившись управлять этой бешеной силой, он развернул сектанта тем боком, где висела кобура, и ногой нанёс ему удар в поясницу. Как оказалось, удар сильный и меткий, способный на несколько драгоценных секунд вывести противника из строя. Изогнув обездвиженные кисти под фантастическим углом, Крис вытащил пистолет, отпрянул на несколько шагов и вскинул ствол, неловко обхватив рукоять одной рукой. Итан был готов расхохотаться от счастья, которым наполнилась его душа. Он уже ощущал горячие брызги крови на своём лице, о которых подробно писал в одном из своих рассказов, и считал себя достаточно обезумевшим, чтобы радоваться чужой смерти. Выстрел громом гремел в его ушах, оставляя после себя тонкий противный писк, мёртвый сектант оседал в руках Итана, и чужие мозги испачкали ему рубашку, но… ничего такого не происходило. Почему-то Крис опять мешкал. — Стреляй! — завопил Итан, не заботясь о том, что его слышно на расстоянии мили. — Чего ты ждёшь? Стреляй, мать твою! — Не могу! — истерически отозвался Крис, осматривая пистолет. — Что? Почему? Справляться с сектантом становилось всё труднее. Кроме того, в отместку за удар по почкам Итан крепко получил лбом в подбородок и до крови прикусил язык, начинавший распухать. — С этой поганой штукой что-то не так, — Крис едва не срывался на визг. — Кажется, он не заряжен! — Предохранитель! — ответил осенённый Итан. — Сними хренову пушку с предохранителя! Целую вечность Крис искал нужный рычажок. Итан успел получить глубокую царапину на тыльной стороне ладони и пренеприятный тычок под рёбра. Когда уставший, растрёпанный и задыхающийся писатель снова поднял глаза на Криса, тот целился, подняв пистолет скорее так, как показывают в голливудских боевиках, чем так, как написано в любой инструкции по стрельбе. — Какого хера, Крис? — закричал Итан. — Вышиби ему мозги! — Я не умею стрелять! Если ты готов получить пулю в лоб вместе с ним, то всегда пожалуйста. Итан озлобленно шипел сквозь зубы. Сектант был выше, и некоторая разница в росте позволяла прострелить ему голову, не задев Итана. Однако попасть даже с близкого расстояния в такую маленькую цель, находящуюся в постоянном движении, представлялось возможным разве что для копа или профессионального стрелка. Никак не для парня, который понятия не имеет о том, что такое предохранитель. Адреналин считается полезной вещью: гормон моментально ускоряет реакцию, сообщает энергию, запускает сердце и в исключительных случаях позволяет человеку перепрыгивать стены и обгонять автомобили. Впрочем, у каждой медали есть вторая сторона: адреналин также превращает интеллект в бесполезную кипящую массу наподобие пригоревшей овсянки. Сражаясь с бородатым Калибаном, Итан разучился думать и окончательно отупел. «Ноги, — должен был сказать он. — Стреляй ему по ногам!» Он придумал, как выкарабкаться, но было уже слишком поздно. Итан раскрыл рот, чтобы выразить идею, которая должна была спасти его, и запоздало заметил, что земля уходит у него из-под ног. Сектант рванулся ещё раз и толкнул их к обрыву. Прогремел выстрел. Ни Итана, уже потерявшего равновесие и перелетевшего через заграждение, ни устремившегося вниз лысого сектанта, не задело. Пуля ушла в воздух, отломила несколько сосновых ветвей и застряла в одном из стволов. Ничего из этого Итан уже не слышал. Он поскользнулся и упал, сорвавшись с крутого склона. Он катился, переворачиваясь со спины на живот, ломая кусты и приминая траву. Пару раз он ударился бедром, и оно вспыхнуло болью под джинсами. Острый каменный выступ вспорол Итану плечо, под корень сорвав рукав рубашки, выпустив наружу нитки. На одежду налипли сухие листья и иголки, грязь оставила на коже влажные чёрные пятна. Выпавшая роса намочила ему бока и волосы, прилипшие к черепу. Он падал бесконечно долго, встречая на пути камни, корни и кочки, оставляющие ему на память десятки синяков и ссадин. Мир вращался перед ним, словно кабина самого опасного аттракциона в городском парке. А когда он наконец остановился, его настигла темнота.★★★★★
Падение забрало у Итана всю оставшуюся энергию. Так он думал, с трудом поднимая налитые свинцом веки. Он сфокусировался на верхушках деревьев, которые водили дикие хороводы у него над головой. Ему было больно даже дышать. Потом он обратил внимание на странный шаркающий звук. Итан повернул голову, щекой ложась на земляную крошку, и с ужасом увидел сектанта, поднимающегося на ноги. Не думая и не рассуждая, в полубессознательном состоянии, писатель со стоном перевалился на бок и пополз к врагу на четвереньках, загребая повреждённой ногой кусочки размякшей почвы. Сектант двигался как-то странно, качая туловищем, словно пьяный. Когда он накренился, повернувшись к Итану затылком, тот увидел кровь и всё понял. Она сочилась из раны, заливала воротник и огромным отвратительным пятном ползла к лопаткам. «Видимо, парню повезло меньше, чем мне, — справедливо решил Итан, заметив также тёмно-красные следы на гряде камней подле сектанта. — Гораздо меньше». Они оба двигались медленно, словно стреляные звери. Итан не останавливался ни на секунду. Получив преимущество над противником, потерявшим ориентацию в пространстве, он больше не колебался. Он забыл, что такое мораль, человечность и жалость — превратился в животное, которое просто выживает. Сектант приподнялся на вытянутых руках и обвёл местность взором, лишённым всякой мысли. Кровь продолжала хлестать из рассечённого затылка. Он едва ли понимал, где находится и что с ним произошло. Сектант почти оттолкнулся, чтобы выпрямиться, когда Итан навалился на него сверху. Измученный, весь в кровоподтёках и с безумно горящими глазами, он, тяжело дыша, опрокинул врага на землю, вдавил в неё спиной. Усердием он компенсировал разницу весовых категорий, которая почти не играла роли. Оскалив зубы, Итан протянул онемевшие ладони к чужому горлу с синеватыми отметинами удавки под бородой. Сектант завыл: видимо, рана разошлась ещё больше. Из его рта вырывались какие-то странные булькающие приглушённые звуки. Сжимая пальцы на глотке сектанта, Итан смотрел в его широко распахнутые покрасневшие глаза с лопнувшими капиллярами и выдыхал через приоткрытый рот. Всего одна фраза стучала у него в висках, повторяя такт сердца: «Я собираюсь убить его». Сектант не лежал безвольной куклой. Напротив, он отчаянно отбивался, издавая глухое сипение, пока окончательно не потерял сознание. Ударил Итана — единожды в пах и дважды под дых, — но тот не разжал рук, сомкнувшихся железным кольцом. Кровь, циркулирующая в лёгких Итана, превратилась в раскалённую лаву. Всё перепуталось, смешалось и собралось в единый ком. Вся вселенная Итана схлопнулась до размеров поросшего сорняками склона, на котором он хватался за остывающий труп. Сектант больше не дышал. Он остекленевшими обвиняющими глазами вперился в светлеющее небо. «О Господи». Очнувшийся Итан посмотрел на мертвеца. В голове мгновенно прояснилось. Желудок скрутило, внутри прошлась тошнотворная волна. Итан отвернулся, и его стошнило на траву прямо у ног убитого им человека. Он выплюнул остатки скромного ланча и кое-как разогнулся, с трудом преодолевая измождение, боль и отвращение к самому себе. Ему приходилось писать про убийц, поэтому он старательно делал вид, будто прекрасно знает, каково это — отнимать жизни голыми руками. Теперь же, склонившись над бездыханным телом, он вытирал набежавшие слёзы и шмыгал носом. Тошнота не проходила. Итан отполз от трупа и усилием воли сдержал очередной рвотный позыв. От макушки до пяток пробежались выворачивающие наизнанку мурашки. Итан перевернулся на спину, неосознанно копируя положение мёртвого тела, и посмотрел вверх. Рассветало. Небо стало прозрачно-голубым. «Нож, — отстранённо подумал Итан. — У него может быть нож. Им я буду защищаться. И уйду. Или перережу себе горло». Возвращаться к сектанту не хотелось. После совершённого зверства не хотелось вообще ничего — разве что умереть на месте. Желательно безболезненно. Хотя он знал, что заслуживает самой мучительной смерти, самой жестокой расправы. Он только что убил человека и за это должен гореть в аду. Из оцепенения Итана вывели какие-то звуки со стороны шоссе. Шорох кустов. Чей-то голос. «Крис, — у Итана упало сердце. — Что с Крисом?» Итан перевернулся и в замешательстве обнаружил, что его руки всё ещё связаны. Он успел об этом забыть. Откровенно говоря, после убийства о многом забываешь. Итан использовал края камней, чтобы срезать верёвки и наконец избавиться их них. Он старался не смотреть на зловещие красно-бурые пятна на серой замшелой поверхности валунов. Одно их существование доказывало его жуткое непоправимое преступление. Потом Итан поспешил вернуться к трассе М-25. Он опасался преследования, поэтому побрёл вверх по холму на полсотни футов правее, чем спускался, повсюду оставляя явные следы своего присутствия. Лучник, о котором Итан на время забыл, наверняка уже вернулся. Быть может, даже не один. «Надеюсь, Крис жив». Несмотря на пережитый кошмар, Итан соображал невероятно здраво, правильно оценивая ситуацию и двигаясь максимально бесшумно. Он не мог объяснить эту странную превратность сознания: каждый вывод, который он делал, был логически обоснован и трезв, а от былой паники не осталось и следа. Разум его был холоден и твёрд. Терпя боль, он взбирался по склону и не оглядывался на тело, раскинувшееся внизу. Правда, в какой-то момент его захватила безумная фантазия: восставший мертвец ползёт вслед за ним, подволакивая конечности. Он обернулся, но не нашёл ничего, кроме кустов дикой ежевики. Итан приблизился к асфальтной корке. Он не осмелился выходить из-за ветвей, за которыми укрывался, наблюдая за обстановкой издалека. Криса нигде не было. «Где же ты, дружище?» Отведя несколько веток в сторону, Итан выглянул из зарослей. Он больше не чувствовал себя ни хищником, ни жертвой. Он лишь желал обратно стать человеком. «Крис, чёрт возьми, покажись мне. Дай знать, что всё в порядке». Вокруг стояла тишина, не предвещающая ничего хорошего. Итан был уверен, что его рваное поверхностное дыхание, разносится на многие мили, словно громкая полицейская сирена. Он сглотнул, заставляя себя вдыхать воздух носом. Там, где их с Крисом держали в качестве пленников, ничего, кроме неявных следов борьбы, не было. Ни тел, ни брошенного под барьерное заграждение оружия: М4 исчезла. Может, её подобрал Крис. А может… «Вот дерьмо». Он увидел лучника, который вышел с противоположной стороны дороги. Он сохранял боевую позицию: стрела уже была наложена на тетиву композитного лука. Ему оставалось только прицелиться и выпустить её кому-нибудь в сердце. Дело двух секунд. Пока что он не заметил Итана и двигался по направлению к месту схватки на возвышении. «Дерьмо, дерьмо, дерьмо». Итан отступил, снова притаившись среди колючих ветвей. Отсюда он видел только густой лес. Шаги нельзя было различить: так легко и неслышно ступал лучник. Вскоре он увидит тело и поймёт, что стряслось. Выследить сбежавшего пленника не составит ему никакого труда. Стоит Итану помедлить ещё минуту или две, и его дни будут сочтены. В темноте у него было бы преимущество — а сейчас солнце почти поднялось над линией горизонта. У этого психа есть лук, и Итан не сомневался, что он отлично умеет им пользоваться. Одна стрела, и он пропал. Умрёт в муках, продираясь к смерти через невыносимую боль. Он больше не может ждать. У него нет времени искать Криса. Итан напряжённо вслушивался в отзвуки природы, окружившей его со всех сторон, и принимал, наверное, тяжелейшее в жизни решение. «Бедолага Крис, скорее всего, уже мёртв. Я ничем не смогу ему помочь. А если он выбрался… Что ж, со стрелой в груди догнать его будет довольно трудно». Когда спасаешь свою шкуру, благородство ни к чему. В этом Итан нынче уже убедился. Он развернулся и, пригибаясь к земле, ушёл назад, в чащу.