Not miss a thing

Когда в твоей жизни случается такая сумасшедшая круговерть событий, невольно начинаешь задумываться о важном. Смерть близкого человека заставляет признать, что людской век так короток и скоротечен. Заставляет признать, что ты всегда будешь жалеть о том, что что-то не успел или не сказал. Заставляет со временем смириться и жить дальше, по крупице выпуская из своей памяти те моменты, что связывали тебя с безвременно ушедшим. Стирает из памяти все плохое и оставляет лишь светлую грусть, ностальгию по столь родному живому теплу и улыбке этого человека. Оставляет шрам на сжимающемся сердце, в котором твой близкий продолжит жить, пока ты его помнишь. Именно, как не прискорбно мне это признавать, смерть последней остававшейся рядом долгие годы родной души стала для меня началом новой жизни. Жизни, в начале которой мне было просто нельзя оставаться слабой. Меня швырнуло безжалостно и бесповоротно в пучину проблем с наследованием, бизнесом тетушки и хитросплетением сердец, что теплеют по отношению ко мне. Возможно, это можно назвать сентиментальностью, но последнее казалось мне самым трудным, ведь с остальным я справлюсь, всего лишь научившись в процессе у многих людей, что меня на данный момент поддерживают. А вот разобраться с тем, что творилось в душах моих друзей и в моей тоже, было гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Попытки доказать миру мою невиновность в убийстве тетушки свели меня с тремя молодыми людьми, что добросовестно помогали мне, поддерживали и пытались снискать мою благосклонность. Они были абсолютно не похожими друг на друга и каждый был мне по-своему дорог. Первый из них был бесконечно добр ко мне, абсолютно не завися от мнения окружающих и говорящих против меня родственников и улик. Он был верен собственному мнению и делал то, что считал правильным. Даже если ради этого приходилось рисковать тем, к чему он столько лет шел, самым для него дорогим. Ради девушки, что за все время знакомства воспринимала его только как друга. Эта мысль заставляла меня чувствовать меткие короткие уколы вины и подменять ее на другую, которая тоже могла быть верной. Что всё-таки дело было не столько во мне лично, сколько в его обостренной целеустремленности к справедливости и попытке защитить невинного слабого человека, против которого многие ополчились. Я испытывала к нему лишь самые тёплые чувства и бесконечную благодарность, но на просьбу поцеловать его все внутри меня воспротивилось, ведь я ощущала, что если сделаю это, то это будет неправильно. Я не хотела разбивать ему сердце, но и давать ложных надежд тоже. Ведь лучше обрывать эти канаты тогда, когда чувства ещё не оформились и слышать отказ не так больно. Надеюсь, он не держит на меня зла и ещё встретит ту, с кем он будет счастлив. Второй же в свою очередь был очень приятным мужчиной. Его слова поддержки и медвежьи тёплые объятия на похоронах отчетливо врезались мне в память. Рядом с ним я не чувствовала, что мне нужно притворяться кем-то другим, ведь он принимал меня такой, какая я есть. Был, конечно, случай на балу, из-за которого я до сих пор чувствовала себя гадко. Гадко, потому что я не такая, какой предстала перед ним, когда мы сбежали в тот злосчастный парк. В страхе, что он ничего мне не расскажет об истинной мотивации его внимания ко мне и участии казино в бизнесе тетушки, я подумала, что невинные женские чары помогут усыпить его бдительность. Помня, как он не хотел мне признаваться ещё во время танца, я решила, что если он расслабится, то вполне может проколоться. Поцелуи с ним были приятны, требовательны, нежны. Но я чувствовала себя абсолютно отвратительным человеком, что пользуясь чувствами другого, пытается выяснить что-то полезное для себя. Это было низко с моей стороны. И я рада, что после этого случая мы с ним более не пересекались. Надеюсь, он когда-нибудь сможет меня простить, а я смогу смотреть ему в глаза без угрызений совести. И третий... С ним все было слишком сложно. Тот бурлящий океан эмоций, что этот мужчина вызывал во мне, я не ощущала ни с кем другим. Он то вызывал во мне огромное желание его ударить, то нескромную прихоть оставаться в его надежных объятиях вечность. Мне то хотелось, чтобы он, наконец, перестал оттачивать своё искрометное чувство юмора на моей шкурке, то я мечтала о том, чтобы его мимолетные проявления нежности стали постоянной частью моей жизни. Этот мужчина мало говорил о своих чувствах или проблемах, но он всегда приходил мне на помощь тогда, когда остальные ещё не успевали задуматься о том, что она мне нужна. Я почти ничего не знаю о его жизни, но мне безумно любопытно узнать. Где он жил? О чем переживал? Как относится к своей семье? Откуда у него такая склонность к контролю? Зачем ему оставаться рядом с такой девушкой-проблемой как я? Откуда в нем такая страсть к расследованиям? Почему он не хотел возвращаться в Швецию и резко передумал? Каким образом он замечает малейшие изменения в поведении других людей и читает их словно открытую книгу?Кем он меня в конце концов воспринимает? Что он испытывал ко мне, я улавливала лишь в редкие моменты его серьёзности или читала между строк в его иронии, но мне так хотелось, чтобы между нами появилась ясность. Хотелось, но я не решалась о ней попросить, опасаясь шквала новых шуточек или уверений в том, что для него все, что между нами происходит лишь игра. Если с первыми двумя молодыми людьми, я разложила в своей голове все по полочкам и абсолютно без зазрения совести обрекла их на звание «друзей», то здесь я искренне удивлялась сама себе, когда ляпнула Еве о том, что этот человек мне друг. Ни черта он мне не друг. К друзьям не испытывают то, что искрит между нами. От мимолетных касаний друзей по телу не бегает табун многочисленных мурашек. От шуток друзей о вашей женитьбе в душе не селится надежда. От слов друга на непонятном языке, которыми он меня в порыве называет, сердце не замирает, пропуская удары. По крайней мере не должно. А у нас все не так. Познакомились мы, когда я сбила его на машине, а я выбежала уговаривать его поехать в больницу, молясь, чтобы он ничего себе по моей вине не сломал. Поцеловались мы в первый раз вообще случайно, когда он зачем-то решил помочь мне спрятаться от помощника детектива, а я не нашла в себе сил его оттолкнуть и ни разу не пожалела об этом. Несколько раз он чуть не погиб из-за меня, заставляя мое сердце замирать и надеяться на благополучный исход. Особенно острой будто собственной болью отдавались воспоминания о его неподвижном теле, что секунду назад уберегло меня от смерти и картины его ожогов на руках и золы на лице, что я увидела, прийдя в себя после пожара в моем доме. А теперь, пожалуйста, я еду знакомиться с его матерью, одно упоминание которой неделю назад заставляло мужчину закатывать глаза и презрительно фыркать, выдумывая нелепые отмазки, чтобы остаться в Англии подольше. Что же за тайны скрывает в себе женщина, что произвела на свет этого неоднозначного ехидного мужчину, что мило посапывая, задремал на моем плече, полусидя в кресле самолета? Перевожу на него взгляд, почти не шевелясь переключая песню в плэйлисте. Улыбаюсь, переключив сразу на свою любимую. Сочту это за хороший знак. Когда Алекс не оттачивает свои острые зубы на моей исхудавшей нервной системе, я спокойнее принимаю ту мысль, что он мне дорог и я почти его лю... Между моих бровей однако пролегает тоненькая морщинка от нагрянувшей невеселой мысли: «А кто я для него?» Грустно выдыхаю, отворачивая голову к иллюминатору, сосредотачиваясь на звуках музыки в наушниках. Перед глазами мелькают все приближающиеся горы, хвойные леса, дороги почти без машин, вдалеке виднеется город. Мою ладошку перехватывает такая тёплая крупная мужская ладонь, а виска касаются нежные губы. Немного краснею, поворачивая лицо в сторону только проснувшегося, но уже ухмыляющегося шведа. -Каттен, посадку объявили. За окном вид поинтереснее. Только хмыкаю на ехидное замечание, поворачиваясь обратно и наблюдая за приближающейся шведской землей. «Чем я думала, когда их нумеровала?Никакой он не третий, для меня он единственный... И мне будет больно услышать, что я для него нет...»

***

А довольный собой швед тем временем продолжал незаметно любоваться всколыхнувшей его серую до знакомства с ней жизнь девушкой, притворяясь, что заглядывает в иллюминатор, что он даже не пытался замечать. Девушкой, что заставила поставить важность ее жизни выше его собственной. Девушкой, рядом с которой он становился лучше чем был, выплескивая своих дьяволов в ревности, на которую она почти не давала повода. Девушкой, которая не понимает, что больше она от него не отвяжется. По крайней мере ему бы этого очень не хотелось...