Осколок Карна

*** У Лира были костлявые жесткие колени, ткань его мантии покалывала кожу- не слишком удобно сидеть — но уходить не хотелось. Чужое тепло просачивалось внутрь, и тишина в камере обволакивала, словно мягкое одеяло. Лир ничего не делал и не говорил, просто придерживал Бриза рукой. Бриз не знал, что ему делать: — На самом деле я ничего не умею. Я никогда никого не кормил, — сказал он, когда молчать показалось совсем уж глупо. — В смысле, даже гамбургером. Но я могу достать. Если вам захочется. Лир посмотрел на него сверху-вниз, вздернул бровь: — Ты думаешь, мне нужен гамбургер? Бриз хотел соврать, но не рискнул и сказал честно: — Ну, вы довольно худой. Хотя Лир уже сказал, что не ест гамбургеры, что питается страхом и что… Что будет пугать. И пороть, и… и да, трахать. Этого с Бризом тоже никогда не делали. Он нервно сглотнул, но не отстранился и предупредил: — Вы не можете передумать. Даже если я ничего не умею. Калем уже ушел, а больше тут никого нет. — Я не собираюсь менять тебя на Калема, — спокойно сказал Лир. Когда они были так близко, Бриз не только слышал слова, чувствовал, как они вибрируют. — Я собираюсь забыть про Калема навсегда и про его хамство заодно. — Он на самом деле хороший. Просто очень искренний. И красивый. И сильный. Но об этом Бриз говорить не стал. Почему-то не хотелось, чтобы Лир восхищался Калемом. — Почему вы выбрали меня? Он… Он вас больше боялся. — Еще он кидался оскорблениями и ненавидел меня, — Лир раздраженно поморщился, передвинулся и удобнее устроил Бриза у себя на коленях, так легко и уверенно, как будто уже много раз это делал. — И сильный страх не всегда лучше. Чем сильнее страх, тем он опаснее. И тем быстрее он ломает. Твой друг мог бы накормить меня сегодня, завтра, может, через неделю. Потом он бы сломался. Тобой я могу питаться понемногу, но намного дольше. Бриз нервно сглотнул: — Сейчас? — Нет. Но скоро. И не в камере. Я отказываюсь кормиться здесь. Он сказал это зло, горько, напрягся всем телом, глядя прямо перед собой, и Бриз проследил за его взглядом. На месте, где раньше был портал теперь не осталось ничего. Только серый камень стены, покрытый царапинами — чередой вертикальных черточек. — Ну, я думаю… если попросить Ламмара, он пустит вас во Дворец? Лир дернулся, зашипел — по-настоящему зашипел, как утюг, на который плюнули, Бриз видел такое однажды. — Мне не нужен его дворец! Я Король Страха, у меня есть дом. Я никогда не стану просить… — он осекся на полуслове, так, что на щеках заиграли желваки. Бриз поймал себя на странном желании: дотронуться, провести ладонью, сгладить. — Если мой дом уцелел. Но даже если нет, я не стану просить Ламмара. — Я тоже не хочу возвращаться, — признал Бриз. — Не знаю почему. Во Дворце Калем, там красиво. Там Ламмар… Ламмар уходил и сказал только «приятного аппетита». Но вместо обиды Бриз чувствовал облегчение, как будто раньше его сжимала невидимая рука, и наконец-то разжались пальцы. — Он не мой хозяин, — зачем-то сказал он. И спохватился. — То есть он, конечно, правитель и Владыка Солнца, но… — Он не твой правитель, — веско отозвался Лир, и Бриз почувствовал прикосновение его губ к макушке, почувствовал, как напряглись худые сильные руки, сжались почти до боли и тут же отпустили. Тихий шепот обжег висок. — Мы уйдем отсюда и никогда не вернемся. И Ламмар больше никогда меня не поймает. Потом Лир выдохнул долго и протяжно, расслабился и спокойно скомандовал: — Поцелуй меня. Бриз вздрогнул, дернулся и чуть не свалился. Лир придержал его. Он больше ничего не делал, не хватал, не удерживал силой. — Знаете, насчет поцелуев… это я тоже не умею, — нервно признал Бриз. Он видел, как целуются люди. Иногда это казалось странным, иногда смешным, а иногда неприятным. А иногда… да, иногда ему самому хотелось попробовать. Лир наклонился ниже, приподнял лицо Бриза за подбородок. — Я вас предупредил, — поспешно сказал Бриз. — Вам может не понравиться. Совсем не понравиться. — Бриз, — спокойно прервал его Лир, и Бриз замер. Застыл, чувствуя, как страх, нервозность и жар поднимаются изнутри. — Замри. Лир поцеловал его сам. Наклонился еще ниже и коснулся губами губ. Бриз задохнулся, сердце пропустило удар — страх был, как то чувство во время падения, когда несешься к земле и не знаешь, успеешь ли вовремя поймать ветер, от него захватывало дух. Горячая ладонь прижалась к затылку Бриза, пальцы сжали короткие волосы в кулак — жестко и уверенно, на грани боли. Удовольствие вспыхнуло внутри крохотными фейерверками. Бриз цеплялся непослушными пальцами за мантию Лира, прижимался изо всех сил. Лир выдохнул, передал свой выдох Бризу, как тонкую нить воздуха, которая связала их. — Сейчас, — они были так близко, что Бриз чувствовал движение его губ, хотел в нем раствориться. А потом Лир вдохнул, будто украл весь воздух из его легких, и Бриз почувствовал — первый глоток. И как с этим глотком страх ушел из него, скользнул в приоткрытые губы Лира серой дымкой. Мантия взметнулась вокруг клочьями тумана, полупрозрачными клубами, захлестнула их обоих с головой, закрывая все пеленой. И когда пелена спала, они больше не были в камере. Они были меж скал, на разбитых мраморных ступенях перед старым, разрушенным домом с колоннами. Сквозь дыры в стенах свистел ветер. *** Часть колонн бесполезными глыбами валялась вокруг, оставшиеся держали треугольную крышу, и провал распахнутых настежь двойных дверей напоминал раскрытый в крике рот. Мертвый плющ вился по стенам поверх трещин. Лир застыл не шевелясь и глядя в черноту открытых дверей. Его худая фигура в рваной мантии напоминала статую. Он держал в руке одежду Бриза, и налетевший ветер трепал ее белым полотном. «Если мой дом уцелел», — сказал Лир, но прошло двадцать лет. И теперь это время лежало руинами вокруг них обломками колонн, облетевшими мертвыми листьями. Бриз осторожно подлетел ближе к Лиру, помедлил и все же решился — положил ладонь ему на плечо. Дурацкий жест, человеческий, и наверняка бесполезный, но другого Бриз не знал. У него никогда не было дома, он обычно отдыхал в облаках, заворачивался в них, как в ватное одеяло и спал. Но другие незримые жили иначе — бережно хранили собственные жилища, обустраивали. Горевали, если теряли их, совсем как люди. — Мне жаль, — честно сказал Бриз. — Жаль, что так получилось. Лир вздрогнул, будто очнулся, повернул голову к Бризу: — Жаль? — Да, что твой дом разрушили, — он сказал это «твой» случайно, только потом понял, что прозвучало оно, наверное, ужасно неуважительно. Лир выпрямился во весь рост, смерил Бриза недовольным взглядом поверх длинного аристократичного носа: — О чем ты? С моим домом все в порядке. Он всегда таким был. Бриз ошарашенно моргнул, потом провернулся в воздухе и молча показал на обломки колонн и перекошенные мраморные ступени. — Это эстетика разрушения, — раздраженно отозвался Лир. — О, — не зная, что еще ответить, произнес Бриз. — Я могу починить здесь что угодно. — Понятно. Бриз ни на секунду ему не поверил. Лир поморщился, протянул ему одежду и решительно пошел к входу: — Следуй за мной. Бриз посмотрел на обломки камня на крыльце, на трещины в мраморе и полетел следом. Ходить тут ему совсем не хотелось. *** В доме пахло магией и старыми книгами, и оказалось совсем не так плохо. Мраморные полы змеились трещинами, но были чистыми, а мебель — приземистая, с плавными, изогнутыми формами — выглядела старой, но добротной. Обивка кое-где протерлась и облупился лак, но все вместе казалось… почти уютным. В высокие окна лился свет, мягко обрисовывал предметы — низкий круглый столик с львиными лапами, два кресла, диван с золотыми ножками. Тяжелые портьеры трепал залетевший сквозь дыры ветер, он мчался вдоль стен, а в центре комнаты было тихо и пол излучал тепло. — Двадцать лет прошло, — сказал Лир будто самому себе. — А я уходил на несколько дней. Он подошел к столику, протянул руку к крохотной фарфоровой чашке и коснулся края кончиком пальца, протяжно выдохнул. — Раньше я сказал бы, что двадцать лет это ничто. Мгновение. Бриз замер напротив, прижимая одежду к себе, и не зная, что еще делать. Наверное, стоило одеться, но Лир же еще не питался. Может, одежда бы помешала. — Моя жизнь поменялась неделю назад, — осторожно сказал Бриз. Вспомнил Сферу и сразу захотелось зажмуриться, забыть собственный ужас и боль. — А неделя это совсем мало. А потом все поменялось снова, меньше часа прошло. — Вы правда можете вернуть людям страх? Чтобы они больше… чтобы они больше не умирали. Лир сел на обитый зеленым бархатом диван с изогнутой спинкой, откинулся назад и поморщился, помассировал переносицу. Бриз засмотрелся на длинные пальцы. Казалось, они вот-вот оставят следы сажи. — Я могу вернуть им страх, — потом он усмехнулся и добавил. — Но это не сделает их бессмертными. Бриз кивнул, снова увидел красный росчерк на перекрестке, белое платьице и светлые осколки костей, и честно сказал: — Хорошо, что вас освободили. Лир склонил голову набок, оглядел его с ног до головы, а потом протянул ему руку: — Иди ко мне. Бриз знал, что это неизбежно. Сам же согласился, и все равно в тот момент почувствовал, как пересыхает в горле. Хотелось одновременно и сбежать, и снова оказаться у Лира на коленях. Бриз сам не понимал, какое чувство сильнее. — А… это обязательно? — спросил он, чтобы потянуть время, кашлянул — голос почему-то охрип. Лир растянул губы в улыбке: — Я могу встать и подойти сам, — он подался вперед, чем-то напомнил пса — гончую перед броском. Бриз непроизвольно отлетел на шаг назад, нервно улыбнулся: — А что лучше? — Угадай. Лир не опускал руку и сидел абсолютно расслабленно, будто ни на секунду не сомневался, что Бриз никуда не денется. Что подойдет сам. И его уверенность вызывала желание подчиниться, просто делать то, что Лир говорил. Бриз опустился на пол, мрамор был теплым, грел ступни. Сделать первый шаг было тяжело, а остальные — просто, и когда Бриз вложил руку в чужую ладонь, почувствовал себя невесомым. Лир держал крепко, он вообще прикасался совсем не так, как Калем или Ламмар. Их касания были как вопросы, на которые у Бриза не было ответов. Прикосновения Лира были командами. — Ты не боишься меня, — сказал он. Задумчиво и спокойно. Бриз забрался на диван, оперся коленями по бокам от Лира, помедлил, а потом опустился полностью. Жесткая ткань мантии колола нежную кожу на внутренней стороне бедер. — Ты не очень страшный. Вы, то есть. И то, что он чувствовал, пугало его намного больше. Лир фыркнул: — Можно на «ты». Он положил ладонь Бризу между лопаток — на мгновение показалось, что она прожжет насквозь. Бриз зажмурился, прикусил губу. Он не знал, куда деть руки: — Л-ладно. Ты сейчас будешь есть? — Сначала мы поговорим про правила. Пальцы Лира скользнули по позвоночнику — незнакомо, приятно — заставляя выгибаться. — Я не очень люблю правила. — Ты будешь выполнять мои. Горячая ладонь легла Бризу на загривок, сжалась — уверенно и сильно: — Или я накажу тебя. Посмотри на меня. Глаза у него были жуткие, как две черных дыры. И голодные. — Сегодня я дам тебе выбор. Порка или секс. И у тебя будет слово — «солнце». Если тебе нужно меня остановить, ты говоришь «солнце». И я останавливаюсь. Ты меня понял? Его голос обволакивал, как хриплый, шероховатый кокон, который не давал двинуться, и в котором хотелось остаться насовсем. — Да, — Бриз сглотнул, повторил. — «Солнце», чтобы остановиться. И ты дашь мне выбор… Он не знал, как выбирать. Он ни с кем не спал, не представлял, как это, и сможет ли заниматься этим с Лиром. И не хотел, чтобы ему делали больно. Лир обещал, что остановится. — Если… если я скажу «солнце», ты не сможешь питаться, — выдавил Бриз, зажмурился снова, потому что отказаться от этого — от возможности остановить Лира — было еще страшнее, чем согласиться его кормить. И страшно представить, что он скажет «солнце» и это ни на что не повлияет, что Лир продолжит, как продолжил Ламмар у Сферы, когда хотел получить ответы. — О своем питании я позабочусь сам, — с усмешкой сказал Лир. — Твоя задача остановить меня, если я перейду черту. Бриз отчаянно хотел ему верить. — А Калему… Калему ты бы дал «солнце»? — Нет. Но ты не Калем, Бриз. Ты предложил себя сам. Это особый подарок, и я его ценю. Бриз почувствовал, что дрожит, помедлил и все же подался вперед, привстал и обвил Лира руками за шею, признался на ухо, потому что не мог сказать, глядя в глаза: — Мне страшно. Признаваясь, он чувствовал себя очень крохотным и очень глупым. И был уверен, что Лир рассмеется в ответ. Но он не смеялся, он коснулся губами виска Бриза, шепнул, как секрет: — Я остановлюсь, даю тебе слово. Бриз уткнулся лицом ему в шею, выдохнул, и доверился — признал то, что боялся произнести вслух: — Не хочу, чтобы было больно. Не хочу. Лир положил горячую ладонь ему на затылок и ответил: — Хорошо. Больно не будет. *** Лир отнес его в спальню — подхватил под коленями так легко и естественно, словно делал это постоянно, держал очень бережно. Бриз обнимал его руками за шею и утыкался лицом в плечо. Было удобно вот так висеть. Хорошо. Спальня оказалась просторной, светлой и почти пустой, и у стены располагалась кровать — большая, немного зловещая. С серым балдахином, который напоминал рваную мантию Лира, и с резными столбиками. В изголовье были наручники. Бриз задержался на них взглядом, почувствовал, как краснеет — сам не знал от чего, можно подумать, он наручников не видел. Люди иногда заковывали в них преступников, а иногда друг друга, для удовольствия. Лир уложил его на кровать — покрывало было скользким и прохладным, и Бриз сглотнул. Приятно. Хотелось, чтобы Лир трогал его, гладил горячими ладонями. Страх нарастал внутри постепенно — тот самый неопределенный страх, который вызывала сила Лира и который просто был. И теперь Бриз легко мог отличить его от собственных страхов. Его было легко переносить, потому что на самом деле бояться было нечего. — У тебя красивая кожа, — сказал ему Лир, усмехнулся и добавил. — Очень светлая, идеально, чтобы оставлять следы. Подними руки. Команда была как прикосновение лезвия к коже — заставляла замереть. И вызывала жгучее постыдное удовольствие, которое накатывало изнутри. Бриз нервно сглотнул, медленно поднял руки и спросил: — Ты меня привяжешь? Если что, я и так не улечу. — Знаю. Но я хочу видеть тебя в веревках. И пока ты не сказал «солнце», ты будешь делать, что я хочу. Лир обхватил его запястье, сжал крепко — у него были сильные пальцы, будто стальные, но они не впивались, просто держали — давали понять, что Бризу не вырваться. — Х-хорошо. Лир склонился над ним, шепнул на ухо: — Какой послушный. Края его мантии — рукавов и воротника — стали клубами тумана, изогнулись в воздухе, превращаясь в ленты, обвились вокруг запястий Бриза и вытянули его руки над головой — почти до боли. Все время почти и ни разу больше. Бриз задышал быстрее, выгнулся — было невозможно оставаться на месте, от страха заходилось сердце. От страха или от возбуждения, которое было сильнее, чем страх. Лир отстранился, отступил на шаг и замер возле кровати. Он не дотрагивался до Бриза, и все же взгляд был как касание. — Хорошо. Согни ноги в коленях, разведи так широко, как сможешь. Бриз подчинился, и почувствовал себя абсолютно раскрытым, уязвимым. Ленты тумана обвили его лодыжки, зафиксировали в таком положении. Лир потянулся к нему, погладил по колену — скользнул вдоль икры к ступне, шершавые подушечки пальцев коснулись изгиба — приятно и немного щекотно. — Ты знаешь, что я буду с тобой делать? — спокойно спросил он. Глаза были как кипящая смола — черные и жгучие. — Д-да, — Бриз сглотнул снова, кивнул. — Ты будешь… Лир дал ему выбор. И Бриз выбрал — он не хотел, чтобы было больно, и не хотел, чтобы его били. И потому выбрал секс. — Будешь… — Скажи. Вслух. — Ты будешь меня трахать. Потом Лир наклонился еще ниже, оперся руками по бокам от головы Бриза, усмехнулся и шепнул, задевая губы губами: — Нет. Сначала я заставлю тебя кричать. И просить. И только потом я буду тебя трахать. *** Лир трогал его постоянно, легко, дразняще — игрался с телом Бриза, умело и с удовольствием. И Бриз стонал — страх кипел внутри и усиливал возбуждение. Очень хотелось просить, но Бриз не знал о чем. Трогай меня, будь ко мне ближе. Дай мне… Пожалуйста. Прикосновения были совсем невесомыми. Еще и еще — уголок губ, уязвимую тонкую кожу под челюстью, висок. Слишком легко, хотелось большего, намного большего. И всякий раз как Бриз шевелился, чувствовал обнаженной кожей жесткую ткань серой мантии. — Хорошо. Такие красивые стоны. Я хочу собрать их все, — шепнул Лир, опустился ниже, и Бриз невольно подался бедрами вверх. Он сжимал кулаки, потому что невозможно было терпеть, чувства рвались изнутри, острые, сильные они тянули его в разные стороны. И серые ленты на запястьях и лодыжках удерживали. Поцелуи сменились укусами, Лир прихватывал кожу зубами, бережно и аккуратно, ни разу не сделал больно, и Бризу хотелось кричать: сильнее! Он не мог, срывался на всхлипы, тянул за веревки, потому что это помогало не сойти с ума. — Хорошо, — шепнул ему Лир. — Так хорошо, Бриз. Потом он снова отстранился, и улыбнулся, довольно и лениво: — Но мы только начали. Тебе кажется, что ты больше не можешь. Что сильнее чувствовать невозможно. Его пальцы скользнули по губам Бриза, мягко проникли внутрь, и он почувствовал, как они заостряются когтями, как невесомо гладят язык. Бриз прикусил пальцы — очень аккуратно и застонал. Лир улыбался, глядя на него: — Я покажу, что ты ошибаешься. Его когти тоже были черными, как кожа на руках — блестели будто отполированные пластинки камня. Треугольные, очень острые на вид, и Бриз задохнулся, ожидая, когда же они дотронуться до его кожи. Он не верил, что Лир сделает больно, но все равно что-то внутри сладко замирало от страха, от предвкушения. — Страшно, — шепнул ему Лир, как секрет. И это не был вопрос, он знал точно, что Бризу страшно. И было важно сказать ему другое, то, чего Бриз раньше не говорил: — Хорошо. Когти прочертили дорожку по его шее — легко, щекотно — спустились к ключице и еще ниже, невесомо царапнули сосок. Бриз выдохнул, издал тихий хнычущий звук и выгнулся, потому что этого было мало, того, что делал Лир было слишком мало. — Еще. Лир ущипнул его сосок, покатал между пальцами, снисходительно улыбнулся: — Нет, пока я не захочу. Ты не можешь требовать. Он прижался ладонями к коже, повел вниз — шершавое горячее прикосновение дразнило сильнее, кончики когтей скользили следом. — Может быть, — задумчиво сказал ему Лир, — я не дам тебе кончить. Ты будешь просить, ты будешь плакать, и я все равно оставлю тебя так до завтра. В его голосе был голод, и темнота, и Бриз задыхался и хотел попробовать их на вкус. Он редко чувствовал возбуждение, даже не знал, что оно может быть таким. Несколько раз Бриз видел — случайно, пролетая мимо, как люди трогали себя, как стонали, закусывали губы, выгибались. Смотреть на них тогда было стыдно, неловко. И это разжигало любопытство — что, если бы он так же трогал себя, было бы это приятно. Он пробовал — редко, нерешительно и украдкой, завернувшись в облака поплотнее. И было хорошо, он кончал и засыпал в облачном коконе. И это никогда не было так. Он сам едва верил — что легкие касания, совсем простые: к шее, к бокам, к коленям — могут ощущаться сильнее, чем все, что он испытывал наедине с собой. Лир гладил внутреннюю поверхность его бедер и ни разу не дотронулся до члена, ленты удерживали Бриза, не давали податься навстречу его движениям. — Как пойманная птица, — шепнул ему Лир. — Крохотная птица. Он поцеловал Бриза, забирая его дыхание вместе с остатками мыслей. Остались только ощущения — жадное, уверенное давление губ, настойчивый язык, который толкнулся внутрь, и Бриз открылся, ответил как мог — неумело и неуклюже, и жадно. Лира было мало — он был повсюду, его запах, шорох его мантии, касание его ладоней и волос. Его рот заскользил ниже, горячие губы накрыли сосок, прикусили очень аккуратно, и Бриз все равно закричал — прикосновение зубов было очень острым, он чувствовал его во всем теле, оно заполняло его без остатка. Потом Лир отстранился, повторил то же со вторым соском и легко подул. Бриз захлебнулся всхлипом, почувствовал, как из глаз текут слезы, чертят горячие дорожки по щекам. Ему не было больно, ему не было плохо — ему было страшно и так хорошо, что это невозможно было терпеть. Лир отодвинулся: — Слишком? И сам себе ответил: — Еще нет. В следующий раз он укусил сильнее, проложил дорожку из укусов вниз, когти легко царапали бедра Бриза, так близко, еще немного… — П-пожалуйста… — Бриз сморгнул слезы, втянул воздух со всхлипом. — Я больше не могу, Лир. Пожалуйста. — Нет. Ты кончишь вместе со мной, — Лир улыбался хищно, точно зная, что получит желаемое. Он убрал когти на одной руке, прижал их к губам Бриза, скомандовал: — Открывай. Бриз подчинился, коснулся шершавой кожи языком. Запах — приятный и немного пыльный окружал его, пропитывал — запах соли и старых книг. Лир толкнулся пальцами в рот, настойчиво, бесцеремонно, и это подстегивало, делало возбуждение невыносимым. Бриз сглатывал вокруг пальцев, трогал их языком, жмурился. Они гладили его рот изнутри, и Лир убрал их слишком быстро. Хотелось еще. Бриз поймал себя на том, что постанывает, извивается, и не может остановиться. — Шшш, тише, — шепнул ему Лир, погладил по волосам, и жест — бережный, очень нежный, заставил Бриза замереть. Потому что на миг, несмотря на бушующие внутри страх и возбуждение, он вдруг почувствовал себя в безопасности. Лир убрал руку, скользнул мокрыми пальцами ему между ягодиц, толкнулся, не проникая внутрь. Бриз задохнулся, дернулся в веревках. И подумал: он будет во мне. Его пальцы, его… Лир смотрел ему в лицо и отчаянно хотелось отвернуться. Палец скользнул внутрь — медленно, не причиняя вреда, но ощущение было странным, неловким и очень интимным. Лир трогал Бриза изнутри, изучал, какой он на ощупь. — Жаркий, — шепнул ему Лир. — И тесный. Один палец сменился двумя, они гладили, ласкали Бриза изнутри, задевали что-то от чего удовольствие становилось сильнее. Он чувствовал, что вот-вот кончит, и не мог, и это изматывало. Когда Лир добавил третий палец стало немного больно, и Бриз задохнулся, закусил губу — очень боялся, что Лир поймет и остановится. На боль было плевать, удовольствие захлестывало с головой, грозило унести за собой. Вот-вот… и каждый раз его не хватало, самую каплю. И вдруг Лир отстранился, полностью, сел на край кровати: — На тебя приятно смотреть. Думаю, пока хватит, передохни. Мы продолжим, — он прикинул и закончил. — Через полчаса. Его слова были как шок, как удар тока. Нет. Нет-нет-нет-нет, Лир не мог его так оставить. Бриз же… Бриз… — Нет! Бриз потянулся к нему, но удержали ленты: — Нет, ты не можешь так! Не можешь! Это… Еще полчаса. Он не выживет эти полчаса, он разлетится на осколки, на клочки… Страх внутри сменился ужасом, бесконтрольным, невыносимым: — Хватит, хватит! Солнце! Ленты на его руках и ногах исчезли моментально, и Лир тут же оказался рядом, он больше не усмехался, смотрел серьезно: — Бриз, тише. Шшш, успокойся. Все в порядке, я тебя отпустил, я больше ничего не сделаю. Бриз замотал головой, вцепился в его плечи и прижался лицом к его груди: — Ты не можешь так меня бросить. Это слишком! Это… — он и сам не знал, зачем это сказал, слова вырвались. — Это нечестно! Он говорил это Королю Ужаса, незримому, которого обещал накормить страхом, и чувствовал себя абсолютно жалким, уязвимым. Ему всего-то надо было потерпеть, и он не смог. Бриз был уверен, что Лир разозлится, что накричит, скажет, что разочарован, что зря не выбрал Калема. Но Лир ничего этого не сделал, только прижимал к себе, погладил по волосам, по спине, Бриз застонал, повторил беспомощно: — Нечестно. — Тише, — Лир взъерошил его волосы. — Хорошо. Я дам тебе еще один выбор. Я продолжу сразу, но будет больно. Или подожди, и я сдержу слово. Выбирай. Бриз сделал дрожащий вдох, попытался успокоиться, тело горело, и хотелось, до боли хотелось, чтобы Лир продолжил: — Не хочу выбирать. Реши ты. Лир провел пальцами по его волосам, сжал ладонь в кулак: — Нет. Делай выбор. — Будет очень больно? — страх смешивался с возбуждением, и без того невыносимым, и когда становился сильнее, усиливалось и оно. — Может быть, — Лир усмехнулся. — Но ты еще можешь отказаться. — А «солнце»? У меня… у меня будет «солнце»? — Всегда, — он посерьезнел, разжал пальцы, погладил по волосам. — Это мой подарок. Я не забираю дары обратно. Бриз закивал, сделал еще один дрожащий вдох и сказал себе — он же выдержал то, что делала Сфера. Он вытерпит. Только бы не ожидание, только бы Лир не уходил. — Тогда пусть будет… пусть будет больно. Это были очень страшные слова, наверное, самые страшные в его жизни — и Бриз ждал боли, ждал, что она вспыхнет, огненная и внезапная. Ее не было — только шершавая ткань мантии, которая дразнила, страх, и жесткое, худое тело Лира, жар, который оно излучало. Лир передвинулся к изголовью кровати, сел упираясь о него спиной, подтолкнул Бриза, показывая, чего от него хочет. Бриз привстал, неловко переместился — он стоял на коленях, широко расставив ноги по бокам бедер Лира, опирался руками на его плечи для равновесия. — Значит, ты не можешь больше ждать, — спокойно, с усмешкой сказал ему Лир. — Хорошо. Соедини руки за спиной, обхвати ладонями предплечья. Он сам потянул бедра Бриза вниз, между ягодиц уперлось что-то твердое, а от мантии снова отделились серые ленты. Одна из них скользнула к прикроватной тумбочке, еще одна обвила руки Бриза за спиной, стянула крепко и немного больно. — О, — выдохнул Бриз, поймал себя на нервной мысли: на что же он все-таки согласился. — Пока еще не «о», — усмехнулся Лир, — но скоро. Серая лента опустила в его ладонь стеклянную бутылочку с прозрачной жидкостью, и он выдернул треугольную пробку, небрежно бросил на кровать, пролил жидкость себе на руку. Мантия Лира таяла клочками тумана, оставляя его обнаженным — худощавое, жилистое тело, сильное и сухое, и Бриз вдруг понял, что мог почувствовать его всего — изучить ладонями, но руки были связаны за спиной. Лир потянулся рукой вниз, Бриз услышал влажный скользящий звук, а потом мокрые пальцы надавили ему между ягодиц, толкнулись жестко и сильно, проникая внутрь. Бриз вскрикнул, выгнулся. — Ты сядешь на меня сам, — сказал ему Лир. — И будешь опускаться медленно. Пока я сам не скажу, что хватит. Ты меня понял? — Да, — отозвался Бриз и сам не знал, почему добавил. — Сэр. Как тогда в камере. Глупо же, наверное, звучало. Смешно, будто у людей. Но у Лира вспыхнули глаза — в них был голод и еще что-то, чего Бриз не понимал. Что-то что пугало его и притягивало одновременно. — Вниз. Он убрал пальцы, подтолкнул Бриза, и надавил — настойчиво, неотвратимо. Бриз задохнулся, когда почувствовал его в себе — больше, чем пальцы, член Лира растягивал его до боли, заполнял, медленно, без остатка. Бриз ощущал каждый миллиметр. Лир не смотрел вниз, только Бризу в лицо, и улыбался, хищно и довольно: — Ниже. Бриз опускался, задыхаясь, чувствуя, что перестает принадлежать самому себе. — Еще. — Я н-не… не смогу… Лир! — Сможешь, — спокойно ответил тот. — И будешь. Ниже, Бриз. Бриз почувствовал, что хнычет — беспомощные звуки рвались изнутри, было жарко, к страху и удовольствию примешивалась боль, сладкая, неотвратимая. Он скользил вниз, лента сковывала движения. — Лир, я не могу больше… Хватал ртом воздух, задыхаясь. — Лир! — Глубокий вдох, Бриз. Медленно. Бриз вдохнул, невольно сжался на члене Лира и захлебнулся воздухом. — Еще раз. Вдох и выдох. Вместе со мной. Бриз почувствовал, как чужой выдох отозвался в его собственном теле, повторил. Лир насадил его до конца. Бриз закричал. Слишком, это было слишком. Слишком хорошо, невыносимо. Он забыл, как хотел кончить несколько минут назад, обо всем забыл. Было только это невероятное давление внутри, жар, ощущения, которых было слишком много. Он даже не знал, что чувствует. Перед глазами все расплывалось, на губах было солоно от слез, воздух, обжигающий, плотный, врывался в легкие, пропитывал запахами. Бриза трясло. Лир не шевелился, давая ему привыкнуть, касался губами лица, пробуя слезы на вкус и шептал: — Ты так смотришь на меня. Такой красивый, весь в слезах. Будто ждешь, что на этом все. Я мог бы тебя пожалеть, — тихо, будто раскрывал секрет, сказал он. — Но я не хочу. Он сжал сосок Бриза, сильно и больно, выкрутил, и агония прострелила все тело, заставила сжаться сильнее — Бриз не мог даже кричать, не мог вдохнуть, не мог ничего, даже цепляться за его плечи. И звуки, которые рвались изнутри, были беспомощные, похожие на рыдания. И Бриз не понимал, почему что-то настолько ужасное, невыносимое, доставляло ему столько удовольствия. И почему больше боли, больше этой агонии и беспомощности, он боялся, что Лир остановится. — Вверх, Бриз. Он не мог сопротивляться, не мог думать, только чувствовать — жар, как скользил в нем член Лира, медленно, настойчиво. — Вниз. Мог только подчиняться, всхлипывая, кусая губы. Боль уходила, ее уносило бесконечным движением — и с каждым мгновением нарастало удовольствие, заставляло тело звенеть, пронизывало до кончиков пальцев. Еще сильнее, глубже, чем раньше, хотя он был уверен, что больше невозможно. — П-пожалуйста… пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… — Пожалуйста, что? — Еще. Лир накрыл его губы своими, страх вспыхнул, взорвался фейерверком, прошил насквозь, и отступил, перетек в Лира. Мир над головой опрокинулся, и Бриз вдруг осознал, что лежит на кровати спиной, что Лир нависает над ним, вздергивает за бедра его широко разведенные ноги. А потом он снова толкнулся внутрь, и задал жесткий, быстрый темп — каждое движение выбивало из Бриза крик. Он извивался, царапал пальцами собственные предплечья, в одно мгновение пытался податься ближе, а в другое вывернуться, сбежать, потому что ощущения сжигали его изнутри. — Сейчас, — сказал ему Лир, накрыл ладонью его член, и удовольствие стало белой вспышкой, ураганом, утянуло за собой в воронку, и Бриз мог только пропустить его через себя, отпустить все и позволить себя унести. *** Он не знал, сколько времени прошло, долго не мог восстановить дыхание, и даже когда оно успокоилось — тело подрагивало. Казалось пустым, звенящим и немного чужим. И не хотелось никуда уходить и ни о чем думать. Лир прижимал Бриза к себе, гладил по спине и волосам, делился теплом и шептал, что все хорошо. Что Бриз справился. Каждое «хорошо» просачивалось внутрь, наполняло пустое звенящее тело светом и теплом. Между ягодиц было мокро, тело Лира казалось слишком худым, и все равно Бриз не променял бы этот момент на самое пушистое, самое мягкое из облаков. — Я ведь тебя накормил? — спросил он наконец, передвинулся, подставляясь под пальцы, которые перебирали его волосы. — Это был королевский обед. Или ужин, — Лир усмехнулся. — Мы определенно это повторим. Бриз содрогнулся, потому что даже думать о повторении пока было страшно. И сладко сводило что-то от предвкушения внутри. — Но не в следующий раз. В следующий раз я тебя выпорю. — Может… может лучше, как сегодня? Проверенные методы и все такое, — опасливо предложил ему Бриз. — Вдруг с поркой ничего не получится? — Не волнуйся, — ехидно ответил Лир. — Я буду очень стараться. — Ты и так очень старался. Правда-правда, мне понравилось. Лир расхохотался, и смех у него был красивым, заразительным и немного обидным. И Бризу сразу захотелось сделать что-нибудь в ответ, хотя бы ткнуть пальцем, или дернуть за волосы — не слишком сильно, просто привлечь к себе внимание. — Порка, Бриз. В следующий раз будет порка, — отсмеявшись сказал ему Лир, легко встрепал его волосы. — И я думаю, тебе понравится. — Не понравится, — буркнул Бриз, но не отстранился. Раз уж потом Лир собирался его пороть, сейчас нужно было наслаждаться всем остальным. А прикосновения к голове ему нравились. — Ты хочешь заключить со мной пари, юный дух? — с усмешкой спросил его Лир. Может, он просто шутил, но Бриз приподнял голову, почувствовал любопытство. Никогда раньше не заключал пари, но людям они нравились, они постоянно на что-то спорили. — Я могу что-то выиграть? — он не очень себе представлял что. У него никогда ничего не было, и ему всегда всего хватало. Он спал в облаках, питался запахами еды, любил летать с ветрами наперегонки, срывать листья и цветы. Лир заинтересовался, улыбнулся довольно — Бриз заметил, что он чаще улыбался, и выглядел… уютным. Не как Король Ужаса, а как обычный незримый. Его сила снова сгустилась серой пеленой — не мантией, а покрывалом с рваными краями, которое укутывало их обоих. Грубоватым и немного колючим. — А что ты хочешь? Бриз и сам не знал. Он вообще не представлял, что будет дальше — он согласился кормить Лира, согласился ему принадлежать вместо Калема, но никогда не принадлежал никому раньше. Всегда жил один, кроме как ту неделю у Ламмара. И всю неделю у Ламмара ему не разрешалось улетать от Дворца. — Летать, — сказал он. — Если я выиграю, ты разрешишь мне улетать. Я вернусь, я обещаю, когда скажешь! И буду кормить тебя вовремя. Просто я очень люблю небо. Взгляд Лира стал цепким, и укололо страхом в ответ: — Опасное пари. Что, если ты не выиграешь? Останешься без неба? Бриз растерялся. Он почему-то совсем не подумал, что может проиграть. Лир ехидно фыркнул: — Я смотрю, стратегическое мышление на высоте, — потом он легко пощекотал Бриза под ребрами, совершенно подло и ужасно, потому что Бриз боялся щекотки, и добавил спокойно. — Нам нужно обсудить условия твоей службы. Ты не заключенный. Ты принадлежишь мне, пока я не верну влияние, но от рассвета до заката ты можешь летать куда угодно. Я дам тебе кольцо. Если мне нужно будет найти тебя днем, я сам тебя найду. Если тебе нужна будет помощь, потри кольцо и я появлюсь. Ночью ты должен быть со мной — кормить меня или сопровождать меня. Бриз застыл, он почему-то не подумал, что Лир позволит ему… позволит ему улетать далеко. И почувствовал странную смесь облегчения и разочарования. Хотелось быть свободным. Хотелось, чтобы Лир его удерживал — непонятно зачем. — Даже сейчас? — нерешительно спросил Бриз, кивнул на высокие окна. — Еще не стемнело. — Да, — Лир пожал плечами. Убрал руки, и сразу стало как-то холоднее. — Ты совсем не боишься, что я улечу? Навсегда, в смысле. — Нет. Ты сам обещал остаться. — Многие духи врут? Вдруг я тоже? Ты меня совсем не знаешь. Бриз и сам не понимал, почему спрашивает. — Справедливо, — согласился Лир. — Тогда я просто скажу Ламмару и возьму кого-нибудь еще. Бриз сглотнул, отвел взгляд — думать о том, как легко, как спокойно Лир мог променять его на кого-то еще было неприятно, обидно. И немного страшно: вдруг ему на самом деле не понравился страх Бриза, и он хотел кого-то повкуснее. Опытнее, лучшего любовника. — Понятно, — он зябко потер плечи, сел. — Тогда… тогда я полечу? Лир вздернул бровь — как-то очень выразительно и надменно: — Ты забыл кольцо. И стало неловко и стыдно за себя. И Бриз подумал, что наверное, Лир ни разу в жизни ничего не забывал. — Да, точно. — И не сказал, чего хочешь. Если выиграешь. Подумай хорошенько, я все же Король Страха. У меня хватает и денег, и драгоценностей, — потом он поморщился и неохотно добавил. — Если их не растащили слуги Ламмара. Он сказал «Король Страха», не ужаса, но Бриз побоялся спросить почему. И больше денег, больше любой вещи ему хотелось другого. Глупое было желание, и попросил он с опаской: — Если я выиграю, я хочу… хочу чтобы ты не считал меня жалким. И только, когда он произнес вслух, понял, насколько убого это прозвучало. Насколько наивно — Лир ведь не мог просто взять и изменить свое отношение, и он был сильным духом, королем. А Бриз — никем, обычным мелким незримым. Лир сел, взял его лицо за подбородок — крепко и бесцеремонно и скомандовал: — Посмотри на меня. Бриз выполнил приказ, не рискнул ослушаться — обратил внимание, что ресницы у Лира были светлые, серые, как волосы у корней. — Я так и знал, что ты разозлишься, — неловко сказал Бриз. — Я не злюсь, — Лир ослабил хватку, легко погладил пальцами по щеке. И пояснил спокойно и равнодушно. — И никогда не считал тебя жалким. Наивным, слишком юным — возможно. Жалким — нет. — А, — от его слов что-то будто оттаивало внутри, и Бриз самому себе казался легче, совсем невесомым. — Я на самом деле совсем не такой юный, ты ведь знаешь? Мне уже сто восемьдесят. Лир усмехнулся, наклонился к нему и спросил: — Целых сто восемьдесят? Невероятно. Теперь он откровенно веселился. И да, Бриз понимал, что для древних духов это не срок, но все равно. — Я уже взрослый. — Практически старик. Его веселье немного обижало. Даже если сам Лир был намного старше, хотелось… хотелось что-нибудь сделать, чтобы он воспринимал Бриза всерьез, видел в нем взрослого. И Бриз решился — подался вперед и укусил. Побоялся кусать за шею, и потому укусил в плечо. В то же мгновение мир опрокинулся, Лир навалился сверху, впился в шею в ответ — сильно и неожиданно, и так, что перехватило дыхание. Он не сжимал челюсти, только держал, и Бриз застыл, чувствуя, как колотится в груди сердце. — Я сдаюсь? — нерешительно попробовал он, не зная, что еще делать. Укус сменился прикосновением губ, мягким и приятным, а потом Лир отстранился: — Мудрый выбор. Он довольно оглядел Бриза с ног до головы, протянул руку, и над ладонью сгустился серый туман, свился кольцом — светлым, немного напоминавшим о терновнике — но крохотные шипы не были острыми. Бриз без колебаний протянул Лиру руку. Тот посмотрел странно, даже как-то растерянно, прежде, чем надел кольцо — оно оказалось великовато, сжалось прямо на пальце, аккуратно и не слишком туго. У Бриза никогда не было украшений, он вообще не понимал, зачем люди и незримые их носили, не видел в них никакого смысла, но это кольцо ему нравилось. Оно доказывало, что где-то его ждут, и что кто-то придет ему на помощь — хоть на него и не нападали обычно, чаще просто избегали. Лир отпустил его руку: — Лети. Бриз вздохнул, опрокинулся на воздух и скользнул вверх на потоке сквозняка. Немного не верилось, что и правда можно лететь куда угодно. И он до самого последнего момента боялся, что Лир его окликнет, скажет, что это была шутка, или что он передумал. И он окликнул, спокойно и не повышая голоса, а у Бриза все сжалось от страха внутри. — Бриз. — Да? — Не забудь одеться. *** Его одежда осталась на диване, и ее краями играл ветер — трепал игриво, отпускал, чтобы пронестись по комнате. Бриз подлетел поближе, взял свои рубашку и штаны в руки и замялся, снова почувствовал себя ужасно глупо — нужно было хотя бы ополоснуться, но он не знал, где ванная, боялся ее искать, и Лир бы точно счел его совсем глупым, если б Бриз вернулся спросить. Зато он мог поскорее залететь в облака, под их покровом поискать реку или озеро — все равно бы никто не увидел. Двери так и оставались приоткрытыми, может, Лир их не запирал, но вылетать Бризу всегда больше нравилось через окна — в этом доме они были большими, со старыми деревянными рамами, которые делили стекла на небольшие прозрачные квадраты — будто расчерчивали сеткой. Вместо замка была старая заржавевшая защелка, Бриз повозился с ней — неловко и не выпуская одежду — потом потянул за ручку, и окно со скрипом приоткрылось. Новый ветер залетел внутрь, потрепал волосы Бриза, и тот ухватил его за хвост, дернул в ответ и отпустил. Ветер зашелестел недовольно бумагами на низком столике, но Бриз не стал его слушать, запрокинул голову вверх, прикинул расстояние до пелены облаков — низких, серых — и рванулся к ним так быстро, как только мог. Ужасно стыдно было от мысли, что Лир выглянет в окно, и увидит Бриза голым. Не на кровати, не в камере, а вот такого — с одеждой в руках, убегающего как вор, потому что даже ванную не нашел. Облака приняли его, обволокли прохладной, влажной пеленой, и Бриз прислушался к шепоту ветров вокруг, спросил, где ближайшее озеро или река. Оказалось, что совсем недалеко, в ложбине между скал, вниз на юг от дома Лира. Озеро оказалось совсем крохотным, но очень чистым. И холодным. По краям его росли мертвые ивы, тихо плескалась вода о серые камни, и Бриз положил на них одежду, поспешно ополоснулся. Задница болела, и он все еще чувствовал Лира внутри. И каждый шаг был напоминанием — как было хорошо, и страшно, и как Лир прижимал его к себе. Забирал без остатка. А теперь Бриз смывал с себя пот и… и другие жидкости, стуча зубами, зачерпывая в ладони ледяную воду. И чувствовал себя ужасно уязвимым без одежды. Он натянул штаны и рубаху на мокрое тело, и сразу стало лучше. Кольцо на пальце излучало едва ощутимое тепло, словно живое. Бриз посмотрел на него, погладил, чувствуя крохотные выступающие шипы кончиками пальцев. Подумал о том, что до ночи может летать где угодно. Осмотреться вокруг, раз теперь ему предстояло все время сюда возвращаться. Или мчаться в облаках, наперегонки с ветром. Но его нигде не ждали. Кольцо на пальце притягивало взгляд. Бриз подумал, Лир же наверняка ужасно разозлится, если позвать его просто так. А может, не разозлится. Или вовсе соврал, что придет, просто чтобы отвязаться. Однажды с Бризом такое было — он встретил женщину-духа, строгую гарпию с железными крыльями, и она не улетела сразу. Задержалась поговорить ненадолго, и обращалась к нему свысока, презрительно морщила длинный нос, но отвечала на его вопросы, хоть и считала Бриза ужасно глупым. Потом ей нужно было улетать, а он уговаривал ее остаться еще ненадолго, и она сказала: прилетай в лес к северу отсюда, там есть огромная сосна расщепленная молнией. Я встречу тебя там завтра на закате. И Бриз всю ночь и весь день после думал, что ей скажет, о чем еще спросит. Набрал для встречи охапку вкусных запахов — выпечки, и цветов, и теплого дерева. Гарпия не появилась. Ни на закате, ни ночью, ни на следующий день. Бриз ждал ее почти неделю, и только потом понял, что она оказалась права — когда считала его глупым. И теперь он собирался сделать очередную глупость. Он глубоко вдохнул, выдохнул и с силой потер кольцо.