Осколок Карна

С наступающим)) Приятного чтения сегодня и всегда, любимый читатель)) Много новых и прекрасных текстов нам в новом году. *** Обида накатила волной — глупая, отчаянная. Даже сам Бриз понимал, что несправедливая. То, что творили в организации Адама, все, что касалось монстра в подвале — было важным. Опасным. Но отравленный голос нашептывал изнутри: а ты нет. Ты никогда не был важным. Ни для кого. В прошлый раз он забыл про секс, сегодня про наказание. И скоро он забудет про тебя. Бриз напрягся, сглотнул. Отвернул голову, чтобы Лир не заметил — как больно сделал. И это тоже было глупо. Лир бы не заметил. — Доверять Ламмару тоже риск, — он рассуждал вслух, проговаривал собственные мысли, чтобы оценить их со стороны. Найти ошибки. Он бы говорил даже наедине с собой, Бриз был в этом уверен. Никакой разницы и никакого значения — есть ты или нет. Это были больные мысли, тяжелые мысли, от которых Бриз годами улетал с ветром наперегонки. Боялся, что они осядут внутри камнями, прикуют к земле. — Ламмар непредсказуем. Он может увидеть в монстре угрозу, а может инструмент. В этом он похож на людей. И он любит ручных монстров. — Это, — невпопад, тихо сказал Бриз. Испугался вдруг собственного голоса. И закончил едва слышно. — Это со мной не так. Лир осекся, замолчал, и Бриз повернул к нему голову. Признал то, что так долго боялся сказать вслух: — Ты говорил, что я красивый. Что меня должны любить. Помнишь? И ты спросил: что со мной не так. Это. Про меня очень легко забыть. Что-нибудь случается, что-то важное… и я перестаю существовать. У Лира было такое растерянное выражение лица, такое. почти беспомощное. — Лир, — тихо попросил его Бриз, — пожалуйста, скажи, что я что-то сделал. И ты поэтому забыл. Про секс, про наказание. Даже если это не правда, ты просто скажи, ладно? Ведь если я не виноват, я же не смогу это исправить. И обо мне опять все забудут. Было стыдно за себя, за эти неловкие и глупые слова, которые ничего не меняли. Лир молчал, смотрел на него во все глаза. И Бриз чувствовал себя раздетым. Почему-то очень несчастным. Хотя не случилось ничего особенного. Мелочь в длинной череде мелочей. — Прости, — Бриз выдохнул, снова отвел взгляд. — Прости, я говорю глупости. Я вечно это делаю. Я просто не умею по-другому. Я зря тебя перебил. Ты продолжай, пожалуйста. Про монстра и про Ламмара, это важнее. Бриз мог его слушать, быть рядом — незаметный и неважный, но хотя бы не один. Лир вдруг схватил его, прижал к себе — быстро, крепко и почти до боли, поцеловал, и Бриз задохнулся — от вспышки страха, от возбуждения, которое смешивалось с горечью. А потом Лир на мгновение отстранился, прижался лбом ко лбу и отозвался тихо и хрипло: — Ты был прав, юный Бриз. Тебе есть за что меня наказывать. Надо было ответить, что Бриз не держит зла — ведь Лир же король, короли могли забывать о ком угодно. Надо было извиниться еще раз, и самому начать спрашивать про Ламмара и про монстра. Но он только сказал тихо, так тихо, чтобы слова не украл сквозняк в комнате: — Ты про меня забыл. Лир мягко толкнул его назад, перекатился и лег сверху, и Бриз выдохнул — худое, жесткое тело вжимало его в кровать, грело теплом. — Я забыл про твое наказание, — отозвался Лир. — Не про тебя. — Это должно быть неважно, — неохотно признал Бриз. — Ведь монстр и организация правда опасные, я понимаю, но… Лир, не забывай про меня. Пожалуйста, не забывай. Их окутала мягкая серая сила, свилась завитками тумана, сгустилась пушистым покрывалом. А вся остальная одежда — и Бриза, и Лира — исчезла, оставляя их обнаженными. Лир поцеловал его снова, легко и сладко, будто утешал, потом отстранился и сказал: — Я признаю свою вину, — сдержано, царственно. Как-то ему удавалось, даже в такой ситуации оставаться королем до мозга костей. — Ты можешь наказать меня в ответ. Или простить, и я отменю твое наказание. Бриз замялся, неловко поежился, и признал: — Я на самом деле не хочу тебя наказывать. Я же никогда этого не делал. Вдруг у меня не получится, — он нервно облизал губы, смущенно кашлянул — в горле пересохло, и страшно было продолжать. — Так что… может, мы просто займемся сексом? Если ты хочешь, потому что, если не хочешь… То что? То он просто откажет? Или перенесет на потом, чтобы снова забыть? Лир навис над ним, опираясь на руки, посмотрел в глаза — взгляд был голодный и жаркий: — Юный Бриз, я совершил ужасную ошибку. Бриз сглотнул, особенно остро почувствовал — насколько Лир старше, и выше, и сильнее. Почему-то от этой кровь закипала внутри, и хотелось просить — трогай меня, забери меня себе. И было страшно предложить и услышать, что Лиру он не нужен. Спрашивать тоже было страшно: — Какую ошибку? — Я не затрахал тебя до звезд в глазах еще днем. Возбуждение внутри вспыхнуло, на мгновение стало почти невыносимым — слова, это были просто слова, но Лир умел говорить так, что Бриза потряхивало от желания. — А. — Дыхание участилось, и не хватало воздуха. Голос стал хриплым, и пришлось прочистить горло, прежде, чем продолжить. — Понятно. А… а до звезд в глазах, это у тебя или у меня? — У нас. Лир смотрел на него так голодно, и кто-то крохотный, уязвимый внутри Бриза шептал — опасность, уязвимость. Страх усиливал возбуждение. Такого Лира хотелось — бояться, целовать, чувствовать всем телом. Бриз нервно улыбнулся, потянулся пальцами к серым волосам, медленно и осторожно, сказал: — Ну, тогда бы мы… не встретили Адама. Это ведь тоже важно. — Я бы прожил без Адама, — Лир наклонился ниже, накрыл его губы своими, толкнулся языком в рот. Не прося — требуя: впусти. Бриз зажмурился, подчинился. Нерешительно ответил, и застонал. Обида и неуверенность испарялись, уходили — их вытеснял запах соли и старых книг. Это были нечестные, совершенно нечестные поцелуи. В которых Бриз растворялся, от которых горело все тело, и каждое крохотное прикосновение ощущалось до боли остро — гладкость покрывала под кожей, мягкость серого тумана вокруг. Обжигающая кожа Лира. — Т-точно? — выдохнул Бриз, сердце внутри колотилось быстро и сильно, соски отвердели. — А как же… как же… спасение людей, и организация… и прочие важные вещи? Лир потянулся вниз, обхватил ладонью его член, провел с силой, и Бриз всхлипнул, выгнулся: — С-секс же не главное? Он не мог вспомнить, почему. — Правда? — Лир усмехнулся, высокомерно и самодовольно. Приказал. — Подними руки над головой. Я запрещаю их опускать. Ты понял меня? Бриз подчинился быстрее, чем осознал, что делает, зажмурился и тихо всхлипнул снова — было слишком. Слишком хорошо, и жарко. И фантомными ощущениями приходили воспоминания — как Лир двигался у него внутри, как распирал на грани боли. Как забирал себе. — Д-да, Лир. Я помню. «Ты не задаешь мне вопросы, юный Бриз. Ты делаешь то, что я говорю. Все, что я говорю». — Я делаю то, что ты скажешь, — и добавил шепотом, тихо-тихо, как секрет. — Мне нравится тебе подчиняться. И мне нравится… когда ты немного мучаешь. Только… только немного. Лир улыбнулся, жарко и хищно, втиснул ему колено между ног, и Бриз захлебнулся воздухом, невольно подался бедрами навстречу. — А мне нравится видеть тебя в слезах, — шепнул Лир в ответ. Хрипло, интимно. Довольно. — И я увижу. Я заставлю тебя просить, умолять. И уже потом начну «немного мучить». *** Лир целовал его, гладил шершавыми, горячими ладонями по всему телу, словно запоминал, словно хотел отпечатать в памяти каждый миллиметр его кожи. Бриз постанывал, выгибался, подставляясь. Иногда Лир обхватывал его член, скользил ладонью от головки к основанию, сжимал — заставляя вскрикивать. Жадно впитывал каждый звук, сцеловывал его с губ. Бриз каждый раз хотел попросить: ну, Лир. Хватит, пожалуйста. Не дразни. И молчал — потому что терпеть, подчиняться Лиру было сладко и правильно, и Лир знал его тело намного лучше. Доводил до бессвязных просьб. Перед глазами у Бриза все расплывалось от слез, дыхание врывалось на всхлипы. — Красиво, — шепнул Лир ему в губы. — Видеть тебя в слезах. — Т-ты говоришь, как злодей, — выдохнул Бриз в ответ. Подался ближе. Руки, которые он держал над головой, онемели. — Я и есть злодей, — Лир усмехнулся. Провел ладонями по его рукам от плечей к запястьям, сжал с силой и отпустил. — Но тебе это нравится, юный Бриз. Думаю, ты готов. Можно начинать. То есть… до того он даже не начал? Бриз открыл рот, чтобы… чтобы что-то сказать, может даже возмутиться. Лир толкнулся пальцами внутрь, надавил кончиками когтей на язык, и сказал — хрипло, низко: — Нет. Нет ты ничего не будешь говорить, пока я не разрешу. Он ущипнул сосок — неожиданно, больно. И Бриз зажмурился — боль вспыхнула во всем теле, прокатилась волной до кончиков пальцев, и сменилась возбуждением. Он издал тихий хнычущий звук, кивнул, потому что не мог говрить. Лир подался к нему, потерся носом о шею, шепнул — мягко, довольно: — Хороший мальчик. Он передвинулся, сел спиной к изголовью кровати, и потянул Бриза к себе: — Иди сюда. Он уложил его поперек колен, по-хозяйски огладил по спине, потом прижался ладонью к шее сзади, уколол когтями: — На твоем месте я бы не двигался. Бриз судорожно вздохнул, спросил осторожно: — П-потому что на моем месте в тебя бы кололо когтями? Правую ягодицу обожгло болью, Бриз вскрикнул — скорее от неожиданности. — Кажется, я велел тебе молчать. Если понадобится, можешь сказать «солнце». И только «солнце». Бриз поспешно закивал, сморгнул слезы, и подался бедрами назад, подставляясь. Хотелось, чтобы Лир шлепнул еще. — Раздвинь ноги, — тихо шепнул тот. — Хорошо. Кончики когтей надавили Бризу между ягодиц, легонько царапнули, и он вздрогнул, всхлипнул. Было страшно — кончики были такими острыми, легко могли разорвать что угодно. Но к страху примешивался болезненный жар — Лир ни разу не причинил настоящего вреда, и если бы он… если бы он трахнул Бриза пальцами. Как бы это было? Было бы больно? И каково было бы осознавать — опасность, и наслаждаться ею. — Я советую тебе расслабиться, — пальцы легонько пощекотали края ануса, Бриз всхлипнул, зажмурился — было стыдно и жарко, и хотелось чувствовать больше. Лир надавил, проник пальцем внутрь, медленно, неспешно. Как будто тело Бриза было новой интересной игрушкой, которую он исследовал изнутри. Хотел посмотреть, что она умеет делать. Бриз застонал, до боли хотелось потереться о его колени, обхватить член — почувствовать хотя бы секундное облегчение. Второй палец скользнул следом, неспешно, мягко, погладил внутри. А потом Бриз почувствовал, как что-то проникло следом — что-то гибкое, упругое, что распирало изнутри. Не до боли, пока был только дискомфорт. Бриз мимоходом подумал — сила Лира приняла новую форму. А потом он почувствовал вибрацию, издал тихий, хнычущий звук. Лир довольно выдохнул: — Я мог бы слушать это часами. Как люди слушают музыку. Что скажешь, юный Бриз? Может, мне привязать тебя, оставить так. Послушать, на какие звуки ты способен. Бриз вскрикнул, отчаянно замотал головой. Представил, как бы это было. Знал, что согласился бы, и что было бы невыносимо и сладко. — Л-лучше… послушать настоя., — он охнул, когда вибрация на мгновение стала невыносимой, — настоящего м-музыканта. Д-дэвид Боуи неплохо п-поет… Лир, пожалуйста… Лир! — Разве я разрешал тебе просить? — в его голосе была улыбка. Он наслаждался страданиями Бриза, впитывал их — звуки, и ощущения. И хотелось, чтобы это продолжалось вечно. Лир потянул его вверх, давление пальцев и силы внутри стало почти невыносимым, Бриз захлебнулся криком, а потом стало немного легче. — Я хочу, чтобы ты завис в воздухе, и не опускался, пока я не разрешу. Вверх. Лир потянул его — пальцами _внутри_ — и Бриз поспешно уцепился за собственную силу, завис над его коленями. Приходилось сосредотачиваться, чтобы не плюхнуться обратно. И он зажмурился. Так все ощущалось еще острее. Лир убрал руку — медленно и аккуратно, невесомо царапнув когтями напоследок, а потом подтянул к себе, повернул в воздухе. Бриз подчинился, переместился в мягкой невесомости. Лир сказал: — Открой глаза. Он смотрел хищно и голодно, смотрел только на Бриза. Не отрывался от его лица ни на мгновение — когда прижался членом между ягодиц, когда надавил, заставляя опускаться. Бриз жадно хватал ртом раскаленный воздух, пытался приспособиться — принять в себя. Чувствовал, как его тело расслабляется, впускает Лира глубже. — Тесный. Но я это исправлю. Лир вошел до упора, потом медленно вышел, а потом резко дернул Бриза вниз, толкнулся жестко, выбивая крик. Бриз всхлипнул, сорвался на рыдания. Было хорошо, так хорошо. Невыносимо. Удовольствие кипело внутри. — Шш, — Лир легко взъерошил его волосы, потерся носом о висок. — Вдохни поглубже, мы только начали. А потом он толкнулся еще раз. И еще — выходил почти полностью, чтобы врываться внутрь. Бриз не мог даже кричать, ощущения захлестывали с головой и казалось он тонет — в воздухе, в запахе соли и старых книг. Лир шепнул: — Держись за воздух, — и толкнул его назад, удержал в воздухе за бедра. Волосы Бриза мазнули по синеве покрывала. Лир поднялся на колени, чуть отстранил Бриза от себя, и потянулся ладонью к его члену, сжал, и приказал: — Кричи, юный Бриз. Кричи так, чтобы вылетели стекла. И подался вперед, выбивая крик, задвигался резко, почти жестоко — боль смешивалась с удовольствием, сжигала тело изнутри. Бриз больше не мог думать, сомневаться, мог только цепляться за воздух, принимать Лира в себя, чувствовать — как они становились одним целым. И кричать. Когда оргазм прокатился по телу огненной волной, Бриз смотрел на Лира, сжимался на его члене, и знал, что навсегда запомнит этот момент — жар и удовольствие. И то, как сладко, как правильно было принадлежать Лиру. *** Потом Лир уложил его себе под бок, мягко целовал, успокаивая. Он вышел, и толкнулся пальцами внутрь, поглаживая чувствительные стенки. Бризу хотелось отодвинуться, но не было сил, и он прижимался ближе, постанывал. — Хватит… ну, Лир… слишком. Тот целовал его снова, а потом мягко убрал пальцы — когтей на них уже не было, и шепнул: — Никогда не сомневайся. Я хочу тебя. Бриз выдохнул, все тело будто пело — каждая клеточка пропиталась мягким, звенящим удовольствием: — Мм. Надо было сказать что-то еще, но не было сил. Лир поцеловал его снова, потянул чуть выше. Откуда-то в его руках появился стакан с водой — Бриз не видел, как Лир его брал: — Пей. Хотя бы несколько глотков. Бриз послушался, хотелось сыто жмуриться, как кошки на солнце. Хотелось впитать запах Лира, его тепло, обернуться ими как облаком. Серый туман в комнате почти рассеялся, оставался плотным только со стороны двери. И сквозь него светилось что-то красное. Бриз прищурился, пытаясь понять, что это: — Мм, Лир… ты тоже это видишь? Что-то светится. — Вижу, — невозмутимо отозвался тот. — Это Калем. Он услышал твои крики и ломится тебя спасать.