Осколок Карна

*** Бриз перевел ошарашенный взгляд с красного свечения — оно все отчетливее просвечивало сквозь серый туман — на Лира, спросил осторожно, и голос дрогнул в конце: — То есть… К-калем все слышал? Тут же захотелось натянуть на себя покрывало и сделать вид, что тут никого нет. Лир прочистил горло, отвел взгляд и признал с достоинством: — Не всё. Моя сила поглощала звуки. Пока я не отвлекся. Бриз почувствовал, что краснеет, и в красках вспомнил, как именно Лир отвлекся. Как вбивался внутрь, заставляя кричать. Как распирал изнутри. Бриз потянулся за краешком покрывала, натянул на себя и сказал: — А можно мы соврем, что меня здесь нет? Он услышал, как фыркнул Лир, выглянул одним глазом. Сквозь серый туман уже прорывались язычки пламени. — Он решит, что я тебя съел, — невозмутимо отозвался Лир. Бриз смущенно кашлянул: — Ну… это ведь почти правда? — Это совсем не правда, — с достоинством ответил Лир. — Я в лучшем случае надкусил. Я планирую доедать годами. Его слова отдавались теплом внутри, и Бриз чувствовал себя невесомым. Годы. Лир планировал быть рядом годы. Отравленный голос, который нашептывал, что это просто слова — что Лир разглядит настоящего Бриза, никому не нужного Бриза — шептал тихо-тихо. Его легко было игнорировать. — Я… тоже планирую кормить тебя долго-долго. Я же твой доброволец. Лир собирался что-то ответить, но тут сквозь остатки тумана прорвался голос Калема: — Пусти меня, ты, стервятник! Тебе конец, слышал меня?! Бриз, держись! Бриз, я рядом! Лир вздохнул, потер переносицу и повел рукой в воздухе. Его мантия опала складками поверх худой фигуры, и похожая возникла на теле Бриза. — Если бы он не был тебе нужен… Кажется, тогда Лир бы сделал с Калемом что-то нехорошее. Туман растворился в воздухе, дверной проем вспыхнул огнем, а потом появился Калем в своей огненной форме. Бриз натянул покрывало на голову, сказал оттуда, чувствуя, как горят щеки: — Привет, Калем. А мы тут просто лежим. Просто так. Стало очень тихо. А еще немного прохладнее — огонь Калема исчез. — Бриз? — Ты смущаешь его, — с ледяным достоинством сказал Лир. — А ты вообще помолчи! Я слышал, что ты с ним делал. Я слышал его крики. Бризу на мгновение показалось, что он сам вот-вот возгорится. От неловкости. — А… это, — он прочистил горло, подумал, что сказать, и не нашел ничего умнее, чем, — я просто учился кричать. Это не то, что ты думаешь. Он краем глаза заметил, как Лир прижал ладонь к лицу, сказал будто себе: — Я просто не верю. — На меня сегодня напали, а я даже крикнуть не успел. И… вот и тренировался. На всякий случай. Калем подошел к кровати решительным шагом, потянул покрывало вниз. Бриз прижался к теплому боку Лира и сделал вид, что никого нет дома. — Я что, похож на идиота? — мрачно спросил Калем. Бриз подумал, что ни в коем случае нельзя отвечать ему честно. Чтобы не обижать. — Очень похож, — Лир, похоже, никого не боялся обидеть. — Ты только отмыл мою спальню от крови. А теперь будешь отмывать коридор от копоти. Калем выдохнул сквозь зубы, черный дым вылетел облачком, свился вокруг ноздрей: — Коридор? Ты напал на него и хочешь поговорить про коридор? — он посмотрел на Бриза с болью, с жалостью. — Я должен был прийти раньше. Я должен был услышать… спасти тебя. Бризу захотелось залезть не просто под покрывало, а сразу под кровать. Хотя там, наверное, было пыльно. А потом в дверях появился Пушок, прошелся по полу и замер рядом с Калемом. — Я не нападал на Бриза, — ледяным тоном сказал Лир. — Я его слышал, — упрямо повторил Калем. А Бриз подумал, что тот, кажется, часто слушал только себя. — Он кричал. «Ты что дурак?» — Пушок пренебрежительно фыркнул, просеменил к кровати и запрыгнул на покрывало, сел рядом с Лиром и авторитетно добавил. — «Папа и мама делали секс. Это совершенно нормально». Он же… он же не мог правда это сказать? Ему же рано было знать о…? Стало очень тихо, и в этой тишине Бриз думал о том, что под кроватью ему было бы намного удобнее. Даже если там пыльно. «Паап, вы же с Бризом делали секс?» Лир с шумом прочистил горло. — Мне… — слабым голосом ответил Бриз из-под покрывала, — мне кажется, тебе рано думать о таких вещах. «Почему? Я же осколок. Я многое знаю. Я не такой, как дети». Но ему все еще было меньше двух дней от роду. Лир прочистил горло снова, сказал хмуро и резко: — Организация людей создала монстра. Он опасен для всех. Для них, и для нас. Даже Бриз понимал, что это просто попытка сменить тему. Ужасно неуклюжая. — Это не сработает, — фыркнул Калем. — Не думай, что я просто забуду про Бриза и прощу все, что ты сделал. — Ты сам про него забыл, мальчик, — ледяным тоном отозвался Лир. — Ты должен помочь ему восстановить пламя, но вместо этого огрызаешься на меня. Бриз представил, что Калем сейчас заберется в кровать, где Бриз и Лир совсем недавно… и поспешно сказал: — Не надо восстанавливать пламя. Ну, то есть хотя бы не сейчас. Очень неподходящее время, — он прочистил горло, добавил неловко. — Со мной все в порядке. Абсолютно в порядке. У него побаливала задница, и в теле еще звенели отголоски удовольствия, проскакивали внутри, как электрические разряды, и хотелось прижаться к Лиру — сделать вид, что мира за пределами спальни не существует. Это было ужасно эгоистичное желание, и Бриз пообещал себе: он побудет эгоистом только сегодня. А завтра сделает что-нибудь хорошее. Лир снова потер переносицу пальцами, нахмурился: — Тебе стоит отдохнуть. И я не хочу оставлять тебя одного. — Я тоже не хочу, — осторожно отозвался Бриз, добавил еле слышно. — Поэтому ты мог бы остаться со мной. Кто-то слабый, уязвимый — та часть, что так отчаянно хотела быть к Лиру ближе, которая хотела стать с ним одним целым, обернуть его своим запахом и пропитаться его теплом — та часть просила: не уходи. Пожалуйста, Лир, не уходи. Но Бриз и так уже получил слишком много. Удовольствие, от которого задыхался, прикосновения и внимание. Если просить слишком часто, можно потерять даже то, что было раньше. Лир помассировал виски, выдохнул снова: — Я не могу оставить все, как есть. От монстра в подвалах нужно избавиться как можно скорее. И я не хочу действовать один. Пушок перекатился к нему поближе, и Лир бездумно зарылся пальцами в пушистый туман, погладил легонько: — Доверять Ламмару опасно, но никого сильнее мне не найти. Это злит, юный Бриз. Какой путь я бы ни выбрал, я вижу или ловушки, или тупики. Бриз чувствовал, слышал — сдержанную злость в его голосе, раздражение, что все шло не так, как хотелось. И сам думал: ты ведь тоже хочешь остаться со мной. Побыть эгоистом один день. Но ты не можешь, потому что ты король. Бриз бросил на Калема быстрый взгляд, а потом все же решился, переместился и лег головой Лиру на колени, выдохнул, когда почувствовал пальцы у себя в волосах. Он боялся, что Калем вмешается, но тот только хмуро спросил: — Я думал про монстра — это отговорка. — Ты всегда думаешь обо мне хуже, чем есть, мальчик, — спокойно отозвался Лир. Бриз прикрыл глаза, попытался представить ситуацию целиком, найти выход — хотя Лир наверняка сам все видел и понимал — и ветер внутри вдруг шепнул имя. — Ламмар не единственный, — сказал Бриз, и рука в его волосах помедлила. — Не единственный, кому ты можешь рассказать. Есть еще Малика. Бризу она не очень нравилась, но она точно была сильной. И Лир называл ее другом… любовницей. Об этом Бриз старался не думать, утешал себя тем, что любовниц у Лира было много, а доброволец — один. — Малика? — неверяще переспросил Калем. — Ночная Малика? Так слухи не врут? Вы с ней и правда.? — Слухи врут, — отрезал Лир. — А мы с ней просто друзья. Они были любовниками, но Бриз не стал поправлять. И слышать это «друзья» почему-то было намного приятнее. Лир снова принялся перебирать его волосы, приятно, мягко: — Да, я мог бы попросить ее. Но Малика не помогает просто так. Она назначит цену. — Ламмар тоже, — тихо сказал Бриз, поежился, потому что вдруг увидел Владыку как наяву, почувствовал, как ветер шепнул его голосом. — Но его цена будет выше. *** Лир все-таки остался, рассказал Калему про встречу с Адамом и про то, что произошло после, приказал — прямо, не оставляя ни малейшего шанса возразить или понять неправильно — чтобы тот не говорил Ламмару. Калем слушал его внимательно, мрачнел все больше, а потом сказал только: — Терпеть не могу людей. Вечно создают какую-нибудь дрянь, а разгребать потом нам. — Разгребать потом всем, — поправил его Лир. Бриз не вмешивался и ничего не говорил, просто наслаждался тем, что может быть рядом, чувствовал как пальцы осторожно касаются его головы, скользят по затылку. А потом Лир устроился на кровати, притянул Бриза к себе — и все стало еще лучше. Правда ненадолго. — Ляг с другой стороны, мальчик, — велел Калему Лир. — Утром мы с Бризом отправимся к Малике. До того, ты поможешь ему восстанавливать пламя. Это звучало логично и правильно. Но Бризу все равно отчаянно не хотелось пускать Калема в кровать. — Я-то помогу с пламенем, а ты-то тут зачем? — буркнул тот, и устроился рядом, пододвинулся ближе, и Бриз невольно подался назад, вжался в жесткое и горячее тело Лира. Украдкой потянулся воздухом, и обернул себя запахом соли и старых книг. — А я здесь, мальчик, живу, — неприятно усмехнулся Лир, и до самого утра они больше ни о чем не разговаривали. Бриз почувствовал, как клонит в сон, прикрыл глаза буквально на минутку, и заснул до утра. Последним, что он успел увидеть был Пушок — тот перебирал лапами одеяло и устраивался в ногах. *** А первым, что сказал, когда проснулся: — Знаешь, мне кажется, Калем в нашей кровати лишний. Они были с Лиром одни, Пушок и Калем ушли, и золотистый утренний свет ложился на полированные плиты пола прямоугольниками. И было немного страшно — что Лир скажет: «Это не наша спальня. Это моя спальня», но сказал он совсем другое: — Определенно. Но он тебе нужен. — Ты тоже, — тихо признался Бриз, смущенно кашлянул. — Ну, то есть… не для пламени или чего-то такого. Мне просто с тобой лучше спится. Лир фыркнул, улыбнулся одними уголками губ, и поцеловал его в лоб — коротким, привычным касанием: — Нам пора к Малике. Времени мало, уже завтра встреча Кима в Лондоне. Я хочу избавиться от монстра раньше. Он протянул Бризу руку, помог сесть. — Лир, а что… если Малика откажет? — осторожно спросил Бриз. — Она твой… друг, конечно, но друзья же не всегда соглашаются. Я слышал. — Если она откажет, всегда есть Ламмар, — Лир криво усмехнулся, лицо стало хищным, злым. — Ламмар точно не откажет. И будто стало холоднее в комнате. Захотелось закутаться в одеяло и остаться так. — У тебя десять минут, — сказал Лир, посмотрел на Бриза, и взгляд смягчился. Монстр, который выглянул на мгновение из глаз, отступил. — Приведи себя в порядок и поешь. Шоколад на столике. Твоя одежда на кресле. Можешь переодеться, или идти в моей мантии, реши сам. Он произнес это абсолютно спокойно, перечислил факты, но что-то внутри Бриза шепнуло — это важно. Выбор, в чем идти имел значение. — А… если я переоденусь, что будет? Лир вздернул бровь: — Ты переоденешься. — А… если останусь в мантии? И Лир замолчал, прежде, чем ответить: — Ты признаешь, что ты мой. Не только Малика, другие будут знать, что ты принадлежишь мне. Не просто под моей защитой, не просто доброволец, что любой, кто оскорбляет тебя, оскорбляет меня. Любой, кто тронет тебя, поплатится. У Бриза и так было его кольцо, но мантия означала нечто большее. И Лир сказал об этом только сейчас. — Раньше это не имело значения, — добавил он, будто прочел мысли Бриза. — Тебя видели только Калем, люди и мой сын. — И Ламмар, — тихо напомнил Бриз. — Неофициально, — Лир напрягся, отвел взгляд. — Хочешь переодеться — переодевайся. Это решать тебе. Он встал резко, отвернулся, и Бриз поймал его за рукав, почему-то хотелось улыбаться: — Лир, да. Тот замер, медленно обернулся, и Бриз улыбнулся ему в ответ: — Я, наверное, все-таки переоденусь. Мне просто так удобнее. Но знаешь, я в любой одежде буду твоим. Я же твой доброволец. Так что да, я буду твоим. Лир выдохнул, порывисто прижал его к себе, поцеловал — тем жадным, нечестным поцелуем, от которого разлетались мысли, и оставалось только удовольствие. Чувство близости. — Я схожу с ума, — шепнул Лир ему в губы. — Я слишком тороплюсь, хочу тебя слишком сильно. Калем прав, ты так молод… Бриз коснулся своим лбом его: — Лир, для тебя все слишком молоды. Ну, кроме Ламмара, но это ужасная мысль. Лир фыркнул, усмехнулся и подтвердил: — Чудовищная. И он был таким близким, так много значил — и Бриз хотел впитать каждое мгновение этого золотого утра, записать его ветром на облаках, чтобы никогда-никогда не потерять. И очень важно было сказать главное: — Лир, ты всегда будешь сильнее меня. И старше. И умнее, и опытнее. Мне с тобой не соревноваться. Но я и не хочу с тобой соревноваться, я просто хочу у тебя быть. — Будь, — как секрет, тихо сказал ему Лир. — Будь у меня, будь моим. Бриз поцеловал его сам, мягко и немного неуклюже, но Лир не жаловался. И те десять минут, что Бризу полагалось есть и приводить себя в порядок, они потратили на другое. *** В результате, Бриз быстро почистился ветром, поспешно переоделся — почему-то почувствовал себя обновленным в старой одежде, украдкой отщипнул краешек запаха Лира, вплел в ткань собственной рубашки, ближе к воротнику — белыми нитями на белом. И порадовался, что снова можно летать, а не ходить — так ему намного больше нравилось. Лир привел его в просторный зал — пол был как черная вода, шел едва заметной рябью, и в нем плавали искры звезд. Над ними смыкался свод здания, и Бриз мимоходом подумал, что странно — снаружи ведь была обычная крыша. Утренний свет лился сквозь вытянутые окна. — Это зал для перехода, — пояснил Лир. — Он одновременно в доме и вне его. — Это очень пафосно и странно звучит, — честно сказал ему Бриз. Лир вздернул бровь: — Это правда. — Все еще пафосно и странно. Они шли к Малике только вдвоем, Лир пояснил, что решил не брать Калема с собой. Она не любила стражу. — А собачек она тоже не любит? — осторожно поинтересовался Бриз и подумал про Пушка. Тот, наверное, тоже хотел с ними. — Мой сын не собачка. И я пока не готов их знакомить. Особенно не готов объяснять, почему Пушок. Взгляд у него был очень недобрый, и Бриз поспешно взял Лира под руку, потянул за рукав: — Нам пора. Нам точно пора, иначе мы опоздаем. Давай поторопимся. Тот фыркнул, легко взъерошил его волосы свободной рукой и кивнул: — Да, — потом он пояснил. — К сильным духам сложно перемещаться просто так. И это могут принять за нападение. Для этого создали залы перехода. Малика будет знать, что мы идем. — И она будет нам рада? Лир протянул руку вперед, сделал жест ладонью, и чернота у него под ногами вскипела, потянулась вверх струями, свиваясь вокруг. — Не обязательно, — шепнул Лир. И перед глазами стало черно. Когда эта чернота развеялась, Бриз увидел Малику. Она не смотрела на Лира, она смотрела прямо на него. И взгляд был внимательным, жутким. Ледяным. *** Лир с Бризом очутились в зале с колоннами, пол из странного черного камня искрился в свете тысяч свечей. За окнами Малики была ночь. Может, просто ее дворец располагался на другом конце земли, а может, тоже был вне пространства. Малика полулежала на изящной золоченой кушетке, которая казалась троном — несмотря на то, что выглядела совсем иначе. — Надо же, сам Король Ужаса, — голос Малики отдавался от стен, звенел силой. — И не один. Какой сюрприз. И она все еще не смотрела на Лира. — Ты рада меня видеть, — невозмутимо, высокомерно сказал он. — Конечно. Ведь я знаю это выражение лица. Лир, о, Лир, ты пришел ко мне просить. Это всегда событие, — она бездумно перебирала пальцами, поглаживала обивку кушетки. И казалось вот-вот вопьется острыми ногтями в обивку. — Поверь, не самое приятное, — спокойно ответил Лир. И Малика вдруг широко улыбнулась: — О, все может стать намного неприятнее. И прямо сейчас, — она улыбнулась Бризу. Из ее черных глаз выглянула сила, древняя и страшная. — Я рада видеть тебя, мой король. Но кто сказал, что я рада видеть его. Тени зашевелились по углам, дрогнули, и рванулись вперед. Прямо к Бризу.