Осколок Карна

Предупреждения для этой главы: Лир. *** Лир отбросил его от себя, будто обжегся. Резко, пренебрежительно. Больно. Бриз проскользил по плитам пола, скорчился. И еще до того, как Лир заговорил, понял: все. Теперь все. Он так этого боялся. И вот оно наконец случилось. — Осколок Карна, — выдохнул Лир. Бриз столько раз это слышал, слышал это именно так, и оказался не готов. Два коротких слова. Но почему-то в них помещалось столько ненависти. «Не смотри на него, — подумал Бриз. — Не смотри. Если не смотреть, можно притвориться, что это неправда». Он зажмурился, почувствовал, как жжет глаза. Над головой выл ветер, метался меж стен, не знал, что ему делать, куда лететь. А Бриз чувствовал себя тяжелым. Улететь бы не смог. — Это правда? — резко, зло спросил Лир. Вдруг рявкнул. — Говори! Оказывается, его слова были страшнее когтей и клыков. И больше смерти и боли, Бриз боялся, слов, которые придут позже. — Ты знаешь сам, Лир. Малика. Бриз услышал ее шаги. И в голосе не было улыбки. — Ты не отказался меня услышать. Но я заставлю тебя увидеть. Мальчишка опасен. Лир вдруг рассмеялся, хрипло и надломлено: — Ламмар мне его отдал. Такого красивого… такого чистого. Бриз не услышал, почувствовал его шаги. Закрыл лицо руками. Почувствовал как-то очень отчетливо, будто кто-то написал это у него внутри: не хочу. Пожалуйста, Лир. Я не хочу. Слышать это. Оставаться здесь. Быть. Что-то впилось в его шею, сжало, перекрывая воздух, и неодолимая сила вздернула вверх. Бриз распахнул глаза, увидел лицо Лира. Тот держал его за горло, впивался когтями, и улыбался широко и безумно. А в глазах была — даже не злость, ненависть. Черная, страшная. Такой Бриз не видел ни разу в жизни. Он уцепился за запястье Лира слабеющими пальцами, попытался вывернуться — больно, больно, больно, пусти! А потом Лир разжал руку. Он повернулся к Малике, бросил холодно: — Я вернусь. А потом все заволокло туманом, и Бриз почувствовал себя, будто падает без возможности уцепиться за воздух. И было так страшно, что хотелось кричать. Когда туман рассеялся, Бриз увидел скалы. Серые, голые, меж ними свистел ветер, усталым, бесконечно серым сквозняком. И было холодно. Бриз скорчился на камнях, а Лир стоял рядом. Нависал, подавлял. И Бриз уже знал, что Лир уйдет — как уходили все до него. Как уйдут все — после. И в жизни Бриза снова останется только ветер. Годы, долгие годы тишины, и звук собственного голоса, на который никто не ответит. — Знаешь, где мы? — спросил Лир. Голос звенел в стылом воздухе, злой, резкий. Каждое слово резало как лезвие. Когда Бриз ответил, он ответил тихо, невпопад. То, что всегда чувствовал — глупое, наивное, от чего не знал как избавиться. Оно звучало внутри, каждый раз, как он оставался один. — За что? Но он знал за что. Осколок Карна. Лир ухватил его когтями за ворот рубахи, вздернул на ноги и толкнул вперед: — Я задал тебе вопрос. Ты знаешь, где мы? Он злился, и было страшно, и его сила наполняла воздух, заставляя задыхаться. Надо было ответить ему. Но изнутри упрямо рвалось беспомощное, дурацкое, детское: — Я не виноват. Стоило произнести его один раз, и слова полились потоком, все то, что столько лет гнило внутри: — Я не виноват! Почему я? Это нечестно! Лир… Они ничем не могли ему помочь. Эти глупые, беспомощные слова. — Лир… — имя звучало как вопрос, как просьба о помощи. — Лир, это же я. «Осколок Карна». Бриз думал, что стал Лиру дорог. Что есть другие вещи, вещи, которые сильнее, важнее Карна и того, что Бриз его осколок. «Красивый, этого не отнять». «Хороший мальчик». Прикосновения к волосам. Запах соли и старых книг. Жар и тепло, и нечестные поцелуи, от которых мысли разлетались как листья. — Я собирался тебя убить, — отрешенно, равнодушно произнес Лир. Эти слова отсекали прошлое, будто ничего и не было. И Бриз знал — больше не будет. Никогда. — Когда услышал, что у Карна есть осколок, хотел тебя убить, — холодно пояснил Лир. Бризу захотелось сжаться в точку, перестать быть. — Юный, ни в чем неповинный осколок, — в голосе Лира зазвучала злость. — Я бы вырвал твое горло и смотрел, как ты умираешь. И до самого конца, тебе было бы страшно. Его злоба пропитывала воздух, и ею невозможно было дышать. — Я хотел уничтожить, растереть в пыль все, что от него осталось. Я его ненавидел. И больнее всего было то, что Бриз даже не знал — кто такой Карн. Лир сделал несколько резких шагов вперед, поднял руку и указал на плоский, отвесный камень: — Он держал меня там, — рассмеялся надломлено, хрипло. — Ему нравилось играть со мной в игру. Он задавал мне вопросы. И, если я отвечал правильно, я мог выбрать… откуда он отрежет следующий кусок, — его голос стал таким тихим. Его приносил только ветер, слова пахли кровью. — Чем больше он резал, тем меньше я угадывал правильно. Он смотрел на стену, неотрывно, будто видел это все как наяву. И Бризу хотелось закрыть ему глаза, сказать: не смотри, не надо. Смотри только на меня. — Ему нравилось, что мне страшно. Ему нравилось пугать Короля Ужаса. Он чувствовал себя сильным. Он ловил мои крики, возвращал их мне. Бризу хотелось закрыться от этих слов, спрятать от них Лира, обернуть их обоих облаком, и чтобы все обязательно стало хорошо. Но он уже понимал — не будет. Уже ничто и никогда не будет хорошо. — Он отпустил меня сам, — сказал Лир. — Он сказал мне: «Вспоминай обо мне, мой Король Ужаса». «Просыпайся от кошмаров и вспоминай». До сих пор я ненавижу засыпать. Он обернулся к Бризу, резко, напрягся, когда увидел его. Бриз никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным. Жалким. Абсолютно бесполезным. — Когда Ламмар решил убить Карна, я отказался помочь. Я ненавидел его. Я ненавидел его так сильно. Сильнее только боялся. Я бы уничтожил все, что после него осталось. И тебя. Бриз будто видел — то, что не случилось: как полетел бы Лиру навстречу, как был бы рад, что кто-то искал его, как начал бы говорить — ему всегда хотелось наговориться впрок, сказать так много, потому что он знал, что потом будет молчание, долгое, длинной в годы, молчание. Он бы не знал Лира. Но он все равно был бы ему рад. Лир вырвал бы ему горло. Воткнул бы когти как иглы, и убивая, смотрел бы в глаза. И умирая Бриз бы думал: за что? До самого последнего момента надеялся бы, что это не настоящее. За что? Я же ничего не сделал. Я же… не виноват. Я хотел быть для тебя хорошим. «Хороший мальчик». — Я бы тебя убил. Но я так ненавидел его. Все, что с ним связано. Я даже не узнал, кто ты. Надо было понять сразу. Еще когда Ламмар привел тебя ко мне. — Я Бриз. Просто Бриз. Лир, пожалуйста… — он даже сам не верил, что говорит это, что просит так беспомощно. Он уже знал, что это ничего не изменит. — Лир, ты же обещал… Бриз уже не помнил что. Все, что было — улыбки и прикосновения, обещания, радость и тепло — ломалось. И казалось, что Бриз это выдумал. Ему часто снилось то, чего не было. Но чего ему так отчаянно хотелось. Лир подошел близко, ухватил его за волосы, резко и больно подтянул к себе, заставляя запрокидывать голову. Наклонился, и шепнул на ухо, тихо и хрипло: — Никогда мне не попадайся. Или я тебя убью. Ленты тумана обвивали его фигуру, свивались, обволакивали клубами. И мгновение спустя Лир исчез. Бриз рухнул, сжался в точку и разрыдался. *** Ветер принес ему облака — темные, тучные, тяжелые от влаги и похожие на грязную вату — других в этом месте не было, протянул эти облака Бризу, хотел утешить. Но было только холодно и сыро, и хотелось перестать быть. Слез не осталось, Бриз лежал, чувствовал себя хрупким, и боялся пошевелиться. В груди крохотным огоньком свечи тлел огонь Калема — дрожал. Бриз потянулся внутрь себя, согреться — равнодушно, устало подумал, что это, наверное, опасно. Но какое теперь это имело значение? Искры вспыхнули в воздухе, раскрылись огненным цветком — что-то болело в груди, рвалось на части. И Бриз подумал: последнее тепло. Прикрыл глаза. Даже слез не осталось. И никак не получалось вспомнить, почему умирать страшно. Ведь он же боялся, точно боялся раньше. А теперь нет. Что-то хлопнуло рядом, пахнуло дымом и гарью в воздухе, и раздался голос: — Бриз?! Бриз, нет! Калем был в своей огненной форме, метнулся к нему, схватил, больно впиваясь когтями и пламя потекло с его крыльев Бризу. — Нет, нет-нет-нет, нет! Держись, ты только не умирай! Бриз, я здесь, я рядом. Он казался таким перепуганным, таким… как ребенок. Его жар струился в Бриза, в дыру в груди, где уже догорали последние искры. И на их месте снова разгорался огонь. Огненные крылья Калема таяли, осыпались пеплом, и сам он выцветал. Бриз сделал судорожный вдох, вцепился в ответ: — Хватит. Хватит, пожалуйста. Последний огонек погас, Калем в форме человека тяжело дышал, прижимал его к себе, и когда заговорил, сказал только: — Успел. Я успел. Будто хотел это услышать, убедить самого себя. Бризу вдруг стало так за себя стыдно. За глупость, за то, что потянулся к пламени, хотя оно ведь было не его, это пламя дал ему Калем, просто чтобы Бриз выжил: — Прости, — и теперь он был уверен, что Калем тоже уйдет. — Прости, пожалуйста. Калем стиснул его в объятьях, крепко, почти до боли — Бриз всегда избегал его прикосновений, не знал, что с ними делать, а теперь боялся, что это — в последний раз. — Ты только не уходи, — попросил, уже не веря, что это поможет. — Калем, хотя бы недолго. Пожалуйста, не уходи. Я обещаю, я буду хорошим. Калем уткнул его лицом себе в шею, прижал сильнее и выдохнул: — Я убью его. За то, что он с тобой сделал, я его убью. Бриз нерешительно отпустил, обнял — нерешительно, не зная, что можно, и попросил снова: — Не уходи. Он не хотел, чтобы Калем убил Лира, и оставаться один не хотел тоже. — Проклятье, проклятье… — Калем тихо ругался сквозь зубы, и дрожал. От злости или от чего-то еще. — Расскажи мне, — тихо начал Бриз. Осекся. Страшно было спрашивать, до сих пор страшно. Он же всю жизнь от этого убегал. — Расскажи мне про Карна. Калем напрягся, выдохнул протяжно: — Ламмар хотел, чтобы его забыли. Можно называть имя, но говорить о нем… о том, что он сделал… никто этого больше не делает. Бриз знал, что это эгоистично, что не имеет права просить, Калем же и так столько ему дал, стольким пожертвовал. И все равно попросил: — Расскажи. Пожалуйста. Калем, я кажется… кажется, не могу больше не знать. Калем вздохнул, легко погладил по волосам — жест был неправильный, чужой. Не ладонь Лира, и от этого горечь поднималась внутри. Что Бриз даже после все равно просто хотел, чтобы Лир вернулся. Не мог даже злиться. Нечестно. — Я расскажу, ладно. Но тебе это не понравится. — Мне вообще это не нравилось. Ну, все, что я знал, — признал Бриз. Калем промолчал, и показалось, что он и вовсе не ответит, а потом он заговорил: — Говорили, что он из древних. Как Ламмар, или Лир. Может, даже старше, я не знаю. Ходят слухи, что он был первым духом ветра, но мы называли его Первый Шторм. Он был духом урагана, но ненавидели его не за это. Карну… Карну нравилось разрушать. Король Ужаса хотел избавиться от людей, а Карн… от всего. Он убивал незримых. Пытал, вырезал целыми кланами. И мой… мой клан от него тоже пострадал. Только папа с мамой и еще несколько ифритов. Знаешь, я только один раз видел Карна, мельком, мы тогда бежали. И я даже Лира так не боялся. — Он был на меня похож? — тихо спросил Бриз. Поежился, добавил зачем-то. — Карн. — Не особо, — Калем пожал плечами, Бриз почувствовал движение всем телом. — Он тоже выглядел, ну, молодо, тоже был мелкий. И волосы короткие — только темные, он весь был темный, и черты особо не рассмотреть. Вокруг него всегда был ветер, смазывал картинку. А еще он все время усмехался, ты так не умеешь. И хорошо, иначе я бы, наверное, до сих пор тебя ненавидел. Никогда не забуду, как он усмехался. В его словах была ненависть, такая же темная и жгучая, как у Лира. Но он не отталкивал Бриза, не ненавидел и его тоже. — Но ты не он, — упрямо сказал Калем. — Не он. Будто убеждал себя. Пока убеждал. Но Бриз теперь знал, что однажды Калем тоже, как и Лир, возненавидит и уйдет. — Карна ненавидели все, но и сделать ему ничего не могли. Он приходил, разрушал и двигался дальше. От него можно было только бежать. Даже Ламмар с ним не справлялся. Говорят, даже просил помощи у Лира, но тот отказал. Карна… загоняли силами всех духов, или почти всех. Мало кто остался в стороне, и когда почти загнали, говорят, он только тогда создал тебя. Бриз почувствовал холодок дурного предчувствия. Поежился от страха. — Все думали, что это просто… ну, как страховка. Он же понимал, что его убьют. И сделал тебя, чтобы однажды вернуться. Так все думали, и я тоже. Но, Бриз, ты это ты. А мы все были идиотами. Ты не Карн и ни в чем не виноват. И я теперь думаю, он понимал, что умрет. И просто хотел оставить после себя… хоть что-то хорошее. Бриз зажмурился, потому что больно было это слышать. И он вовсе не чувствовал себя хорошим. Выдавил сквозь горечь в горле: — Лир меня ненавидит. И Карна, и меня. За то, что меня сделал Карн. — Вот же гнида, — сплюнул Калем. — Пусть на себя посмотрит, что сделал, стервятник вонючий. Он и мизинца твоего не стоит. Бриз, он тебя не заслуживает. Бриз вздрогнул, сжался, зажмурившись — отравой внутри разливалось понимание, что от этого не легче. И не важно, чего заслуживал или не заслуживал Лир, Бриз все равно хотел быть рядом. Просто быть рядом. Нельзя было плакать снова. Калем бы разозлился сильнее, и натворил бы глупостей. Он вообще постоянно делал глупости. И теперь, конечно, сделал — точнее сказал: Калем отстранился, посмотрел на Бриза мрачно и торжественно, и сказал: — Вставай. Мы идем к нему. Бриз переполошился, уцепился за его руку: — Что?! Калем, нет. Мы не можем пойти к Лиру! Он же… — он запнулся, отвел взгляд и сказал. — Он убьет меня, если увидит. И каждый раз, как Бриз об этом думал, будто чувствовал наяву. Калем помолчал, а потом спросил неожиданно спокойно: — Что он сделает? — Он сам так сказал. Что, если увидит еще раз… Я улечу, — сказал он вдруг. — Улечу далеко-далеко, завернусь в облака и… И все снова станет как раньше. До девочки на перекрестке, до Лира и до Калема. Пальцы Калема на его руке сжались до боли. А потом тот сказал: — Идем. Он слишком много тебе должен, и слишком много наобещал. И если он хотя бы подумает тебя тронуть, я от него даже пепла не оставлю. Идем. Он достал свиток из внутреннего кармана униформы Стража — так и ходил в ней, даже у Лира — и бросил в воздух. Перед Бризом развернулся прямоугольник врат. И через мгновение поздно стало возражать. Крепко сжимая его руку, Калем затащил Бриза внутрь.