Осколок Карна

*** Лир зашипел, громко и раздраженно, обнажая заострившиеся зубы, и Бриз как-то сразу понял, что Малика сейчас услышит отказ, поспешил вмешаться первым, хотя внутри всколыхнулся страх — что за испытание она задумала? Перед глазами как наяву стояла Сфера Истины, и фантомными ощущениями отдавались внутри те ужас и боль, и понимание, что смерть близко. — Я не очень сильный, — поспешно сказал Бриз. Пытался отогнать словами память и страх. — Вам не нужно меня испытывать, я сам все расскажу. Я могу летать. И управлять ветром. Могу есть запахи, но лучше съедобные. И могу сбивать облака. Делать из них ткань, или еще что-нибудь. И видеть монстра… не знаю, почему, но… еще я могу видеть монстра. Лир положил ладонь ему на шею сзади, и Бриз замер, осекся. Прикосновение было горячим, ложилось на кожу как метка обладания — уверенное, спокойное. И все сразу становилось проще. Бриз не умел останавливаться сам, всегда куда-то торопился, мчался вперед. Это касание было как якорь. Не оковы, нет — мгновение передышки, молчаливая поддержка. — Ты не станешь его испытывать, — лицо Лира разгладилось, зубы снова стали обычными и когти втянулись в пальцы. — Я сказал, что он идет с нами. Ты доверяешься моим решениям. Или мы найдем кого-нибудь еще. Он говорил как король, как кто-то, кто привык приказывать, привык, что ему уступают, и Бриз ни секунды не сомневался, что Лир готов уйти. И это было так глупо — спорить, не выяснив даже, что за испытание. И вообще спорить, когда можно было договариваться. — Лир, погоди, — пальцы на шее Бриза на мгновение сжались, уверенно, но не грубо, даже приятно. И было нелегко продолжить. — Мы же даже не знаем, в чем дело. Тетенька еще ничего не сказала толком, — он перевел взгляд на Малику, поежился, когда увидел ее взгляд. — Я не против, правда. Но вы же только зря время потратите. Я и так все сказал. Она рассмеялась, низким интимным смехом, которому вторили тени. И казалось, что их насмешки наполняли комнату, как запах отравы: — О, нет, мальчик. Не надо кокетничать. Ты рассказал далеко не все, юный осколок. Она знала. Знала про Карна, наверняка, даже больше самого Бриза. И хотелось одновременно спрятаться от нее навсегда, и узнать правду — кем он был, тот самый Карн? За что его так ненавидят, что эта ненависть до сих пор не угасла? Что ее хватает даже на Бриза. — Это вопрос принципа, юный Бриз, — холодно заметил Лир. — Она не доверяет тебе, и потому не хочет идти с тобой. И она не доверяет мне, потому я не хочу идти с ней. Опять, вот опять он это делал. Бриз вздохнул, вывернулся из-под его руки и устало взъерошил волосы: — Мне кажется, это все ужасно глупо. Вы оба уселись на свои троны, и не хотите даже чуть-чуть уступать. Лир, если мы сейчас обидимся и уйдем, всем же будет хуже. И про себя он был уверен, что этот глупый пафос вокруг — все эти королевские залы и троны — на них действовал. Сидели бы они в саду на лавочке, вели бы себя иначе. Хотя Лир даже в саду достал бы свой личный трон и уселся как король. Может, и Малика тоже. Она фыркнула, прищурилась, снова оглядывая Бриза с ног до головы, словно никак не могла решить, как к нему относиться и кивнула: — А ведь мальчишка прав, милый. Отложи принципы, выслушай меня. А потом решишь. — Вы, наверное, хотели сказать, что я решу. Это же мне проходить испытание. Она снисходительно улыбнулась ему, демонстрируя клыки: — Ты принадлежишь Лиру. Решает здесь он. И я. Ужасно грубо было так говорить. Тем более, что Лир все равно не стал бы его заставлять. В этом Бриз был уверен, доверял, и это доверие было как живое существо — грело теплом изнутри. Лир поморщился, посмотрел на Бриза, а потом прошелся пальцами по его волосам, чуть выпустил когти, и кончики приятно царапнули кожу. — Я слушаю тебя только ради Бриза. Говори. — Ты стал таким грубым, мой король. Юный осколок на тебя так влияет? Бриз был уверен, что это не он. Даже хотел сказать ей, но понял, что тогда она ничего и не объяснит. И промолчал. Малика улыбнулась чуть шире: — А ведь я не предлагаю ничего особенного. Просто посмотреть на твоего мальчика в деле. Как быстро он летает и… как силен его ветер. Я буду нападать, он уворачиваться. Всего минуту, ему нужно продержаться совсем недолго. Звучало и правда совсем не страшно. Да и Бриз довольно быстро летал, гонялся наперегонки с океанскими ветрами, в грозу уворачивался от молний. Он был уверен, что минуту продержится. Да и вряд ли Малика стала бы всерьез атаковать. Неприятный холодок страха шепнул изнутри: не при Лире. Бриз невольно пересел на подлокотнике кресла — к Лиру поближе. — Нет. Ты уже напала на него, — спокойно сказал тот. — Я просто не успел отреагировать, — поспешно заметил Бриз. Побоялся, что Малика и Лир сочтут его бесполезным. — А когда пойдем к монстру, я буду готов. Это же совсем другое. Лир поднял руку, сдержано и спокойно, и слова иссякли как-то сами собой. — Я сам тебя испытаю. Малика хочет знать, на что ты способен. Хорошо. Но нападать на тебя буду я сам. Бриз невольно замер, не зная как реагировать: — Э-э… знаешь, не обижайся, конечно, но ты намного страшнее тетеньки. Твои собачки… ну, то есть гончие ужаса, как бы сказать… опаснее. И твои шипы. И вообще твое все. Он только надеялся, что Лир не обидится. И Малика тоже. Но ее тени и правда казались намного безопаснее. Просто черные, похожие на змей ленты. Хотя, скорее всего, она тоже могла менять их форму. — Мое все, — Лир ехидно фыркнул, — ты знаешь. Ты к этому готов. Поэтому тебя проверю я. — Но, милый, — Малика ядовито улыбнулась. — Ты же будешь ему подыгрывать. Она явно не очень хорошо понимала Лира. Тот точно не стал бы подыгрывать, в этом и была проблема. Его собачки вцепились бы в Бриза мгновенно, а у них были очень длинные зубы. — Чего ты боишься, милый? — спросила у Лира Малика. — Ты будешь рядом, ты будешь наблюдать. Не убью же я его и правда у тебя на глазах. Лир нахмурился, поджал губы — ему не нравилось, что она предлагала. Но Бриз почувствовал — это шанс переубедить его. — Тетенька права, Лир. Все в порядке, я готов, — он помолчал и добавил. То, в чем опасался признаваться даже самому себе. — Я тоже хочу узнать, на что я способен. До Лира он об этом не задумывался. Просто жил — ни сильным, ни слабым. Как есть. От него никто не зависел. А теперь им предстояло идти убивать монстра. И Малика была права. Что, если Бриз мог их всех подвести? Так они хотя бы узнали наверняка. — Я не хочу доверять тебя ей, — недовольно признал Лир. И захотелось поцеловать его. Просто так, потому что можно. Хоть Бриз и не знал, можно ли при Малике. — Это только на минуту, — отозвался Бриз. — Минута пройдет, и я снова стану твоим. Лир вдруг потянул его на себя, поцеловал — жестко и уверенно, и Бриз задохнулся, потому что Лир заменил собой воздух. — Ты не перестанешь быть моим, — спокойно сказал Лир. — Даже на минуту. Не забывай об этом. Бриз улыбнулся и кивнул: — Ты меня просто одолжишь. Потом он посмотрел на Малику, и она улыбнулась ему снисходительно и ядовито: — Осторожнее с поцелуями, юный осколок. Еще немного романтической чуши, и я все-таки попытаюсь тебя убить. *** Малика привела их в огромный круглый зал — под полированными плитами пола кружились ночные облака, взмывали вверх колонны и над ними прямо в воздухе висели золотистые фонари, расцвечивали зал золотистым сиянием. А меж ними бесконечным потоком, прозрачной рекой тек… — Ветер, — тихо выдохнул Бриз. Там было красиво, так красиво, что захватывало дух. Но он не мог отделаться от мысли: Сфера Истины тоже была красивой. И делала так больно. — Ночные ветра, — безмятежно подтвердила Малика, снисходительно улыбнулась. — Мне нравится ловить их. Они так приятно шепчут. Они на самом деле не шептались, они искали выход, переговаривались о небе и о том, как хотят вернуться в облака, мчаться от заката до рассвета, чтобы уснуть на день, и ночью продолжить путь. Но какая-то сила держала их меж колонн. — Если я выиграю… — нерешительно начал Бриз, а потом заставил себя продолжить. — Нет, если продержусь… полторы минуты вместо одной. Отпустите их. Он чувствовал присутствие Лира за спиной, и оно придавало сил. Малика рассмеялась: — Мальчик, ты такой наивный. Я могу отпустить их, и в ту же ночь поймать новых. А Бриз подумал: она принесла Лиру вино, в котором хранился страх. А теперь вот поймала и управляла ветром. Могла контролировать не только тени, а раньше Бризу казалось, это невозможно — управлять чем-то кроме собственной силы. Наверное, Лир понял, о чем он думал, догадался по глазам, потому что пояснил: — Обычные незримые управляют только тем, из чего состоят, — он указал на Бриза, сказал. — Ветер и огонь. Потом показал на себя: — Страх, — и опустил руку. — Но некоторые могут больше. Среди нас тоже есть маги. Малику не случайно называют Ночной Ведьмой. ее сила особенная. Поэтому Ламмар закрывает глаза на ее интриги. Малика фыркнула: — Не надо скромничать милый. Ты ведь и сам не так прост. Ты просто не любишь свою магию. А магия как женщина, чахнет без любви. — Вам для любви не нужен Лир, — поспешно вмешался Бриз. — Вы очень красивая, вы можете выбрать кого угодно. Малика взмахнула рукой, и один из фонарей в воздухе подлетел к ее ладони, высветил точеное лицо, вспыхнули в глазах золотые точки: — Именно, мальчик. Я очень красивая. И поэтому мне не подойдет кто угодно, — потом она тряхнула ладонью, будто очнулась, и фонарь вернулся на место, замер в воздухе плавно покачиваясь. — Но мы отвлеклись. Не будем затягивать. У тебя будет весь этот зал, летай как хочешь, можешь прятаться за колоннами, можешь использовать этот ночной ветер. Тебе нужно только продержаться, — она рассмеялась, — полторы минуты. И ты выиграешь. — Или минуту, — спокойно напомнил Лир. — И он пройдет испытание. Не меняй свои же правила. Она улыбнулась ему, кончики клыков показались золотыми: — Конечно, нет. Ведь ты следишь за нами. Я не посмею, — она резко обернулась к Бризу, взметнулся шлейф теней у нее за спиной. — Ты готов, мальчик? Надеюсь, что да. Она напала — как когда они только пришли, поток теней рванулся к Бризу, но на сей раз он был готов, взмыл в воздух, к потокам ветра, увернулся в сторону, и скользнул меж двух фонарей. Малика смотрела снизу, запрокинув голову, и улыбалась: — Похоже, что да. Но так даже интереснее. И Бриз подумал о том, что, может, зря не выбрал Лира. И что Малика тоже была монстром — древним, опасным. Готовым его сожрать. *** Бриз ухватился за ветер, обернул его вокруг себя потоком, как щитом. Он не защищал от теней Малики полностью, но немного сбивал их в сторону, дарил мгновения, чтобы увернуться. Внутри кипели страх и восторг, как когда Бриз летал в грозу. Тени тянулись к нему, выстреливали копьями, скользили по колоннам и набрасывались змеями. Он уворачивался, и не думал о секундах. Ночные ветра послушно ложились в его ладони, доверчиво и мягко — и он чувствовал себя сильным. Малика и Лир смотрели снизу, а потом Малика вдруг раскрыла черные крылья-тени, и метнулась вверх. В ее крыльях перемигивались звезды, и Бриз засмотрелся, едва сообразил отлететь назад — в руке Малики возник черный изогнутый клинок, полоснул по щиту из ветра наотмашь. Если бы Бриз замешкался еще, лезвие разрезало бы его. Он рванулся прочь, чувствуя, как бешено колотится внутри сердце, скользнул меж колонн, уворачиваясь от Малики. Она держалась на одном расстоянии от него. Не нагоняла, но и не отставала, и он понял — просто потому что не хотела. Она была сильной, намного сильнее его, могла закончить все в любой момент. Почему-то это показалось неожиданно обидным. Она и так была любовницей Лира. Она была красивой. Древней. Обладала магией, ее даже Ламмар ценил. А у Бриза вообще ничего не было. Кроме ветра и Лира. Бриз ухватился за воздух под Маликой, мстительно дернул на себя. Было стыдно так нечестно нападать, но ведь испытание с самого начала было нечестным. Малика беспомощно дернула крыльями, ухнула вниз, и выровнялась уже у самого пола — Бриз даже потянулся ветром подстраховать ее на всякий случай. Почувствовал себя виноватым, и сказал: — Простите, тетенька. Она вскинула на него голову, глаза полыхнули золотыми точками. И тени вдруг рванулись к Бризу со всех сторон. Он вскрикнул, взвился выше, кружась в воздухе, уворачиваясь от одного удара за другим, чувствуя себя так, словно его оплетает, сеть, загоняет в угол. С потолка потянулись рванулись новые тени. Бриз метался меж ними, тяжело дышал, и хотел только продержаться. Просил ветер мысленно: помоги мне! Мы с тобой — одно, ты и я. Помоги мне! Ветер отзывался, тянул его прочь от опасностей, помогал уворачиваться, и шептал, шептал, откуда ждать угрозы. Но и он был не всесилен. Черная лента змеей захлестнула лодыжку, дернула Бриза вниз, сдавила до боли, и он захлебнулся — страхом, рванулся бездумно. И не смог вырваться. Как тогда, когда Калем поймал его в небе, захлестнул ошейником шею. И Бриз крикнул, как тогда: — Пусти! Вцепился в ленту, пытаясь оторвать ее, но тень наползала на его руки, вверх, вверх, и казалось, она дойдет до головы, зальется в рот, не давая дышать. Новые тени тянулись следом. Чернильные, страшные. Готовые его убить. Бриз чувствовал — что не спасется. Что смерть совсем близко. Как чувствовал тогда, у Сферы Истины. И как тогда думал: нет! Не хочу умирать. Пожалуйста, я не хочу умирать. Но тогда он ничего не мог. — Хватит! — голос Лира пробился сквозь животный ужас. Краем глаза Бриз увидел, как бросились к теням костяные гончие, чтобы помочь ему, спасти от черноты. Поздно… они не успевали. И тени уже поглощали его целиком. Голодные, готовые начать есть. Бриз закричал, и этот крик взметнулся воздухом, свернулся воронкой — силой и потоком, не ветром. Смерчем. Он снес Малику в сторону, разметал в клочья тени, освобождая Бриза. И… пропал. Бриз вычерпал себя этим единым, сносящим все на пути потоком. И начал падать. Закрыл глаза, потому что знал, как будет больно. Он не упал — что-то ударило его в бок, поперек туловища обхватили сильные жесткие руки, и Лир прижал его к груди. Окутал запахом соли и старых книг. А потом тряхнуло — кажется, приземляясь с ними обоими Лир разбил плиты на полу. Хотя какое это имело значение. Бриз не прошел испытание, и от этого было горько. А ведь… ведь могло получиться. — Малика! — рявкнул Лир над ним. В голосе звенела ярость, и казалось вот-вот она выплеснется клубами тумана, шипами, оскаленными клыками гончих. Бриз только тогда почувствовал, что Лир дрожит. Потянулся — только на это сил и хватало: дотронуться, успокоить. Лир вздрогнул, медленно перевел взгляд на него. Растерянный, ошарашенный, и выдохнул: — Нет… не может быть.