Осколок Карна

Предупреждение: Лир. А еще эта глава довольно короткая, но насыщенная эмоционально и надеюсь, все равно вам понравится) Приятного чтения)) *** Люди не кричали — выли. Бриз зажимал уши руками, дрожал, и не мог от этого закрыться. Ветер метался по тюремному двору, бился в серые стены, сливался — не со страхом, с ужасом, который пропитывал воздух, забивался в горло. Не привычный запах соли и старых книг, нет, отвратительный пепел, сквозь который едва можно было дышать. Бриз вздрагивал каждый раз, как один из голосов обрывался. И не выдержал в конце концов, открыл глаза. Люди рвались прочь, обезумев, расталкивали друг друга, рычали и выли как звери, полностью растеряв все человеческое. Тела в тюремных робах валялись на земле как сломанные игрушки. Лир больше никого не касался, стоял как изваяние посреди хаоса и ужаса, запрокинув голову и прикрыв глаза. Белесый туман его силы наполнял все вокруг, и в нем извивались тернии, обвивали заключенных. Лир говорил Бризу: ты не видел. Да, Бриз действительно не видел ничего подобного. Никогда. И хотел улететь, завернуться в облако, спрятаться в нем. Ужас бился внутри, не находил выхода. Люди вокруг знали, что обречены, и сила Лира перемалывала их медленно и неотвратимо. Отбирала жизнь за жизнью. По одному голосу за раз — крики обрывались, будто огоньки свечи, которые задул ветер. «Не хочу, — подумал Бриз. — Не хочу видеть. Страшно, Лир… это так… страшно». И отравленный голос шепнул внутри: его ты хотел защитить? Рядом с ним остаться? Он тысячелетиями был один, и теперь ты видишь почему. Бриз цеплялся за мысли: это еще не все. Есть не только Король Ужаса, есть Лир. Царственный, иногда пафосный до смешного, Лир, который любил свой дом, который бережет своего сына. Но ужас будто стирал его, и все, что было до — оно выцветало, отдалялось. Казалось ненастоящим в этом хаосе, в смерти. И вот это испугало Бриза больше всего. Его голос взвился над тюремным двором, зазвенел меж стен криком. Одним единственным, бездумным: — Солнце! Вдруг стало неестественно тихо. И в звенящей пустоте раздавались только тихие рыдания выживших заключенных. Пять человек? Или десять? Их осталось в живых так мало. Бриз и сам хотел разрыдаться, не понимал от чего. Он не знал этих людей, Калем считал, они не заслуживали жить. А Бриз не думал об этом вообще. Ему просто было больно. Лир подошел к нему, легко ступая по шершавому асфальту босыми ногами, застыл на расстоянии вытянутой руки. Сказал веско, будто ставил точку: — Теперь ты знаешь. Белесый туман устремился к нему, обвил фигуру и опал складками одеяний — не мантии, что была у него раньше. Больше напоминало одежду какого-нибудь языческого жреца, из тех, что вырывают сердца своих жертв. Бриза трясло, и не получалось выговорить ни слова, и абсурдно, глупо хотелось, чтобы именно Лир все сделал лучше. В стороне от них, один человек пытался подняться, но не мог — подламывались руки и ноги. — Отвратительное зрелище, верно? — задумчиво спросил Лир. Он спрашивал не у Бриза, будто бы у самого себя. — Худшее, что во мне есть. И оно не исчезнет. Будь все иначе, я бы никогда это тебе не показал, — добавил он, осмотрелся по сторонам, холодным, равнодушным взглядом. Бриз обхватил себя руками, дрожь стала сильнее: — Ты… п-показал, чтобы прогнать? Чтобы я улетел? — Нет, — Лир сделал шаг вперед, оказался еще ближе. Тело излучало жар, как от печки, и искры глаз разгорались ярче. — Чтобы ты знал, с кем остаешься рядом. Он вдруг улыбнулся широко и горько: — Я верил, что с близкими буду другим. Со своим осколком и с… — он помедлил и закончил, -…тобой. Но я напал на вас и мог убить обоих. Посмотри вокруг. Если ты отдашь мне слишком много, и приблизишься слишком близко, это станет частью твоей жизни. Бриз заставил себя это сделать. Хотя не хотелось ему смотреть, хотелось забыть, стереть то, что он увидел. Отдать эту память ветру, пусть несет ее, стирая о камни, в пыль, в ничто. Бриз приносил людям звуки — смех, радость. А эти крики унес бы далеко-далеко, прочь. — Ты говоришь, я не только монстр, — сказал Лир. — Что есть что-то еще. Но должна быть грань, за которой это неважно. «Что-то еще» не отменит и не искупит того, что творит монстр. Он был прав. Как обычно, конечно. И теперь, когда Лир сказал, Бриз видел эту грань. Прикрыл глаза на мгновение, и снова увидел будто наяву — как умирали заключенные. Услышал голос Калема. Тебе будет их жаль, а им тебя — никогда. Но Бризу не было их жаль, ему было за них больно и… — Страшно, — шепнул он. Признался Лиру и самому себе. Открыл глаза. Ветер вокруг шептался о смерти и ужасе. Лир напрягся всем телом, посмотрел в сторону, и повел когтями в воздухе. Туман свился кольцом, обратился в портал. — Он ведет в Храм. Уходи. Побудь с Калемом и моим сыном, не оставайся один. Можешь взять себе облако, чтобы укрыться. Бриз зажмурился снова, мотнул головой, а потом подлетел вперед, уткнулся лбом Лиру в плечо, содрогнулся всем телом. Выдохнул: — Лир, очень страшно, — и попросил. Тихо, едва различимым шепотом. — Помоги. Лир зашипел, громко и зло: — Это я. Я все это сделал. Ты боишься меня и просишь меня? Но он не отстранялся, осторожно коснулся ладонью спины, привлек ближе — неловко, напряженно. И Бриз содрогнулся, напряжение ушло, как воздух из пробитого мячика. — Я не знаю почему, — признался Бриз. — Это же чужие люди. Я никого из них раньше не видел. Почему? Почему больно и страшно? Лир медленно поднял руку, коснулся его волос: — Ты спрашиваешь у убийцы? Но он дотрагивался осторожно, не так как раньше, будто не верил, что имеет право. — Лир, — тихо попросил Бриз, обвил его руками, прижал к себе — худое, горячее тело. — Должна быть грань, — упрямо повторил Лир. — Черта за которой ты разочаруешься. Что-то после чего ты уйдешь. Раньше, Бриз бы подумал, что Лир ищет способ его прогнать, теперь видел и понимал больше. И это помогало справиться со страхом. — Лир, она есть. Ну, черта о которой ты говоришь. И мне сейчас очень страшно. Очень-очень. Но ты ее не перешел. Заключенные, которые выжили, не могли встать, ползли прочь, царапая ослабевшими пальцами асфальт, забивались под столы. А мертвые таращили пустые глаза в небо, кривили губы в немом крике. Бриз отвернулся. Подумал, что тоже был монстром. Не таким, как Лир или Ламмар. И не таким, как Карн. И что если принять чужие поступки, это как разделить их, стать к ним причастным. Немного убийцей. Бриз шепнул, как признание: — Я крикнул «солнце», и ты остановился. Ты пришел убивать, потому что не получается по-другому, и иначе людей не спасти. Ты боишься, что я отдам тебе слишком много, и боишься ранить Пушка. Вот она, эта черта. Если тебе станет все равно, если ты перестанешь о ней думать, и станет не важно, кому делаешь больно, тогда ты ее перейдешь. Лир напрягся, прижал его к себе до боли. — Тебе плохо и страшно рядом со мной. — Сейчас да, — отозвался Бриз. — Очень. В ушах все еще звенели крики. Затихали по одному. — Но я все еще рядом с тобой. *** Они ушли из тюрьмы, оставляя за собой тела и ужас. Лир держал Бриза за руку, переместил их обоих, обвив туманом. Они не вернулись в Храм, оказались на берегу моря. И было холодно, а серое небо нависало над свинцовой водой, из которой торчали остовы мертвых деревьев. Пахло солью и надвигающейся грозой. Лир остановился у самой кромки воды, и Бриз опустился на песок рядом, почувствовал, как мелкие волны касаются ступней. — Я часто приходил сюда говорить, — сказал Лир, глядя прямо перед собой. — Незадолго до того, как решил избавиться от людей. Проговаривал вслух: отвратительные, мелочные звери. Убивают, ломают друг друга. Предают. Голос звучал спокойно, без злости. — И чаще всего от страха. Они не могут без моей силы, но она делает их отвратительными. Из-за меня они продолжают жить, из-за меня продолжают быть такими. И я подумал, пусть их не станет. Бриз сжал его ладонь в пальцах, подался ближе. Слушал, потому что это Лиру и нужно было в тот момент — выговориться. — Я принял решение здесь, — сказал Лир. — На этом самом месте. Я был не прав тогда. Но я многих убил сегодня, и не жалею. Никогда не стану. Бриз опустил голову, сглотнул. Знал, что по-другому не будет, и принимал это. — Лир, почему ты об этом говоришь? — Потому что сделал тебе больно. Мне жаль. Но так будет и дальше, ты знаешь. Рядом с тобой я буду вспоминать Карна, а ты видеть ужасы. Он повернул к Бризу голову, посмотрел спокойно и внимательно: — Если ты к этому готов, давай снова будем вместе. Бриз поднял голову, посмотрел в ответ. На Короля Ужаса, которого увидел сегодня, и на Лира, который целовал его и делился теплом. Сказал честно: — Не готов, конечно. Это же беспросветно звучит. Сжал пальцы Лира, потянул на себя, мягко, осторожно. Лир казался хрупким. — Будто у нас в жизни ничего нет кроме Карна и ужасов. Но это же не так. Рядом с тобой мне будет хорошо, я буду приносить тебе запахи и есть твой шоколад. Болтать обо всем подряд, и волноваться, как бы ты снова не поранился. Рядом со мной ты будешь не один. И у тебя будет доброволец, которого можно целовать. Ты будешь говорить мне вещи, которых никто о тебе не знает. У нас обоих будет Пушок, и Калем. А еще мы будем делать друг другу больно. К этому я готов. А ты? Лир, ты со мной будешь? Лир помолчал, потом наклонился и поцеловал его.