Осколок Карна

От автора: Надеюсь, глава вам понравится. Она снова немного стеклянная. Приятного чтения) *** Бризу снился Калем, тот сидел где-то в темноте, скорчившись, и казался пламенем свечи, которая вот-вот потухнет. И Бриз проснулся, задыхаясь, и цепляясь за Лира. Тот был рядом, прижимал к себе, хмурился — и сказал только: — Это просто сон. Бриз помотал головой, прогоняя видение, и отозвался невпопад: — Мне надо его увидеть. Лир, пожалуйста… Лир не спросил кого, недовольно поджал губы: — Нет. Нет, ты не пойдешь к нему. Калем жив. И это уже больше, чем он заслуживает. Его пришлось долго уговаривать, и Бриз чувствовал себя виноватым — что так все получилось, что Лир теперь боялся за него. Наверное, если бы не Пушок, Лир отказал бы окончательно, но тот прибежал к ним, запрыгнул на кровать — он снова был в форме крохотной гончей — и попросил: «Пап, Бриз, не ссорьтесь». Он так старательно произнес это «Бриз», с таким очевидным усилием заставил себя назвать Бриза по имени, вместо «мама» — чтобы не обидеть, чтобы его не прогнали — что Бризу захотелось прижать его к себе и никогда не отпускать. Пообещать ему целый мир. — Мы не ссоримся, — сдержано отозвался Лир. — Все хорошо. Больно было понимать, что он врал. Еще больнее, от того, что Пушок тоже знал об этом и все равно отозвался, тихо и осторожно: «Хорошо». Бриз все-таки прижал его к себе, зарылся носом в завитки тумана, и шепнул: — Я очень тебя люблю. Пушок расслабился в его руках, и Бриз только тогда понял, как тот был напряжен. Бриз посмотрел поверх его головы на Лира, шепнул одними губами: «Пожалуйста». И Лир отвел взгляд, устало потер пальцами переносицу. Бриз уже тогда понял, что он сдастся. *** Лир дал еды и воды Адаму с Кимом, и оставил Пушка с ними и другими духами — питаться. И только потом повел Бриза к Калему. Они поднялись под самый свод храма, мимо покоев самого Лира, к верхнему круглому входу в небольшую пещеру, а потом через несколько темных залов вглубь горной породы. Света там почти не было, только круглые отверстия в скале, из которых косыми лучами лился свет. А потом Лир повел рукой в воздухе, что-то в горной породе отозвалось, и плоская стена перед ними раскрылась дверными створками. Прямо перед Бризом появились ступени вниз, в черноту. — В твоем Храме есть тюрьма? — почему-то шепотом спросил Бриз. Казалось, что темнота впереди прислушивается к его голосу. — Теперь есть, — холодно отозвался Лир. Бриз подлетел к нему ближе, осторожно потянул за рукав: — Не злись. Пожалуйста. — Ты не сказал мне про Карна, ты доверился Калему, ты едва не умер, и теперь — несмотря ни на что — требуешь его увидеть. А я не могу даже злиться? Бриз прижался всем телом к нему, потянулся и мягко коснулся губами виска. Лир мотнул головой, ответил раздраженным взглядом. — Ты можешь, — тихо признал Бриз. — Но ты все равно не злись. Хочешь, я сделаю тебе что-нибудь приятное? Чтобы тебе больше не хотелось злиться. Лир напрягся, посмотрел на него недоверчиво: — Юный Бриз, ты предлагаешь ублажать меня ртом, чтобы успокоить? Бриз почувствовал, как вспыхнули щеки — от стыда, и от жаркого, кипящего удовольствия при мысли о том, как бы это было. — Я… честно говоря, думал о другом. Что вкусных запахов тебе соберу. Или… или сплету теплый свитер из облаков. Лир вздернул бровь, наблюдая за ним. — Но как ты сказал тоже можно, — тихо признал Бриз. — Если я захочу использовать твой рот, я спрошу сам. И точно не для того, чтобы перестать злиться, — прохладно отозвался Лир, а потом протяжно выдохнул. — Не думай об этом. Я зол, но я успокоюсь. Со временем. Бриз снова аккуратно потянул его за рукав: — Я знаю. Я просто хочу, чтобы тебе было… легче. Я хотел бы, чтобы нам всем было легче. Особенно Пушку. Он помолчал и добавил: — Знаешь, пусть он зовет меня мамой. Я все еще думаю, что мама из нас ты, но ему… ему так нравится. Лир ответил ему нечитаемым взглядом, потом сдержано кивнул: — Он будет рад. Бриз почувствовал, как едва заметно отозвалась теплом у него внутри связь с Лиром. После контракта он иногда ее чувствовал. Едва заметную, невесомую, словно буквы контракта под кожей чуть-чуть покалывало, и они грели изнутри. — Идем, — строго сказал Лир и начал спускаться по лестнице в темноту. — Ты хотел видеть мальчика-ифрита, покончим с этим побыстрее. *** Внизу совсем не было света, и только туман Лира, который свивался вокруг хозяина кольцами, немного разгонял темноту. Бриз боялся оступиться, потому летел над ступеньками, и боролся с неясным страхом — его собственное беспокойство усиливалось рядом с силой Лира. — Очень зловещая тюрьма, — сказал Бриз, когда молчать стало невыносимо. И казалось, они спускаются уже очень долго. Лир поморщился, в неверном белесом свете на его лице залегли глубокие тени, делали его старше. — Я не рассчитал глубину. Торопился, — потом он повернул голову к Бризу и добавил. — Я оставил Калема в живых только ради тебя. Потом он помолчал и добавил: — Не ради твоих чувств, а потому что он едва вернул тебе пламя. Я не знал, как оно прижилось. Можно ли убить Калема. — Нельзя, — хрипло, тихо сказал ему Бриз. Постарался вложить в это то, что чувствовал сам. — Не из-за пламени, не из-за чувств. Нельзя убивать Калема. Он для меня… он для меня тоже семья. — Он пытался тебя убить, — резко бросил Лир, обнажил клыки. — Я… я не буду об этом говорить. Бриз подлетел к нему ближе, коснулся плеча, сказал только: — Спасибо. Они, наконец, спустились вниз. В круглый просторный зал, гулкий и темный. Он весь был покрыт терниями Лира, которые щетинились шипами, излучали едва заметный свет. А в центре, скорчившись в их переплетении, сияла огненная фигура Калема. Его огонь был таким слабым… Бриз невольно подался вперед, подлетел и беспомощно застыл перед сферой из терний. Внутри тоже были шипы, немного — но Калему приходилось лежать неудобно, чтобы не напороться, и кое-где на коже золотились царапины. — Калем… — тихо, нерешительно позвал Бриз, сглотнул горечь внутри. Калем казался таким хрупким, уязвимым, и вспоминался тот сон, где он затухал, как свеча. Он не отреагировал ни на голос, ни на присутствие, только скорчился сильнее и тихо застонал. Выдохнул: «Нет, пожалуйста». — Что с ним? — чувствуя, как накатывает страх, спросил Бриз. — Почему он… почему он такой? — С ним все в порядке, — раздраженно отозвался Лир. — Ему просто снится кошмар. Бриз обернулся к нему резко, и Лир недовольно добавил: — Не смотри на меня так, юный Бриз. Я не управляю снами. Бриз вспомнил то, о чем Лир говорил раньше — он не умел насылать кошмары, просто не пролезал в сны. Но Пушок — точнее то, чем он был раньше — умел это делать. — Верно, — легко подтвердил Лир. — Сын видел, что случилось с его мамой. И знал, что виноват Калем. Поверь, пара кошмаров — не худшее, что мой осколок мог сделать. — Не надо было ему разрешать, — тихо сказал Бриз. — Это жестоко. Калем тихо застонал во сне, прижал ладони к лицу, прошелестел отчаянно и ломко: «Бриз, пожалуйста… Бриз, прости». — Он едва не лишился тебя, вот что жестоко, — отрезал Лир. Потом усмехнулся криво и добавил. — А Калему снится, как он тебя убивает. Раз он готов был сделать это наяву, во сне как-нибудь переживет. Бриз вздрогнул, постарался дотянуться до Калема сквозь переплетение терновника, и тот тут же отступил, чтобы не задеть шипами. — Это еще хуже, — упрямо сказал Бриз. — Не надо было так делать. Калем… «Не виноват?» — шепнул отравленный голос внутри. И он впервые заговорил после того, как Бриз очнулся. «Не заслужил?» «Заткнись», — сказал ему Бриз. Так зло, как только мог. И добавил мысленно: «Он не заслужил». — Калем, это просто сон. Я тут, — Бриз боялся до него дотронуться, не знал, не обожжется ли, и не сделает ли хуже. — Проснись, пожалуйста, проснись. Он боялся, что тот снова не услышит, но Калем нахмурился, вздрогнул, как от удара, а потом распахнул глаза. В них стояли слезы — огненные, золотистые — прочертили дорожки по щекам. — Калем, все хорошо. Я тут, я жив. Это просто сон. Тот отозвался эхом: — Сон… Потом провел с силой ладонями по лицу, и принял человеческую форму, выдавил глухо: — Ты и, правда, здесь. Бриз потянулся к нему, дотронуться, успокоить, и Калем шарахнулся прочь. Попросил хрипло: — Не трогай. Не марай руки. От его слов было больно, и казалось, Калема окружает прозрачная стена. Все видно, ничего нельзя сделать. — Бриз, я… Я должен бы что-то сказать. Какое-то говно, о том, как мне жаль. О том, что так было нельзя. Он сжал кулаки так сильно, что Бриз побоялся — как бы ногти не пропороли ладони. — Но что толку, если я скажу? Бриз сморгнул слезы, упрямо мотнул головой: — Но тебе, правда, жаль. Он это видел. — Ты просто не знал, что есть другой выход. Калем молчал, и Бриз продолжил: — Он есть. Мне не обязательно умирать. Мы с Лиром заключили контракт крови. Если я не сдержу силу Карна… если не сдержу, Лир справится. Калем вскинул голову, посмотрел отчаянно, затравленно. — Пожалуйста, — попросил его Бриз. — Поверь мне. Поверь в меня, мне не обязательно умирать. Калем замотал головой, и что-то ломалось внутри него, Бриз это видел. — Ты же знаешь… ты знаешь, что я не должен верить. Я не имею права верить, — он выдохнул, как будто вырывая из себя каждое слово. — Я видел, что такое Карн. А потом он закрыл лицо руками и содрогнулся: — Но я так хочу тебе верить. — Не верь ему, мальчик-ифрит, — Лир вдруг оказался рядом, смотрел на Калема раздраженно и брезгливо. — Верь мне. Что он сможет, если у нас контракт крови? Сила Карна никогда не вернется. Ты ошибся, и твоя ошибка могла убить Бриза. Он бил, и знал, что бьет по больному. И Бризу хотелось защитить Калема от него. — Но он не убил. Лир, мы все живы. Калем смотрел на него, словно впервые увидел, а потом сделал судорожный вдох и сказал, и каждое слово давалось ему с трудом: — Я больше никогда не попрошу у тебя прощения. Он отвел взгляд, уцепился пальцами за то, что осталось от клетки из терний, и выдохнул сквозь зубы. — Я такой идиот, а ты еще хуже. Если я буду просить прощения, ты меня простишь. А меня нельзя прощать. — Нельзя, — спокойно подтвердил Лир. — Ты не просто пытался его убить. Ты предал его. И предал меня. А ты клялся нам обоим. Ему — защищать, и мне — служить. — Хватит, — попросил его Бриз. — Пожалуйста, хватит… — Ты останешься здесь, — сказал Лир, сказал как приговор. — И ты будешь выходить только, чтобы восполнить пламя Бриза. — Нет, — Бриз не мог поверить, что так все оборачивалось. Шло совершенно неправильно. — Лир, так нельзя. Я не для этого… — Не для этого пришел? — перебил его Лир. — Я вообще не хотел, чтобы ты к нему приходил. Но я пустил тебя сюда. Я не обещал, и не собираюсь его прощать. И даже он сам знает, что не заслужил. — Я останусь тут, — глухо сказал Калем. — Так будет лучше. Они решали вместо Бриза, решали за него, потому что оба хотели его защитить. Решали, как за ребенка. Оба любили, и оба заботились. И это было невыносимо. — Нет, — повторил Бриз. Ветер внутри вытолкнул слова, поднялся потоком и придал сил. — Нет, я никогда этого не приму. Он повернулся к Калему всем телом, резко, как никогда не позволял себе раньше: — Ты пытался меня убить, — Калем вздрогнул, стал будто меньше. И хотелось только утешить его. Пообещать что угодно, лишь бы тот не смотрел так. — Ты мне не поверил, ты не поверил в меня… Умирать от твоей руки было так больно, но… но если ты останешься здесь, если все так и закончится, это еще больнее. Неужели ты не видишь? Неужели не понимаешь? К-калем, пожалуйста… — голос все-таки дрогнул, и Бриз не выдержал, все-таки потянулся, обнял Калема и прижал к себе. Попросил, чувствуя себя слабым. — Не делай мне больно. Калем в его руках, напряженный, застывший, казался ненастоящим. Едва дышал, а потом медленно, нерешительно обнял в ответ. И тогда Бриз перевел взгляд на Лира, посмотрел ему прямо в глаза и сказал: — Мы уйдем отсюда все вместе. Или я не уйду отсюда вообще.