Осколок Карна

Предупреждения: Временная смерть персонажа *** Монстр хранил своих мертвых внутри — всех их, умерших на этой базе, всех, кого скормили ради силы, ради того, чтобы создать чудовище и подчинить его. Их было много, и каждый из них злился, каждый был пропитан страхом и отчаянием. Эти чувства захлестнули Бриза с головой, закружили в водовороте. Больно! — мертвые были этим криком, и всем, что стояло за ним. Так больно! Они хотели бы жить — у них у каждого была их собственная крошечная жизнь впереди, которую отняли, которую поломали. Так дети ломают игрушки, не чувствуя ни вины, ни сожалений. Почему мы? Каждый из них чего-то не успел. Каждый из них чего-то не смог. Каждый злился, что кто-то будет жить и жить, дышать полной грудью, говорить о любви, смеяться в голос — а они сгниют в темноте, разлетятся на обрывки воспоминаний. «Мне жаль», — шепнул им Бриз, шепнул сквозь боль и слезы, тому потоку, что хотел разметать его на клочки. Он пропускал этот поток через себя, сплетал с ним собственный ветер — он хотел принести утешение. Мужчине, чье лицо на мгновение мелькнуло в потоке — мертвенно бледное, искаженное в крике. У этого человека была дочь. Он обещал купить ей куклу, но все никак не мог запомнить какую — все они казались ему одинаковыми, и он собирался спросить у жены… Совсем молодой девчушке: она верила, что станет актрисой, учила стихи, чтобы рассказывать их на улицах — ее точно заметил бы там режиссер. Но заметил ее не режиссер. Маленькому ребенку. Тот все звал и звал маму, и плакал так безутешно и так страшно. «Боль закончится», — шептал им Бриз. «Закончится, я обещаю. Ее сотрет ветер, и останется только покой». Они цеплялись за него, голодные, желающие жить. Мечтающие об освобождении от боли. Любили его за то, что он пришел — ветер, которого им так не хватало. И злились, на то, что он был живым. Они хотели бы утянуть его с собой, в горе — в самое страшное горе, в потерю себя. Бриз называл их по именам. Всех тех, кто умер, кто стал частью монстра. И те, кого он назвал, уходили. Растворялись как тени. Их имена становились для них точкой, той самой после которой только тишина. Все. Но их было так много, и так же, как он тянулся к ним, они тянулись к нему — голодными, скрюченными руками, острыми когтями. Больно. Тебе тоже больно как нам. И в какой-то момент среди лиц Бриз увидел другое — то, которого не могло там быть. То, которое так любил. Лицо Лира. «Ты убил меня, юный Бриз. И теперь я здесь». Бриз зажмурился, так невыносимо, так больно было его видеть. Просто мираж, имитация, которую монстр вытащил из его страхов. «Здесь мы с тобой сможем быть вместе». Бриз молчал, чувствовал — какое имя должен назвать, чтобы мираж исчез, чтобы ветер стер его как призраков. И молчал, не мог сказать этого вслух. Не мог… попрощаться навсегда. «Ты хотел быть со мной. Останься. Там снаружи никогда не будет нас. Но здесь мы можем остаться». Обманка, иллюзия, но Бриза тянуло к ней почти физически. Сдавливало сердце изнутри. И Бриз думал: ты подарил мне свое. А я тебе в ответ — не успел. Я так многого не успел. «Там впереди только время», — сказал ему Лир. — «Пустое бесконечное время, которое воет как ветер. Время, которое ты не хочешь прожить». Бриз открыл глаза, заставил себя всмотреться в любимые черты. Ведь не осталось ни фотографий, ни портретов, и он знал, что однажды и это — забудется. Хотел сохранить в памяти эти последние мгновения. Последнего мертвого — на сей раз своего. «Да, время», — отозвался Бриз. — «Его надо прожить. Очень надо прожить. Потому что время не останавливается ни для кого, даже для второго из Королей. Даже… для того, кого я люблю». Он не мог прикоснуться, даже в последний раз. Он только шепнул: «Я так тебя люблю». Он знал, что произнесет имя — и все закончится. Упокоятся все мертвые, останутся в прошлом. Нечестно и жестоко, но сложилось именно так. Он шепнул, вплел в каждый звук силу: — Лир. И остался только ветер — чудовищный, темный, безымянный… И ручной. Монстр умер, да здравствует новый монстр. *** Бриз смотрел на все вокруг — на темный зал, на новую форму монстра, и сам себя ощущал новым. Как будто проснулось что-то очень важное, чего он о себе не знал, но без чего не мог быть собой до конца. Монстр, то, каким он стал теперь, стелился по залу от края до края темным туманом, десятком тянущихся наружу изломанных рук. Он не был разумен, но он чувствовал Бриза, и был послушен — как ветер. Вот такой чудовищный и опасный ветер, щедро приправленный смертью. Но не болью, боль ушла навсегда вместе с мертвыми. Бриз не сразу заметил Кима, поискал его взглядом и первой увидел кровь. Длинный алый след, какие бывали в ужастиках. Сердце пропустило удар. Бриз был внутри чудовища, не осознавал, что оно творило снаружи. Не понимал, что Ким мог… — Господин… Ким? Страшно было его звать. Страшно — услышать в ответ тишину. Но что-то прошелестело где-то впереди, за колыхающейся завесой монстра. И Бриз бросился туда, по красной мокрой дорожке. Поскользнулся и едва не упал — мокрый пол был скользким. Пах металлом. — Здесь… — хрипло произнес голос Кима, и только тогда Бриз увидел: скорченную фигуру у стены. В руках Ким держал что-то. Что-то что мягко пульсировало силой, будто сердце. — П-почему? — шепотом, чувствуя как ломается голос, спросил Бриз. — Зачем вы? Вы же могли держаться в безопасности… вы же могли еще… Я позову господина Адама! У Кима была распорота грудь, из раны толчками вытекала кровь, и чудо, что тот был еще жив. — Не… зови, — Ким усмехнулся, криво и жутко. — Он опять будет… жаловаться. Бризу хотелось его ударить. Бризу хотелось выть. И он снова так остро ощущал свою беспомощность. Что толку было подчинять монстра? Если это ничего не меняло. — Зачем? — снова спросил Бриз, должен был это спросить, потому что невыносимо было думать, что все бессмысленно, что все зря. — Артефакт, — Ким тихо фыркнул, на губах выступила кровь. — Он… мог пострадать. — Я должен… я должен позвать господина Адама. Вы не можете, не можете вот так уйти… Он не мог поступить иначе. Не из-за Кима, это Ким уходил, и ему было проще. А Адаму предстояло остаться. Но звать никого не пришлось. Адам словно почувствовал что-то. Пришел сам. Он шел медленно, напряженно, и казался смертельно бледным. И когда увидел Кима, нервно сглотнул: — Я… так тебя ненавижу за вот это говно. Я же… я же только тебя вернул. Ким рассмеялся тихо — всегда сохранял невозмутимость и равнодушие, а теперь казался таким человечным. — Я достал… тебе… подарок, — он говорил с трудом, выталкивал слова вместе с кровью. — Так используй эту дрянь! Думаешь, мне вторая жизнь нужнее тебя? — Адам зло рассмеялся. — Ты такой мудак! Мать твою, какой же ты мудак… В глазах у него стояли слезы, и Бризу было больно на него смотреть. Он чувствовал себя лишним, но не мог заставить себя уйти. — Этот… только для тебя. Никому больше не подойдет… ни Говарду, ни… мне… Адам зло мазнул ладонью по глазам, стер слезы, повторил хрипло: — Ненавижу тебя. — Не плачь… тебе не идет… Не плачь, я вернусь… — Ким захрипел. — У меня еще… есть одна… жизнь… — Когда? — зло, словно выплевывая каждый звук, спросил его Адам. — Когда ты вернешься?! Как ты меня найдешь? Ты хоть будешь меня помнить? Чтоб тебя… почему так? Почему сейчас? Я не хочу ждать… не хочу тебя хоронить и гадать потом, вернешься ты или нет, или… или ушел навсегда… Ким медленно выдохнул, долго, протяжно, прикрыл глаза и из последних сил вытянул руку. Адам уцепился за нее как за последнюю соломинку. — Я же говорил… он будет… жаловаться… А потом он замолчал, и Бриз почувствовал, как что-то уходит. Осталось только тело, которое Адам держал за руку. Бриз ушел, стараясь ступать как можно тише. Чтобы не мешать, чтобы дать ему побыть наедине. Он успел еще увидеть, как Адам уткнулся лбом в неподвижную ладонь, как сгорбился и затрясся. А потом Бриз вернулся к Лэ, сглотнул и сказал, чувствуя, как горчат слова: — Я подчинил монстра. *** Лэ смотрел на него непроницаемым, каким-то взрослым взглядом, и казался намного старше. Старше Бриза и всего вокруг, старше тех городов, над которыми Бриз любил летать. — Я… — Бриз даже не знал, что хочет сказать, и потому не сказал ничего. А потом Лэ просто его обнял. Обхватил тонкими детскими руками за талию и прижался. Утешал, как мог и как умел. И в тот момент легкое чувство страха, которое вызывала его сила, было родным и знакомым. Бриз судорожно выдохнул, крепко обхватил руками в ответ и уткнулся носом ему в макушку. Так они стояли, пока Адам не вышел к ним. Глаза у него были красные и припухшие, и двигался он нервно, но в остальном держался как обычно. Сказал только: — Я осмотрел там все, нашел выход. — А тело господина… — Бриз начал и осекся, почувствовал себя отвратительно, когда Адам вздрогнул. Но тот медленно выдохнул и сказал: — Медики разберутся. Здесь городок неподалеку, вызову машину, — он помолчал и добавил. — Не буду его хоронить. Он же сказал, что вернется. Пусть только попробует обмануть. — Он бы не стал, — тихо отозвался Бриз. — Он очень вас любит. Адам дернулся от его слов, стиснул зубы и отвел взгляд: — Давай о другом. Что будешь делать с монстром? — Не знаю, — Бриз действительно не знал, чувствовал, что может сделать что угодно. Оставить здесь. Отпустить. Забрать с собой. — Ким, — сказал Адам, — был… есть. Всегда был и всегда будет тем еще ублюдком, но он понимает… взаимовыгоду. Он не только о себе думал, когда пошел за артефактом. Он верил, что ты справишься. И монстр… неплохой инструмент. Раз уж у вас отвратительная ситуация, и все средства хороши. — Он не думал о себе, — как мог мягко возразил Бриз. — Господин Адам, вы же и сами знаете, он думал о вас. — Думал бы обо мне, остался бы со мной! — резко бросил Адам, потом отвернулся, прошипел сквозь зубы. — Ненавижу это. И себя, за то, что все равно буду его ждать. — Он вернется, — сказал Бриз. Чувствовал, что говорит правду. — К вам вернется любой ценой. Адам помолчал, потом снова повернулся к нему. И на сей раз он больше не выглядел таким… хрупким. — Сейчас речь не о нем. О тебе и о мелком. Этот твой Пушок сейчас у Ламмара. И раньше ты даже сунуться к нему не мог. А с монстром… у тебя будет шанс. Ты точно готов его упустить? Бриз замер. Сердце заколотилось быстрее от одной мысли: он мог… спасти Пушка? Мог забрать его себе, мог помочь ему, оградить от того вранья, которое наверняка вливал в него Ламмар. Но это означало рискнуть, и рискнуть не только собой, еще Лэ. Бриз посмотрел на него, погладил по волосам - почувствовал, как кончики колют ладонь. Подумал о том, что все равно придется уезжать — слуги Ламмара или он сам могли найти их, если остаться на одном месте. — Я поговорю с Маликой, — сказал Бриз. — Я уговорю… уговорю ее помочь. И мы вместе спасем Пушка. ------------------------------------------------ Я пишу этот текст по правилу 100 рублей: суть его в том, что, если хотя бы один человек пришлет мне хотя бы 100 рублей на ЮMoney: https://yoomoney.ru/to/410016407141638 я выложу новую главу «Осколка Карна» через неделю 29.10.2022) ± полдня (главы часто задерживаются — если я не успеваю дописать) Даже если никто ничего не пришлет, я продолжу выкладываться, просто реже, так что все пожертвования строго добровольные.