Сладостный ливень

Глава Ордена Цинхэ Не не приложил даже ничтожные усилия чтобы устроить достойные похороны для раба, которого держал у себя в поместье качестве человеческой игрушки для сексуальных утех. Несмотря на потерю правой руки, и шестилетней торговли своим телом в борделе, второй по старшинству сын уничтоженной преступной семьи Цзинь сохранил свои прекрасные шелковистые волосы и медовые золотые глаза, что затуманивали взор. Конечно существование жалкой подстилки для свирепых воинов сильно изменило и разрушило образ когда-то грациозного и гордого молодого господина. Хитрые лисьи глаза и услужливая, мягкая улыбка не оставляли мужчин неравнодушными к нему ещё во времена славы и процветания Ордена Цзинь. От того прекрасного, но также лживого и лицемерного юноши осталась лишь его тень, смотрел он на окружающих людей с неподдельным страхом, ожидая каждый раз избиения. За один год Не Минцзюэ столько раз измывался над телом и душой мужчины, что остался доволен своим творением в конце. Как никак махинации Цзинь Гуаншаня и его помощника сломали многим мирным жителям жизнь. В конце концов кто же удержится не унизить своего врага, который упал ниже некуда. Цзинь Гуанъяо, с каждым разом это имя искажалось в своём бесстыдстве и в народе распространялось как имя самой похотливой и продажной шлюхи. Даже смерть этого мужчины была мерзкой настолько, что Чифэн-Цзунь, сам по сути любитель жестокого насилия решил не разглашать причину в деталях. Одни слуги поместья Не за тот год лишь с презрением смотрели на мужчину в клетке за которым приходилось каждый день убирать словно за скотом, а другие же лишь со страхом в глазах жалели его. Великий канцлер и главный советник Императора Вэнь Цюнлиня, Не Хуайсан ужаснулся увидев мёртвое тело преступника собственными глазами. Он немало пережил за свою короткую жизнь и выживал из последних сил. С десяти лет, как над его телом жестоко надругались солдаты Цзинь Гуаншаня в золотых одеждах. Его тогда растоптали и сломали настолько, что кроме мести в его сердце ничего не осталось. Но он даже в самых безумных мыслях не ожидал бы, что его брат влюбится в сына их общего врага. Сначала великий военачальник зачастил ходить в военный бордель, а затем забрал оттуда Цзинь Гуанъяо, и продал его бордель в Юньпине. Там с ним лучше обращались. А потом с холодными глазами Не Минцзюэ на руках принёс его в собственное поместье. Лёжа в постели после деловых встреч Не Хуайсан каждую ночь слышал громкие крики боли и жалобный плач доносившиеся из поместья старшего брата. Сколько бы они не ссорились на эту больную тему, так и прийти к компромиссу не смогли. Как будто его брата подменили на жестокого и кровожадного зверя. Когда Чифэн-Цзунь приказал своим слугам сжечь тело раба, взору ничтожных людей и великого канцлера Не Хуайсана предстало окровавленное бледное тело, только кожа, да кости. Мертвого раба от наготы скрывали лишь одни нижние старые одежды. У мужчины не хватало двух глазниц, и поэтому слуг пробрал закостенелый ужас, когда безжизненные пустые черные впадины словно устремляли взгляд на их тела. На голых участках кожи расцветали нездоровые синяки во все тёмные тона и шрамы, что украшали тело декоративными узорами. Правая рука отсутствовала по локоть, а левая была в порезах и ожогах. На ноги и бедра и смотреть было страшно. На изгибах сломанных ног виднелись глубокие шрамы, на стопах ноги отсутствовали некоторые пальцы и ногти. Правую ногу скрутили и сломали так, что правая стопа была повернута прямо в землю. Из левой ноги вырывались на свободу кости, а также на некоторых местах не была проложена бледная кожа, озаряя тело красным мясом и видом белоснежных костей. Рядом с мёртвым телом лежал его окровавленный меч «Ливей»*, который тоже попал в руки Не Минцзюэ в прошлом году. Слуги лишь посмотрев на нижние части тела жертвы, под которыми образовались алые лужи крови с леденящим ужасом в сердцах строили лишь догадки для чего использовался в самом деле меч. Но Не Хуайсан имел смутные предположения об этом. Не выдержав вида мертвого тела он с разочарованными глазами покинул поместье Чифэн-Цзуня. Слуги сначала лишь причитали о том, что кровь у умершего не высохла. Но терпеть такое бесполезное ничтожество у себя в поместье глава Ордена не собирался. А ослушаться его слуги не смогли и сожгли тело раба. Больше призрака Цзинь Гуанъяо в этом поместье ничто и никто не держит, он выбрался из оков своего бренного тела и поплёлся с дуновением ветра к единственному близкому другу, коего столько лет желал и мечтал увидеть собственными глазами. Тело больше не чувствовалось, и к благу всего света не болело от глубоких ран, свежих порезов, неровных швов и уродливых шрамов. Ступающие по сухим листьям цвета золота, ноги чувствовались так неестественно, после года сидения в маленькой деревянной клетке. После стольких лет выживания и публичного унижения не было в душе нескрываемой ярости, лютой злобы, честно ему душевных сил не хватало даже на капли гнева. В душе образовалась всепоглощающая пустота, не было ни желаний, ни стремлений, ни жажды мести. Золотые глаза, что в прошлом светились яркими лучами радости, теперь навсегда потухли как бесконечные звёзды на фоне кромешной ночи. На небесах начали клубиться пушистые облака. А дорога одинокого призрака только началась. Дойти до Облачных Глубин займёт несколько часов, но для умершего уже не имеет значения ни время, ни место. Ближе к вечеру начнётся благодатный и сладостный ливень, который пройдёт через тело призрака, оставляя душу такой же грязной и омерзительной. Дождевые капли пробьют давно мертвое тело пронзительным холодом, а нечувствительные кости будут дрожать под напором. Призрачная душа проходила через дремучие леса, скалистые горы, шумные столпотворения людей, пытающихся скрыться от дождя, по живописным озёрам, поверхности которых разбегались рябью. Малиновый и золотистый закат, что освещал путь, постепенно угас, точь-в-точь последняя свеча надежды в непроглядной темноте отчаяния. Но дождливые капли трещали по голой земле и девственной воде, образуя меланхоличную мелодию одновременно и мирской радости плодородия, и глубокой грусти разлуки. Облачные Глубины встретили призрачного странника стылым воздухом и расплывчатым туманом. Аккуратные черепичные крыши цвета смоли возвышались над сверкающими чистотой стенами. Облачная завеса окутывала вдоль и поперек красочные и дивные сады, да беседки у прозрачных вод. Несмотря на порывистый ливень, звуки природы словно замирали над музыкальным искусством главы Ордена Гусу Лань. Цзэу-Цзюнь как и в безмятежные годы играл на флейте сяо Лебин заставляя весь мир трепетать в блаженстве, даруя покой. Траурные одежды развивались на ветру, идеально расчесанные волосы колыхались в разные стороны словно морские волны, а сидел он под одной деревянной беседкой, укрываясь от кристальных капель. Апатичная мелодия разливалась по округе гармонично сливаясь вместе с природой, и лишь безымянный призрак с достоинством оценил мастерство музыканта. Не желая ни одним шорохом потревожить ауру Лань Хуаня своей жалкой душой, он остановил шаги, встал как каменное изваяние и наслаждался чарующими звуками флейты. Первый Нефрит исполнил печальную композицию из-за которой сердце сжималось в груди. Было неизвестно для кого он именно изливал душу перебирая скорбные ноты, для родного брата Лань Ванцзи, чья печальная участь навсегда запечатлелась в памяти у всего клана, или же смерть дяди, последнее желание которого было увидеть свадьбу племянника и подержать на руках следующих наследников рода, а быть может для лучшего друга, вся семья которого была жестоко убита и опорочена на целые века. Ведь последний раз Лань Хуань видел его в стенах Огненного Дворца, ограниченным кандалами за спиной, с лицом полным ужаса и мучительной боли. Несмотря на то что Цзинь Гуанъяо был причастен в тёмные дела своего отца, и видел больше смысла в цифрах, нежели в страданиях людей, Лань Сичэнь не желал в это верить. Он так жалел, что не остановил его от злодеяний и неизмеримой жадности, поэтому каждый раз стоя над могилой Яо, просил прощения и лил горючие слёзы. Семь лет прошло, как он думал со смерти своего друга, если бы он знал правду, разве позволил бы Яо самому выживать в военном борделе? Он был готов пойти против Императора, ведь ему уже было нечего терять, единственные люди, которые занимали огромное место в его сердце давно были похоронены под святой землёй. А жена согласившаяся стать верной супругой и достойной матерью будущих наследников, хоть и принесла на свет двоих сыновей порадовав старейшин, но заполнить дыры в душе мужа не смогла. Их крепкая связь была основана на уважении и общих детях, а не на нежной любви и пылающей страсти. Да и после смерти своих близких глава Ордена Гусу Лань перестал как раньше лучезарно улыбаться окружающим, одаривая и доброжелателей, и врагов леденящим холодным взглядом. Жизнь для него казалась бессмысленной, а серые дни полные бумажных дел главы лишь увеличивали уныние в душе. Даже улыбчивые и энергичные сыновья не смогли растопить айсберг в сердце Лань Хуаня. Отложив флейту в сторону, он сжал левой ладонью грудь, и прислушивался к собственному бешеному ритму сердца. Стуки звенели в ушах, а дыхание участилось, несмотря на свежий воздух и девственную природу. Холодная и лживая маска спала с лица как треснувший лёд, и показала миру настоящее состояние Первого Нефрита. Глаза наполнились непрошеными слезами, и текли водными дорожками по бледному лицу, а из губ вырывались всхлипы от тоскливого одиночества. Сколько же лет он потратил скорбя о близких людях? Лань Сичэнь торопливыми шагами выскочил из беседки и встал под дождь.  — Лань Чжань, мой единственный и бескорыстный младший брат, зачем же ты оставил меня так рано? Как ты мог уйти раньше меня? После твоей смерти свет в сердце нашего дяди потух, он прекратил преподавать в Облачных Глубинах и держал траур по тебе до самой смерти, — голос Цзэу-Цзюня дрожал под напором отчаяния. Он столько раз спрашивал у себя, хотя и зная, какая должна была быть причина в самоубийстве Лань Чжаня. Но он не мог смириться с этим. Его младший брат был совсем молод и безупречен во всём. У него могла быть прекрасная карьера и благополучная семья со здоровыми детьми. Но неужели тоска по другу была так сильна, что Лань Чжань решил закончить жизнь самоубийством, чтобы встретиться с господином Вэем в следующей жизни?! Так быть может между ними связь была крепче и сильнее чем многолетняя дружба?! Призрак стоял, боясь пошевелиться, хоть и прошло долгих семь лет душа Лань Сичэня утопающая в отчаянии и одиночестве, так и осталась безупречно чистой. Даже в скорби он выглядел как возвышенное над людьми светлое божество. Сам же Яо прекратил себя называть даже самым ничтожным человеком, его растоптали и унизили настолько, что он считал себя ниже чем грязная и беспомощная свинья. За семь лет мужчина в золотых одеждах утратил самоуважение и достоинство. Было бы тело не призрачным, а глаза не стеклянными, Цзинь Гуанъяо сам заплакал бы и обнял своего названного брата, чтобы утешить его. Но сейчас он не посмел бы даже ненароком к нему прикоснуться через поверхности одежд. Но следующие слова Лань Хуаня, даже заставили мертвую душу впасть в оцепенение. — А-Яо, сколько бы раз я не был на твоей могиле, и не прислушивался к голосу мирных жителей, я не верил им. Сколько бы людей тебя не клеветали и грубо не обзывали, я их не слушал. Как я могу верить им, если я знал тебя ещё юношей на обучении в Облачных Глубинах?! — Лань Хуань смотрел прямо на пасмурное небо, а его голос доносился особенно хрипло. «Как же ты наивен в своей честности. Лань Хуань, ты ведь даже не представляешь каким я был на самом деле. Разве не я тот человек, что закрывал глаза на страдания и смерти других. Сколько бы крови не было на руках у моего отца, столько крови и у меня на руках. И поэтому я сам виноват в своих бедах. Я так ничтожен, что не смог спасти свою родную мать.» Про себя усмехнулся Цзинь Гуанъяо. В первые годы рабства он проклинал весь мир, не желая мириться со своей судьбой. Тогда он всеми силами хотел выжить назло всем своим врагам. Он желал отомстить всем, кто был причастен к его несчастной жизни и позору… Лань Сичэнь протяжно вздохнул всей грудью и выдохнул воздух, а потом опустил голову, смотря на мокрую землю. Слёзы заблестели и устремлялись вниз наравне с прозрачными каплями дождя. — А-Яо, если в следующий жизни мы встретимся, я обещаю тебе перед всеми Небесами помочь тебе во всех бедах. Только умоляю тебя, хоть не оставляй меня в следующей жизни. Наверно ты посчитаешь меня самонадеянным, но я столько лет прожил в одиночестве, предаваясь уединению, и отталкивая весь окружающий мир и семью. Я с каждым днём чувствую, что схожу с ума! — на последнем слоге мужчина не сдержавшись разразился истерическим смехом. Видеть такого несчастного и отчаянного Лань Хуаня своими глазами было выше сил падшего призрака, немедля ни секунды он приблизился к нему и обнял мужчину своим невесомым телом, обхватил крепкую талию руками и зарылся головой ему в грудь. Тело столько лет подвергшиеся насилию хоть после смерти хотело почувствовать ласковое тепло, а не страстное пекло. «Прощай, Лань Хуань, если бы у меня был выбор кем родиться в следующей жизни, я пожелал бы не рождаться сыном Цзинь Гуаншаня. Прости меня, я не смогу скрасить твоё одиночество, ведь я не достоин тебя. Ты как никто другой, заслуживаешь более честного и благородного человека чем я. Меня в этой жизни никто и ничто не держит. Хоть у меня и осталось немало сожалений. И поэтому забудь обо мне, потому что такой презренный мужчина как я не смею осквернять твою память. Ты — мой свет, верный друг. Я так долго ждал тебя, сколько желал нежиться в лучах света, чем медленно погибать во тьме. Но я умер, так и не дождавшись тебя. Может твоя судьба в следующей жизни будет счастливее и светлее без меня. Прощай, Лань Хуань…» Призрак растворился, исчез из этого мира навеки, а объятия его лишь сковывали тело холодом. Промокший до ниточки Цзэу-Цзюнь с красными от слёз глазами успокоил бешеное сердце и обняв себя за плечи осел на землю согнув колени. В Облачных Глубинах безутешный и душераздирающий крик боли смешался со стихией природы…