Властвуй!

Лето выдалось на редкость жарким, поэтому можно было решить, что ад спустился с небес на бренную землю, выживая с нее всех живых созданий. Людей в первую очередь. А в одной душной квартирке, под струей воздуха от вентилятора, сидел юноша. Обычный парень, которого можно было бы принять за задрота или даже ботаника - и оказаться несомненно правым по этому поводу. Ботаникой он не увлекался, наличие прыщей и специфической внешности он просто вывел путем засиживания в играх. Чем он занимался и в данный момент, играя в один из своих самых любимых жанров. Оверлорд, посвященный игре за темного властелина, радовал его душеньку наличием десятков миньонов и откровенным издевательством над всем добрым, светлым, прекрасным. Уничтожение невинных барашков на полях и откровенная резня подчеркивались дэт-металлом из хриплых колонок. Особенный смак парень испытывал от беготни за вычурными и излишне гринписовскими эльфами-растаманами. А где-то снаружи его ждал университет, в который он откровенно не хотел идти. Где-то снаружи были еще и другие люди, которых он от всей своей души ненавидел. "За что?" - можете спросить Вы? Даже если и не спросите, у него было достаточно поводов. По его мнению, конечно. Эдуард Никифорович со школьной скамьи подвергался и насмешкам, и откровенным издевательствам. Особенно и всенепременно учитывая его фамилию - Милаха. Да, да, есть такие люди. Они существуют и живут среди нас. И вы, возможно, сейчас смеетесь, как и многие другие, кому доводилось видеть или слышать его фамилию. Скажу лишь, что он ей не соответствовал. Впрочем, далее вы поймете это сами. Сложно сказать, с чего все началось. Возможно, просто с того, что его желудок уже откровенно урчал, требуя еду. Или с того, что срок годности маминого борща перешел видимые границы под руку с остатками салата из соседнего магазина, возможно, они уже даже осваивали письменность. А может, с того, что лапша быстрого приготовления была съедена уже абсолютно вся. Но как факт - ему необходимо было выходить из своего жилища. Правда, данную задачу он затягивал до последнего, пока не понял, что еще один час - и закроются абсолютно все магазины в округе. Самый ближний работал до восьми и был закрыт уже как два часа. Оставался другой, уже более дальний. Во всяком случае, могло радовать лишь то, что дневная жара спала и можно было не сетовать на духоту. Поводом для некоторой радости могло послужить и то, что посмотри он на часы позже и пришлось бы выбирать между голодной смертью и дорогим круглосуточным гипермаркетом, который находится в другом районе города. Несчастная однушка, доставшаяся от бабушки, находилась в дальнем районе, расположение которого наверняка не смогла бы назвать половина населения данного населенного пункта. В каждом городе наверняка есть такие районы, при произнесении которых рождается моментальный и прямой вопрос "Это где вообще?". Стоит ли говорить, какой сорт населения был в этой глуши, именуемой все же городом, а не загородом. Не подумайте плохого, есть множество дальних районов, где каждый знает друг друга в лицо и готов постоять за соседа. Только все же не в тех местах, где обычные дома тесно соседствуют с букетом различных общежитий для гостей нашей страны. Впрочем, не только гости хороши. Наспех собравшись, Эдик достал из завалов на столе небольшую баночку из-под майонеза, куда складывал мелочь, и вышел из своей квартиры, громко хлопнув дверью. То, что от этого яростного хлопка дверной замок заклинит, он уже попросту не узнает. Сбегая по лестнице, он шумел без зазрения совести, зная о том как сильно ценят тишину в этом доме. Из вредности и чувства обиды на весь мир, конечно же, он не мог себе позволить хорошее поведение. В начале одиннадцатого он считал чуть ли не своей обязанностью, чтобы бабушки содрогнулись в своих квартирках, мелкие дети просыпались, а собаки лаяли под дверью, реагируя на стук по перилам. Он всегда шумел, включал громко музыку и воплощал в жизнь многие черты ненавистного человека-соседа. Такого юношу местные бабушки будут ругать даже не глядя на общую худощавость, которая могла бы вызвать дикое желание накормить и приголубить. Он просто не давал повода, он просто хотел, чтобы его ненавидели почти так же как он ненавидит всех вокруг. Жалость была для него особенным оскорблением, поэтому он старался воплотить в себе настолько широкий ассортимент недостатков, чтобы люди просто не могли его пожалеть. - Э, пацан! Голос прозвучал за спиной. Пустая улочка не была богата фонарями, посему идти по почти кромешной тьме было весьма неприятно. Учитывая то, что позади были слышны чьи-то шаги. Эдик не реагировал, он ускорил шаг, уже собираясь бежать. Чувство страха было обоснованным, а злость уже обыденной. Страх, конечно, был гораздо сильнее. Эдик бывал уже неоднократно бит, что давало особый опыт в распознавании интонаций голосов, особенно опасных для его жизни. Было слишком темно, чтобы бежать достаточно быстро. Не по российскому асфальту, который составляет только сорок процентов от всей дороги. Эдик просто не расчитал, что источник голоса будет настолько близко. Если бы он сразу перешел на бег, то смог бы достаточно легко уйти. Если бы не оказалось так легко его остановить за ним бы никто не побежал. Только вот резко опустилась на плечо Эдика рука, тяжело вдавливая его в землю, дернув за плечо достаточно сильно, чтобы развернуть парнишку на сто восемьдесят градусов. Крепкий удар в лицо выбил его из колеи. Эдуард как в замедленной съемке ощущал как теряет равновесие, но его продолжали держать без возможности пока что грохнуться на землю. Как вспышка перед глазами, удар отозвался дикой болью во всей голове. Почти сразу же что-то теплое начало капать из забившегося носа, острая боль резанула переносицу. Страх смешался с ненавистью, он хотел плюнуть в лицо обидчику, но вместо этого получил еще один удар. На глазах сами собой выступали слезы от резкой боли. - Ты че, сука, не отвечаешь? Наверное, их было двое. Эдик хотел бы ответить, даже слишком сильно хотел ответить так, чтобы они подавились вырывающимися матерными словами, но только он открыл рот, как его сильно толкнули в грудь. Воздух просто вышел с легким свистом из легких, а он потерял равновесие. Его больше не держали, давая ощутить свободный полет, падая словно срубленное дерево. А этим двоим крепким мудакам было смешно. Не хочется называть людьми тех, кто ведет себя хуже животного. - Че, бля, ноги не держат? - Да пошел ты! А вот это уже выплюнул Эдик. Со злостью, пробуя подняться. Злоба и собственная беспомощность просто лишали его возможности думать. Он всегда сбегал. Или его били. Били долго. И он знал, что сейчас будет. - Борзый что ле?! Его били ногами, пока он пытался сжаться в позу эмбриона, прикрывая голову. Его били долго. Насколько - сложно сказать. Достаточно лишь того, что будет дальше.