Свое звучание

      Вуаль из мягкой непрозрачной ткани магическим образом едва не лезла в глаза, а висящие на ней цепочки оказались едва ли тяжелее воздуха. Закрепив ее, Майрон ласково провел руками по плечам, а потом накинул еще и капюшон из алой шелковой накидки с золотой вышивкой. — Никогда не думала, что когда-нибудь надену хиджаб. — Все когда-нибудь бывает впервые.       Красное платье из легких тканей украшений почти не имело, бросаясь в глаза лишь странным для местных пошивом. От груди до талии выделялась облегающая зона, поблескивающая от золотистых едва заметных нитей, а после подол спускался до самого пола. Если бы она взяла его по краям и подняла руки над головой, то получилось бы солнце. Вместо обуви были мягкие чешки из тонкой кожи, да и не подразумевалось, что она вообще будет ходить. Рукава из газовой полупрозрачной ткани облегали до локтей, а после расширялись таким же образом, что и юбка, будучи длиной почти до пальцев, кончиками выглядывающих из-под них. Из украшений у Насти были лишь незаметные из-за накидки серьги — цепочки, да Рангол, тоже невидимый из-за длинных рукавов. Глаза были очерчены черной тушью, а после на веки нанесли золотые тени.       Таким же образом обведенные глаза Майрона делали его по-неземному прекрасным. Красный кафтан поражал богатой вышивкой из золотых нитей и гораздо сильнее кричал о богатстве, нежели ее платье. Несколько крупных колец с рубинами не казались чем-то смешным и неподходящим, а светлые пшеничные волосы распущенными волнами лежали на спине. Да и алый цвет был выбран преднамеренно: алый — цвет крови, страсти, пламени… Свадебный цвет в Китае, о чьей художественной литературе они разговаривали долгое время перед произошедшим переходом в иной мир. — Тебе понравятся выступления людских послов Востока, — Майрон хмыкнул, беря Настю за руку. Прикосновение горячих губ к Ранголу и смеющийся взгляд вкупе с довольной улыбкой заставили покраснеть и отвести взгляд в сторону. — Многие приедут, чтобы благословить наш брак. — И ты всерьез дашь клятву Илуватару? — Нет, — раздался беззлобный смешок. — Я дам клятву тебе. Разве это не более искренно? — ее обняли, прижимая к широкой груди. Даже легкое платье не спасало от удушающего жара, но ладонь, аккуратно легшая на голову, не давала отстраниться. — И ты тоже дашь мне слово.       Она больше не сможет убежать. Сила клятв в этом мире была ей известна, и если ей, как не части этого мира, удастся увильнуть, то вот Майрон ее уже не отпустит. Интересно, что он сделает, если она ничего не скажет? Ведь, если слова не вырвутся из ее рта, то она ничем не будет обязана. — А если нет, — ее голову приподняли за подбородок, — тогда я сделаю все возможное, чтобы тебе некуда было пойти. Направишься на восток — нашлешь чуму и голод на их народы. На север — и никто там не доживет до весны. Юг поглотит война, стоит тебе лишь ступить на те тропы, — он приблизился к ее уху и тихо — тихо прошептал. — А если отправишься на запад, то сам свет отвернется от них, оставив в кромешной тьме.       Настя задохнулась от охватившего ее ужаса. На мгновение показалось, что змеиные кольца сжимают со всех сторон, ослепляя глаза желтым блеском солнечного золота. Солнце — ее погибель, а удушающая жара — воздух, что придется глотать, чтобы выжить. Саурон — Солнце созданной им империи, одаривающее преданных и карающее непокорных. И она находится подле него, скованная и душой и телом его властью. И самое отвратительное, что за ее неосторожные слова и действия кара падет на других.       Ее так никто и не спас, как бы она ни звала. Да и не должен был. Майрон тих и доволен, пока его вещи не трогают, так есть ли смысл ради маленькой смертной души рисковать войной, которая погубит многих и, возможно, ее саму? Люди — гости в этом мире и вряд ли стоят таких жертв. Тем более она, кто здесь даже не рождался. Это просто бессмысленно. — Я поняла тебя. — Замечательно, — промурчал Майрон, целуя ее в висок. — Моя хорошая девочка.       Она пропустила начало красочного фестиваля, пребывая в своих безрадостных мыслях. Большую часть приглашенных на празднество составляли жители восточных и южных регионов, чьи земли находились значительно ближе. Если для северян и людей запада Саурон казался темным богом, чье само существование находилось невообразимо выше их собственных жизней, то среди юго — восточных жителей он был своим, пусть и владыкой. Широта и размах власти, вспыльчивый на самом деле характер, жажда богатств и любовь к роскоши — все это сближало его и королей и шейхов других государств. Здесь он не выражал элегантной утонченности, наоборот — Майрон открыто пылал и широко улыбался, довольно смотря и на откровенные танцы, и на ломящиеся от яств столы, и на ритуальные бои и жертвоприношения. Он любил кровь во всех ее проявлениях и поощрял других на ее пролитие.       В этот день обе фракции под властью Тар-Майрона объединились, пусть и в окружении преобладали восточные мотивы. В то время как от неба и зданий исходила тьма, от самих людей и редких эльфов с их огнями и недолговременными постройками шел свет. Повсюду было обилие пламени и драгоценностей, сверкающих и отражающих неверный свет огня. Шум песен и криков доходил даже до возвышения, где позади обитых бархатом тронов на резных кушетках с мягкими подушками устроились Саурон и Анастасия. Эта зала от взглядов простых людей была скрыта занавесями и магией, однако для них площадь с веселящимися людьми была, как на ладони. — Центр и территория перед лестницей все еще пусты.        Настя покорно обхватила ягоду винограда губами, едва касаясь ими пробравшихся под вуаль пальцев. Ее голос был тих по сравнению со смехом и разговорами избранных гостей, допущенных сюда, но сидящих в отдалении вместе со своими спутницами. Положение Насти было особенным: когда гостей кормили их жены и рабыни, Саурон сам ухаживал за ней, то поднося кубки с напитками, то вот так угощая закусками и фруктами. Конечно, с общего стола это все подносили специально обученные слуги со скрытыми белыми тряпками лицами, евнухи, как она подозревала, но вот такая вот благосклонность от самого Владыки была высшей честью. Смотреть было интересно только либо крайне скромно, либо на чересчур ярко наряженных девушек, так как они были невообразимо красивее мужчин. На ее придирчивый взгляд, сложно было найти кого-то прекраснее, чем ее жених, даже Леголас со своей эльфийской внешностью уступал ему. Хах, она урвала самого могущественного и прекрасного айну в Средиземье, а заглядывается на красивых женщин. — Впереди будут выступления и подношение даров, — разумеется, он услышал ее даже через этот гам. Майрон лениво обернулся, тоже посмотрев на площадь. — Сначала будут сражения лучших из приглашенных войнов, где победитель сможет поздравить нас и высказать одно любое желание. Потом выступления акробатов и магов, а после начнутся танцы.       В разговорах Настя не участвовала да и не понимала пока даже языка, лишь тихонько сидела, поглядывая на площадь и изредка на людей в этом помещении. Помимо похожих на арабских шейхов со своим гаремом мужчин присутствовали так же несколько рыцарей, которых она видела в Минас-Арноре, и пара представителей эльфов синдар и мориквенди, среди которых, на удивление, не было Леголаса. Про него Настя не спрашивала, боясь возможной вспышки гнева после высказанного любопытства. Впрочем, она вскоре увидела его на импровизированной арене.       Светлые волосы были собранны в высокий хвост, и лишь несколько тонких косичек свисали с висков, украшенные бусинами, вплетенными меж переплетающихся прядей. Темно-зеленый легкий костюм был украшен серебристой вышивкой под цвет таких же светлых глаз и обнаженного в бою меча, сверкающего молнией во время быстрых ударов. Даже пламя, бывшее единственным источником света, не окрашивало его в красный и оранжевый, от эльфа веяло лесной свежестью и прохладой даже посреди восточного жара и аромата сладости и пряностей. Он звездой выделялся среди всех, и Настя совсем не удивилась, когда именно он получил возможность подняться к трону. — И чего же ты желаешь? — она легкомысленно пропустила приветственную и поздравительную часть, с радостью и гордостью смотря на победителя, так же светившегося довольством и радостью. — Меч от ваших рук, — пораженные возгласы огласили площадь. Настя, кажется, слышала недовольный ропот эльфов позади. — Что же, если на то твоя воля, — Саурон довольно улыбнулся и встал с трона, на который сел после начала состязаний. Подчиняясь команде, невыразительный слуга принес футляр, внутри которого покоились изящные ножны. Он вытащил из них меч, и, глядя на клинок, Настя не смогла не подумать о том, что это сверкающее в ночи лезвие прекрасно подходило Леголасу. Было очевидно, что Майрон не сомневался ни в победителе, ни в чужом желании. — Отныне нарекаю тебя Гилмондил, Верная Звезда Сумерек, и править ты будешь под этим именем, держа в правой руке Аннарил, а в левой — венец из вечнозеленых листьев.       Леголас с трепетом принял подаренный меч, прижимая его к своей груди и смотря на Саурона неописуемо счастливым взглядом. Сам же Майрон смотрел на него с отцовским снисхождением, и Настя примерно поняла, как именно он смог добиться верности и коленопреклонения от этого эльфа.       Бои, за исключением участвовавшего знакомого лица, особого интереса не вызывали. Анастасия пила нечто сладкое и холодное, приняв кубок из рук Саурона, но с большим вниманием наблюдала за вышедшими на сцену артистами. Вспыхнул огонь на столбах, и они забегали, синхронными движениями начиная танец под звук барабанов. Игры с воспламенившимися кольцами, мечами и веревками и вовсе заставили открыть рот, чего не было видно за вуалью. Рискованные и откровенно суицидальные действия поражали настолько, что Настя даже подалась вперед, с тревогой и восторгом следя за танцующими в пламени людьми. Музыка каких-то струнных инструментов и барабанов прекрасно нагнетала атмосферу. Пламя было повсюду, оно было среди них, и сумасшедшие люди танцевали с ним, глотали и выдыхали его, ходили по нему. Девушка в довольно откровенном наряде взяла огонь в горсть, а после, покружившись с ним в руках, вспыхнула. Столб пламени от нее вознесся в небо, но тут же потух, оставляя ее в совершенно другом наряде. Раскрывшиеся веера в ее руках либо пылали, либо к ним была присоединена какая-то зачарованная ткань. Уверенными и быстрыми взмахами она оставляла за собой огненные искры, очаровывающе тающие в ночной тьме. — Вот и началось, — Саурон вздохнул и оперся щекой на руку, второй ладонью разминая Настины пальцы даже не глядя. — Ты выглядишь скучающим, тебе это совсем не нравится? — Настя повернулась к нему, пропуская окончание представления. — Разве они не прекрасны? — Радость от представления мне отравляет политический подтекст их танцев. Ты знала, что на востоке практикуют полигамию и наличие наложниц и наложников? Они так стараются, будто не знают про мою незаинтересованность в гареме. — Цветы призваны услаждать взор Солнца… — Бесполезные в своей сути сорняки для того, кто призван быть вечным, — пренебрежительно отозвался Майрон, взмахнув рукой и почти демонстративно поворачиваясь к ней. — Они не дадут мне ни власти, ни силы, да и если бы я хотел наследника, то матерью бы стала ты. — Заимев их, ты бы усилил связи с известными родами и заручился бы их поддержкой. — Я могу подавить всех своей силой и не тратить время зря. — Но можно было бы обойтись без кровопролития, — Настя вздохнула и непроизвольно пошевелила пальцами, будто включаясь в игру. Майрон застыл на их соединенных руках взглядом на пару мгновений. — Да и разве они не красивы? — Их красота увянет через пару лет, — более задумчиво отозвался он, сжимая пальцы сильнее. — Но, раз ты так хочешь, то, дорогая невеста, можешь выбрать себе нескольких в качестве игрушек. Пусть они услаждают твой взор своей недолговечной красотой, — холодно закончил он, прерывая разговор.       В смешанных чувствах она встречала новую претендентку на «вступление в гарем». Мысль о том, что в итоге соблазняют ее, а не жениха, посмешила, но все думы быстро вылетели из головы, стоило начаться музыке. Мужской высокий напев вторил плавным движениям рук, удерживающим небольшую декоративную саблю. Даже шум толпы почти стих, высказывая уважение танцовщице в почти неукрашенных одеждах. Грудь прикрывала полоска черной ткани из такого же материала, как и ее свободные штаны. На шее выделялась черная полоска, от которой лучами рассыпались серебристые цепочки, а почти на линии самого паха был в меру широкий пояс со свисающими бляшками, весь украшенный бриллиантами и такими же, как на шее, цепочками. На фоне светлой кожи очень выделялись темные наручи. Изящные кисти удерживали саблю за рукоять и лезвие и двигались, подчиняясь ритму песни, заставляя цепочки звенеть маракасами в почти полной тишине. Волосы были заколоты в пучок длинными спицами, и Настя подумала, что своей строгостью и острыми элементами внешности она бы очень подошла мрачному Барад-Дуру. Темная лента на ее глазах придавала ей пикантности, и лишь темная помада на ее губах была хоть чем-то выделяющимся в этой черно — белой гамме. Насте бы хотелось посмотреть на ее танец поближе.       Вторая девушка блестела во всех смыслах. Улыбка украшала лицо, вместе с открытым взглядом придавая ей легкости, да и более быстрый и резкий танец люди встречали одобрительными криками и свистом. Кокошник, спускающийся от шеи топ и пояс — все это просто блестело от обилия камней и золота. Майрон презрительно хмыкнул, когда та взмахнула красными в тон одежды веерами, спицы которых тоже имели украшения из камней. От пояса по ногам шел плавный небольшой вырез, дразняще обнажающий бедра, и Настя на какое-то время засмотрелась на это, веселясь с мимолетного желания дернуть вниз за эти «дырки». Украшенные браслетами руки ловко управляли веерами, крутя и подкидывая их. Периодически она проводила веерами, заставляя обращать внимание на ее собственное тело. Несмотря на то, что украшения должны были быть тяжелыми, при взгляде на нее казалось, что она порхает, то и дело взмахивая длинными ножками и кружась на месте.       Настя почти предсказывала ей скотский характер редкой стервы с дразнящей мужчин улыбкой, но не могла не любоваться, привлеченная блеском украшений.       Третья девушка вышла, сначала облаченная в плащ из сверкающей ткани. В этот раз тоже воцарилась тишина, но возникало ощущение, что люди были зачарованны неожиданной красотой и плавностью. Медленно сняв с себя плащ, девушка осталась в повязках на груди и поясе, удерживающем полупрозрачную мерцающую ткань. Казалось, что даже пламя померкло, позволяя ее широкому венцу и поясу с бриллиантами блестеть холодным светом, схожим с далекими звездами. С венца и украшенного камнями топа спускались длинные позвякивающие цепочки, а на ступнях и запястьях было множество тончайших браслетов из серебра. Медленная, плавная, томная, она бесшумно ступала по брусчатке в такт загадочной музыке, привлекая уже не украшениями на теле, а белой кожей, едва ли где скрытой одеждой. В отличие от прошлой девушки, ее именно украшали сверкающие ткани и камни, в то время как прошлая на ее фоне казалась манекеном для ювелирных изделий. Распущенные темные волосы колыхались вместе с ней темным полотном, таким же черным, как и ее глаза. — И чем тебе нравятся все эти девицы? — взгляд золотых глаз был направлен на нее уже долгое время, что Настя заметила только сейчас, увлеченная танцем. — А ты бы станцевал для меня в этих едва ли что прикрывающих красивых тряпках и каких-нибудь бусах? — язвительно вырвалось у нее. — Хорошо, — Настя вздрогнула и резко повернулась к нему, наоборот отвернувшемуся к выступающей девушке, уже заканчивающей свой танец. — я подумаю об этом в ближайшее время. — Не шути так! — громче запланированного вскрикнула Настя, попытавшись вытащить затекшую руку из чужой хватки. Майрон только переплел их пальцы, не давая вырваться. — Разве похоже, что я шучу? — он улыбнулся и с предвкушением прищурился, поворачивая к ней голову. Оглушенная, Настя не сразу отреагировала на его приближение, очнувшись только когда ее поцеловали прямо через ткань вуали, удерживая за подбородок. — Это обещает быть интересным.       Она больше не могла смотреть на всех этих танцующих девушек потому, что каждый раз, стоило ей взглянуть на изгибающиеся полуголые тела, на их месте она представляла Майрона, наверняка бы нацепившего множество маленьких тонких золотых браслетов на запястья. Ему бы наверняка подошли белые шаровары, а золотое ожерелье в виде полосы с крупным рубином в центре, как у древнеегипетских фараонов, блестело бы на широкой груди. Можно было бы собрать его волосы в высокий хвост, обнажая крепкую шею, а на уши нацепить длинные сережки из многострадального золота. Навязчивые мысли заставили ее лицо гореть, и даже пережитый страх и напряжение отошли на второй план под влиянием расслабившего тело и разум алкоголя, коварно ударившего в голову. Не в силах вынести своего смущения, Настя свободной рукой закрыла глаза, в который раз радуясь вуали, и не поднимала ни на кого взгляда до самого конца выступлений, слыша тихий смех рядом.       Передача даров прошла в таком же тумане. Она из приличия убрала от лица руку, но уже не чувствовала дискомфорта, как было в самом начале празднества, когда от оценивающих, холодных и завистливых взглядов было некуда деться. Настя просто была выведена из строя алкоголем, то и дело вливаемом в нее на протяжении вечера, и дурацкими мыслями, взяв себя в руки лишь к самому концу. Было хорошо, что от нее по факту не требовалось ничего, кроме присутствия и благосклонного принятия даров, за нее все отвечал Саурон, говоря либо на местном, либо на всеобщем. — Пришла пора выбрать наложниц, если ты по прежнему думаешь об этом, — проигнорировав что-то говорившего мужчину, он повернулся к Насте, кое-как разогнавшей туманную дымку в своей голове. — Мне нужно что-то знать о них? — Нет, просто укажи на тех, что тебе понравились, — кто из них был более легкомыслен, не ясно: Саурон, пренебрегающий еще одним путем для власти и манипуляций, или же Настя, добровольно готовая привести в дом «соперниц», которые наверняка могут доставить проблемы.       В итоге оказались выбраны те самые три девушки, которых она успела разглядеть. Мало что соображая, Настя лишь смутно поглядывала на них, стоящих среди людей своих кланов. — Мирен! — на площадь внезапно выбежала девушка, с размаху падая на колени перед лестницей к двум тронам. — Мирен, ри аль маготья карен! — Что она говорит? — поднявшая недовольный ропот девушка целенаправленно смотрела на нее слезящимися глазами. Ее лазурные одежды выделялись большей скромностью, беря во внимание хотя бы имевшиеся полупрозрачные рукава и отсутствие кричащих украшений. Пушистые темные волосы были сплетены в две косы по бокам, а на темной коже выделялись рисунки вихрастых светлых татуировок. — Она выглядит такой молоденькой… — Мирен, раготья! — она уперлась головой в брусчатку, расставляя руки в стороны. Кто-то попытался подойти к ней, но был задержан стражей после взмаха Саурона рукой, а в ее сторону раздавались, очевидно, ругательства и презрительный смех. — Она молит тебя о принятии в твои слуги, — скучающе перевел суть Саурон. — Видимо, всем стало очевидно, что именно от тебя зависит, будет ли кто-то принят в «гарем». — Но почему именно в мои слуги? — Потому что девчонке из почти разоренного клана и наследнице опозоренного главы не место в «цветнике Солнца», как ты любишь говорить. Ты ненамеренно выбрала самых ярких претенденток, но на остальных даже не смотрела, очевидно показав свой выбор. — Ты чертов манипулятор. — Я знаю, — он довольно улыбнулся. — Так что, эта девчонка нужна тебе? Посмотри, она не побоялась общественного позора за собственную наглость: на свадьбе потенциальной госпожи вымаливать стать змеей на груди не каждый решится. Ее намерения очевидны. — Пусть подойдет.       Пара стражников взяли девушку под руки и, не давая даже самостоятельно ступить на лестницу, практически поднесли к трону будущей королевы, где скрутили в коленопреклоненной позе. Удерживаемая за руку, Настя не смогла встать и, недолго думая, носком стопы в почти полной тишине приподняла ее голову. Глаза совсем еще девочки, наверно, лет четырнадцати, были потрясающе светлого голубого цвета, так ярко контрастирующего с темной кожей. Чисто внешне она не выглядела затаившей какое-то зло, наоборот, почти заплаканная, девочка казалась совсем несчастной. При близком рассмотрении ее худоба казалась болезненной, а полупрозрачная ткань уже не скрывала синяков на руках и выделяющихся ребрах. Столь жалкий вид не мог не вызвать сострадания у Насти. В ее прошлом мире многие бы начали жертвовать деньги на благотворительность и собираться в группы, чтобы спасти ребенка из очевидно неблагополучной семьи. Здесь же наверняка подобное отношение к позору рода, как ее описал Саурон, было нормальным. Какой-то мужчина что-то гневно кричал вдалеке, и Настя решилась. — Я ее хочу, — никто не знал русского языка, и ответ Анастасии для них был непонятен. — Зря, — выдохнул Саурон.       Девчонку отпустили, а когда до той дошло, что все получилось, она, плача, прижалась к ногам Насти, начиная что-то лепетать, чем вызвала у Майрона насмешливый и презрительный хмык. Настя посмотрела на него, не зная, как реагировать. Понимание, что сегодняшними необдуманными действиями она влезла в огромную политическую задницу, как-то резко накатило, и она не знала, как отпихнуть от себя ребенка, чтобы не усилить репутацию излишне жалостливой дамочки. Чуть позже ее потрясло, как она дерзко для ее характера ногой двигала чужое лицо… — Закончим на этом, — безразлично отпихнув девчонку, Саурон поднял Настю на руки и ушел в замок.       Их как-то незаметно окружила стража, сопровождая до самых покоев, где задремавшую и не выдержавшую напряжения Анастасию опустили на кровать. Она заставила себя открыть глаза только когда почувствовала, как над ней нависли. Опираясь на одну руку, Майрон снял вуаль с лица, поблескивая в темноте золотыми глазами. Настя вспомнила, как точно так же блестели змейки на кольце в ночь перед приездом назгулов. И сжимали палец они так же, как подбирающийся все ближе Майрон. — Ты молодец, — большая ладонь легла на щеку, большим пальцем оглаживая область под глазом. — Не плачь, все же хорошо. — Мм, — она невнятно промычала, вновь закрывая глаза. Слезы совсем не ощущались, зато растираемая тушь проходилась под пальцем песком по нежной коже. — Еще не все, — к губам прикоснулись в коротком целомудренном поцелуе. — Открой глаза, — он дождался, пока Настя откроет глаза. — Повторяй за мной: «Отдаю вечность в чужие руки и принимаю ее в ответ». — Отдаю вечность в чужие руки и принимаю ее в ответ. — Отдаю вечность в чужие руки и принимаю ее в ответ, — Настя не почувствовала ничего, но зато увидела, как зрачки Майрона наполнились потусторонним огнем, а губы растянулись в сытой улыбке. — Вот и все. — Вот и все, — эхом повторила она, принимая происходящее за неимением других вариантов.       Никто так и не спас девицу из лап дракона. Рыцарь не пришел.