Как сделать, чтобы все всё поняли?

— Много я поездил по миру, Повидал прекрасных девиц… Зар неожиданно для самого себя запнулся. Первые четыре строчки новой песни уже сочинились, и он пропел бы их без остановки, если бы не солнечный луч, именно в этот миг заглянувший в окно спальни. Ему кажется, или волосы Миры стали какими-то не такими? Вроде бы длинные и светлые, как обычно. Однако у неё они золотистые, как спелая пшеница. А эти — бледно-бледно-жёлтые, словно берёзовые листочки ранней осенью. Да и не стала ли Мира за ночь… меньше ростом? Хотя под одеялом-то разве как следует разглядишь… — Но лицо жены моей Миры Мне милей чужих этих лиц… Зар умолк, вмиг забыв про Утреннюю Песню для Миры — уже сложившуюся за эти четыре с лишним года традицию. Лежащая рядом с ним в кровати молодая женщина развернулась, не просыпаясь, к нему лицом… Зар не смог сдержать громкого возгласа изумления — хоть и помнил, что маму ни в коем случае нельзя будить: вчера она принимала трудные роды, которые пришлись на поздние вечерние часы. Несколько мгновений звенящей тишины… Нет, мама не проснулась — как и Лиза. Иначе ухо Зара — чуткое, словно у лисицы, ухо настоящего Музыканта — уловило бы скрип кровати или вздох. А вот незнакомку он, кажется, разбудил. На него глянули сначала ничего не понимающие спросонья, а потом полные страха светло-карие глаза. И с каждой секундой страх этот всё рос и рос… Лежала она недвижно — видимо, боясь даже шевельнуться. Только из широко раскрытых глаз вдруг закапали на подушку слёзы. Вопрос «кто ты и что сделала с моей Мирой?» застрял у Зара в горле. Нет, это кто угодно, но не злодейка и не коварная соблазнительница. Кто и зачем всё это устроил — сейчас неважно. Сейчас надо хоть как-то успокоить перепуганное создание, которое без слов молит его о милости… И это при том, что положения глупее нарочно не придумаешь. — Не плачь… — протяжно проговорил — нет, пропел на три piano — Музыкант. — Не плачь… И не бойся ни-че-го… Здесь злодея нет ни од-но-го… Слёзы ты скорей утри… и со мной по-го-во-ри… — К-кто ты? — еле-еле слышно прошептала незнакомка. — И зачем… Из кротких, как у лани, карих глаз снова потекли прозрачные слезинки. — Я ничего не делал, — почти так же тихо ответил Зар. — И ничего не знаю, как и ты. Должно быть, кто-то крепко усыпил тебя и принёс сюда. И положил на место моей жены… Вот ты за себя боишься, а я — за неё. За мою Миру… — Я… я тоже не за себя, — всхлипнула незнакомка. — Как это? — спросил сбитый с толку Зар. Юная женщина медленно, неловко сбросила свою половину одеяла. Взору Музыканта открылась белоснежная шёлковая ночная сорочка с длинными рукавами. Малюсенькая ручка легла на заметно округлившийся живот. Погладила его, словно успокаивая уже родившееся дитя… — Не бойтесь, — прошептал Зар двум существам — маленькому и крошечному. — Я позабочусь о вас обоих. Понятно? Будущая мама едва заметно кивнула. Но в глазах засветилась надежда… Зар вздохнул с некоторым облегчением. Во-первых, она уже не так боится, а страх ей сейчас ну совсем ни к чему. А во-вторых, задача «найти чем обернуть грешное тело» решилась сама собой. — Я сейчас, — быстренько обмотавшись одеялом, словно банным полотенцем, встал он с кровати и скрылся в шкафу для одежды. Вслепую натянув первые попавшиеся брюки и рубаху, Зар выбрался из шкафа и вытащил оттуда все платья Миры. «Случайностей не бывает», — вспомнились ему слова, которые часто повторяла мама. Ибо красовался на Музыканте парадный костюм — тот самый, в котором он давал концерты, а потом вызволял из лап Сыщика свою Миру. — Ты пока одевайся, — протянул он охапку платьев незнакомке. — Они разного размера — выберешь самое подходящее. А я разбужу Лизу, Осла, Пса и остальных. Сиди тихо — моя мама не должна проснуться. Понятно? — Да, я всё поняла, — покорно склонила голову сидящая в постели хрупкая женщина. — Вот и хорошо, — ласково погладил Зар спутанные светлые локоны. — Главное — ничего не бойся. Я скоро…