bifurcation

Положа руку на сердце, Пей Cи нисколько не страдает. Он оглядывается назад с полной уверенностью, что его никто не сможет упрекнуть в том, что он не пытался. Он делает клубничный торт на два слоя выше, сосёт леденец, чтобы не взболтнуть лишнего, пытается ненавязчиво отвадить Цю Ин и, прости господи, даже организовывает свидание прямо в кафе и не говорит ни одной живой душе об этом, даже самому Цзи Сянкону. Когда всё-таки попадает в команду, он отвоевывает комнату и делит её с Сянконом, – вот тут всё, финишная прямая. Он правда пытался. Пей Си никогда себя иллюзиями не тешит – Цзи Сянкон, этот умник чёртов, ведь понимает каждый намёк без колебаний. Понимает и стоически взгляда ни разу не отводит, Цю Ин подзывая. Правда, в команду звать приходит один, играет умело на том, что понимает, и Пей Си, в общем-то, не жалуется. Потому что Сянкон позволяет всё, даже в комнату заселиться вместе. Ему как будто и дела нет до попыток этих, так что Пей Си молча, впрочем, как и всегда, сдаётся. Не пытается больше лезть на рожон, только плечами пожимает, впрочем, как и всегда. В команде, оказывается вдруг, есть кто-то кроме Сянкона, и Пей Си нравится эта мысль, потому что мир ведь не вертится вокруг одного понимающего идиота, правда. // Брат у Цю Ин – тот ещё кадр, с мысленным вздохом как-то подмечает Пей Си. Но тянется за ним призраком долговязым, потому что Сянкон ни слова не говорит, только смотрит, как будто дыру в Пей Си выжечь пытается. – Я рад, что вы подружились, – Сянкон сдержанно кивает на Ся Линя, с каким-то одобрением скрытым. – Ты ведь этого и хотел, – пожимает плечами Пей Си, возвращаясь к Ся Линю, – тот новую комбинацию показать ему хочет. Пей Си немного стыдно перед мальчишкой этим, потому что запоздало понимает: опять пляшет под дудку сянконовскую. А парень ведь, правда, талантливый, – Пей Си почти восхищается. // Пей Си нравится Ся Линь. Выставляя перед ним кружку с чаем и свежими сэндвичами, его фирменными, Пей Си думает, что ни с кем и никогда вот так не зависал по ночам. Они в принципе бесцельно на этой кухне в два ночи сидят, обсуждают уже вовсе не игры и тактики, а просто мелочи неважные. И Пей Си вдруг хорошо, даже без Сянкона поблизости. – Опять ты думаешь о нём, – вдруг шутливо надувает щеки Ся Линь. – Сянкон что, переехал из вашей комнаты тебе в голову, господи, да забудь о нем, хоть на секунду! – С чего ты- У Пей Си недожёванный бутерброд где-то между зубами и непроницаемый взгляд, впрочем, как и всегда. – У тебя всегда глаза загораются, как у щенка, честное слово, и губа дергается, – деловито поясняет Ся Линь, отпивая чая немного. Пей Си плечами пожимает только – благодаря понимающему Сянкону, ему хорошо известно, насколько он очевидный. Не то чтобы он пытался скрыть хоть немного. – Тебе совсем не грустно? – вдруг спрашивает Ся Линь, внимательно каждую морщинку на лице Пей Си ловя. Вот только ловить там нечего особо, у Пей Си правило такое – чем напряженнее ситуация, тем дервяннее лицо. Он считает это за благословение, никак не проклятье. – Нет, – отзывается Пей Си и вот не врет же ни разу. – Я привык. Ся Линь только надувается сильнее, словно его любимый герой в дораме глупость несусветную только что сказал. – И тебе что, никогда не хотелось подойти к нему, взять и поцеловать? – мотает головой Ся Линь в недовольстве. – Или хотя бы поговорить начистоту? Он же просто бегает от тебя, самый настоящий трус. Ся Линь говорит так экспертно, словно наблюдает за ними с самого начала. Говорит так искренне разочарованно и так удивительно верно, что Пей Си довольно хмыкает, слова парня подтверждая. – Знаешь, я бы на твоем месте был обижен, – вдруг, после недолгого молчания, продолжает Ся Линь. – Он хочет победить, ему нужен я, – пожимает плечами Пей Си; он ведь понимающий ничуть не меньше, чем прославленный Цзи Сянкон. Пей Си может сложить два и два. Он даёт двадцать и одну возможность Сянкону остановить его попытки, сказать прекратить и что, собственно, не заинтересован. Сянкон не пользуется ни одной возможностью, перекатывая все намеки на дне внимательных взглядов и покашливаний. Пей Си надеется мало на что, всё прекрасно понимая, но есть в этой недосказанности что-то. Что-то, что держит на плаву всё равно, даже после того, как Пей Си перестает уже пытаться. – Или он просто трус, который убегает не от тебя, а от себя. Пей Си никак не комментирует, внимание на чай остывший переключая. Слова Ся Линя всерьез не воспринимаются никак, потому что Сянкон понимающий, с только что завязавшимися отношениями и одной единственной целью – победить. Влюбленный Пей Си вписывается в эту цепочку только в контексте «победить», и это не самое худшее, на что он мог бы рассчитывать еще полгода назад. // Цзи Сянкон второй день отсутствует в кровати напротив. Пей Си не скучает или что-то вроде, он просто привыкает ко всему и всем так быстро, что потом как ребенок дуется, если что-то вдруг меняется. Цзи Сянкон тоже – меняется. На третий день у капитана нынешнего нездоровая желтизна под глазами и взгляд пустой, совсем не понимающий. Пей Си бы беспокоиться впору начать, но он только плед с чужой кровати срывает и накрывает спящее тело на диване в четыре утра. Садится рядом в почти что темноте, сам дрожа от зябкого предрассвета, и смотрит как не уложенная челка на лбу превратилась в какую-то сосульку. Пей Си смешно, но он молчит. Не потому что беспокоится о лишнем шуме в четыре утра или спящем Сянконе. Потому что если бы беспокоился, не хлопнул бы дверью входной, выбегая на свежий воздух уже через пару минут. Просто в гостиной вдруг так душно становится, несмотря на мурашки от холода на коже. Он садится на ступеньки, рассматривая пустую дорогу перед собой, словно делать ему больше нечего в четыре утра. – Идиот. Чужая рука забрасывает знакомый плед на плечо, когда Сянкон уже вдруг сидит рядом, оставив другой конец одеяла у себя на плече. Они сидят близко, плечом к плечу, не оставляя и миллиметра, потому что Пей Си, например вот, до сих пор от холода дрожит. – Тебе нужно поспать, – декламирует Пей Си, всё ещё смотря куда-то вперед. – А тебе перестать притворяться. Пей Си хочется спросить, о чём он, или пойти сразу же ва-банк, вернув, что притворяется здесь только сам Сянкон, да и только, но Пей Си ведь всё прекрасно понимает. Цзи Сянкон, умник этот, потом жалеть будет, и вряд ли хочет говорить вот так: в открытую, без намеков и игры в «тупой и ещё тупее»; просто сейчас Сянкон расстроен, его отношения под угрозой, бывшая в больнице, а Пей Си под рукой задумчиво пялится в рассветную даль. У Сянкона случается приступ вины в четыре утра, а Пей Си просто рядом. Был бы здесь Ся Линь, точно бы засел в кустах с попкорном в руках. – Я тебе нравлюсь, – продолжает Сянкон, словно бы не замечая, как тактично Пей Си молчит. – Ну и что? – вопрос скорее риторический, без обиняков, просто Пей Си чертовски устал и замерз. – Ты ведь всё прекрасно понимаешь, – Сянкон, кажется, малость злится и смотрит уже на профиль собеседника, который головы все не повернет. – Может и так, – Пей Си и не думает повернуться, рассуждая в слух. – Но я никогда и не просил твоего ответа, разве нет? Он вдруг осознаёт довольно ясно и чётко – им обоим нравилась эта игра. Едва понятные, на самом-то деле, намёки Пей Си и удивительно понятливый Цзи Сянкон. Они играют в эту игру с самого начала, не сдвигаясь с мёртвой точки ни на йоту, потому что эта их точка (не)соприкосновения приходится по душе обоим. У Пей Си в голове образ идеальный и одно восхищение в щенячьих глазах. У Пей Си всё и так в голове, ему ближе подбираться особо и не нужно. У Цзи Сянкона – вполне реальная Цю Ин и чёткая цель на горизонте. У Цзи Сянкона всё и так хорошо. Но Сянкон все равно отчего-то бесится, – Пей Си боковым зрением замечает, но попыток обратить внимание на собеседника не делает. Поэтому, когда Сянкон хватает его за подбородок, к себе лицо поворачивая, Пей Си не удивляется. Пальцы сжимают сильно, хоть и цель уже достигнута. Внимание Пей Си он завоевывает теперь полностью, но руки убрать не спешит. – Отпусти. – Нет. Целоваться с Сянконом оказывается приятно. Неприятен только безразличный взгляд после, от которого не спрятаться нигде. Уже светает, когда Пей Си находит себя за тем, что всматривается в глаза напротив. Те блестеть начинают красиво на свету, а Пей Си – ценитель красивого. Сянкон ничего не говорит, а Пей Си и так знает – тот так ничего и не скажет. Встанет молча и никогда больше не заговорит об этом, продолжив играть в их общую игру. И только запоздало Пей Си отражение своё во взгляде чужом вспомнит. Жалкий он ведь, Пей Си, и понимает это, к сожалению, слишком ясно сейчас. Впервые Пей Си не хочет ничего понимать.