***
— Алхимия родилась на кухне! — Роксана ворвалась в кабинет Тома, растрепанная и раскрасневшаяся от быстрого бега. — Том! Том! Ты не представляешь, что я узнала! — И что же ты узнала? — с усмешкой рассматривая взбалмошную жену, отложил в сторону свои записи мужчина. — Истину! — Неужели? — Ты даже представить себе не можешь, Том! Это же так просто, но так невероятно… — Почему же? Могу. Только перед тем как ты начнешь свой увлекательный рассказ, может, объяснишь мне, почему домовики устраивают истерики и уверены, что их дорогая Хозяйка хочет умереть голодной смертью? — Не собираюсь я умирать голодной смертью! — раздраженно откидывая прядь волос, хмурится молодая женщина. — Я просто слегка увлеклась! — Слегка? — мужчина с показательным сомнением окинул взглядом свою жену, заставляя ее залиться стыдливым румянцем. Встрепанная, исхудавшая. С бешеным блеском безумия в глазах и синяками под ними. Болезненная бледность. Она мало походила на благородную леди в данный момент. — Жду тебя через десять часов на собрании, — хмыкает Реддл, возвращаясь к прерванному занятию. — На каком собрании? — недоуменно смотрит она. — На том самом, где моя увлеченная своими исследованиями жена не появлялась уже пару лет. Мне порой кажется, что мои последователи уже стали забывать, что я вообще женат. Миссис Реддл хмурится, мучительно пытаясь вспомнить, когда она последний раз выбиралась из своей лаборатории, но память, увы, подводит. И она стыдливо отводит глаза. Вот же! Неловко вышло. — Десять часов, да? — хмурится она. Ей надо… выспаться.***
— Ты не умрёшь, — голос у него равнодушный, полный холода. — Я запрещаю тебе умирать. Она лишь улыбается, поднимает уголки губ и откидывает голову ему на плечо, смотря куда-то ввысь, в далекое небо, наполненное фантастическими красками заката. Тело слабеет, жизнь утекает сквозь пальцы с тиканьем часов, с крупицами песка, и она, Роксана Реддл, дышит полной грудью и не может надышаться. Как прекрасно небо. Как чудно пахнет ранняя весна. Только ноги холодеют, и этот холод перебегает мурашками к плечам, накрытым теплой мантией. Живот и спину греют ладони и грудь мужа. Он мало когда показывает свои эмоции, мало демонстрирует свои чувства. Всегда таким был, с самого детства. Но, несмотря на показное равнодушие, только за ним можно было спрятаться от всего мира. Почувствовать себя в безопасности и за семью замками и печатями увидеть его спокойную улыбку и теплый взгляд. Она и спряталась. Расслабилась. И в этом была ее ошибка. Она стала слишком беспечной, забывая о том, что Том слишком талантлив в наживании себе врагов. И вот результат. Проклятье. Она так его подвела. И себя тоже. Он никогда не говорил ей словами. Только делами. Он никогда не скажет, насколько она для него дорога. Он просто будет охранять ее, как дракон свое сокровище. Всегда молча. Не проронив ни слова. А она и не будет требовать этих слов. Ей они были не нужны. Все, что он хотел сказать, он уже сказал своими делами. Даже в последние минуты жизни она не вправе чего-то требовать. У нее и так было слишком многое, как для маленькой сироты из приюта Вула, где когда-то она встретила Тома. Как жаль, что проклятье убивает столь быстро и она не увидит его будущего, не пройдет рядом, будучи опорой и поддержкой. Как прекрасно, что проклятье досталось именно ей, а не ему. Конечно жаль, что ее путь в этом мире закончен, но у Тома все еще впереди. Он достигнет многого. Но все же… как жаль. Ослабленное проклятьем тело испытывало слабость. Ведьмы чувствуют, когда им приходит время уходить, и она специально попросила Тома о прогулке на свежем воздухе. В это время его никто не побеспокоит, не дернет с какими-то докладами неизвестный подчиненный. — Том, — тихо зовет его она, чувствуя, как последние силы утекают, покидая ее. Она улыбается слабой улыбкой, поворачивается в его руках, чтобы быть лицом к лицу, запрокидывая голову, но, чувствуя головокружение, опускает ее, утыкаясь носом куда-то в ткань его мантии. Вдыхает знакомый родной запах и прикрывает глаза. — Спасибо. — Роксана? — его голос не дрожит, не сбивается с привычного холода, вот только руки напрягаются и сам он весь в одно мгновение становится словно пружина. — Роксана! В ее глазах темнеет, и она лишь устало улыбается, чувствуя, как ее торопливо подхватывают на руки. Последнее, что она видит, — это весеннее небо с первыми звездами и последними отблесками закатных лучей солнца. Вечер. Красиво. «Ты лучшее, что было в моей жизни, Том», — проносится в ее голове мысль. Умирать не больно. Просто засыпаешь и все. Вдох. Выдох. Прости, Том. Мне жаль, что у меня было так мало времени. А ведь еще бы немного и была бы вечность...