от фр. «Кувшинки»
— Ну, не все. Он сделал около двухсот, не так ли? Я подумал, что они не заметят двенадцати или около того. Андрес пялился на него с открытым ртом, но ответ так и не сошел с его языка. Он просто стоял. Ошеломленный и молчаливый. — Что? Ты не единственный, кто может за спиной тайно выучить танго. Я тоже бываю загадочным. Глаза Андреса, наконец, покинули его, и он просто посмотрел вокруг, прицениваясь. Он начал осматривать картины импрессиониста одну за другой. Некоторые из них были довольно большими. Его реакция — его восхищение — заставили сердце Мартин трепетать в груди. Но, все же, он нервничал. Он почувствовал нужду в заполнении тишины. — Смотри, я знаю, что это не лучший подарок, который я мог придумать. Точнее, я уже в каком-то смысле подарил его тебе. В Мадриде, шесть месяцев назад. Но с тем я проебался, да, Андрес? Я поставил слишком большую планку. Как я мог придумать что-то на свадьбу? На каждую годовщину после этого? Когда тебя дома уже ждут национальные золотые резервы? Я могу только расстроить… Андрес втянул носом воздух, все еще не смотря на него. Его рука зависла перед картиной. Nympheás Bleus. Он, конечно же, ее не трогал. Его рука остановилась в воздухе, будто ощущая ее, наслаждаясь ее красотой. Он выглядел очарованным. И красивым. Он всегда должен быть в комнате, наполненной искусством. Он принадлежит именно такому месту. Здесь он расцветает.от фр. «Голубые кувшинки»
Он, казалось, находился в трансе. Был счастлив и печален, здесь и где-то далеко. Его глаза были тусклыми, невидящими. Или, может, они видели больше, чем мог Мартин. Видеть Андреса в таком состоянии было слишком для Мартина. Превышало все ожидания. Поэтому он продолжил тараторить: — В любом случае, я решил побыть смешным. Ты знаешь эту пословицу о свадьбах? «Что-то старое, что-то новое, что-то, взятое напрокат, и что-то голубого цвета.». Мы, конечно, не будем так делать. Это предрассудки старух, и я знаю, что ты об этом всем думаешь, но… не знаю. Просто мне хотелось подарить своему мужу что-то голубое сегодня.прим. переводчика: «Something old, something new, something borrowed, something blue»
И, правда, все картины, абсолютно все, оказались разных оттенков голубого. Некоторые — ближе к бирюзовому, на грани с зеленым, некоторые — глубокого темно-синего цвета. Приправлены тонкими касаниями света и цвета. Розовые цветы в горшке. Мягкая зелень листьев и растительности. Отражение моста. Андрес всегда любил импрессионистов. Он даже упомянул Моне в своих свадебных клятвах. Мартин хотел вскрикнуть, когда это произошло. Но не мог. Также, что было ключевой причиной — он был довольно сильно занят слезами в тот момент. Мартин может и не знал очень много об искусстве, но он знал Андреса. Довольно хорошо. По крайней мере, надеялся, что знает. Но его продолжительное молчание стало проблемой для Мартина. Это нервировало. Он не знал, что делать с собой. — Полагаю, для тебя это просто новый подарок, и ничего больше. Шутка, которую я обыграл в переполненной, плохо охраняемой галерее искусств в Афинах на прошлой неделе. Галерее, в которой оказалась обширная коллекция, путешествовавшая из Франции. Я должен был, Андрес. Ты знаешь, что я был должен. Просто представь, что это артистичное выступление в твою честь. Андрес наконец-то снова обратил свой взгляд к Мартину. Он изучил его черты, но его глаза… его глаза буравили Мартина. Он смотрел на него, как только что смотрел смотрел на произведения искусства. Пронзал его, заставлял кожу пылать, оставлял его без сил. Мартин никогда не видел, чтобы Андрес смотрел на него так. — Твоим первым выбором для чего-то голубого оказались оригиналы картин Моне? Эти слова были первыми, что сказал Андрес за долгое время. — Ну… Думаю, это можно считать и за что-то позаимствованное тоже… — И это ты называешь заимствованием? Его игривый обвинительный тон заставил Мартина улыбнуться. Это было мило. Успокаивающе. — Ну, я и тебя когда-то позаимствовал, не так ли? И ты не увидишь, как я буду возвращать тебя обратно. — Ты не позаимствовал меня, Мартин. Ты решил, что я твой, и я стал таковым. Ты украл меня. Также, как и украл эти картины. Мартин выдохнул в притворном возмущении. — Ты называешь меня вором? Андресу нравилось это развлечение. — Может, и да, — ответил он, его взгляд, устремленный на Мартина, стал нежным. Он вправду выглядел счастливым. — Так, значит, тебе нравятся картины? Разумеется, Андрес ответил вопросом на вопрос. — Ты сделал это все сам? — Надо отдать должное, банда помогла. Немного. И это же является причиной, почему здесь сегодня были стриптизеры. Андрес взглянул на него, и Мартин поспешил объяснить. — Нет! Они не знали об ограблении, они думали, что это просто репродукции. Но мы забыли пару в автобусе. Денвер заметил только сегодня, и парни привезли их вовремя. Андрес покачал головой. — А тут я, думающий, что ты не делал ничего, а только пил и глазел на голых мужиков. Ну… — Мы и этим занимались. После ограбления, чтобы отпраздновать. Но, Андрес, я планировал это для тебя. Андрес снова к нему приблизился, как всегда грациозный. Он нахмурился. — Так, значит, ты веселился, пока меня не было. Знали все, кроме меня? Мой брат был вовлечен? — Конечно же, нет! Мы не могли включить его, он бы донес. Или попытался нас остановить. Нам все равно не понадобился Серхио. Как только Рио позаботился о системах безопасности, это превратилось в арт-буфет с самообслуживанием. Андрес закрыл глаза и сглотнул. Тяжело. Будто ему было физически больно слышать слова «арт-буфет с самообслуживанием», когда его не взяли. Или так, или он злился. Так казалось в любом случае. Мартин хорошо разбирался во всех выражениях лица Андреса, его признаках. Его эмоциях. И он казался, по меньшей мере, недовольным. Что-то в желудке Мартина провалилось. Пальцы Андреса тряслись, и ему хотелось взять его за руки. Но это казалось неправильным. Все казалось таковым. Это было точно не той реакцией, на которую надеялся Мартин. Несмотря на то, сколько раз он говорил себе, что он просто шутил, это была изворотливость, ненастоящий подарок, ну… Да, был. Ему было важно, чтобы Андресу понравилось. Он хотел заставить его почувствовать, хоть немного, что чувствует Мартин каждый день, наслаждаясь его обществом. Потому что он чувствовал себя невероятно удачливым, просто имея Андреса. Возникало головокружение от мысли, что он мог требовать такое внимание, такую любовь. Но он был глуп. Лелеял надежду, что, хоть раз, он сможет стать тем, кто сразит Андреса наповал. Создаст грандиозный сюрприз, достойный его. Очевидно, Андрес не видел это в таком свете. Его уже боготворили, и это просто еще один подарок. Жест Мартина не значил для него ничего. Он был расстроен. Конечно же, был. Внезапно, он тоже разозлился на Андреса. — Ты зол на меня, да? — кинул Мартин, постыдившись дрожи в голосе, — Ты зол, потому что не был вовлечен в ограбление. Андрес, это был сюрприз. Для тебя. Вся суть была в том, что тебя там не было. — Ты дразнишь меня, Мартин. — Я подарил тебе то, что думал понравится. Полагаю, что я ошибался. Его слова, казалось, смутили Андреса. Он наклонил голову и всмотрелся в него, будто хотел прочесть его мысли. — Ты соврал мне, — наконец, сказал он. — Да, конечно. Чтобы не испортить сюрприз. — Я не имею в виду прошлую неделю, Мартин. Ты соврал мне только что. Это не шутка, как ты сказал. Ты не пытался быть веселым. Тебе важно это. Очень важно. Блять. — Хорошо, ладно. Я хотел, чтобы тебе понравилось, суди меня. Ты всегда тот, кто делает невероятные романтические жесты. Сегодня я хотел попробовать. — Ну, ты попробовал. Андрес теперь широко ухмылялся. Он был красив и издевался над ним, но Мартин все равно хотел поцеловать его. — Знаешь, что, я пошел обратно на улицу. Поговорю со своим мужем, когда он перестанет быть таким хуем. Пожалуйста, кстати, за подарок. Он развернулся и чуть ли не побежал к двери до того, как успел бы совершить что-то глупое. Например, заплакать или уничтожить бесценные картины. Обе опции были на рассмотрении. — Ты никуда не идешь. Рука Мартина была еще даже не на ручке двери, когда его развернули и прижали к той самой двери, которую он хотел открыть. — Андрес, я… Горячая пара губ впилась в его, и он получил поцелуй, сравнимый с водой в пустыне. Руки Андреса нежно держали его лицо, и Мартин притворился, что не хотел плакать от надежды из-за мягкости этого прикосновения. Ощущалось это так, будто его не целовали годами. Но теперь вся его печаль, злость и разочарование растворялись. Если так Андрес показывал свою признательность, то пусть будет так. Мартин тихо отпрянул от него, выдохнул ему в губы и встретился с его взглядом. — Тебе очень понравился подарок, — прошептал он, оправдываясь. — Конечно же, понравился, Мартин. Словами не передать, насколько сильно я его люблю. Насколько я люблю тебя. — У тебя и вправду странный способ это показывать. — Я еще не закончил. Андрес снова прильнул к нему, и это больше не было нежным поцелуем мужа. Он был настойчив. Эгоистичен. Это было то, в чем он нуждался. Хотел он того или нет, Мартин разозлил Андреса сегодня. Он заставил его ревновать. Сделал его мстительным собственником, что было просто наслаждением. Мартин таял, удивляющийся каждый раз, когда видит такие сильные реакции от него. Такие глубокие эмоции, хорошие или не очень. Он целовал Андреса с той же настойчивостью, с той же страстью, он зачесывал его волосы назад пальцами, притягивая лицо ближе. Но Андреса это не устраивало. Он схватил оба запястья Мартина и закрепил их над головой. Его руки теперь были придавлены к дереву двери, и Андрес держал его в таком состоянии. Так, значит, запрещено трогать. Можно только получать, брать и наслаждаться поцелуями. У него вырвался стон, когда Андрес укусил его нижнюю губу, он тоже хотел побороться, потрогать его, подержать. Ему нужно было почувствовать кожу Андреса под своими пальцами больше, чем нужен был воздух. Язык лизнул его в губы, и Мартин встретил его также, как и все, что давал ему Андрес, податливо и благодарно. Но ему нужен был более близкий контакт, они оба это знали. Андрес хмыкнул ему в губы, довольный его мучениями, и сжал запястья, силой удерживая на месте. Мартин ненавидел и обожал это одновременно. Он нуждался в прикосновении к нему и надеялся, что Андрес никогда ему этого не позволит. Наконец, Андрес позволил ему послабление. Он прильнул так близко, как только было возможно и прижал их тела друг к другу. Теперь, больше, чем когда-либо, Мартин понимал, насколько его сшитый на заказ, костюм узок. Андрес тоже чувствовал это, отстраняясь каждый раз, когда у Мартина не выходило остановить безумные движения своих бедер, бесстыдных, нуждающихся в нем. Андрес тоже должен был быть напряжен. И он был, в какой-то степени. Но показывал такой уровень самоконтроля, и выдержки, о котором Мартин мог только мечтать. Было плачевной несправедливостью, что только Мартин должен был быть в таком состоянии, размывая грань между желанием и нуждой. Или, может, эта грань всегда была размыта для него, когда дело касалось Андреса. Ногти зарылись в нежную кожу его кистей, когда покушения на губы Мартина стали интенсивнее. Прозвучал еще один тщетный стон. И, именно тогда, также резко, как и начал, Андрес оборвал поцелуй. Они остались в той же позиции, он лишь продолжал смотреть на Мартина. Зло. Плотоядно. Ноги Мартина могли сдаться в любую секунду. Или его легкие. Бездыханный или нет, он все еще сопротивлялся этой несправедливой пытке. Он напрягся в руках, держащих его. — Знаешь, Андрес, если ты хотел это сделать, ты мог просто сделать. Я и не подумал бы тебя останавливать. Ты знаешь, что я люблю, когда ты становишься властным. Тебе необязательно притворяться, что ты зол на меня. — О, но я очень зол. Я в ярости, Мартин. Это был последний раз, когда ты планируешь ограбление без меня. Или ступаешь в музей без меня. Надеюсь, это понятно. — Ладно, — простонал Мартин, не заботясь об этом ни на секунду. Андрес улыбнулся, довольный, и опустил затекшие руки Мартина. Хотя, он не отпустил кисти. Только вырисовывал круги на его коже, держа руки между ними. Это было нежным. Успокаивающим. — Почему бы тебе еще раз не показать мне, насколько ты зол, а? Не думаю, что понял. Андрес засмеялся. — Но тогда я бы давал тебе именно то, что ты хочешь, не правда ли? — заметил он, — Это не было бы наказанием. Может, мне не надо было вообще тебя трогать. Мартин почувствовал, как его глаза расширились, и он не преувеличивал своего возмущения. Своего негодования. — Так ты собираешься устроить забастовку? — запаниковал он, — Ты не можешь так поступить, Андрес! Супружеский долг, помнишь? Ты по контракту обязан выебать меня. — Ты никогда не будешь для меня обязанностью, Мартин. Но ты должен знать, что это работает не так. Совсем. Все выглядят не очень хорошо для Мартина Берроте, не так ли? — И ты правда собираешься оставить меня в таком состоянии? — Конечно, нет, — ответил Андрес, двигаясь обратно, как хищник, — Мой муж подарил мне подарок. Бесценный, прекрасный подарок. Я должен поблагодарить его, и я это сделаю… Мартин потянулся за поцелуем, но Андрес лишь приложил палец к его губам. — …сегодня вечером. Мартие услышал щелчок ручки, почувствовал, как дверь за ним открылась и, внезапно, обнаружил, что теперь был один. Окружен картинами, запыхавшийся, с горящим лицом. Возбужденный в своем свадебном костюме и умерший в душе. Счастливейший день в его жизни, да? Самый длинный день в его жизни. Мартин намеревался кого-нибудь убить. Точно, если не умрет от одной только похоти до этого. Он собрался у стены, чтобы не упасть на землю, когда его ноги, наконец, смогут ходить. Этот мужчина станет для него концом. Его избавлением и гибелью. Жестоким спасителем и великодушным мучителем. И даже в таком состоянии угрозы для жизни, Мартин был счастлив насчет этого. Через открытые окна он услышал пленительный звук смеха Андреса, когда тот вышел обратно на задний двор. — А, я вижу, мы уже нарезаем торт, не превосходно ли это? — провозгласил он, — Где мой муж? Кончай, Мартин, иди же сюда. Да, он очень хотел бы. Так это правда, когда говорят, что замужние люди больше не занимаются сексом? Мартин был замужем меньше двенадцати часов и уже чувствовал себя гребанной монашкой. — Cariño, ты должен увидеть этот торт.любимый
О, Андрес будет тем, кто точно увидит этот торт. Когда все его лицо будет в нем, благодаря Мартину. Он сделал несколько глубоких, рваных выдохов, поправил штаны и убедился, что состояние, в котором он находился, не было столь же очевидно для других, каким оно было для него. Когда уже больше ничего не оставалось, Мартин последовал за своим мужем на улицу. Торт, на самом деле, был красив. Мартин мог бы насладиться им. Несколько тысячелетий назад, когда все его существо не кричало об Андресе, будто не существовало ничего вокруг. Поэтому он попытался сосредоточиться. Еще всего лишь несколько часов. Торт, тосты от гостей, и Мартин покончит со всем этим быстрее, чем, если бы, приехали копы. Он сможет. Для Андреса он сможет подождать. Мартин уже ждал до этого. Он эксперт в ожиданиях. Час или два, максимум. Он будет хорошим. У него просто не было другого выбора. Андрес выбрал торт из темного шоколада с вишней и ромом. Он был красиво украшен сверху семенами граната, ежевикой и инжиром. Сок скатывался по его бокам. Он, и правда, выглядел прекрасно. Показной и декадентский. Но подходящий. Мартин сфокусировался на этом торте, а не на том, как пальцы Андреса обхватывали нож, когда он аккуратно резал два кусочка для них. Все же, его рот наполнился слюной от запаха. Мартин удивился, что все еще мог быть голодным до чего-то, кроме своего мужа. Это было облегчением. Они согласились, что никто никого не будет окунать в торт, Андрес настоял на этом. Он нашел это дешевым и неблагородным, а потому, запретил. Мартин знал его лучше, а, поэтому, не испытывал. Но он ожидал, что Андрес каким-то образом начнет с ним играться. Поэтому подготовился, был сфокусированным и собранным. Традиции предполагали, что молодожены должны покормить друг друга тортом до того, как все остальные могут отрезать кусочек и себе, поэтому все глаза были устремлены на них, когда Андрес подносил сладость ко рту Мартина. — Открывай, — скомандовал Андрес с довольной ухмылкой, — Давай же, Мартин, я точно знаю, что ты можешь и шире. А вот и оно. Мартин не показал, что этот грубый — возбуждающий — комментарий повлиял на него. Но Андрес допустил огромную ошибку, предлагая ему этот кусок голыми руками. Поэтому Мартин посмотрел прямо в его глаза, немедленно обхватывая своими губами пальцы Андреса, со ртом, полным торта. Сильный вкус ударил по языку и захватил его ощущения, и Мартин не смог не закрыть на секунду глаза и не простонать в эти самые пальцы. Он даже не был уверен, что сделал это нарочно, слишком возбужденный, чтобы думать. Но, когда Андрес вынул свою руку, Мартин заметил его однобокую улыбку и голод в глазах. Он знал, до чего, на самом деле, Андрес был голоден. Как и было сказано, торт был хорош. На языке осталось горькое послевкусие, вовсе не неприятное. Как и все, что выбирает Андрес, это было абсолютным удовольствием. Чувственным экспериментом. Но справедливо сказать, что даже, если бы торт был со вкусом картона, его бы это не волновало. Не сейчас, когда его муж пялился на него с таким напряжением. В свою очередь, Мартин взял еще один кусок и поднес его ко рту Андреса. У него не было желания умереть, поэтому он не стал даже рассматривать вариант кидания этого торта ему в лицо. Хоть, Андрес и заслужил бы этого. Но, пока он кормил своего мужа этим роскошным свадебным тортом, Мартин стал слишком неуклюж. Какая неудача. Немного вишневой начинки осталось на уголке его рта. Как такое могло произойти? Андрес поднял на него брови, будто точно знал, что Мартин делал. Будто Мартин заплатит за это позже. Ну, это данность. — Подожди, у тебя тут немного… — начал Мартин, весь удивленный и скромный, — Дай мне просто… Как самый заботливый муж, он придвинулся и поцеловал его прямо в тот уголок. Он даже облизнул место, убеждаясь, что стер все, до того, как отстраниться, довольный собой. Это было более-менее целомудренно. Но они оба могли ощущать жар между ними. Вес того, что последует за этим. Он был тяжел. Бил, как электрический ток. Андрес принял невозмутимое настроение, идеальную маску сдержанности, которая могла обмануть почти любого, и продолжил нарезать торт. Ракель пришлось остановить его, когда тот подавал кусок Пауле, потому что «в нем алкоголь, Андрес». На что он вздохнул. «Фрукты там тоже есть, Ракель. Это не просто торт, это произведение искусства. Ты ограждаешь ее от уникального опыта.» Мартин мягко посмеялся, когда обнаружил свое место рядом с Андресом, готовый к тостам. Это должно было быть увлекательно. Люди будут говорить об Андресе, о них, а Мартин мог просто пялиться на его красивое лицо, пока тот купался во внимании. Прекрасное занятие. Серхио встал первым и произнес короткий и трогающий за душу тост, полный хороших пожеланий счастливой паре. Он несколько раз глянул на Ракель, говоря о любви, и она ответила на них такими же влюблёнными взглядами. Затем он выразил теплое приветствие Мартину, как части семьи, что было неожиданным. — … кстати, Мартин, предлагаю тебе быть в моей команде сегодня ночью. Я люблю тебя, Андрес, но ты не командный игрок. Мартину пришлось задушить смешок, появившийся от выражения чистого возмущения на лице его мужа. — О, поверь мне, я знаю. И не умеешь проигрывать. — Ты знаешь его, — продолжил Серхио, довольный, что смог найти союзника против самого бесстыдного шулера в Монополии, который когда-либо ходил по земле. Удачи в уговоре Андреса не воровать деньги из банка, потому что это против правил. Что Серхио не знал, так это то, что Андрес лишь приманка. Он попадался специально, чтобы Мартин успел поменять местами отели. Очевидно. Серхио поднял свой стакан в последний раз по направлению к женихам и закончил речь. — Поэтому, я хочу поблагодарить тебя, Мартин. За все. За Банк Испании тоже, конечно же. За то, что не попался полиции на прошлой неделе, как я узнал из-за ограбления музея, — добавил он, закатывая глаза, — Но больше всего, я хочу сказать спасибо за то, что забираешь вот этого с моих плеч. У меня есть всего один брат, и ты много раз доказывал, что я могу тебе его доверить. Может, я и не должен. Но делаю это. За Андреса и Мартина! Люди захлопали и подняли свои бокалы, а Мартин почувствовал руку Андреса на своей под столом. Его единственное отражение эмоций от слов Серхио, как секрет между ними. Денвер с интересом последовал со своим тостом, не таким эмоциональным, но до отказа наполненным захватывающими анекдотами со свадебного планирования и мальчишников. Историй, которыми Андрес наконец мог наслаждаться, теперь, когда полностью знал о событиях той ночи. Теперь, когда он точно знал, о ком думал Мартин все время. Лицо Серхио прошло несколько стадий боли, пока Денвер говорил, поэтому, скорее всего, он знал намного меньше, чем заявлял ранее. Ну. Он все еще улыбался Мартину, когда встречался с ним глазами, поэтому это можно считать за победу. И, конечно же, Денвер закончил глупой шуткой. Он был просто обязан. — … в конце мне хочется напомнить вам двоим: пожалуйста, пожалуйста будьте осторожны сегодня ночью. Вы же не хотите мини-Берлинов и мини-Палермо, бегающих вокруг через девять месяцев, правильно? Андрес засмеялся первым. К всеобщему удивлению, самого Андреса в том числе. Но искренний, красивый звук покорил и всех остальных. Денвер выглядел пиздецки счастливым от произведённой реакции. Мартин уже знал, что это не будет последним разом, когда он услышит эту шутку. Ну, она, по крайней мере, не самая его худшая. Затем Лиссабон попросила внимания. Она все еще была в мантии, которую ее заставили надеть на официальную часть, но волосы уже были распущены. Даже для Мартина она выглядела притягательно. Андрес сжал его руку, и они обменялись улыбками. Ракель начала с поздравления их двоих, и рассуждения о том, какая веселая и ненормальная семья у них вышла. Она поблагодарила Андреса и Мартина за все время, которое они проводят с Паулой, читая ей, уча ее печь, и маленькая девочка начала посылать маме свирепые взгляды, смущаясь. Но речь Ракель была и вправду очень трогательна. Андрес и Мартин вдвоём подняли бокалы в ее поддержку. В ожидании. Затем Ракель повернулась налево, туда, где рядом с ней сидел Серхио. Он уже выглядел, как олень на прицеле. О, это будет захватывающе. — Серхио, я хочу воспользоваться этой возможностью, чтобы кое-что тебе сказать. Как повторяет твой брат, это день веселья, любви и спонтанности. — Она послушала! — встрял Андрес, невероятно гордый. Ракель проигнорировала его и продолжила говорить. — Мне кажется, ты должен знать, что особенно в такой день, я понимаю, какой же невероятно удачливой я была, что встретила тебя. Что могу разделить с тобой свою жизнь, — она усмехнулась и добавила: «И, откровенно говоря, ты тоже удачлив, что я здесь. Потому что план А предполагал, что я буду стоять в суде на стороне свидетелей.» Серхио состроил недовольную мину, а Мартин уже лопался от смеха. Он не был один, весь стол уже сражался с порывами хохота. Денвер даже не пытался сдерживаться. — Но, как видишь, Серхио, теперь у меня есть проблема, — пояснила очень серьезным тоном Ракель, — Как у инспектора, у меня была миссия найти тебя. Что я сделала, кстати. Записи покажут, что я поймала тебя. Но я никогда не закрывала тебя за решеткой. И теперь, когда я не могу использовать для этого испанскую тюремную систему, кажется, придется закрыть тебя старомодным путём. Стало абсолютно понятно, что происходит. Ракель посмотрела в свою сумку и достала на свет коробку. Она была слишком большой, чтобы нести в себе кольцо, но большинство гостей все равно выдохнули при взгляде на нее. Кажется, Серхио только понял. Он встал и уставился на Ракель круглыми глазами, не веря. С благоговением. — Ты уже говорил мне, что мы — семья, и ты хочешь со мной состариться. Но сегодня показалось мне идеальным случаем, чтобы сделать это официальным. Поэтому, я спрашиваю тебя. Сальва. Профессор, — она улыбнулась, — Серхио. Будешь ли ты моим мужем? Она открыла коробочку, и Мартин с удивлением увидел там что-то, похожее на зарядку для телефона. — Раз я постоянно занимаю у тебя. Серхио засмеялся и чуть не споткнулся, торопясь поцеловать Ракель и обнять ее своими трясущимися руками. Затем он взял обе ее руки с широчайшей улыбкой на лице. Тот факт, что вместе с улыбкой, по его лицу еще катились слезы делал его похожим на сумасшедшего. В хорошем смысле. Мартин был счастлив за них. Его только озарило, что Серхио еще не ответил. Что он не мог говорить. Но никому из гостей, видимо, не нужен был ответ, потому что они уже начали хлопать и свистеть. Мартин наконец прочитал «да, конечно, да» на губах Серхио, за секунду до того, как Паула прыгнула в его объятия, и он весь в слезах ответил на них. Серхио никогда не выглядел таким. По крайней мере, Мартин никогда не видел его в таком состоянии. Ни сегодня после церемонии. Ни тогда, когда они выбрались из Монетного двора и ни после побега из Банка Испании. Даже ни несколько месяцев назад, когда Мартин попросил Паулу дать ему Скорпион Тринидада. Одного из самых острых перцев в мире. Как «подарок» на день отца, конечно же. Серхио не мог отказать ей ни в чем, поэтому естественно откусил. И тут же пожалел об этом.вид перца чили
И все же, то состояние, в котором он находился сейчас было хуже, чем тогда. Было слегка волнительно. Андрес, казалось, тоже заметил. — Я же не выглядел так, да? Когда ты сделал предложение? Конечно же, нет. У Андреса есть выдержка, самообладание. Он всегда преподносил себя с элегантностью, беспечной грацией, даже в глубоких эмоциях. Но Мартин не собирался говорить ему это. — На самом деле, ты выглядел еще хуже. Серхио спокойнее, чем был ты. — Ведешь себя низко. — Нет, мне понравилось. Я никогда не видел, чтобы ты плакал так сильно. Такой прекрасно беспорядочный. До того, как Андрес успел попросить о разводе, кто-то привлек его внимания. Трясущийся, светящийся Серхио спешил к ним, вместе с Ракель. Андрес тут же встал и схватил своего в крепкие объятья. Мартин и Ракель последовали его примеру. — Я же говорил тебе, hermanito? Идеальная обстановка для предложения!братик
Андрес также обнял и Ракель, а Серхио в шоке уставился на него. — Андрес, ты знал об этом? Он засмеялся. — Конечно, знал. Это моя свадьба. Ничего не происходит без моего ведома и согласия. — Ты запретил мне делать предложение сегодня! Ты сказал, что предложения на свадьбах выглядят… как? Вульгарно и безвкусно? — Я никогда такого не говорил, — настоял Андрес, и, хоть Мартина там не было, он был на сто процентов уверен, что тот это правда сказал. Дословно. Боже, как же Мартин любил его. Андрес продолжил. — Кроме того, я доверил дорогой Лиссабон сделать что-то безвкусное. И она не разочаровала. Замечательный подарок на свадьбу — видеть моего любимого брата, рыдающим. — Андрес, я не… — Поздравляю, Серхио! — встрял Мартин. Он чувствовал себя проигнорированным. Но в то же время, был счастлив за них обоих, конечно же. У него было две причины, чтобы прервать его. Мартин сгреб Серхио в объятья и прошептал на ухо: «Спасибо, hermanito, это было очень занимательно.» Отстранившись, Мартин натянул наглую ухмылку. Серхио все еще пялился на них обоих в состоянии глубокого недоумения. — Но я думал, ты не хотел, чтобы кто-то затмевал тебя на собственной свадьбе… Мартин посмеялся и хлопнул его по плечу. Наверное, сильнее, чем был должен. — Серхио, где твои очки? — На мне. — Уверен? Значит, тебе нужны новые. Ты вообще видел нас сегодня, Серхио? Ты присматривался к своему брату? Моему мужу? Просто посмотри на него! Его сегодня никто не превзойдет. Мартин едва договорил предложение, когда почувствовал руки Андреса на себе и в следующее мгновение был втянут в поцелуй. Серхио засмеялся и пошел обратно, чтобы получать поздравления от гостей. Мартин не поменял его мнения. Никого еще Андрес не целовал так. На самом деле, день любви и спонтанности. Романтическая атмосфера, появившаяся после предложение, глубоко повлияла на них обоих. Ну, это, а еще маленькая, немаловажная деталь, что Андрес сегодня стал его гребанным мужем. Это тоже, скорее всего, играло свою роль. Он мог чувствовать, как Андрес улыбался, а его губы все еще были сладкими от торта. Мартин не мог дождаться, когда уже испробует его полностью. Он даже был удивлен, что не услышал ни слова протеста против еще одного показа любви. Их гости должны быть уже устали. Ну, надо наслаждаться, пока предлагают. Мартин боялся, что это будет последним разом, когда никто не будет закатывать глаза из-за их мокрых поцелуев. Надо было держать это в голове. Андрес засмеялся, когда Мартин толкнул его к столу и обвился вокруг, но он чувствовал жар, исходящий от него. Они уже даже не целовались, просто стояли, прижав тела вместе, пялясь друг на друга, сгорая от желания. — Эй, здесь вообще то дети! Андрес повернулся к Денверу с вежливой улыбкой. — И, мне кажется, им уже давно пора спать, не правда ли? Это, казалось, подвело к концу все празднования. По крайней мере, те, что включали гостей. Знает Бог, Мартин еще не закончил с празднованием. Ни на сегодня. Может, даже, никогда и не закончит. Серхио уехал со своей, теперь уже, невестой и их семьей. Найроби и Богота остались на ночь, упоминая окно рождаемости или что-то сравнимо противное, поэтому Мартин молился, чтобы замок был достаточно большим. Токио тоже осталась, и была удивительно любезным гостем, улыбаясь Андресу при каждом удобном случае. Это нервировало. Но ее необычная цивилизованность была, наверное, признаком легкого похмелья. Татьяна мило обхватила рукой ее талию, чтобы помочь подняться по лестнице, прежде чем они скрылись в ночи. Мартин не был уверен, как много гостей оставались на ночь. Его шафер информировал, что он и его семья останутся по крайней мере на несколько дней. Потому что, ссылаясь на его слова, вечеринка никогда не кончается. Но Денверу лучше не надеяться, что он будет часто видеть женихов в этот период. Боже, нет. Вечеринка уже точно закончилась. А медовый месяц только начался. Андрес и Мартин сохранили только для себя целый этаж замка. Или, лучше сказать, что они обыденно упомянули, какую спальню выбрали для себя, и вышло, что все гости нашли себе места на других этажах. Как удобно. Напоследок, Андрес попросил перенести картины, которые ему сегодня подарили, в их спальню. Мартин покраснел от такого жеста. Потом он еще раз убедился, что все гости ушли. Не то, чтобы они горели желанием ходить вокруг в любом случае. Вот, как все закончилось здесь, в самой роскошной и шикарной спальне замка, медленно и лениво танцуя на изумрудных полах. Вокруг них было одно искусство. Это было мило. Мартин ожидал, что Андрес кинет его на кровать в ту же секунду, что они останутся одни — он ожидал, что сам тут же начнет срывать с Андреса вещи. Они еще успеют. Далеко не полночь. Нежность этого момента, простота последнего танца с его мужем в конце их свадебного дня… Это не было тем, что Мартин думал хоть когда-нибудь испытать. Он, казалось, был слегка навеселе. А еще был благодарен Андресу, что тот держал его так близко, потому что он мог просто упасть на пол и больше никогда не встать. С большой вероятностью. — О чем ты думаешь, querido? — прошептал Андрес ему на ухо.дорогой
— Предполагаю, как долго Серхио будет на нас орать, когда мы скажем, что уехали в Германию. — О, мы ему не расскажем, — ответил Андрес, и Мартин услышал улыбку в его голосе, — Или расскажем, когда вернемся. Нам надо будет привезти ему снежный шар или какой-нибудь сувенир. Подумай над чем-нибудь. Мартин знал, что они были невероятно безответственными. Но они уже были на континенте. Стыдно было бы не воспользоваться возможностью провести медовый месяц в Европе. Притворяясь туристами, конечно же. Чемодан Мартина был полностью наполнен ужасными париками и еще более ужасными накладными усами и бородами. Ты можешь попасть куда угодно с правильной маскировкой. Даже в музеи Берлина. Не то, чтобы они планировали ограбления, конечно же. Они отдыхали от работы, это все же их медовый месяц. Но несмотря на все сказанное, Мартин был не прочь импровизации, если его мужу что-то понравится. Это было обычным этикетом. Мартин посмеялся в шею Андреса. Когда Серхио узнает, он сам захочет позвонить копам и доложить на своего брата. Теперь, с перспективой огромного количества дней, наполненных любовью и искусством в Европе, Андрес перестал ныть из-за того, что его муж обокрал картинную галерею без него. Мартин даже заметил, как тот кидал взгляды на картины вокруг них. — Они правда тебе нравятся, а? — Как они могут мне не понравиться? Никто не знает меня лучше, чем ты, Мартин, — он коротко его поцеловал, а потом добавил, — Никто не любит меня так, как любишь ты. Но, боюсь, сейчас я хочу смотреть не на картины. — О, и на что же тогда ты хочешь смотреть? Андрес провел пальцем под глазом Мартина, пытливо пялясь на него, чтобы показать ход своих мыслей. — Ну, знаешь… что-то голубое. Мартин должен был разразиться смехом. Он должен был посчитать это нелепицей. И клише. И банальностью. Но Андрес продолжал смотреть на него, и, по какой-то неизвестной ему причине, Мартин почувствовал, как его щеки разгорались. Он чувствовал, что Андрес не издевался над ним. Ни на секунду. Андрес вздохнул. — Что за растрата. Дюжина картин Моне, и никто не может на них смотреть… — Но ты можешь, — возразил Мартин с большей уверенностью, чем ее чувствовал, — Потому что это мой свадебный подарок тебе. Если мне приходится думать о том, что ты умеешь делать этими ногами каждый раз, когда я слышу танго, ты обязан посматривать на эти картины раз-другой. Это правило. — Я даже вполовину не танцую так хорошо, как это делаешь ты, Мартин. Такая скромность не была похожа на Андреса. Мартину это даже нравилось. — Поэтому я все еще могу показать тебе несколько приемов. — Научишь меня? — спросил Андрес, серьезнее, чем того требовала ситуация, — Мне нужно стать лучше в этом. — Тебе не нужно ничего делать, Андрес. — О, но я хочу. Мне нужно соответствовать. Или ты не слышал? Мой муж из Аргентины. Мартин вздохнул, но тоже улыбнулся. Глупой, блаженной, бесстыдной улыбкой. Он притянул Андреса для еще одного поцелуя, прижался еще ближе. Когда Мартин закрыл глаза, он почувствовал ветер от океана, охлаждающий его кожу. Почувствовал повсюду запах соленой воды и услышал, как волны бились о корму лодки. На долю секунды, Мартин оказался в море, в руках человека, которому только что сделал предложение. Мужчина, который сказал ему «да» шесть месяцев назад. Мужчина, который сказал ему «да» сегодня. Он думал о том, что сказал Андрес ранее. В обвинение. Как насмешку. Ты решил, что теперь я твой, и я стал таковым. Ты украл меня. Что было не только нелепо, но и просто-напросто неправильно. Это Мартин принадлежал ему. С самого начала. Намного раньше, чем Андрес тоже стал его. Иногда, казалось, будто этого и не было. Когда Мартин был в его присутствии, то ощущал будто брал это время взаймы. Что-то, что имеет свойство кончаться. Казалось, будто он должен был вернуть Андреса. Отвезти его обратно в музей, где он принадлежит, чтобы быть почитаемым массами, как произведение искусства, каковым он и являлся. Но Мартин никогда не вернул Андреса. И, если будет можно, то никогда и не вернет. Он же вор. Они оба воры. Кража — это их профессия. И не это ли они сделали сегодня? Они поклялись. Они украли друг друга.