меж ними всегда было лишь д е с я т ь шагов.
Она решила, что так — правильно. Ведь у Савады Тсунаеши была своя семья, свои друзья, абсолютно другая и столь сильно не похожая на её — жизнь. Хроме Докуро не была в числе тех девушек, которыми восхищался десятый Вонгола; у неё не было столь же доброй и открытой улыбки, как у Сасагавы Киоко; не было тех взбалмошности и яркости, как у Миуры Хару; она не была столь же красива как Бьянки или столь же отважна, как Лар Милч. Она была просто... Хроме, слегка наивной, все чаще печальной, одинокой маленькой девочкой, прятавшейся за спинами единственной на тот момент её семьи — Кена и Чикусы. Но все это время она продолжала наблюдать за своим боссом с расстояния.потому что так было правильно. потому что н ᴇ__н ᴀ ҕ л ю д ᴀ т ь она не могла.
Что-то в Саваде Тсунаеши притягивало её с самой их первой встречи: в этом человеке было что-то до боли родное — во взгляде, не характерном для четырнадцатилетнего ребёнка, в его запинающимся и дрожащем голосе, в его всегда абсолютно искренней улыбке. Он был н а с т о я щ и м , таким, какой она так и не смогла стать — был вечно открытым, ясным и широко распростертым над головой небом — и, в отличие от её собственного атрибута [ тумана ] , никогда не прятался за тенью иллюзий. Н и к о г д а — даже во времена смертельной опасности. « дᴇсять шᴀгов » — Хроме помнит об этом правиле, следуя за боссом в сражении с Мельфиоре; она готова положить собственную голову на плаху, потому что чувствует — Саваде Тсунаеши это важно. А если это важно для н е г о — ничего важнее для н е е уже не существует. « дᴇсять шᴀгов » — Хроме соблюдает это правило, сражаясь с Вендиче, ради того, кто ей д о р о г ; она не боится умереть, но до жути боится потерять, а посему сражается отчаянно, не жалея собственных сил. Воспоминания о смерти Савады Тсунаеши — пусть и не её, пусть и из будущего — все ещё свежи; и жизнь без е е Неба гораздо страшнее, чем смерть. « дᴇсять шᴀгов » — Хроме проклинает это правило, наблюдая как за годом в год чувства Савады Тсунаеши к Сасагаве Киоко лишь крепнут. Иллюзионистка печально улыбается, наблюдая, с какой счастливой улыбкой Дечимо смотрит на её подругу, и плачет по ночам в подушку, потому что замечает ответное тепло во взгляде девушки.любить саваду тсунаеши было слишком больно, и хроме докуро это понимала ; но заставить сердце его не любить — было ещё больнее.
Все изменилось в один единственный день — ставший, возможно, самым счастливым днём в жизни Хроме Докуро; и одним из самых печальных дней в её жизни. В тот день никто не делал поспешных выводов — кроме неё; никто не вмешивался — кроме неё; никто не нарушал воздвигнутые для себя же правила — кроме неё. Она допустила так много ошибок... исправить их казалось абсолютно невозможным. Но печальная улыбка на лице Сасагавы Киоко, с которой Хроме буквально столкнулась в дверях особняка, а затем её едва слышное: ”он, должно быть, очень расстроен” — позволили волне недопустимой доселе н а д е ж д ы захлестнуть девушку, сбивая с ног. Заставляя, спотыкаясь, взбежать по ступенькам, заледеневшими пальцами обхватить ручку двери его кабинета, толкнуть дверь плечом и... замереть у самого порога, до боли вглядываясь за столькие годы ставшее уже родным лицо. Без ошибки считывая печаль в карих глазах, утопая в горечи, коей, казалось, кабинет был пропитан. Саваде Тсунаеши, действительно, больно — и слова не нужны. Хроме делает шаг вперёд, и тут же вновь замирает — от двери кабинета до стола, за которым сидел мужчина, ровно д ᴇ с я т ь шагов — она сжимает в руках подол платья, переминаясь с ноги на ногу, не в силах нарушить собственные запреты, вот только Дечимо о них ничего н е__з н а л : — Хроме? — Тсуна делает один единственный шаг, поднимаясь с кресла, и девушка решается, вскинув голову и тут же потонув в е г о глазах. шᴀг пᴇᴘвый. « это нечестно » — мысль, мелькнувшая где-то на задворках, в то время как Хроме медленно приближается к боссу, кажется звоном колокола, оповещающем о пожаре. шᴀг втоᴘой. « но так... правильно » — она ничего не говорит, лишь продолжает утопать в его глазах, не в силах отвести взгляд. Казалось, что тишину в этой комнате можно было резать ножом — резко пропали абсолютно в с е звуки. шᴀг тᴘᴇтий. Хроме едва ощутимо касается ладони стоящего напротив мужчины, и Тсунаеши тянется в ответ, переплетая пальцы и поднимая их руки. Они все ещё молчат, но это молчание уже не кажется удушающем — оно... тёплое. шᴀг чᴇтвᴇᴘтый. Рука девушки мягко касается чужой щеки, подушечками пальцев скользит по скулам, едва-едва прикасаясь к губам. Хроме Докуро ещё никогда не ощущала себя н а с т о л ь к о смелой. шᴀг пятый. Савада Тсунаеши склоняет голову на бок, подставляясь под едва ощутимую ласку, и на секунду, буквально на секунду — Хроме готова была поклясться всеми богами — мужчина улыбнулся. шᴀг шᴇстой. « смелая, я... смелая » — повторяет, словно мантру, в то время как её ладонь скользит выше, очерчивая контур уха. Хроме позволяет себе коснуться чужих волос, тут же зарываясь в них пальцами, чуть тянет мужчину на себя и тот, повинуясь, делает шаг вперёд. сᴇдьмой. Алый румянец на щеках иллюзионистки слишком очевиден, чтобы его не заметить. Хроме дрожит, ощущая тепло такого родного тела совсем рядом; переводит взгляд на губы и неосознанно облизывает свои — интересно, ей правда интересно, какого это? поцеловать его. шᴀг восьмой. Если она сделает это сейчас — это будет её первый поцелуй; тот самый, про который она читала когда-то в журналах, когда ей приносили их Кен и Чикуса. Тот самый, когда ноги не держат, а голова — кружится. Хроме Докуро н е__д ы ш и т , потому что Савада Тсунаеши слишком близко. шᴀг дᴇвятый. Они наклоняются друг к другу одновременно, и оба застывают в миллиметре от губ. Савада Тсунаеши словно бы даёт ей выбор, но Хроме Докуро не ощущает н и ч е г о , кроме чужого дыхания на своих губах. Она не закрывает глаза, замечая всплески оранжевого пламени в глазах напротив. — Босс... — когда его губы касаются её — время вокруг замирает. Секунда, которую Хроме Докуро ощущает томлённой вечностью, перед тем как делает последний, дᴇсятый шаг, обнимая Тсунаеши за шею, отвечая на поцелуй: отчаянно, нежно, страстно. Она п о т е р я л а с ь в мире вокруг, и единственный якорь, который до сих пор держит её рядом с собой — прижимающий девушку к себе Десятый Босс Вонголы. Хроме всхлипывает, не в силах сдержать соленых слез, скатывающихся по щекам; их тут же слизывают, а после вновь приникают к губам, углубляя поцелуй, и она — позволяет, приоткрывая рот, кончиком языка коснувшись чужого... — ...Хроме, — девушка вздрагивает, открывая глаза; солнце уже практически село — последние лучи догорали в темной глади морских волн. Савада Тсунаеши ласково обнимает иллюзионистку за плечи, касаясь губами виска: — О чем задумалась? — тёплые дыхание приятно согревает щеку. Девушка улыбается, поднимая руку, чтобы нежно провести ею по волосам мужчины. — Воспоминала день с чего все началось. Знаешь... я до сих пор иногда думаю что было бы, не откажи тебе тогда Сасагава Киоко, — Хроме говорит тихо, наблюдая за тем, как последний луч солнца, одарив напоследок их своими красками, скрылся за грань морского горизонта. — О чем ты говоришь? — она не могла увидеть, но почувствовала, как губы Тсунаеши растянулись в улыбке. — О твоём разговоре с Киоко... в тот день... — Хроме оборачивается, теперь уже самолично наблюдая за широкой улыбкой Савады Тсунаеши; мужчина смотрел на неё с долей доброй усмешки, и именно в этот момент Хроме Докуро осознала в с е . — Разговора не было. — Не понимаю о чем ты. — Она тебе не отказывала. — Нет. — ... ты... ты... — девушка задыхается от возмущения, ударяя кулаками в грудь Дечимо, но тот лишь смеётся, заключая иллюзионистку в свои крепкие объятия. — Ты меня обманул, — Хроме затихает, медленно обнимая чужие плечи в ответ. Савада Тсунаеши улыбается, наклонившись, чтобы коснуться губ девушки в легком поцелуе. — Иначе ты бы никогда не преодолела то огромное расстояние в десять шагов.любить саваду тсунаеши было слишком сложно, и хроме докуро это понимала ; но заставить сердце его не любить — было абсолютно невозможно.