Лечение любви

      Мужчина, закатав рукава синей рубашки, опирался о край своего рабочего стола. Он скрестил руки и наконец-то поднял свои голубые глаза на парня, который чуть ли не вовсю пялился на него. — Раз уж мы знакомы, то сразу начнём с обычных вопросов, — сказал Арсений, взяв со стола кожаный блокнот и ручку. — Как ты сейчас себя чувствуешь? — Прекрасно! — однословно ответил парень и выжал из себя подобие улыбки. — У тебя есть проблемы? — продолжал психотерапевт. — Раз уж я здесь, то значит, есть, — он развёл руками, притворно улыбаясь. Мужчина все так же вёл себя сдержанно и не было ни намёка на злость. Он как можно теплее улыбнулся, «рабочая улыбка», — отметил про себя Антон, фыркнув. Не мог он терпеть психологов, то психотерапевтов — для него не было разницы между ними. Они все ради денег делали вид, что им не плевать, что им правда интересна их проблема. А на деле чихать хотели! — Так, — начал он, нахмурившись, — хотелось бы услышать эту проблему лично из твоих уст, а не от матери, — он даже к концу фразы смотрел на него с вызовом. К такому Антон не был готов и тихо рассмеялся. В этот момент его зелёные глаза стали ещё ярче и будто бы освещали весь кабинет. Арсений Сергеевич не заметил, как любовался его улыбкой. Ненастоящей улыбкой. — Дорогой психолог, — начал парень. — Психотерапевт, — исправил его мужчина, на что пациент лишь поднял плечи. — Я сошёл с пути истинного и по зовам дьявола стал настоящим грешником, а если точнее, то геем, пидором, педиком. Можете называть меня, как пожелает ваша чистая душа, — он всё же не стёр улыбку с лица и с опаской наблюдал за реакцией врача. Он не выглядел возмущённым, не стал креститься, не повторял слова молитвы и не поливал святой водой. «Уже достижение», — подумал про себя парень. Мужчина молчал несколько минут и спокойно смотрел на смешного юношу. По его поведению сразу можно описать его, как обычного парня, скрывающего свои проблемы за улыбкой. По своему опыту Арсений Сергеевич знал, что расколоть их — дело непростое. Постукивая пальцами об стол, он не сводил с него взгляда. В душе он всё ещё не понимал, почему решил работать с ним. Когда раньше к нему обращались с такой проблемой, он пытался объяснить родителям, что это не болезнь и читал долгие лекции. Однако в большинстве случаев все они были какими-то придурками. Они не то, что не понимали свою ошибку, но и начинали обзывать врача самыми обидными словами. Упертых выставлял за порог, жалея о потраченном времени. «Лучше со стеной разговаривать», — думал он иногда. После стольких попыток образумить их, он просто запрещал менеджеру записывать их на приём. Но эта женщина оказалась хитрой, хотя на деле просто записала своего сына не как «гомосексуал», а «психически больной». Только на первом сеансе, где присутствие родителей было обязательным, он и узнал настоящий «диагноз». Арсений хотел бы уже отказать, но на пороге тут же появился её семнадцатилетний сын. После вида парня мужчина сразу замолк. Причину своего поведения он не мог объяснить себе. «Просто… интересно», — ответил он себе мысленно. Женщина с яркими синими тенями и золотистыми волосами час тараторила про «болезнь» своего сына, а сам парень тихо слушал, не проронив ни звука. Женщина активно жестикулировала, меж слов добавляя, каким он раньше здоровым был, но друзья в старом городе плохо повлияли на «бедного парня», и теперь она ищет способы лечить гомосексуализм. — Понятно, — спокойно ответил он. — Давай поговорим про твою семью, — Антон томно вздохнул. Следующая «душевная» тирада у всех вызывала жалость, и он автоматически был готов увидеть жалостливый взгляд. — Мой отец бросил маму, когда я появился на свет. А мама не была готова к семейной жизни и отдала меня тёте. Когда мне исполнилось десять лет, у тёти появилась своя семья, и я оказался у своей мамы. В шестнадцать ступил и совершил каминг-аут. Так, вот уже год хожу по разным центрам, — он откинулся на спину кресла. — Я знаю, что мне не хватало отцовской любви. Я знаю, что у меня нехватка внимания, — он уставился в пол. Последние слова были сказаны со странной тоской и с лица исчезла та улыбка. Он ещё раз выдохнул и опять поднял свой взгляд, натягивая глупую улыбку обратно. На это Арсений прищурился, стараясь разглядеть ещё больше перемен в его действиях: по крайней мере он теперь знал его больное место. «Он красивый», — неожиданно для себя подумал парень, начав крутить в пальцах одно из колец. Арсений уже отметил про себя, что когда он волнуется или думает, постоянно хватается за свои браслеты или кольца, коих у него была куча. И они делали его в глазах мужчины ещё особеннее, ещё интереснее. Антону было трудно смотреть в его голубые глаза, которые казались бездонными — в них можно было утопиться. В своей безразмерной темно-зелёной толстовке он чувствовал себя крайне неуютно, наблюдая за его опрятным видом. Даже волосы были прекрасно уложены. «Как у педика», — появилась у него мысль, и он неслышно усмехнулся. — Так, четыре психо… терапевта назад мне также задавали вопрос. — Обычно люди измеряют время не психотерапевтами, — рассмеялся врач, пародируя его. — У меня просто плохо со временем, я не помню года, — пожал плечами Шастун. — Который я у тебя? — увидев странную перемену в лице пациента, он со смехом добавил: — Который психотерапевт? — Странные у вас вопросы, господин психотерапевт. Зачем вам это знать? — Тонкости психологии, — подразнивая ответил мужчина. — Охотно верю. Так, вроде бы пятый. Хотя если учесть пастора в церкви, то шестой, — слишком сильно заулыбался Антон, даже не желая вспоминать эти моменты. — Пастора? — врач смотрел на него со слегка вздёрнутыми от удивления бровями. — Да, очень «смешной» случай, но не будем о весёлом. — Не хочешь уточнить? — он обеспокоенно взглянул на парня. — Неа, — он отрицательно покачал головой. — Но у меня есть важный вопрос! — психотерапевт растерянно кивнул. — Если во сне я думаю, что видел этот сон раньше, то это означает, что я видел его раньше или мне кажется, что я видел, а на самом деле вообще не видел? — Значит, избегаешь этой темы. Понятно, — больше для себя ответил он. — Это значит, что тебе нельзя запоминать сны или видеть их, — с лёгкой улыбкой ответил Арсений. Будь это настоящий вопрос, а не отговорка, чтобы сменить тему, то врач, наверное, ответил бы профессионально. От его улыбки на душе парня стало легче. Он искренне улыбался или так прекрасно играл свою роль? — У тебя есть цели в жизни? — Поесть вечером молочный шоколад считается целью? А какой шоколад вы любите? Наверное, горький, — пациент ответил на свой вопрос сам и даже задумался. В его глазах Арсений просто выглядел сильным и мужественным. Рубашка прекрасно подчёркивала его идеальное тело, а короткая щетина придавала шарм. Антон был твёрдо уверен, что этот мужчина очень популярен среди женщин. На вид ему не больше тридцати, подтянутый, уверенный, харизматичный. Сразу на входе парень заметил несколько дипломов, со слов матери услышал, что, несмотря на юный возраст, уже является кандидатом медицинских наук, написал очень много важных статей, получил докторскую степень за границей. Парень взглянул на его безымянный палец — нет обручального кольца. Значит вдобавок ко всему, он ещё и холостяк. «Точно популярный», — заключил про себя он. — Ты прав. Мне нравится горький шоколад, — Арсений ответил со странной ухмылкой. — О, значит, и меня, как вас, можно считать психологом? Ой, психотерапевтом, — запнулся он под пристальным наблюдением голубых глаз. — Ты всё же не ответил на мой вопрос, — он обратно поставил блокнот с ручкой. Он кажется, понял, что ничего с этими вопросами не добьётся. — А какая у тебя мечта? — Вчера видел сон, где я попал в Древний Китай и катался на единорогах! Так что, у меня теперь новая мечта — кататься на единорогах! — У тебя есть друзья? — Когда я думаю про себя, на мои мысли отвечает что-то невидимое. Это друг или шизофрения? — На кого ты хочешь поступить? — Была бы воля, не поступил бы никуда. В этот момент в кабинет с воплями секретаря вошла женщина, мать Антона, и окинула сына строгим взглядом. — Ну, как ваша терапия проходит? — заявила она сразу. Антон всем телом вжался в кожаное кресло, пытаясь спрятать свою голову в огромной толстовке. Он прямо чувствовал, как его щёки заливаются краской от вида матери. Парень вроде бы смирился с её характером, но сейчас опять чувствует стыд. Может, не хотел выглядеть при Арсении таким беспомощным и маленьким?.. — Вы сможете лечить Антона или нет? — ну, почему для парня все слова звучали так грозно? Парень был стопроцентно уверен, что мужчина откажется. Ну, зачем такому успешному врачу такой тупой пациент? Он нагло отвечал на все вопросы. Последний психотерапевт не выдержал последний ответ и позвал маму, а он даже не возмущался. — Я согласен. Уверен, что могу помочь ему, — с довольным лицом ответил Арсений. — Вы, правда, можете? — удивилась женщина. Даже Антон подумал, что ему послышалось. — Да, — также уверенно произнёс врач. Женщина взглядом провела по ряду наград на его полках и таким же тоном выпалила: — Знаете, Антон выбирает биологию как профильный предмет. Не хотите ли вы быть репетитором? У вас так много наград в области медицины, к тому же есть знакомые, которые будут полезны сыну в будущем. — Мам, — прервал её парень. — Что? — рявкнула она, злобно покосившись на своего сына. — Ты ведь не сможешь даже репетитора себе найти, если бы не я, ты знаешь, где бы ты оказался? — Я согласен, — как ни в чем не бывало, ответил психотерапевт, не желая дальше слушать её крики. — Что? — недоумевал теперь пациент. Парень явно не ожидал такого ответа. — Я согласен помочь Антону с проблемами и подготовить к профильному предмету. Так как я всё же молодой специалист, клиентов у меня мало, и я всё же больше времени уделяю научным статьям. А повторение школьной биологии будет полезно и для меня, — уточнил врач, садясь в своё удобное кресло за рабочим столом. — Я напишу ему список нужных книг, а также буду сообщать о расписании уроков. А точный график нашего сеанса отправит вам мой секретарь. А сейчас, — он обратился к парню, — я хотел бы лично поговорить с твоей матерью. Ты можешь оставить нас? Антон хотел бы возразить, но грозный взгляд матери решил за него всё, и он послушно поплелся за дверь. Парень наивно думал, что может хоть что-то услышать из их разговора и склонился к двери. Но, увидев его попытки, секретарь мягко сообщил, что дверь Арсения Сергеевича звукоизоляционная. Поняв, что его попытки бесполезны, он со вздохом пошёл в комнату ожидания. Через несколько минут на пороге появилась задумчивая мама Антона. Она посмотрела на сына сверху вниз и взглядом показала на выход. Женщина не желала что-либо объяснять сыну, а просто размышляла о своём. Парень, правда, всем сердцем хотел узнать, о чём ей так «тайно» сообщал врач, но стопроцентно вместо нормального ответа последуют вопли, так что он не решился нарушать эту идиллию, хотя бы до дома. Однако в любом случае, факт остаётся фактом: этот психотерапевт считает гомосексуальность болезнью. Он, тяжело вздохнув, разглядывал виды из окна автобуса. Ни шум автомобилей, ни болтовня окружающих не смогли вырвать его из своих мыслей. В наушниках громко играл рок, а мысли запутывались окончательно. Ему сильно хотелось курить, но последнюю пачку сигарет он выкурил вчера ночью, а руки так и тянулись к карману нащупать, казалось бы, жизненно необходимую вещь. Когда же его жизнь так круто изменилась? Этот вопрос постоянно был на уме парня, но найти ответа он не мог. Раз за разом перекручивая эти моменты в голове, он только и думал, как круто он ошибся. Антон с детства понимал, что он не такой как все. Он тщательно скрывал это, не хотел быть «белой вороной», но и не хотел вечно прятаться от правды. В детсаде он точно понял, что не любит, как его ровесники всяких Наташ или Кать, — ему нравился Никита. Да, он не сразу осознал это. Парень даже не знал, что такое «любовь». Ему просто нравится находиться рядом с ним, смотреть на его голубые как океан глаза, смеяться от его шуток, делить с ним свой обед. Они долго были хорошими друзьями, даже в один класс пошли. Постепенно все разговоры друзей стали только о девушках. Они с пристрастием говорили, какая же Аня сегодня красивая, какой у неё красивый бантик, какие золотистые волосы. Все парни на переменах начали дергать девушку за косу, обзывали, дарили что-то из школьной столовой, но для него все их действия были чужды. Годы шли, а подросток Антон не понимал, почему объятие Никиты с Аней вызывает такое странное покалывающее чувство в груди. Просто наблюдая за смеющейся девушкой, он чувствовал не радость за счастье «друга», а… боль. Ему хотелось вырвать своё сердце и закопать так глубоко. Только он имел право сидеть за одной партой с Никитой, гулять до глубокой ночи, смеяться от любой глупой шутки и сутками напролет разговаривать. Почему он как все другие пацаны не ревновал именно Аню? Почему только от одного её вида он готов был биться головой об стену? Тогда он впервые осознал, что он чужой. Чужой среди всех. Ненормальный.       Со временем их дружба с Никитой прекратилась, и причиной был сам Антон. Он не хотел портить жизнь своего друга своей грязью, он не хотел портить чью-то жизнь. Парень просто закрылся в себе и даже его близкий друг, Дима, не мог помочь ему. Никто на этом свете не может стереть с него эту грязь. Антон больше не был солнцем, что каждый день освещает весь мир. Дмитрий не мог этого больше терпеть, не мог дальше видеть, как его солнечный друг медленно превращается в тень, как огонь в его глазах день за днем потухает, оставляя безжизненный скелет. И он знал, как ему помочь. Не скрывая деталей, парень всё рассказал своей маме, которая работала психологом в местной больнице. Его мать была понимающим человеком и предложила сыну позвать Антона в гости. Женщина хотела поговорить с парнем лично, поэтому Дима просто сидел на улице в ожидании чуда, ведь она являлась последней надеждой. Мать Димы, Евгения, как и её сын заметила, как парень превратился в живого мертвеца. По началу разговаривать он не хотел и даже не притронулся к еде. Поз больше часа сидел на улице и, тщательно обдумав, зашёл домой и увидел прежнего Антона. Немного исхудавшего, бледного, но сияющего как раньше. Парень сто раз спрашивал мать с какой волшебной книгой она колдовала, но женщина ничего не отвечала, как и сам друг. После этого Антон разговаривал с этой женщиной ещё несколько раз, потому что думал, только ей он может открыть свою страшную тайну. Какого было его удивление, когда он понял, что совсем не «ненормальный». Евгения медленно объясняла парню, что таких как он на свете много и не нужно этого бояться. Женщина помогла ему принять и полюбить себя. В один день Евгения познакомила его с одним парнем, который тоже поначалу боялся понять себя. Парень был на четыре года старше и спокойно беседовал с Антоном. В начале парень просто боялся сказать что-то, он только молча слушал его историю. Потом понял, что они похожи, что они «нормальные».       Находя себе больше друзей, внимательно слушая их рассказы, он наконец-то нашёл себя. Он впервые в жизни не боялся быть собой, любить себя. Может это и есть моя главная ошибка? Разве я достоин любви? Когда парню исполнилось шестнадцать, он решил, что вот — тот момент, которого он ждал всю жизнь. После празднования своего дня рождения он признался Никите в любви. Ведь он должен был понимать, какие у друга чувства. Даже если он не примет его любовь, Антон будет свободно дышать, ведь он смог. Смог признаться. Вот именно с этого момента вся жизнь Антона скатилась ко дну. Он думал, что он на дне, но тут кто-то постучал снизу. После его «Проваливай, долбанный педик» Антон не знал, что такое «жить», он долго просто выживал. Когда все его одноклассники узнали об этом, смеялись и шутили над ним, он не стал отбиваться. А зачем? Они ведь всё равно не поймут. Может, это глупо, может, это слишком наивно для шестнадцатилетнего подростка, но он ведь верил в него. Когда и учителя узнали об этом, они просто вызвали его родителей. Они не стали защищать его, они не стали объяснять ученикам, что гомосексуальность не болезнь, ведь они тоже видели в нём больного. Скрываясь от «позора», скрываясь от «что теперь скажут люди?», они сразу переехали в Питер. Впервые за всю жизнь Антон ожидал от матери поддержки, но дождался только «больной». Она тоже не поняла, не приняла его. Наверное, вторая ошибка Антона – это доказывать своей матери, что он не болен. Почему тогда он упомянул мать Димы? Из-за меня невинная женщина слушала столько ужасных слов в свой адрес. Евгению чуть не уволили с работы, а вину за всё это чувствовал Антон. Мама запретила ему разговаривать с ней, с её сыном, со всеми прежними «душевнобольными» друзьями. Она правда считала, что во всём виновата Евгения. Что именно она испортила его психику. Антон дёрнулся, вспоминая эти тяжёлые времена. Он не хотел дальше думать об этом, не хотел вспоминать это. Хотелось стереть полностью с памяти, хотелось биться головой об стену, чтобы вышибить мозг, хотелось умереть. Но он боялся. Хотя знал, что когда-то боязнь исчезнет, и он сам не поймёт, как умирает, паря над землёй.