Не быть собой

— Осторожнее надо быть, брат, — донеслось откуда-то сверху. Я поднял голову и увидел нависшее надо мной расплывшейся белое пятно, которое затем медленно приобрело очертание лыбишийся волчьей морды. Передо мной стоял белый волк, похожий на пушистое облако со скруглёнными ушами, одетый в мятую сероватую майку с синими бриджами, и смотрел прямо на мою распластавшеюся тушку сверху вниз. — Не ешь меня… — пробормотал я заплетающимся языком. — Хах, а ты смешной, — он улыбнулся чуть шире, слегка оскалившись, и протянул мне лапу. Я, не думая, принял протянутую мне лапу помощи и поднялся на ноги, оказавшись морда к морде с моим, вроде как, собратом. Мы, кстати, оказались почти одного роста. — Я Генри — полярный волк, — сразу начал он. — А тебя как звать? Я задумался, смотря прямо в его ярко-жёлтые янтарные глаза. — Я… Э-э-эм… — Ой, ну имя своё забыл что ль? Ну ты и чудак! Дай угадаю… М-м-м… Рон? — он рассмеялся. — Я не… Меня зовут Ян. — О-о-о! Классное имя, реально! — воскликнул он и снова протянул мне лапу. — Давай свою лапень, будем знакомы! Я протянул ему правую лапу в приветственном жесте для рукопожатия… Хотя… скорее это было ЛАПОпожатие. Он крепко схватил меня и пару раз тряханул так, что чуть плечо мне не выдернул. — А куда это мой товарищ с прекрасным именем «Ян» так спешил, что не заметил окончание улицы? — он снова начал смеяться. Я огляделся. Действительно, улица упиралась в перпендикулярную и заканчивалась тротуаром, на котором мы сейчас стояли. «Гадский поребрик… Кстати, он волк и это хреново, надо быстро валить от него…» — Ты кто, кстати? — он отпустил мою руку. — В смысле? — я уставился на него вопросительно. — Ой, ну ты чудной как осьминог, слушай, — он махнул рукой. — Какого ты подвида? Никогда не видел настолько чёрных волков с такими глазами… Они у тебя что ли голубые или… Блин, цвет прям… Вау-у… Он пялился мне в глаза так пристально, что мне даже на секунду захотелось его за нос укусить. Блин, а реально, какого я вида? Пока я над этим думал, Генри продолжал на меня пялиться. — Ян, ну ты чё-т приложился что ль или… — он осёкся, сделал шаг назад. Посмотрел на мою майку, затем на левую лапу. — Ох, блинский… Я опустил голову. Глаза расширились как у наркомана. Моя белая майка была больше не белая. Всё было в пыли и перемазано кровью. Лапа не лучше… Вся шерсть тоже была в пыли и колтунах. Теперь уже я ошарашенно пялился на Генри. — Ну ты… да? А крови-то, божечки-кошечки… Не повезло кому-то… — Я не… — Да-да, все так говорят… Ну-ка пошли, ща всё сделаем, — он крепко схватил меня за плечи, развернул и потащил за собой, крепко держа за руку. — Куда?! — только и успел я выкрикнуть, но он не ответил. Вырываться я не стал, эта мысль не единожды приходила мне в голову, но я не стал, полностью отдавшись на волю Генри. Тащил он меня, кстати, не очень долго и вскоре завёл внутрь парадной какого-то очень старого дома. По виду времён октябрьской революции. Если бы она тут была. Как только мы вошли внутрь, он сразу свернул направо, и оказавшись перед облупленной деревянной дверью, выкрашенной когда-то в белый, стал тыкать ключами в замочную скважину. Не без труда справившись с замком, он толкнул дверь и завёл меня внутрь. Внутри было по-советски… Я будто попал в коммуналку времён двадцатых годов двадцатого века. Покрашенные стены без обоев, вздыбленный линолеум, который не меняли ни разу в жизни, газовая плита на две конфорки со стоящим рядом холодильником и рассохшиеся окна, выкрашенные белой краской. Ну и… собственно всё, из крупной мебели был только повидавший виды диван у боковой стены с огромным сальным пятном на обивке и старенькое ростовое зеркало возле окна. Ну, и довершали всю эту лаконичную картину раскиданные по всему полу вещи, куда ж без них-то… — Присядь там где-то... Это, я ща... — он закрыл за собой дверь и повесил цепочку. Прошёл мимо меня и начал рыться в сваленных на полу вещах. Я ничего не ответив, направился к дивану и сел на подлокотник. «Он тут живёт? Мда-а, интересно, это его квартира или он её снимает? Даже не знаю, что хуже…» — Во-о! Нашёл! — он кинул в мою сторону красный свитер. — Должен быть тебе прям нормально. Слушай, мы же с тобой по размеру одинаковые... Ну почти. Ой, ну… может, ты чуть пошире будешь… Голубоглазка… Он засмеялся. «Голубоглазка???..» — Ой, да… ты давай, сними с себя всё, ага? А то ты грязный и некрасивый… Тебя бы отмыть хорошенько, вот, ванная дальше… Ой, ну ладно, не ванная… душ скорее. Иди вон, а я пока тут, да… — он уставился на меня своими янтарными глазами, чуть склонив голову вбок. «Странный…» Я не придал этой мысли никакого значения, я правда был весь пыльный, грязный и в крови. Отмыться бы не помешало. Я встал с дивана и пошёл, как он сказал, в «ванную», по пути чуть не запутавшись в вещах. Благо идти было близко: санузел был в конце комнаты с правой стороны. «Ванная» превзошла все мои ожидания в худшую сторону. Торчащий из стены погнутый душ, мелкая бежевая плитка вся в трещинах, ржавые трубы и поддон вместо ванной. Двери вообще не существовало, территория «ванной» отделялась от остальной квартиры простой ширмой с узором из уточек. Я задёрнул ширму, снял футболку и закинул её на перекладину. «Блин, я ведь потом три дня сохнуть буду… Как они тут вообще душ принимают?» Рассудив, что полностью мне под душ не нужно, я даже кроссовки снимать не стал. Включив воду, я нагнулся и сунул голову под текущие струи. Стало приятно и тепло… Вода бурным потоком стекала с моей шерсти, унося за собой в слив грязь и пыль. Я подставил под поток свои лапы. Вода сразу стала алой… Алой от крови того несчастного. Снова стал чувствоваться навязчивый запах меди, подстёгивая память. Перед глазами всплыла его напуганная мордочка и потерянный взгляд, полный отчаяния и мольбы. Я остановился, бесцельно смотря на алый поток, быстро уходящий в никуда. Вода была тёплой, но мне стало холодно… Я стал вспоминать… От этого мне стало тошно. «Нельзя было так поступать! Я бросил его… но что я мог?! Ничего! Лишь облегчить его страдания… НО ЭТО БЫЛО БЫ ЕЩЁ ХУЖЕ! Но для кого?! Для меня или для него?! Он ведь сейчас мёртв. Умер страшной, мучительной смертью от лап тех львов… Из-за меня! Он страдал из-за меня…» Я не сделал этого. Я обрёк его. Для него в конечном итоге всё было одно — смерть. Разница лишь в том, как умереть. Я мог, МОГ поступиться и избавить его от страданий! Но… обрёк на страшные муки. — ТВАРЬ! Подступили слёзы, которые я не мог сдержать. Я закрыл глаза и начал плакать, проклиная себя за то, что сделал и то, чего НЕ сделал. Мне было больно. Раздался шум: — Чего это ты тут орёшь? Ох ты ж ёлки, ты шо, дурак, в одежде под душ залез! А ну вылазь! Внезапно я почувствовал, как меня с силой выдернули из-под потока воды и мне резко стало ещё холодней, чем было. Сквозь стекающую с шерсти на глаза воду и собственные слёзы я увидел перед собой смазанный силуэт Генри. — Ты чего тут развёл мне потоп! Эй… ты что там, плачешь?! Да чё так рано накрыло тебя... Ну блинский… — он замахнулся, а я лишь почувствовал мощный удар по щеке. Он дал мне смачную пощёчину, от которой в момент расхотелось плакать и захотелось рыдать. Я скорчился и, всхлипнув, разрыдался ещё сильней. — Ой, прости, прости… Ян… Ну же, Ян… всё хорошо, успокойся, всё хорошо, не надо… — сказал он тихо, почти нежно. А затем сквозь рыдания я почувствовал лёгкое прикосновение, прильнувшее к моему телу, и мягкое тепло. Он меня обнял, положив свою морду мне на плечо. Я сделал то же… Уткнувшись мордой ему в грудь. Его шерсть была такой мягкой и приятной, хотелось зарываться носом всё глубже… Такой тёплый и пушистый… — Г-генри… я, — всхлипнул я ещё раз, полностью утонув в его груди. — Ничего, всё нормально… Всё хорошо, Генри тут, с тобой, не кори себя… Не надо винить себя, — он положил свою лапу мне на загривок, и чуть сжав пальцы, начал гладить. Мне стало безумно приятно. Генри был таким мягким и тёплым, гладил меня… С каждым движением его лапы по моему загривку по телу расходилась приятная дрожь, я начал подвывать и полностью отдался ему, в его нежные объятья. Чуть обняв в ответ, отчего он слегка поёжился и сильнее прижался ко мне всем телом. От ощущения, что меня так нежно гладят в мягких объятиях, мне стало так спокойно и легко на душе… Чувство вины постепенно сменялось на ощущение защищённости и лёгкого возбуждения. Как же приятно, Генри, ты такой хороший друг… Продолжай, просто продолжай… Впервые за всё время пребывания в этом странном мире я чувствовал что-то хорошее и приятное. Не нужно было бояться или бежать… Всё было хорошо. «Не хочу, чтобы он останавливался…» А Генри и не собирался, он продолжал ласково гладить меня по загривку, мерно порыкивая мне в ухо. От этого звука и чувства, как его пальцы зарываются в мою густую шерсть, всё тело расплывалось изнутри как желе. Я был счастлив. — Спасибо, — прошептал я едва слышно, выдохнув горячий воздух ему в грудь. — Вот мы и успокоились… да? Не будем больше плакать, у? — он нехотя чуть отстранился от меня и посмотрел мне прямо в глаза, продолжая держать в объятиях. — Нет, Генри, не буду... — сказал я на выдохе чуть обиженно, не сводя взгляда. — А ты знаешь… — он вновь прильнул ближе, настолько, что наши носы почти соприкоснулись и он обжигал своим дыханием. — Ты весь мокренький и меня всего намочил… Плакса… Хулиган! — он легонько лизнул меня в нос и улыбнулся. «???!!!» — Генр-р-ри, — прорычал я. — Ой, да чё ты… Давай раздевайся уже, тебя сушить надо, — он отстранился, затем отпустил меня и вышел, задёрнув ширму. — Ай, да, и это, уйми свою большую благодарность, она меня смущает… Мы с тобой ещё не настолько знакомы… Хулиган… «???!!!» Я посмотрел вниз. «??» Выперло, да так, что аж глаза сдавило! «Чё за?! Он же не… А я… А он… Я не… Нет, он ведь волк, а не… Ну… не сука... в смысле он, а я не… Ёпт-т…» — Ой… Сначала стало стыдно. Потом смешно. Затем опять стыдно. Настолько, что я изнутри покраснел. Потом страшно. Как?! Я же не в жизни никогда вообще ничего подобного, это бред! НЕТ! Нет, ну… Да ну не! Ну, я же никогда… Господи… Да как же это получилось, а?! Мало того, что на зверя, так ещё и не на волчицу, а волка. ВОЛКА! Если бы самка, хрен бы с ней, боже-е-е… И самое жуткое и отвратное — мне понравилось! Понравилось обнимать Генри! Ну почему он такой мягкий?!.. «Ох ё-ё-ё…» Мусолить это было невозможно, в голове было такое, что если бы я это не остановил, от моих шорт и от Генри ничего бы не осталось. Хотя, возможно, Генри был бы даже не против… «А-а-а-а-а… Заткнись! Заткнись нахер, педозоофил херов, прекрати! Хватит… Хватит… Хватит…» Я рванулся к крану, целиком встал под душ и выкрутил открывашку холодной воды на полную. С минуту или две я отходил. Кое-как борясь со всем тем похабством, которое приходило в голову. Постепенно меня отпустило, и в шортах опустило. Я был этому рад. Не готов я ещё к такому, явно не готов. Я ведь даже свои новые причиндалы целиком ни разу не видел, а тут такое… Мелькнула мысль посмотреть, но я её прогнал. Это могло плохо закончиться. Всё было мокрым. Кроссовки, шорты и весь я, собственно. Я посмотрел по сторонам. На перекладине висело банное полотенце. Наверное, Генри принёс, а я не заметил. Сдёрнув полотенце и взяв его в руки, я кое-как обтёрся и задумался: «Придётся снять шорты…» Ладно, мысленно я уже был готов к тому, что в любой момент может зайти Генри и всё закончится развратом в буржуйском стиле. Я снял шорты, и смотря прямо перед собой, нацепил на себя полотенце. Затем расправился с кроссовками, вылив из них воду, и вышел из «ванной», замотанный в полотенце с мокрыми вещами в руках.