Не быть собой

Генри был очень ласковым и аккуратным, заставляя полностью ему довериться. Всё происходило медленно, и каждое его плавное, неспешное движение заставляло выгибать спину на встречу блаженству. Ощущая каждым сантиметром своего тела, как он, слегка придерживая меня лапой за загривок, нежно, почти играючи проводит по моей спине валиком для расчёсывания шерсти. С каждым новым движением щёточка утопала внутри всё глубже, доставая до подшёрстка и даря чувство непередаваемого наслаждения, отзывающегося волной мурашек от носа до кончика хвоста. «Не останавливайся! Продолжай… Генри, я сделаю всё, что ты попросишь, только не останавливайся…» — Ай! — я открыл глаза и хотел обернуться, но он сдержал меня лапой за холку. — Ой, ну не дёргайся, я уже почти… — раздался его игривый голос сзади. — А то клок выдеру — некрасивым станешь… — Ладно-ладно… — я повернулся к зеркалу и опять закрыл глаза, чтобы снова отдаться волне желанных ощущений. Время шло. Генри продолжал ласково и аккуратно расчёсывать мою густую, чуть влажную шерсть. Медленно водя щёточкой сверху вниз от загривка до поясницы, меняя скорость. Он старался быть очень осторожным, но иногда всё же делал резкие движения, в эти моменты мне становилось неприятно, но я старался не подавать виду. Через пару таких движений он замедлился, а затем вовсе остановился. Но лишь за тем, чтобы положить свои лапы мне на спину и начать медленно и нежно поглаживать, снова и снова опускаясь всё ниже, почти до самого хвоста, а затем вновь поднимаясь вверх против шерсти. Стало до дрожи приятно. Особенно от ощущения, как моя шерсть проскальзывает сквозь его пальцы… Вскоре он вновь остановился на середине спины, и через мгновение я почувствовал, как он стал осторожно распутывать свалявшейся клок шерсти своими пальцами. Тут я не выдержал и протяжно заскулил от удовольствия. Генри словно ждал этого и в этот самый момент целиком обхватил меня сзади обеими лапами, заключив в мягкие и очень приятые объятия. Он прижался ко мне всем своим телом настолько плотно, что можно было ощутить каждый его контур вместе с обжигающим горячим теплом… Я почувствовал его целиком. Оно было таким горячим и… Я медленно выдохнул, а Генри положил мне на плечо свою морду, и я услышал сопение его носа. Открыв глаза, я увидел в зеркале двух волков. Один чёрный как ночь. Другой ослепительно белый. Две пары светящихся глаз. Янтарных и инисто-голубых, смотрящих в одну точку… — Давай-ка спереди ты сам, ага? Пушистик... — прошептал он рядом с моим ухом, слегка прихватив его клыками. — А то мы тут… Он не договорил, и отстранившись, ушёл, но я его прекрасно понял. Где-то глубоко внутри было неясное, подавляемое всеми силами разума желание чего-то такого вперемешку с чётким осознанием того, что это ненормально и в крайней степени неправильно. Так думал я, так наверняка думал и Генри, хоть, конечно, и в меньшей степени, но вот моё тело… Оно мне не подчинялось. «Ненормально…» Я чётко понимал, что это странно и омерзительно. Но ничего не мог с собой поделать. Вся моя логика, принципы, мораль и убеждения почему-то не работали и сводились к одному. К желанию. Оно словно исходило не от разума, не от сознания, даже не из подсознания, а от самого тела как такового. Я хотел этого всем своим телом. Но не рассудком. Это было жутко, странно и непонятно, но я всё равно ХОТЕЛ, а ничего НЕ МОГ с собой сделать. Уставившись в зеркало, я опустил взгляд чуть ниже. «Ух-х, блин…» Полотенчик явно был не готов к такому. Да и я, честно говоря, тоже. Нужно успоко… НАДО! — Ге… «Нет-нет-нет!» — Генр-р-р-и! — вырвалось с рыком сквозь стиснутые клыки. Он был совсем рядом, я резко учуял его влекущий к себе запах. Сдержать себя было невозможно. Тело стало двигаться и действовать само, отдельно от разума, а я словно наблюдал со стороны. Хотелось лишь одного — УДОВЛЕТВОРЕНИЯ. Резко развернувшись, проскальзывая невменяемым взглядом по комнате, я нашёл его, стоящего в метре от меня. От него исходил такой манящий, слащавый запах, настолько прекрасный и сводящий с ума. — Ой… — Генри опешил и широко раскрыл глаза, в момент оказавшись на полу накрытый моим телом. Я быстро подмял его под себя, уперев лапы по сторонам. И оказавшись с ним морда к морде, прильнул к его носу. Он замер. Но сопротивляться не стал. А, как известно, если нет возражения, — значит можно двигаться дальше. Потеревшись своим носом об его, я начал самозабвенно вылизывать его морду своим длинным языком, попутно вдыхая его соблазняющий запах, который с каждой секундой становился сильнее… Он не сопротивлялся, а лишь слегка старался отстраниться, но не сильно, позволяя мне продолжать. От его резкого запаха возбуждение захлёстывало с такой неимоверной силой, что непроизвольно с пасти начала бурным потоком течь слюна. Шерсть на его морде в момент стала липкой и запах стал невыносим. Захотелось сожрать его. Прямо ТУТ. Но я лишь стал нежно покусывать его дёргающееся ушко, игриво прихватывая шерсть, и продолжая тереться об его влажную морду. Его шерсть была такой приятной и мягкой. Хотелось спуститься чуть ниже и продолжать вылизывать его всего, но... Внезапно он сам резко подался вперёд, обхватил меня лапами за шею и, притянув к себе, лизнул меня в ответ, прямо под чёрную пуговку моего носа. От щекотки меня тут же накрыло волной жара, внизу всё чуть не разорвалось. В этот момент Генри расслабился, а я, подавшись чуть назад, обхватил его лапами под бока и... Тишина. Затем кто-то где-то говорил, но я не мог разобрать что. Звук был глухой и непонятный, идущий издалека. Следующим стало ощущение чужой лапы на груди. — Ох, блинский… ты живой, а? — послышался взволнованный голос. — Ну ты чего, ну… Меня начали легонько трясти. Мысленно собравшись, я приподнялся на локтях и разлепил глаза. — Г-генри?.. Передо мной на полу сидел Генри. Он отвёл от меня свою лапу. — Фух… — резко схватив меня под челюсть другой лапой, он что-то впихнул мне прямо в глотку. Стало жутко горько, и я попытался вырваться, но он держал крепко. — Глотай! Ну! — Агх!.. Через секунду перед моей скрученной от горечи мордой оказался стакан с водой. Схватив его, я с жадностью начал то ли пить, то ли лакать воду языком с непривычки. Затем уставился на Генри, смотрящего прямо на меня ожидающим взглядом. — Что ты мне… — начал я сбивчиво, в попытке прийти в себя и понять, что случилось. — Ой, ну… Короче, вставай давай, насильник голубоглазый, — он тут же смутился и отвёл взгляд в сторону прижав уши. — Это таблетка от гона… Я ничего не понял и поднялся на ноги, следом встал и Генри. — Ой, ты… — начал он, смотря на меня искоса своими поблёскивающими от смущения глазами. — Я, конечно, понимаю стресс там у тебя и всё такое. Ну… накрыло, да… Ну зачем же так резко, ну?! У тебя что, суки три года не было, а?! От его слов всё перевернулось внутри, и стало стыдно до тошноты, захотелось завыть, но я побоялся — Генри может не так понять. В голове тёмный провал… «Я что его, изнасиловал??!!.. НЕТ! Я ничего такого не сделал! Я просто перед зеркалом стоял, а он меня обнял, а потом… ПОТОМ?! ЧТО БЫЛО ПОТОМ?!» Меня начала пробивать крупная дрожь, я посмотрел на Генри: весь скомканный, с встопорщенной на морде влажной шерстью, смущённый и без верхней одежды. А я… Совершенно голый с явными отголосками возбуждения в голове. «ВСЁ.» — Ой, ну… ты уже, я вижу, всё… Иди вон, оденься, вещи на диване лежат. А я пока тут… — он пошёл к холодильнику, а я остался стоять как вкопанный, не в силах поверить в то, что только что произошло. «Как ему теперь в глаза смотреть?! Он меня не простит…» «Хотя, он довольный…» Я не мог перестать думать о произошедшем, и чтоб хоть как-то отвлечь себя, пошёл и всё же оделся. Но это не сильно помогло. В голове был сумбур и эмоциональная буря от всего того, что я сейчас чувствовал. Мне было очень стыдно перед Генри и перед самим собой, что я так поступил с ним. И омерзительно. Омерзительно, что я ничего не помню даже. А он помнит. Помнит, что я с ним делал и как… И тут подумалось: «Может спросить его?» А потом пришло понимание того, что это самое худшее, что я мог сделать — напомнить себе о своём отвратительном, гадском поступке. Да… Так я хоть не помню в деталях что я делал. Я просто осознаю сам факт этого и мне уже плохо. — Чего такой грустненький сидишь, у? Я вон чего принёс. Генри плюхнулся на диван слева от меня, и схватив лапой за плечо, повернул к себе. — Чего грустный, давай вон, — он кивнул на тарелку, стоящую прямо посредине дивана на сальном пятне. Я чуть своей грустью не поперхнулся, когда увидел содержимое большой голубой тарелки: четыре больших бутерброда с варёной колбасой, вяленное что-то и пара сосисок. И разрезанный пополам огурец размером с авиационную торпеду. — Генри, я… — Давай-давай, тебе нужно, не спорь. А то тебя ломать будет ой как… Что косточек своих не соберёшь. Поверь. Ой, и не волнуйся, сырого тут нет. Всё. Давай, ешь. А то ща укушу, — он улыбнулся, чутка рыкнув, и взял с тарелки сосиску, начал есть. «Я и так уже натворил дел, от сосиски хуже не будет…» Да, и есть, откровенно говоря, хотелось, пирожки Гоухина явно уже были очень далеко. Смерив тарелку оценивающим взглядом, я решил начать с сосиски, как и Генри. Взял её и откусил кусочек... Вкус был как у сосиски. ОЧЕНЬ ВКУСНОЙ сосиски. Я люблю мясо, и покопавшись в своей памяти, не смог найти в ней момент, в котором ел такие вкусные сосиски. И вообще мне показалось, что мои вкусовые ощущения стали гораздо глубже и насыщенней, чем раньше. Я это ещё на пирожках Гоухина заметил, думал реально показалось. Ан нет. Умяв сосиску, я принялся за бутерброд, затем ещё один и… хотел взять ещё, но мне стало неудобно. — Генри, — я посмотрел на него виновато. — М-м? — Прости меня за… Ну… Что я тебя, ну… В общем… — я не знал, как ему сказать, мне с каждой секундой становилось всё больше стыдно. — Ой, да что ты, перестань, ну… — он игриво улыбнулся, прижав уши. — Подумаешь, облизал мне морду своим язычком и немного помял. Это ты меня прости… — В смысле?.. — я ничего не понял, но осознал, что Генри я, кажись, не насиловал. Стало легче. — Я тебя по носу приложил. Прости-прости, ну не хотел, ну просто так резко и сразу... Такой волк как ты, меня бы порвал просто. Я пуганулся легонько, ну и, в общем, приложил тебя. Я пропустил часть его монолога мимо ушей и понял только то, что он меня приложил. И… я ему был очень благодарен за это. Серьёзно. У меня прямо камень с души упал, что я ничего такого в ЭТОМ смысле с Генри не сделал. — Ой, ну... — он махнул лапой. — Я же не думал, что ты… прям большой мальчик… — Генри, хватит! — я почти прорычал это, на что он с ухмылкой покосился. — Ой, да если природа дала, то чего уж. Это же хорошо! Ну... Ладно-ладно. Всё, я ничего больше не скажу, обещаю, да. Ой, слушай, а это что, а? Он достал из кармана своих шорт мой конверт. «Так вот он где! А я и забыл про него, даже в душ целиком залез — не подумал. А он его?.. Стырил?» — Генри, это моё, дай… — я протянул руку и попытался взять конверт, но Генри отскочил через подлокотник. — Давай посмотрим, а? — Нельзя открывать! — я вскочил и прыгнул на Генри, но он снова ловко отскочил. — Почему? Он же твой? Нет?! — он продолжал скакать от меня как угорелый. — ДАЙ!!! — я резким рывком кинулся на него, оскалив пасть и издав гортанный рык, он испугался и поскользнулся на какой-то тряпке. Я повалил его на пол, и прижав всем своим телом, уселся на него сверху. — Ой, ну и что мы будем делать со мной, а? — он скорчил игривую морду. — Вылежишь меня или… — Отдай конверт, полудурок озабоченный! — Ой, ну ты неигривый какой-то! — он привстал на локтях и уставился мне в глаза. — Ну он же не твой! Ну давай откроем… ну Ян, ну Янчик, ну давай… ну… Мне захотелось его загрызть. Серьёзно, вот прям тут на полу взять — и перегрызть ему глотку. Какой же он шибанутый. — Ну, если разрешишь… То я тебе отдамся? Можно? — Теперь точно — НЕТ! Генри, ты дурак?! — Бли-и-инский, — он откинул голову и закатил глаза. А реально, что в конверте и почему Гоухин запретил мне его открывать? Ну… Даже если там куча денег, то это странно, если учесть, что конверт слишком уж пухлый. Мне самому стало интересно, что там. — Хорошо, но отдаваться ты мне не будешь! — я слез с него и помог ему подняться. — Ой, ну… Так, Ян, подожди я сейчас, — он метнулся к холодильнику. Через минуту громыхания и странных звуков, он вынырнул из холодильника с маленькой баночкой, внутри которой была прозрачная жидкость. — Так, и… — он снова юркнул в холодильник и достал нож вместе с маленькой красной коробочкой. Затем со всем этим убранством в руках подошёл ко мне, и мы устроились, стоя на коленях перед диваном. Отодвинув тарелку в сторону, Генри свалил все свои «инструменты» на диван прямо перед нами и снова достал мой конверт. — Вот, смотри, — с этими словами он открыл банку с прозрачной жидкостью, затем и свою красную коробочку, взял из неё пипетку, а потом набрав в неё немного этой жидкости, капнул пару капель на крышку конверта. Затем закрыл баночку и уставился на конверт. — Ждём, — он смотрел на конверт, а я на него. Ждать пришлось не долго, буквально секунд через тридцать запечатанный наглухо конверт оказался открыт ловким движением ножа в лапах Генри. — Готов? — он посмотрел на меня выжидательным взглядом с явным оттенком нетерпения. — Ну мы же его уже открыли, давай, — стало очень любопытно. Я приготовился увидеть содержимое конверта и мысленно уже поблагодарил Генри за его «плохое» поведение. Он перевернул конверт и… — БУМАГА?! — вырвалось у нас почти одновременно. Из конверта выпала целая кипа бумаги по размеру примерно с визитную карточку. Совершенно пустая, белая, мать её, грёбаная бумага! В этот момент я испытал чувство самого настоящего, жгучего гнева и презрения к одному чёрно-белому мудаку, который послал меня одного доставлять, сука, бумагу! Одного. Прекрасно понимая, что я ничего не знаю не то, что про город, да даже про их мир толком! Зачем?! Зачем он так поступил со мной?! Может хотел, чтобы меня просто убили?! — Эй, с тобой всё хорошо? — Заткнись! — я резко повернулся в сторону Генри и яростно рыча оскалился, полностью обнажив клыки. — Эй-эй, полегче. Чего ты, ну! — он опрокинулся с колен, и прижав уши к голове, задрал голову. — СУКА! — Ладно-ладно, я сука, только не… — Да не ты сука, а эта сука сука! Тварь бамбуковая… — я был в ярости и всё ещё скалился на Генри, который почти вжался спиной в пол. — Да что с твоим, я не… да что ты делаешь, ну?! — Генри непонимающе боялся. — Чего?! — Ничего-ничего! Пожалуйста, прекрати! Я постарался успокоиться и спрятал оскал. Просто стал смотреть на Генри, а он всё продолжал: — Да ну хватит, Ян, прекрати! Хватит! Я не понимаю! — он стал скалиться в ответ, а в глазах его появились огоньки. — Ты чего?! — Да это ТЫ чего! — прорычал он и стал злым. — Вот опять! Что ты с собой делаешь?! Как?! Что с твоим телом?! ПРЕКРАТИ! Я просто спокойно смотрел на него и не знал, что я должен прекратить. Он накинулся. Раскрыл пасть, выставив вперёд лапы. Я испугался, а взгляд застыл на перекошенной в злобе волчьей морде и клыках, нацеленных мне прямо в горло. Момент — и мне в грудь впились острые когти. Он повалил меня на спину, с силой прижал меня лапами в пол и прильнул клыками прямо к моему горлу. Неожиданно страх испарился. Я вдруг захотел принять смерть от его клыков. Захотел умереть именно так. Я хотел, чтобы он сомкнул свои клыки на моём горле, и я почувствовал их остроту. Такая смерть в самый раз, быстрая и почти без боли, если он быстро всё сделает. Я расслабился и откинул голову назад, полностью открываясь, чтобы ему было легче перегрызать мне глотку. — Тепер-р-рь… — гортанно рыча протянул он, — веди себя нормально, Ян, иначе… — он прихватил горло клыками. В этот момент я слегка дёрнулся, а он тут же напряг челюсть, и его клыки стали упираться в горло всё с большей силой. «Он… меня сожрёт? Или просто убьёт? Какая разница…» — Кхм… Да хорош уже, уши хоть свои успокой, чудила... А то и в правду съем тебя, потом не найдут... — его морда была прямо перед моей, и он смотрел на меня как на младенца. — Ой, да хоть прижми ты их уже, блинский. Я же пошутил… — он слез с меня, встал и протянул мне лапу, а я продолжал лежать и пялиться в потолок, смотря сквозь него. — Ну ты чудила… — он скрылся из вида, и через секунду меня засыпало сверху кучей бумажек из конверта. — На, вот, твою бумагу. Чудик. Я лежал на полу, засыпанный бумагой, и жалел о том, что оказался таким идиотом и поверил Гоухину. А, ну и… зря Генри остановился. Думал я до тех пор, пока не собрался скинуть с морды начинающую раздражать бумажку. — Генри! — заорал я, вскакивая как ошпаренный. — А-а? — На вот, на свет смотри! — я подбежал к нему и всучил в лапу одну из бумажек. «Как же это банально! Как я сразу не догадался?!» — Тут какие-то линии, слушай… — Да-да, линии. Иди сюда и помоги, — я стал копаться с бумажками и позвал его к себе. Так мы провели весь оставшейся день, ползая по полу и раскладывая бумажки в разном порядке. Время шло незаметно. За окном был уже вечер, плавно переходящий в ночь, когда Генри широко зевнув улёгся на пол, разглядывая очередную бумажку, и примерялся к месту, куда её можно приладить. — Слушай, Ян, ну это фигня, реально. Давай уже спать, а? — сказал он устало, еле сдерживая очередной зевок. Реально выходила фигня, мы расчистили почти всю середину комнаты под грандиозный план грёбаного ничего. Как бы мы ни пытались сопоставить этот паззл, ничего не выходило. Линии не совпадали, а если совпадали, то получалась полная бессмыслица, похожая на бессмыслицу. Мы перекладывали его раз двадцать, он занял почти всё свободное место, но оставались ещё бумажки. Генри хоть и был полон энтузиазма в самом начале, но сейчас явно уже хотел уснуть прямо на полу, а я вот хотел продолжать до тех пор, пока что-то не выйдет. Мне было невтерпёж, и я очень хотел узнать, что это вообще такое, и зачем Гоухину эти странные бумажки. Ну, вообще это не моё дело, но всё же... — Что такое Ви-ки-н-г? — послышался сонный голос Генри с противоположной стороны. — Что ты сейчас сказал?! — в груди аж дыхание спёрло от неожиданности. — Ой, ну не ори… Да вот же тут такое написано, «Ви-ки-н-г», странное слово, слушай… Такого поворота событий я не ожидал и еле сдержался, чтобы не подскочить к волку и не вырвать у него из лап эту бумажку, которую он крутил уже на протяжении минут пятнадцати. В голове мелькнула очень странная мысль. — Ты ни разу не слышал о таком? И не знаешь это слово? — спросил я нервно. — Я его даже выговорить не могу, Ян. Нет, я не знаю. Уа-а-ах… — он зевнул. Генри не был похож на историка или профессора древностей и вряд ли знает о чём-то таком... Смысла его спрашивать особого нет, но в голове продолжала крутиться странная мысль, которая никак не могла привести к чему-то внятному. И тут вдруг вспомнилось... «"История наших миров не совпадает совершенно"... Вот оно! Твою мать!..» Я почти что было вскочил, но пересилил себя усилием воли, и медленно подкравшись через всю комнату к сопящему на полу Генри, аккуратно взял из его сонных лап эту бумажку, трясущимися от волнения руками. Крутил я её долго, во всех возможных и не очень плоскостях, но ничего не мог разглядеть. От нетерпения и любопытства уже хотел разбудить Генри, но повернув бумажку ещё чуть в бок, я всё же увидел мелкий, едва заметный шрифт. Под определённым углом на свету виднелась еле-еле различимая надпись:

S. - 741 - 82 "Viking" R.P.A