Теплое одеяло

      На третьем острове Бармаглот было суетливо. Оставшиеся одиннадцать здоровых учеников усердно исследовали новую территорию в поисках каких-либо зацепок о выходе из этого ужасного места. Хотя… Теплое прозрачно-лазурное море, палящее солнце, мягкий песок на пляже, вкусная еда, которую и готовить не приходилось, приятная тишина и спокойствие без гудящих машин и отравленного воздуха вокруг — идеальные условия для жизни, тут не поспоришь. Никто бы и не жаловался, если бы не правила в стиле «убей или будь убитым». В прямом смысле этого слова. На плечах каждого тяжелым грузом еще висели предыдущие убийства и казни, и многие переживали о шатком состоянии здоровья Фуюхико, за которым бережно ухаживала Микан. Хаджиме еще с утра проведал своего одноклассника вместе с остальными, так что переживать за него, пока он в надежных руках, не было смысла.       Недоверие к окружающим, тревожность и страх оставаться наедине с собой крепчали с каждым днем, и особенно сильно это ощущалось после судов. Даже в собственном коттедже нельзя было почувствовать себя в безопасности: из-за натыканных везде камер наблюдение развивалась паранойя, а в ночное время казалось, что даже запертая на ключ дверь не сможет защитить от надвигающейся из темноты опасности. А уж тем более страшно остаться наедине с Нагито Комаэдой: одержимым надеждой пареньком с милой дружелюбной внешностью. Даже представлять подобный сценарий в голове не хочется, ведь никто не знает, что творится в этой белобрысой голове. Все убедились в этом после инцидента на первом суде. Потому счастливчик обычно проводит время у себя в коттедже среди гор книг, стащенных из библиотеки на втором острове, или в одиночестве на пляже, где они все впервые встретились. Все обходили его стороной и каждый раз смотрели не то с жалостью, не то с презрением, как на психически нездорового человека, напрочь забывая его бесценную помощь во время расследований и дебатов. Хаджиме не мог сказать, что ненавидел его за подобное странное поведение, скорее просто побаивался того, на что способен Комаэда: защитный механизм. Или в основном просто не был в настроении выслушивать саморазрушительные речи о том, как тот мечтает «стать ступенькой к надежде», или то, что он «готов стать жертвой ради того, чтобы Надежда засияла ещё ярче»… подобный бред слушать непросто. Но сейчас не об этом.       Хината, уставший от бега по немаленькому острову туда-сюда, проходил мимо клуба, направляясь в сторону коттеджей. Из приоткрытых черных дверей раздавались крики электрогитары и радостные визги Ибуки. Соваться туда сейчас было бы немного опасно для не привыкших к шуму барабанных перепонок, поэтому русоволосый ускорил шаг. Зная эту заводную девчонку, словно выбравшейся прямиком из 2007 года, она могла бы убедить всех вокруг или послушать ее ультрагромкую игру, или поиграть вместе с ней (справки о наличии опыта игры на музыкальных инструментах все равно никто не требовал). Сил не было ни на то, ни на другое, а расстраивать отказом Ибуки не хотелось от слова совсем, учитывая, что вот только недавно Хаджиме «вступил» в ее группу, поэтому он просто направился дальше, не останавливаясь.       День был потрачен напрасно — мог, как всегда недовольно, заявить Хината, ведь ничего полезного на новом острове они для себя снова не обнаружили, но все тешил себя мыслью, что попытка — не пытка, и попробовать как никак стоило. Ради надежды — с улыбкой подумал он. Сейчас все было относительно спокойно, ничего не предвещало беды, в конце концов как бы кому ни хотелось выбраться отсюда, вряд ли кто решится совершить убийство на следующую ночь после суда. По крайней мере хотелось в это верить. Если осмотреться, вокруг почти никого: наверное, все убежали на ужин в ресторан еще до заката. Мимо проходила лишь Чиаки, уткнувшись в портативную игровую консоль. Кажется, это была новая Нинтендо, которую Сода специально починил для неё (скорее это была инициатива Сони, которая просто хотела порадовать подругу, намекнув механику об этом). С затуманенными полудремой глазами она, не торопясь, шла заплетающимися от усталости ногами. По ее недовольно насупившимися бровям можно было догадаться, что и она не обнаружила ничего значимого. Геймерша чуть-чуть замедлилась рядом с Хаджиме, все так же не отводя взгляда от экрана. — Хей-Хей, — с полуулыбкой поприветствовала она, даже не повернув голову в сторону Хаджиме. — Как поиски? Кажется Казуичи нашел ноутбук на Электрик-авеню, но там только информация о самом масштабном, самом ужасном, самом трагическом событии в истории человечества. — И зачем ты вообще запомнила это название… не важно. Там совсем ничего о выходе отсюда? Прямо совсем? — спросил Хината. Да, он видел этот ноутбук тоже, и скорее всего они говорят об одном и том же, но мало ли он по случайной невнимательности что-то пропустил? — Неа, — она на секунду перестала клацать по кнопкам, тяжело вздохнув, и спустя мгновение снова вернулась в игру, как ни в чем не бывало. Между ними повисло молчание, прерываемое лишь электронными восьмибитными звуками от приставки. Никто не был сейчас в настроении говорить, поэтому Хаджиме, приобняв за плечи девушку, пошёл в сторону отеля, ведя ее за собой. Уже начинало темнеть, так что скорее всего им оставалось вернуться в свои домики до того, как начнётся ночное время, условно называемое между учениками комендантским часом.       Солнце краснело, постепенно скрываясь за линией горизонта; темная, на удивление холодная, ночь приходила на смену знойному солнечному дню. Тишина и легкая прохлада успокаивающе действовали на нервы. Все уже готовятся ко сну, уставшие после насыщенного дня. В отеле было тихо, почти во всех коттеджах горел теплый свет. Темными оставались лишь пять из них, жильцы которых, выйдя однажды, больше не вернулись обратно. Хаджиме старался не думать об этом. Как только пара зашла в отель, Чиаки, зевая, помахала на прощание своему другу и кротко улыбнулась, на секунду подняв взгляд. Хината помахал ей рукой в ответ, но она уже не видела этого.       В домике было чуть теплее, чем на улице, свет зажигать не было особой нужды. От легкой усталости слипались глаза, а от прохлады хотелось укутаться в легкую простыню и упасть в объятия сновидений. Тишину нарушил знакомая до боли мелодия, доносящийся со стороны мониторов. «Наверное, уже началось ночное время», — подумал Хаджиме, стягивая с шеи зеленый галстук. — Кхем-кхем! Исполнительный комитет академии «Пик Надежды» по школьной поездке хотел бы сделать заявление. Сейчас — десять часов вечера. Я бы мог пожелать вам спокойной ночи, но не сегодня! — радостно произнес Монокума, держа в лапе все тот же коктейль с неизвестной голубой жидкостью. Хаджиме резко замер, словно его током поразило: новое тело? новый мотив? что на этот раз? Предположений тысяча, и столько же реально возможных вариантов, учитывая, что их ситуация в корне нестандартная, и ожидать можно было чего угодно. — Мне было немного скучно так что… сегодня мы устраиваем всенощный кино-марафон! Думаю, все знают, где находится кинотеатр, и мне не нужно тратить время на объяснения. И, надеюсь, вы прекрасно понимаете, что будет, если вы не придете! — монитор выключился так же резко, как и включился. Пока Хината также неподвижно стоял, словно на секунду отключившись от реальности, на улицу выходили другие ученики, не желающие проверить на себе наказание за неповиновение. В конце концов, они на его острове, и играют по его правилам. Было слышно, как хлопали двери и кто-то перекидывался фразами между собой, покидая отель. Хаджиме, нервно завязал галстук обратно, приводя себя в более менее презентабельный вид, прежде чем покинуть апартаменты. Он не был доволен перспективой просидеть весь день за просмотром непонятно чего вместо здорового сна. — Эй, Хината-кун, — позвали его сзади, — Сейчас просто прекрасное время, чтобы убить меня, ведь все направляются в кинотеатр, а я могу помочь тебе создать нерешаемое убийство, чтобы наде- — Я не хочу это даже слышать, — прервал его Хаджиме, рукой отталкивая его от себя. В такие моменты он был просто невыносим. В глазах черно-белым смешалось отчаяние и надежда: едва уловимая грань между этими двумя, казалось, совершенно противоположными понятиями, но при том не существующими друг без друга. Что-то ему это напоминало. Комаэда обхватил себя руками, будто защищаясь от внешнего мира, и неуверенно сделал шаг назад, возвращая Хинате личное пространство. Русоволосый глубоко вздохнул и, схватив одноклассника за рукав зеленой куртки, повел того за собой: ну не бросать же его теперь здесь? — Пошли уже, нас наверняка все ждут. А я не хочу даже представлять, что с нами сделает Монокума, если проторчим тут еще дольше. — Хината-кун… Неужели ты беспокоишься о таком мусоре, как я? — немного придя в себя, тихим голосом спросил Нагито. Когда он отходил от своего одержимого состояния, он был вполне адекватным человеком, с которым можно было завести приятный разговор. — Не обольщайся, — хмыкнул тот в ответ, не отпуская чужой руки. А ведь он правда немного беспокоился.       Весь оставшийся путь до третьего острова они провели в тишине.

***

      В зале кинотеатра все уже устроились на своих местах. Вместо привычных сидений на полу валялись несколько пледов и подушек. Большинство уже разбились на группки: Казуичи пристроился рядом со своей любимой Соней, которая даже не обращала на него внимания, о чем-то беседуя с Гандамом, Акане с Нидаем устроили спарринг по армрестлингу, Микан села рядом с недовольным Фуюхико (и его тоже заставили прийти?), а Хиеко оживленно обсуждала музыку с Ибуки. Если так посмотреть, то редко увидишь такую спокойную атмосферу, особенно принимая во внимание то, что классу сейчас преподнесут новый мотив для убийства, а хорошим это никогда не заканчивается. — Вы наконец пришли, — подошла Нанами к паре опоздавших. Было странно видеть ее без какой-либо приставки в руках. Она, чуть наклонив голову в бок, кинула взгляд на руку Хаджиме, все еще державшей Нагито, словно тот убежал бы при любой возможности, но решила не придавать этому значения и снова посмотрела собеседнику в глаза с улыбкой. — Тут остался только один плед, не знаю, пригодится он вам или нет, но мало ли. Ночь обещает быть холодной, — она протянула черно-белый плед. Хаджиме, словно опомнившись, дерзко отдернул руку от Комаэды и растерянно взял покрывало из рук одноклассницы. — Да, спасибо, — произнес Хаджиме, кивнув головой. — Уже все в сборе? — Мы ждали только вас, — она прошла вглубь комнаты, проводя пару к оставшимся свободным местам, условно обозначенное серыми подушками. — Я пойду к Микан, а то боюсь оставлять ее одну, ладно, Хаджиме? — Хорошо, — ответил парень, смотря уходящей в другой конец комнаты девушке вслед, и плюхнулся на подушку, закутываясь в плед. В комнате было чуть холоднее, чем на улице, будто кто-то специально включил кондиционер. Можно было даже догадаться, кто. Проектор за их спинами начал нагреваться, и впереди на огромном белом экране начало проявляться еще мутное изображение. — Может, сядешь? Не будешь же ты всю ночь стоять. — А ты разве не против, чтобы я сидел рядом с тобой? Я могу и постоять, мне не сложно, — подал голос Комаэда все с той же приторно дружелюбной улыбкой на лице, выставив руки вперед в примирительном жесте. Его главная характерная черта, которой он раздражал всех абсолютно: склонность к принижению собственного достоинства. Можно было бы сказать, что у него низкая самооценка, но его уверенность в своих домыслах во время суда говорила об обратном. Его было сложно понять, но не невозможно. Определенно, за этим всем скрывается что-то, никому не известное. Если бы нашелся человек, который смог его понять и принять, ему бы стало лучше? — Нет, сядь… пожалуйста, — словно уступая, сказал Хаджиме, похлопав ладонью по свободной подушке справа от себя. Хотя, его, конечно же, не волновало, как вообще тот собирается провести ночь, пусть хоть на руках стоит. По крайней мере, себя он убеждал так. Да и не сказать, что ему было неприятно его присутствие. В конце концов, Нанами рядом не было, и по сути поговорить было уже не с кем, так что Нагито куда более лучшая кандидатура для него, чем одиночество. С беловолосым хотя бы можно было завязать диалог на случай, если этот кино-марафон окажется скучным и неинтересным. Комаэда послушно уселся рядом, скрестив ноги в позе лотоса. Да, сидеть на холодном твердом полу не так удобно, как на привычных креслах.       Негромкие разговоры и шуршание одеял были внезапно прерваны Монокумой, лично явившимся к ним и представшим прямо напротив всего класса. Теперь все внимание было обращено на него, разговоры резко прекратились и в зале кинотеатра воцарилась тишина; черно-белый медведь гордо стоял на возвышенности рядом с белым экраном, подсвеченным проектором, словно софитами на сцене. — Итак, с тех пор как вы, идиоты, ничего, кроме как обшаривать остров вы не придумали, поэтому самое время для предоставления вам нового мотива! — воскликнул он, его голос эхом отражался от стен. Ученики начали переглядываться и перекидываться фразами, которые было невозможно разобрать. Единственное, что смог услышать Хината это недовольное бурчание со стороны счастливчика, который даже не поднял взгляд на их директора, найдя что-то интересное в подоле своей футболки. — Каковы правила? Сейчас объясню! Первое и единственное: вы должны смотреть фильм, а не спать! Сегодня для вас нет ночного времени, так что развлекайтесь. Ну и конечно шуметь и разговаривать я вам тоже не разрешаю, потому что иначе это было бы скучно. А, и еще! Я не помню, как выключать кондиционер, но я так мило подложил вам теплые пледы, хотя я не считал, может и не хватить. Разве я не добрый? Что ж, не буду мешать, приятного просмотра, дети.       Белая статичная картинка на экране резко сменилась на темный кадр первого фильма. Судя по напрягающей уже в самом начале атмосфере, это был классический ужастик, пугающий скорее не морозящим душу сюжетом, а резко вылетающими скримерами. Хинату таким не напугать, он любил их смотреть в детстве, но странно, что для кого-то это может оказаться мотивом. Неужели кого-то из его одноклассников можно напугать какой-то дешевой страшилкой до такой степени, что тот совершит убийство? Звучит неправдоподобно, но может все это было затеяно лишь ради веселья. Посмотреть, как они все шугаются картинки на экране. Все это было частью игры.       Тем временем, в комнате становилось все холоднее, пальцы на руках мерзли больше всего, так что Хаджиме закутался в уютный плед еще сильнее и оглянулся. Кто-то равнодушно смотрел на экран, кто-то уже напряженно впивался в руку соседа по несчастью, дрожа от страха. Пока ничего страшного не происходило, история лишь только начиналась. Но единственное, что могло пугать — так это удивительное сходство главных героев и их самих, будто они снялись в этом фильме и забыли про это… а что если так и есть? Хината вздрогнул от этой мысли и, покачав головой, вернулся к просмотру. От объятий теплого одеяла и обволакивающей темноты клонило в сон: день был тяжелым, они все устали и сейчас единственное, чего на самом деле хотелось, так это выспаться и хотя бы во сне очутиться дома, хотя бы во сне представить, что все это игра, хотя бы позволить себе на секунду подумать, что все это неправда… От засыпания его спас очередной скример, громко ударивший по ушам и визг со стороны Казуичи, калачиком свернувшемся, как уличный котенок, у ног принцессы.       Справа послышалось едва заметное на фоне грохочущего на весь кинотеатр фильма клацанье зубов и прерывистое дыхание. Хината повернул голову в сторону Нагито, поджавшем колени к себе. Худощавые пальцы беловолосого впивались в джинсы, слегка подрагивая, светлое лицо, не показывавшее сейчас никаких эмоций кроме скуки, побледнело, слегка посиневшие губы были поджаты, а взгляд был направлен прямо на экран, зрачки расширены, но интереса в них не было видно. Скорее, он думал о чем-то другом. Определенно, о надежде. — Эй, Комаэда, — шепотом позвал его Хаджиме, чуть наклоняясь в его сторону. — Ты в порядке? — Д-да, — подрагивающим голосом ответил тот и повернул голову к собеседнику, стараясь не делать лишних движений.       Хаджиме в ответ лишь нахмурился. Он явно не поверит такой очевидной лжи. Не то чтобы его это как-то волновало, скорее этот навязчивый шум просто начинал раздражать, как и все остальное. Недосып дает о себе знать… неужели на это идет опор? Русоволосый на секунду вернул взгляд к фильму. «И все-таки глупый этот мотив», — подумал он и повернулся обратно к своему однокласснику. Нагито, сдавшись под грозным взглядом Хинаты, все-таки признался:  — К-кондиционер работает… слишком сильно… — улыбнулся он кончиками губ и отвернулся, делая вид, что картинка на экране гораздо интереснее, чем это разговор. — Ты замерз? — напрямую спросил Хината. Счастливчик продолжал делать вид, что ничего не слышит, продолжая мучиться от холода, пробиравшего до костей. Хаджиме ничего не оставалось сделать, кроме как обреченно вздохнуть и придвинуться ближе к Нагито. — Иди сюда.       Он обернул Нагито в свой плед, прижимая его ближе к себе. Холодные, как лёд, пальцы коснулись чужой руки, обжигая согревшееся тело своей температурой. Было немного неприятно отдавать своё тепло, что по спине пробегали мурашки, но Хаджиме уперто терпел это чувство. — Тебе не нужно этого делать, Х-Хината-кун, — прошептал Нагито и в противоречие своим словам ещё сильнее прижался к источнику тепла. — Я бы не смог просидеть всю ночь спокойно, пока ты там мерзнешь. Заболеешь ещё, а Микан и так весь день с Кузурю возится, — придумал отговорку парень, так и не понимая сам, зачем он это делает. Возможно, ему просто не нравилось видеть чьи-то страдания, или ему правда было не все равно на состояние своего одноклассника. В конце концов, каким бы странным он ни был, он был частью их класса. — С-спасибо, Хината-кун, — все ещё дрожа ответил тот едва слышно, уперевшись лбом в колени. Русоволосый мог чувствовать чужое нормализующееся дыхание, нагревавшее воздух в коконе из одеяла; как продрогшее тело медленно согревалось, и расслаблялись мышцы.       Хаджиме вернул взгляд к экрану. Судя по каким-то новым персонажам, это либо следующий фильм, незаметно переключившийся, или произошёл какой-то неожиданный сюжетный поворот. Все равно, в этом не было никакого смысла, ведь весь фильм больше походил на Арт-хаус с надоедающими скримерами, способными испугать лишь только своей неожиданностью, и кучей знакомых-незнакомых лиц, живых копий его одноклассников, действующих совершенно противоположно их реальному характеру. Хотя, судя по Казуичи кого-то это и правда испугало. Чуть согревшиеся руки, будто осмелев, обвили талию Хаджиме, и тот неосознанно вернул объятие, положив руку на чужие плечи, и улыбнулся, так и не отводя взгляда от экрана, будто все так, как и должно быть. Комаэда устроился рядом поудобнее, закинув ноги на чужие колени, и, положив голову под чужое плечо, с невозмутимой улыбкой на лице тоже вернулся к просмотру фильма.       Стало уютнее, теплее, спать захотелось ещё больше, но спать нельзя — таковы правила, поэтому Хината, заметив сонливость, помотал головой из стороны в сторону в надежде взбодриться от этого действия. — Я не мешаю тебе? — прошептал Нагито на ухо, отчего по спине неожиданно пробежали мурашки. — Я могу уйти, если… — Нет, ты не мешаешь, — перебил он. Блуждающие по рёбрам прохладные пальцы отвлекали, мысли и так спутывались от усталости и недостатка сна, а с таким отвлекающим фактором связать слова в полноценную фразу было сложнее, чем обычно. Кино почему-то начало казаться намного интереснее, чем с самого начала, но может так и задумано? — Хаджиме, — русоволосый удивленно посмотрел на счастливчика, впервые услышав своё имя из его уст. Тот принял невероятно серьезное выражение лица и повернул голову к однокласснику, не решаясь поднимать взгляд; он был так близко, что их носы почти соприкасались, но никто из них не думал отодвигаться. — Почему ты так добр ко мне? — Я… не знаю? — смутился неожиданному вопросу он. А ведь и правда, он не знал, почему ему не хотелось избегать его, почему ему было интересно разговаривать с ним о чём-то отдаленном, почему он сейчас так крепко прижимал его к себе, чтобы согреть, в то время как другие только искали повода, лишь бы не пересекаться с этим странным парнем. А ведь они просто многого не знают. И Хаджиме почему-то тянуло узнать его лучше, выяснить мотивы. Ему хотелось его понять, и быть тем, кому он доверял. Была ли это забота или эгоистичное желание овладевать, в любом случае он знал, что не хочет рушить все сейчас одним неверным словом, поэтому действовать придётся осторожно, чтобы не спугнуть вроде бы только доверившемуся ему Нагито. — Я не делаю того, чего мне не хочется. — Вот как… — спустя какое-то время подал голос Комаэда. Интимную атмосферу нарушил неожиданный скример, от которого даже Хината вздрогнул (хотя это скорее из-за подскочившего с места механика). Счастливчик лишь бросил недовольный взгляд в сторону самой шумной тройки и, вздохнув, облокотился обратно на Хаджиме. «Момент упущен», — пронеслась в голове светловолосого мысль. — Эй, — позвал его Хината, вырывая из раздумий, и убрал выбившуюся белую прядь за ухо. Он и сам начал удивляться, почему он проявляет такую несвойственную ему нежность? Может, заболел? Нагито лишь кивнул в ответ, разглядывая что-то на экране. — Знаешь, ты не должен справляться со всем один.       Комаэда опешил от подобного высказывания, и на лице замерло выражение удивления. Будто что-то пошло явно не по его планам. Но потом удивление сменилось благодарной искренней улыбкой, и Нагито кивнул головой. Хаджиме чувствовал, как чужая рука в сомнениях то сжимает, то разжимает белую ткань рубашки, но ничего не говорил, терпеливо ожидая ответа. Нагито просто нужен был тот, кто его поймет. Все, чего он хотел — это быть нужным. Быть значимым. Быть любимым. И Хаджиме мог дать ему это — Тогда… — начал он, обхватив все еще холодными пальцами зеленый галстук, и, чуть потянув Хаджиме к себе, слышимым лишь им двоим шепотом продолжил: — Я доверюсь тебе, Хината-кун. И я доверяю тебе свою надежду, чтобы ты построил новое будущее, — он заглянул ему прямо в глаза, будто в душу, и положил руку на грудь. Странное чувство. Чувство, когда человек, которому доверяют меньше всех, открылся лишь для тебя, когда этот человек верит тебе и готов следовать за тобой, полагаясь на твои решения. Это приятно. Но в то же время страшно: за всю ответственность, ложащуюся на плечи вместе с этим доверием и высокими ожиданиями. Но Хаджиме сильный, он знал, что справится со всеми трудностями, что возникнут у них на пути, пока есть те, кто верит в него. Хотя бы один человек. — Я чувствую… Нет, я уверен, что в тебе есть надежда, что сильнее всего отчаяния этого мира.       Хаджиме лишь тихонько усмехается: снова он говорит про надежду. Но его совсем это не раздражает, скорее, наоборот, вдохновляет. Вдохновляет двигаться вперед, отбросив все сомнения. Может, ему никогда не понять одержимости надеждой Комаэды, но он хотя бы попробует выслушать его. Может, он не такой талантливый, как все остальные здесь, раз он даже не помнит этого таланта. Может, он не силен в расследованиях и вряд ли сможет в одиночку сделать что-то значимое. Но пока все верят в него. И даже если Нагито доверил ему свою судьбу… Хаджиме взглянул на своего одноклассника, который теперь, будто потеряв всю былую смелость, кротко, словно потерянный ребенок, прижимался к нему, наблюдая за происходящим в очередном страшном фильме. Он не знал, с чего вдруг его чувства по отношению к нему так резко изменились. Возможно эта атмосфера кинотеатра так повлияла на него, или за маской безразличия он просто скрывал свое беспокойство? Он сам не знал ответа на этот вопрос, но одно знал точно: он не ошибся, доверившись внутреннему седьмому чувству. Потом перевел взгляд на Чиаки, что смиренно улыбалась наверняка извиняющейся Микан и недовольно фыркающему Фуюхико. Она ведь всегда была рядом в тяжелые минуты и как никто знала, насколько Хината бывает уязвим за всей это черствостью, потому что в первую очередь он бежал рассказывать то, что с ним случилось, именно к ней. Он оглядел весь класс. Мало кто и правда интересовался фильмом, все только крепче прижимались друг к другу в поисках тепла и сильнее кутались в пледы. Пусть их стало еще меньше, и среди сидящих сидели возможные жертвы и убийцы… Он постарается уберечь тех, кто рядом с ним, от отчаяния. Пусть отчаяние уже давно поглотило их.