Лилии цветут в феврале

      Вэйян не спалось. Не помогали ни мерный цокот копыт, ни ветер, приносящий успокаивающие ароматы лаванды и мелиссы с лугов. Половина пути уже была пройдена, и до столицы оставалось примерно двое суток неторопливой езды (Миндэ путешествовал рядом с принцем и регулярно развлекал её такого рода информацией). Девушка думала о Цзюне, с которым ей впервые удалось пообщаться дольше двух минут: широкоплечий, статный молодой человек с добрыми глазами и приятным баритоном, умный и смелый — вот первое впечатление Вэйян о королевском внуке. Как и все члены его семьи, Тоба Цзюн был прекрасно воспитан и обучен, к тому же, природа наградила его не только красотой, но и благородным сердцем — качество, особенное ценное для простого народа. Именно поэтому принц Гаоян с раннего возраста снискал общественное признание и любовь своих подданных.       К рассвету он приказал остановиться на привал и сразу оказался рядом с госпожой Аньпин с извинениями о том, что ей пришлось почти всю ночь провести в дороге. Его искреннее участие не могло оставить девушку равнодушной, и она поспешила заверить юношу, что чувствует себя хорошо. — Благодарю за беспокойство, Ваше Высочество, но Вы обязательно должны позаботиться о себе — всё-таки Вы почти двое суток путешествуете верхом. — Это мой дом, — улыбнулся Цзюн. — С самого детства я ездил верхом, сопровождая отца в походах и государственных экспедициях, именно он научил меня любить лошадей, чувствовать их. И теперь путешествия — это моё лекарство от грустных мыслей. Вэйян заметила на его лице ту до боли знакомую ей горькую и одновременно светлую печаль, когда эти чистые, радостные воспоминания — всё, что остаётся от родного человека. И одновременно они — та причина, по которой из-за упоминания его имени в горле появляется вкус ржавчины. — Мне очень жаль, что Вашего отца больше нет с Вами. Я уверена, боги встретили его радостно, и он обрёл покой. Принц отвлёкся от своих мыслей и с благодарностью кивнул Вэйян: — Я буду молить их о том, чтобы Ваш родной отец как можно дольше был с Вами. Вэйян в свою очередь поблагодарила Тоба Цзюня поклоном, закусив губу, чтобы её собственные тяжёлые воспоминания не нахлынули вновь. Как жаль, что Вы опоздали, Ваше Высочество… Всего лишь на год, но опоздали. Девушка решила мягко сменить тему: — Тем вечером, когда мы с Вашим дядей и Миндэ прибыли в крепость я услышала дивные звуки цитры. Мне тогда показалось, что это ангелы спустились на измученную землю, чтобы успокоить её с наступлением ночи. — Вам понравилось? — казалось, Тоба Цзюн был польщён. — Я всегда вожу с собой цитру, чтобы не терять времени зря, если выдаётся свободная минута. — Так это были Вы! — воскликнула девушка. — Я восхищена Вашим мастерством. К сожалению, мои навыки не столь профессиональны, но я была бы рада однажды достигнуть Вашего уровня. — Так почему бы нам не сыграть вместе? — с энтузиазмом предложил принц. — Или…я мог бы Вас научить! Если Вы мне позволите. — Я благодарю Вас, Ваше Высочество. Думаю, это хорошая идея. Я попрошу ЦзюнТао принести цитру. — Не нужно церемоний, госпожа Аньпин, мой долг — не дать Вам заскучать в поездке, ну и в перерывах защищать Вас, если Вы в этом нуждаетесь. — Ваше Высочество весьма великодушны, но у Вэйян уже есть защитник, — вставил неожиданно появившейся рядом с ними Миндэ. — Вам необязательно отвлекаться от Ваших дел слишком часто. — Миндэ, — мягко осадила его Вэйян, а принц смерил его хитрым взглядом и ответил: — Я бесконечно рад, что у госпожи Ли Вэйян такой смелый и благородный брат, но для меня большая радость — разделить заботу о ней вместе с Вами. Миндэ вежливо поклонился принцу, питая слишком противоречивые чувства, чтобы достойно парировать и удалился следом за Вэйян, а Тоба Цзюн на несколько секунд задержался на месте, ощущая, как новое, неожиданное тёплое чувство окутывает его, как лёгкий морок. Уже через полчаса он вместе с Вэйян расположился среди мирно шуршащих лиственниц, ловко перебирая полупрозрачные струны. — Это моя любимая мелодия. Она совсем не сложная, но вот уже много лет не выходит у меня из головы. — Она действительно очень красивая, Ваше Высочество. Это Вы её придумали? — О нет, — Тоба Цзюн со смехом покачал головой. — В детстве я плохо спал, и моя мать пригласила лучших музыкантов Пина для того, чтобы они придумали для меня колыбельную. Но ничего не помогало. И тогда, — длинные пальцы замедлились, провожая мелодию последним светлым аккордом, — Она придумала её сама.       В отдалении стояла Цзюн Тао, не спуская с них внимательного взгляда. Чендэ, личный слуга принца, не оставлял попыток заговорить с воинственной девушкой, но она обращала на него внимания чуть больше, чем на мухоморы под ногами. — Отодвинься. — Я всего лишь спросил, где твоя госпожа нашла себе такую надёжную охрану с нравом холодным и диким, как болотная лягушка. Ты до этого когда-нибудь общалась с людьми? — Ещё одна фраза, и ты точно больше не заговоришь, — Цзюн Тао показательно сжала рукоятку меча, используя его как границу между собой и молодым человеком. Тот только фыркнул, но остался стоять на месте. Стражнице не нравилось, что оба принца уделяют такое пристальное внимание её госпоже — весь великий Вэй, начиная от императора и заканчивая последним нищим, вызывал у неё опасения и неприязнь. Но большее беспокойство вызывало то, как легко Вэйян позволяла стирать хрупкие границы своего личного пространства прямым потомкам клана Тоба, возможно уничтожившего её семью. — Могу я попробовать подыграть Вам? — Вэйян внимательно наблюдала за отточенными, но плавными движениями собеседника и уже запомнила нотный порядок. — Прошу Вас. Мелодия гуцинь весенним дождём заполнила собой воздух вокруг, однако на одной из струн ладонь Вэйян соскользнула вниз, и звук растворился, смешавшись с шорохом травы. — Не переживайте — это сложное место, позвольте, я покажу, — Тоба Цзюн мгновенно оказался рядом, возвращая её руки на инструмент. Вэйян дотронулась до лакированной поверхности, ощущая, как тунновые деки вибрируют под её пальцами. Цитра… Была ли она сделана из дерева, которое росло здесь, в этом лесу? И вот теперь это его новая жизнь, в которой оно говорит на языке музыки для своей прошлой семьи. Видят ли её сейчас бабушка и отец? Знают ли, какие дороги и какие языки выбирает в своей новой жизни их Синъер, чтобы однажды вернуться в свою семью? — Всего несколько повторений, и у Вас получится ещё лучше, чем у меня, — ободряюще улыбнулся Гаоян, направляя её игру. Вэйян почти машинально следовала за ним, её мысли всё ещё не могли отпустить воспоминания, и это не осталось не замеченным для юноши. — Вы хорошо себя чувствуете? Лаконичный и вежливый ответ почти слетел с её губ, когда она поднимала голову, но так и остался непроизнесённым. Девушка замерла от неожиданной теплоты, исходившей от светло-карих глаз. Вечерний свет отражался от ореховой радужки мелкими крапинками и наполнял её душу…утешением. Таким, о котором не принято говорить во время официальных разговоров с представителями императорской семьи, да и с любым аристократом. Таким, о котором она уже начала забывать. Я не знаю, что мне делать, Тоба Цзюн. Ненависть изматывает, но не приносит ничего взамен. Я чувствую, как становлюсь слабее с каждым днём. Вэйян почувствовала, как железные пальцы привычного напряжения медленно отпускают её душу, и лёгким становится легче дышать с каждым выдохом. — Сейчас мне уже лучше, спасибо Вам. Возможно, цитра и правда способна исцелять, как пишут о ней поэты. — Я рад, что Вы так думаете. — Принцесса! — Цзюн Тао вопреки настойчивым знакам Чендэ, подошла к Вэйян. — Вас будут искать, — она прожигала её собеседника предупреждающим взглядом, пока Вэйян не коснулась её руки. — Ты права, Цзюн Тао, нам пора. И, пожалуйста, будь повежливее с Его Высочеством. — Я прошу прощения, — стражница действительно старалась звучать искренне, но её истинное отношение было столь очевидно, что принц не смог сдержать улыбки. — Ты беспокоишься за свою госпожу, так как я могу винить тебя? Однако, я могу обещать тебе, что никому не дам её в обиду. — Благодарю Вас. Вэйян поклонилась и повела Цзюн Тао к лагерю, пока та не наговорила лишнего. ***       Кончик меча на несколько секунд завибрировал, ударившись о серебряную пряжку сапога. Тоба Юй вошёл в комнату генерала армии. Погибший на днях генерал был человеком истинно армейского воспитания — практичным и неприхотливым. Несмотря на аристократическое происхождение, он предпочитал жить скромно, и потому его комната почти не отличалась от солдатских казарм. Грубо сколоченная деревянная кровать, небольшой стол рядом и примыкающий к нему сундук с оружием и одним комплектом запасной одежды — вот всё, что окружало принца Нань-Ань в настоящий момент, не считая белого огарка тлеющей на столе свечи. Маленький огонёк дрожал рваными всполохами, постоянно меняя расположение теней на стене, которые плясали вокруг Тоба Юя свой безумный хоровод, прямо в унисон десяткам планов и просчитанных до мелочей ходов в его голове. Мужчина устало размял шею, отстёгивая от пояса меч. Очередное удачное сражение и десятки убитых воинов Великой Вэй взамен — привычная рутина, уже не способная подпитывать даже его тщеславие. Седьмой принц не чувствовал ничего. Завтра он соберёт новый отряд, чтобы спуститься вниз по реке и ударить врага с восточного фланга, своего рода игра на неожиданности — вот это уже интереснее; если схватка окажется удачной — победа станет вопросом времени. Крепость имела множество черных подземных ходов, о которых было известно только нескольким командирам и генералу, поэтому придумать как план нападения, так и резервное отступление будет нетрудно, а ещё нужно отправить Ченаня с тактическим планом для отрядов из Пина… Мысли в его голове становились всё тяжелее и запутаннее, словно вращающиеся в руке даосского монаха медитативные шарики — принц засыпал, подчиняясь их странному ритму. *** Резкий порыв холодного ветра ударил стену ледяной волной, и Тоба Юй открыл глаза. За окном бушевала гроза, заливая реками холодной воды каменные выступы, немногочисленное убранство комнаты периодически очерчивали во тьме платиновые вспышки молний. Его дыхание сбилось — снова ночные кошмары, содержание которых он не помнит, зато помнит его тело. Принц медленно сел в кровати, приложив ладони к вискам, и зажмурился, чтобы прогнать вертящиеся в голове мрачные, расплывчатые видения. Казалось, темнота вокруг такая густая, что её можно собирать в ладони. Выпустите меня отсюда! Выпустите, выпустите… Нет, только не сейчас, не снова. Принц рефлекторно нащупал у края кровати меч и вскочил, ударив им по столу. Дерево жалобно скрипнуло, над осыпающимся в крошево углом. — Ваше Высочество? Тоба Юй молниеносно направил отточенное до смертельной остроты лезвие в горло вошедшему слуге. — Как ты посмел сюда войти? — Я…Я всего лишь… Услышал шум, и я….Простите, — солдат испуганно таращился на серебряную филигрань, не смея поднять глаза выше. Сложно было сказать, какая темнота была более зловещей — та, что окружала их двоих или та, что полыхала в блестящих от ярости агатовых глазах. Он медленно направил оружие вперёд, и по вспотевшей коже воина потекла алая струйка крови. — П-пожалуйста, не надо, я всего лишь… Возможно, эта фраза осталась бы незаконченной, как и жизнь неудачливого сторожа, если бы не ощущение шёлковых нитей в ладони. Тоба Юй удивлённо посмотрел вниз, заметив, что его пальцы запутались в длинном хвосте амулета. Это ласковое, едва ощутимое касание неожиданно вернуло ему ощущение реальности, и он отвёл меч в сторону. Воин резко закашлялся, прижимая руку в ранке. — Пошёл прочь, — негромко приказал ему принц. — Если хоть кому-то расскажешь — умрёшь. — Да, Ваше Высочество. Простите, что потревожил Вас. — Я сказал — вон, — Тоба Юй даже не смотрел на него, всё ещё медленно распутывая амулет, словно чётки. Он очертил большим пальцем сложные узоры из коротких, аккуратных синих стежков и бережно отпустил вышивку, позволяя ей снова невесомо повиснуть между складками его халата. Нань-Ань прищурился, вспоминая создательницу своего оберега. Как ей это удаётся? Подавлять его приступы, даже когда её здесь нет. Он нервно прошёлся вдоль комнаты и попытался детально осмыслит своё состояние, чтобы докопаться до сути, но ответ ускользал от него каждый раз, когда он, казалось бы, добрался до него, издевательски замерев на кончике догадки. Это злило его, но теперь это была не дурманящая злость, от которой мутнел рассудок, а похожая на ушат холодной воды, отрезвляющая и наполняющая энергией. Лекарство от Вашей болезни в её причине, Мой Господин. Перед глазами Седьмого принца появился картина из недавнего прошлого: целитель с завязанными глазами на коленях стоит перед его столом. Он не знает, с кем разговаривает, не видит ни облокотившегося на спинку кресла ТобаЮя, ни замеревшего рядом Ченаня. Симптомы, которые Вы описываете, указывают на то, что у Вас есть детская травма. Возможно, Вас разлучили с близким человеком в раннем возрасте. Вы должны принять эту боль и научиться с ней бороться, потому что её цель — поглотить Ваш разум. Найдите то, что поможет Вам. Что угодно. Тоба Юй устало опустился на кровать. Десять лет…десять долгих лет бесплодной борьбы, в которой он всегда оказывался проигравшим, десять лет бесконечной гонки, тренировок и полного отсутствия жалости к себе или другим, стремления оградиться от любых слабостей, чтобы придти к тому, от чего он пытался сбежать. Теперь Ли Вэйян — это не просто его дорога к трону или инструмент для захвата власти. Она не просто станет его женой. Она должна всегда быть рядом. *** — Госпожа, письмо!       Вэйян отвлеклась от рассадки пушистых пионов, принимая из рук светящейся от радости Байджи белоснежный листик. Уже восьмое письмо за несколько дней. Вэйян с улыбкой покачала головой — когда о принце Гаояне говорили, как о том, кто пользуется любовью дедушки, чтобы нарушать всевозможные приличия — ей казалось, что это не более, чем слухи, однако теперь она убедилась в этом лично. С того момента, как они благополучно прибыли в Пин, Тоба Цзюн находил миллионы способов, чтобы увидеться с ней, узнать о её местонахождении или просто оказаться в поместье главного министра Ли в самый неожиданный момент. Вэйян было легко рядом с ним. Цзюн много путешествовал, и у него всегда было в запасе множество весёлых историй, которые научили её заново смеяться. Ей даже пришлось вытирать выступившие от смеха слёзы, когда она слушала о том, как он переоделся евнухом, чтобы прокрасться на кухню и украсть для неё свои любимые пирожные, не привлекая внимания, а стража ещё три дня искала этого евнуха — обжору. Но всё же такие встречи были редкостью — молодые люди ходили по лезвию ножа императорского терпения. Если бы Тоба Тао не относился к своему внуку так снисходительно, то их легко могли обнаружить, и тогда Вэйян могла быть скомпрометирована, поэтому основным средством общения для них стали письма. Южный ветер подул. Он мешает стремленьям моим Вёсла в лодку кладём, недвижимы в озёрной глуши, За высокой травой, что заполнила даль без границ, За стволами дерев, что раскинули летний убор И не скажет никто, будто путник от дома далёк Чуть получше всмотрюсь -сто каких нибудь ли до него Неотрывно гляжу — вот и Южную гору узнал Не поможет мой вздох. Как отсюда бы вырваться нам! Вэйян провела подушечками пальцев по выверенным словно трафареты иероглифам. Скорость, с которой их писали, выдавал только едва заметный штрих, оставленный резко оторванной от бумаги кистью. Однако околдовывающая красота стихов не была единственной причиной, по которой девушка так ждала эти записки. На первый взгляд, большие промежутки между фразами объяснялись манерой пишущего, но, если приглядеться, можно было увидеть другое, «прозрачное» послание, созданное с помощью черчения деревянным стержнем по листу. Сегодня вечером я буду ждать тебя у ближнего озера в восемь вечера. Придёшь ли ты? Убедившись, что рядом с её покоями нет никого, кроме Байджи, девушка достала другой, чистый лист и написала ответное послание тем же стилем. Твоя листва — из яшмы бахрома — Свисает над землей за слоем слой, Десятки тысяч лепестков твоих, Как золото чеканное, горят… О, хризантема, осени цветок, Твой гордый дух, вид необычный твой О совершенствах доблестных мужей Мне говорят. Сегодня в восемь я приду к тебе, Тоба Цзюн. Вэйян на секунду задержала кисть над письмом, от чего огромная чёрная клякса едва не упала на четвёртую строку. Девушка поспешно поднесла к ней руку, и по ребру ладоней побежала тёмная дорожка. Почему она так быстро привязалась к этому юноше? Ведь она рискует, соглашаясь на свидания с ним, да и его истинные намеренья… Таковы ли они, как их преподносит его искренность? Одна часть её сердца никогда бы не согласилась поверить, что человек с таким благородным сердцем способен на обман, та часть, которая нежно хранила воспоминания о той наивной и открытой девушке, какой Вэйян росла во дворце своего отца. Но другая половина холодно напомнила ей о тех, кто всегда будет дороже и важнее для неё, чем любая романтическая привязанность. У неё нет права любить. Вэйян передала письмо Байджи, когда её мозг пришёл к осознанному и чёткому решению. Ей нужно поговорить с принцем — только так она сможет быть уверенной в своём выборе. Девушка вернулась к цветам, отстригая лишние побеги. Бабушка всегда хотела, чтобы я вела мирную жизнь, а не жила жаждой мести, разрушающей изнутри. Что, если наша встреча с Тоба Цзюнем — это знак? Возможно, он поможет мне не только разобраться в происшедшем, но и обрести душевный покой… Резкая боль в левой ладони выдернула её из раздумий. — Госпожа! — вернувшаяся из монастыря Цзюн Тао молниеносно подлетела к Вэйян. — Вы поранились. Вэйян медленно разогнула пальцы. Алое пятнышко крови медленно заполняло трещинки на ладони, сливаясь с тёмными каплями от чёрнил. — Цзюн Тао… — прошептала она. — Скажи, существует ли в мире истинное всепрощение? И, если да, является ли оно благом? — Почему вы так говорите? — стражница осторожно накрыла ранку миниатюрным платком, окончательно смешивая краски. — Что бы сказал мой отец, если бы узнал, что я не смогла совершить кровную месть за свой народ? Девушка отчаянно металась взглядом по лицу Цзюн Тао, будто пытаясь найти на нём ответ. Вэйян ждала вспышки эмоций от нетерпящей малейшей несправедливости Цзюн Тао, но та неожиданно ответила ей смиренной горечью понимания: — Он бы принял Вас, что бы Вы ни сделали. Самое главное счастье для него всегда было ваше благополучие. Он не хотел, чтобы вы подвергали себя опасности. Вы очень изменились, принцесса. Раньше Вам не приходилось постоянно выпутываться из сетей интриганов и ежеминутно спасать свою жизнь, а теперь Вы постоянно думаете о мести, почти не бережёте себя. — Ты ведь понимаешь, что это мой долг, — Вэйян мягко убрала свои ладони из рук Цзюн Тао и подошла к пионам. На нижних листьях лазурного бутона застыли несколько красных капель с её руки. — Я не вправе указывать Вам. Но, зная вас всю Вашу жизнь, я понимаю, как тяжело вам приходится. И я уверена, что Вы не совершите греха, если не будете брать на себя такую тяжёлую ношу. Вэйян ничего не ответила. За окнами сгущались сумерки, и воздух, насыщенный ароматами шиповника и хризантем, становился теплее и гуще. — Цзюн Тао, принеси мне тёмный плащ. В восемь у меня назначена встреча.