Лилии цветут в феврале

      Когда паланкин медленно опустился на землю перед императорским «Залом предков», весь путь свадебного шествия стал для Вэйян границей между «до» и «после», словно за последние два часа она прожила, по меньшей мере, двадцать лет.       У неё была мимолётная возможность заглянуть за шторку паланкина, повинуясь неистовой радостной атмосфере за ним — там был совсем другой мир. Коза с золотыми рогами и красным венком, таким же красным, как и таблички с именами предков жениха и невесты, которые по обычаю «сопровождали» процессию, вереницы разноцветных, как пёстрый ковёр, музыкантов и танцовщиц (только за счёт их количества время пути растянулось где-то на час), нежные букеты цветов, которые ликующие граждане безжалостно бросали под лошадиные копыта и пыльные сапоги, белый круп лошади под алой попоной с окантовкой золотых кистей. Над этими кистями сверкала на солнце расшитая золотом мантия, она отзеркаливала платиновые лучи так же ослепительно, как и серебряные кольца длинных тёмных кос всадника. Девушка почувствовала, как у неё начинает кружиться голова, а ладони холодеют от этого вполне реального пейзажа её будущей жизни — карнавал роскошного тлена под соусом тщеславия. Она резко задёрнула занавеску, и Цзюн Тао возмущённо цокнула языком. — Госпожа, зачем Вы так рискуете? Вам нельзя показывать своё лицо, потому что… — Могут сглазить, — раздражённо оборвала её принцесса. Судя по всему, на меня навели порчу ещё до рождения. — Дорогу! — гулкий, как гонг, голос глашатого на слух мог раздвинуть толпу только силой звука. — Мы приехали, госпожа, — с непритворной важностью кивнула ей Байджи. Служанка первой выскочила на улицу, готовившись сопровождать Вэйян в зал. Девушка растерянно разглядывала предательски красивый лёгкий шёлк, кроваво-красными волнами струящийся по её рукам. Какая ирония. Она сделала глубокий вдох и вышла наружу, утонув в слепящем дневном свете. Тоба Юй спрыгнул с лошади так легко, будто под седлом магическим образом материализовалась дополнительная лестница, а затем встал рядом с ней. Вэйян почувствовала это по невесомому движению воздуха вокруг её вуали и плеч. За ней должна была идти Чанлэ, а за принцем Нань-Ань — Тоба Цзюнь. Вэйян мысленно поблагодарила небеса за то, что её голова до конца церемонии будет покрыта платком, потому что держать лицо, наблюдая за тем, как твой возлюбленный становится законным мужем твоей соперницы, невыносимо тяжело. Вся эта ситуация напоминала страшный сон, в котором реальность искажается жуткими образами, словно в мутной поверхности воды. Вот только любой ночной кошмар заканчивается, и на смену ему приходит спасительная реальность, приносящая облегчение, тогда как в её истории границу между сном и явью явно забыли провести. Вэйян знала, что совместная церемония бракосочетания — прецедент, который, скорее всего, останется исключением в истории, и причина ему — прихоть Седьмого принца (да будет проклято желание победителя). Тоба Юй намеренно заставил её смотреть, как Чанлэ становится законной женой того, с кем Вэйян связывали самые чистые и прекрасные клятвы, которые она когда-либо давала. Он хотел, чтобы этот день сдавил её в тиски осознания того, что происходит, вырезал внутри неё понимание того, кому она принадлежит, запечатав расплавленным красным золотом. Несколько аккуратных ступенек вели к тёмно-бордовым решетчатым дверям, которые распахнулись будто сами собой, впуская новобрачных в просторный зал. Над лакированным деревянным полом возвышались две огромные колонны, между которыми протянулась сборка алых штор, закрытых полупрозрачными экранами. Такие же экраны в форме длинных вертикальных прямоугольников с цветочным орнаментом, были развешаны поперёк зала, отделяя часть с алтарным столиком от остального помещения. На самом столике уже горели две ритуальные красные свечи на бронзовых подсвечниках, а между ними в квадратной тяжёлой жаровне на маленьких ножках, заполненной песком, устремлялись вверх три тонкие благовонные палочки. Рядом с чашей стояли две изящные тарелочки с кусочками фруктов и лепестками цветов — дань небесным духам предков, которые по древнему поверью, всегда незримо присутствовали на торжествах. Гости выстроились в две шеренги друг напротив друга от колонн к входным дверям, начиная от самого высокого ранга. Церемония бракосочетания, являясь самой важной частью брака, допускала присутствие ограниченного круга лиц, в которой семья невесты не входила. Именно поэтому список гостей был более, чем формальным: монах, проводящий ритуал, ближайшие советники императора, представители нескольких старейших семей Пина, все дети императора мужского пола и их слуги Здесь ли вы, мама, отец, бабушка?.. — Вэйян медленно шла по коридору рядом с принцем Нань- Ань, прислушиваясь к тихому мелодичному звону хрупких золотых лепестков фэньгуань Ей становилось легче, при мысли о том, что здесь, в заполненном знатными гостями зале, она не одна, пусть и те, кто дорог ей, невидимы для других, не могут обнять её или дать последнее напутствие. Пары остановились перед алтарным столиком. Несколько слуг поднесли к принцам и их невестам ещё по три благовония на маленьких деревянных подносах. Вэйян будто со стороны наблюдала, как её белая, словно мел, рука поднимается, чтобы взять шершавые, тёплые на ощупь палочки. Она медленно наклонилась, чтобы почтить души предков, после чего служанки аккуратно забрали палочки, собирая их в пучок и втыкая в жаровню. Ну вот и всё. Вэйян буквально заставила себя развернуться лицом к жениху. Взгляд зацепился за тонкую, позолоченную ленту, мелькнувшую среди тёмных кос. Традиционное свадебное облачение красных и синих оттенков, расшитое серебряной нитью и эти чёрные глаза, пронизывающие насквозь, через красную вуаль, тёмную сурьму ресниц, через все её мысли. — Свадебный ритуал начинается! — огласил худощавый человек в тёмно-коричневом халате и вытянутом, треугольном головном уборе, настолько чёрном, что можно было подумать, будто его сплели из его волос. — Первый поклон! Небо, там, с тобой все те, ради кого я до сих пор живу, под твоим необъятным крылом. Дай мне сил быть достойной их молитв обо мне. Земля, там куда воздух принёс их прах, сейчас растут цветы. Береги их, как они берегли тебя, и тогда по этим цветам они смогут найти дорогу в свой дом. — Второй поклон! Отец! Ты дал мне свет разума и милосердия, показал границы справедливости и бесконечность любви. Мама, ты источник моей красоты, вся моя жизнь — это твой бесценный дар. Бабушка — твоя мудрость ведёт меня, как добрый маяк, который не гаснет даже в самые тёмные времена. Благословите меня! — Третий поклон! Что ты чувствуешь сейчас, вверяя свою жизнь мне, забирая мою взамен? Если бы моя душа была бабочкой в твоих ладонях, что бы ты сделал? Позволил бы ей трепетать, нашёл бы для неё цветок или сомкнул пальцы? И, если я знаю ответ, смогу ли я когда-нибудь простить тебе твой выбор? — Церемония завершена! Сквозь тончайший туман рубиновой ткани Вэйян смотрела, как длинная мантия мерцающим ковром обнимает его плечи, как он приближается к выходу, а она, как кукла-марионетка, следует за ним, поддерживаемая слугами. Добро пожаловать домой, наследная принцесса Нань-Ань. От этой фразы во рту становится горько, как от того лекарства, которое лечит гнойные раны. Что ж, если это единственный способ излечиться от боли, ей придётся его выпить.

***

      Женская половина семей невесты должна была сначала посетить Зал Лотоса, и только после этого присоединиться к остальным приглашённым на общем празднике. В комнате царил пряный запах благовоний из бронзовых треножников вокруг небольшого алтарного столика. На керамических тарелочках возвышались горы фруктов: апельсины, дыни, бананы, карамболы, плоды «глаза дракона», а на углу стояло белое фарфоровое блюдо, наполненное водой с листьями помело: вода символизировала ритуальное омовение невест. В середине стола лежал метровый круглый поднос, разделенный на шесть секторов. Он представлял собой картину, изображающую Ткачиху и Пастуха; неподалёку от них коричневым пятном выделялась огромная фигура быка, переходившего течение. Картина являлась отсылкой к легенде о том, как богиня сидела в воде, пытаясь спрятать свою наготу, а соседние секторы с изображением сестёр богини были предназначены для маленьких подарков для невест от их сестёр. Старшая тётя семьи Ли пригласила лучших портных города, чтобы для Чанси и Чанжу сшили новые платья. Но даже уникальная малиновая вышивка на белоснежном лифе младшей госпожи, выполненная мастером своего дела, не способна была хоть на унцию прибавить румянца её впалым щекам. Чанжу бесшумно подошла к подносу и положила в него миниатюрную подушечку с вышитым на ней цветочным венком: красные розы и оранжевые хризантемы переплетались вокруг тонкого ободка нежных колокольчиков. Несмотря на наличие вуали, Вэйян отвела взгляд, чтобы остановить подступающие слёзы. Оранжевый цвет означал свадебное торжество и в то же время хризантема воплощала собой любовь и правду, красная роза символизировала вечность, а колокольчики — печаль. Таким образом, Чанжу завуалированно пожелала ей вечной любви, спрятав за ней свою боль. Чанси приготовила сёстрам мешочки со сладостями, и Вэйян мысленно сделала себе заметку в голове, что сперва их попробуют слуги — вредная Чанси вполне могла добавить в них слабительное. После этой маленькой церемонии члены семьи Ли прошли в другое помещение, оглушившее их размахом торжества. Праздник по случаю женитьбы двух сыновей императора по масштабам напоминал свадьбу первого императора и создателя китайского государства Цинь Шихуанди. Роскошный пир с тоннами мяса и фруктов, десятками тысяч бочек с рисовым и просовым вином и сотнями разновидностей закусок, в том числе с тушёным тофу и маринованной рыбой, проворные слуги мелькали в разных частях Зала Высшей Гармонии с тарелочками из перегородчатой эмали, умудряясь не сдвинуть и на миллиметр причудливые пирамидки ароматного печенья разнообразных форм и размеров. По периметру зала расположились дворцовые музыканты, а в центральной части зала, между низкими столиками группа придворных танцоров в чёрных масках, украшенных длинными перьями, исполняла свой завораживающий танец Ципань, нежно рассекая воздух золотисто-розовым кружевом вееров. Вэйян невольно засмотрелась на чарующую игру вееров, из которых танцоры постоянно складывали красочные узоры, соответствующие сюжету. Эта праздничная обстановка была насквозь пропитана символизмом, как и каждый элемент обряда. Перед прибытием своих дочерей во дворец, Ли Сяожань отправил туда в качестве части приданного особенные подарки: ветки полыни, чтобы прогнать злых духов, гранаты, символизирующие женскую плодовитость, плоды ююбы и семь злаков. Иероглиф злака по написанию и произношению напоминает слово «наследник», вот почему Вэйян внутренне поёжилась, наткнувшись взглядом на фарфоровую вазу с букетов золотистых колосьев. Розовый и золотой цвета вееров тоже выбирались не случайно: здоровое потомство, верность и долголетие стояли на первом месте в приоритетном списке пожеланий любой императорской невесты. Несмотря на разнообразие угощений, свадебная кухня была строго регламентирована: обязательным блюдом считалась «нога дракона, которая посылает сыновей»: свиная нога, обжаренная на медленном огне с десятью разными приправами. К каждому столу слуги принесли «цыпленка нищего»: спеченная глина громко хрустнула, и комната наполнилась ароматами имбиря, вина и грибов. На десерт гости лакомились солодовыми пирожными, приготовленными с использованием клейкого риса, красных бобов, грецких орехов и травы, растущей на берегах озера (лекари наперебой утверждали, что они способствуют не только профилактики желудочных заболеваний, но и сохранению женской красоты). К огромному облегчению Вэйян, всё великолепие пира к ней почти не относилось — у неё было несколько минут, чтобы попрощаться с родными и покинуть комнату: по обычаю молодожёны не оставались на ужин и сразу удалялись в свои комнаты. Одна мысль о том, что совсем скоро она останется наедине с Тоба Юем, сдавливала грудную клетку, как питон. Теперь она больше не защищена честью семьи Ли, потому что принадлежит его семье, иными словами — является его собственностью, боготворящей его, как бога, выполняющей любое желание. Боже В какой-то момент Вэйян незаметно подняла руку к груди и крепко сжала идеально ровный круг медальона, очертив его барельеф на ткани халата — скол был достаточно острым, чтобы разрезать тонкие синие линии на её запястье, но тут же одёрнула себя. Да, дорога до поместья принца Нань-Ань достаточно длинная, чтобы она ослабела до обморочного состояния, цвет платья позволит её поступку долго оставаться незамеченным, но вот только принцесса Северного Лян никогда не позволит себе быть трусихой и подвести семью: пока по её венам течёт хоть капля крови, она будет бороться и победит. Массивные кованные двери в который раз за сегодняшний день закрылись за её спиной, отрезая воодушевлённый гомон празднующих аристократов выжидающей тишиной. Цзюн Тао и ещё одна служанка её отца, присланная министром, усадили Вэйян на расшитый пуф около пустого деревянного стола, покрытого пурпурным покрывалом. Такие же покрывала лежали на подносах, на которых Байджи и несколько личных слуг принца принесли тыкву-горлянку, перевязанную красным шнуром. Тоба Юй вышел из другого конца комнаты, из чего Вэйян сделала вывод о том, что в покои есть тайный вход. Молодой человек медленно подошёл к ней и разместился напротив. Слуга опустился рядом с ним на колени, протягивая ему деревянный жезл с багряно-золотыми узорами — по оттенкам он напоминал одну из целого десятка толстых свеч, ожидающих своей очереди у стены — по традиции эти свечи должны были гореть всю ночь, как светлое начало совместной жизни супругов. — Ваше Высочество, время снять вуаль. Взмах руки, и древко аккуратно подцепляет невесомую ткань, резко откидывая её прочь. Вуаль ложится на воздух багровым дыханием и будто растворяется в нём, наполняя атмосферу вокруг мелодичным звоном крохотных лепестков гуань. Вэйян поднимает взгляд, и на несколько мгновений принц замирает. Он не привык к сочувствию. Он не привык к тому, что чья-то боль может быть созвучной его собственной. Но когда мягкие блики свеч падают на тёмно-миндальную радужку, превращая её в зеркало, он не может не замечать. И это понимание поражает точнее, чем дротики шэнбяо, которые он ловил сотни раз в сантиметре от своего сердца. Отчаянная решимость, холодное смирение, затихшая боль и гордость, скулящая, как умирающий зверь, почти трогательная в своем бессилии. Эти глаза так напоминали ему её последний взгляд. Перед тем, как она… Нет. Тоба Юй резко сглотнул и заставил себя отвлечься на слуг, покорно ожидающих приказов на коленях с ритуальными сосудами в руках. Заметив его взгляд, Байджи рискнула приблизиться. Она проворно отвязала шнур от «горлянки» и разделила её на две ровные части. — Пожалуйста, выпейте немного брачного вина. Из покрытой перламутровой инкрустацией чары на закруглённых ножках служанка осторожно разлила крепкую полупрозрачную жидкость с лёгким фруктовым ароматом. — Вы свободны, — приказал принц Нань-Ань, и Вэйян сжала тыквенный сосуд чуть сильнее. Когда все слуги покинули комнату, он неспешно сделал первый глоток, внимательно изучая свою жену. Вэйян повторила его жест, с тоской вспоминая свою вуаль — она мечтала увеличить её в несколько раз и завернуться туда, как в погребальный саван, потому что под его взглядом ей становилось некомфортно. Тоба Юй ничего не говорил, словно нарочно тянул время, растягивая её нервы до предела. — Твоя чаша. Вэйян послушно протянула ему своё вино, забирая его собственное. Ненавязчивая крепость напитка проявляла себя постепенно, заполняя её голову приятным туманом. Возможно, в какой-то момент её тело просто истратило все свои ресурсы, но напряжение постепенно отпускало его. — Чего же Вы медлите? Приказывайте, Ваше Высочество. Уголок его губы поднялся вверх в бесшумной усмешке. — Тебе не стоило так бояться этой ночи. Он поставил на деревянную поверхность свою чашу и откинулся на подушки. Вэйян прищурилась, пытаясь найти подвох. — Я не говорила, что боюсь. — У тебя всё на лице написано, — спокойной ответил принц. В какой-то момент очевидная и странная одновременно мысль щёлкнула где-то в районе висков. — Разве Вы не… — При всём уважении к Вашей красоте, моя дорогая супруга, во дворце достаточно наложниц, чтобы плотские утехи не были моим приоритетом при выборе спутницы. — Тогда чего же Вы от меня хотите? — Я хочу, чтобы этой ночью ты развлекала меня беседой. — Беседой? До какой степени нужно презирать обычаи и упиваться собственным интеллектом, чтобы, будучи наследным принцем, превратить первую брачную ночь в коллоквиум? — Что же Вашему Высочеству хотелось бы со мной обсудить? Нань — Ань чуть наклонил голову, насмешливо прищурившись. — Как ты осталась в живых? После резни во дворце императрицы Лян? — добавил он, заметив её замешательство. — Мне помогли Цзюн Тао и дядя Мин, её отец. Горькие воспоминания подняли свои злые головы со дна души, почувствовав её слабость. — Серый кардинал правящей семьи, — уточнил её собеседник. — Так это он был тем шпионом, который пытался помочь тебе во время танца на охоте? — Да. Но он не был убийцей, — Вэйян неосознанно обняла себя руками. — Никто из нас не был. — А меня ты считаешь убийцей? Чёрный алмаз на его перстне холодно блеснул, когда принц поднёс руку к лицу, перебирая в пальцах невидимую нить. Вы гораздо хуже. — Едва ли я имею права говорить так о моём супруге. Тоба Юй негромко рассмеялся. — Вэйян, — он улыбнулся ей почти нежно, но выражение его глаз осталось неизменным. — Мы оба знаем, что ты думаешь обо всём этом на самом деле, ведь так? — Сомневаюсь, что есть решение, которое Вы бы приняли, не зная о его последствиях. — Сомневаюсь, что есть последствия, которые я не в силах изменить, — он вернул ей колкость, заметно расслабляясь. Это было удивительно: Тоба Юй напоминал хищного зверя, не теряющего бдительности даже во сне. Он мог принять абсолютно расслабленную позу, но его взгляд оставался острее, чем его любимые мечи, способный безошибочно оценить реальность в разрезе. Он вселял страх Вэйян и заинтересовывал одновременно: оставался полностью открытым и непредсказуемым; тайная сила, не кричащая о своём существовании, но поражающая каждого, кто окажется рядом. — Все последствия, кроме существования семьи Чиюнь? Разве Чанлэ была бы менее полезна, чем я? — Смотря, кому. Тебе ли не знать, на что способна любящая женщина. Принц знал, что это прозвучало жестоко, но Вэйян сама привела его к этой теме. Ей нужно учиться быть осторожнее со словами, если она хочет выжить при дворе. — Тогда советую Вам запастись приворотным зельем, потому что я не хочу вечно быть наследной принцессой. Нань-Ань снова рассмеялся, отмечая про себя, что упрямство ей даже идёт. — Вот почему ты бы никогда не была счастлива с Цзюнем. — Не Вам об этом судить. — Отправляйся спать. С утра тебе предстоят несколько официальных встреч. Проигнорировав её последнюю реплику, Тоба Юй поднялся и направился в другую комнату. От его шагов оставшееся вино мерно покачивалось в своей светло-жёлтой колыбели, но ни оно, ни терпкий запах ладана с афродизиаком не способны были вернуть спокойствие её душе. Вэйян знала, что в эту ночь ей не суждено заснуть.