***
— Ваше Высочество… — Я сказал — нет. Тоба Юй сжал кулак, и чистый пергамент пугливо съёжился под его пальцами. Ченань обречённо вздохнул. — Они ждут уже четыре часа… И Вы ничего не ели с самого утра. Принц слегка поднял бровь. — Значит, подождут, — бросил он презрительно, в пятый раз переписывая письмо для императора. У него уже была чёткая схема, которая будет реализована дипломатами, что выехали на два дня раньше. Таким образом, его общение с местными властями сведётся к минимуму. Куда интереснее вести переговоры с гуннами, которые, к слову, и ждали его за пределами походной палатки и покладистым нравом отнюдь не отличались. Это несколько беспокоило его личную охрану, однако Тоба Юй беспокоило другое — концентрация. Точнее, её отсутствие. Рано утром он выехал в сопровождении отряда стражи в направлении Лушаньских гор, и на втором привале ему донесли о том, что гунны из северных племён прислали небольшую делегацию после того, как их вождь получил десять бочек вина и другие символичные подарки из Пина. Седьмой принц планировал встретиться с ними сразу после отправки гонца, вот только вместо того, чтобы лечь продуманными строчками на бумагу, мысли вертелись в голове, как стая испуганных птиц, складывая из крыльев только один образ. У него давно не было женщины. Вот почему восприятие кажется слишком ярким и острым. Нань-Ань вообще не планировал проводить ночь перед путешествием в компании, потому что сборы требовали внимательности и тотального контроля. Просто девчонка буквально вывела его из себя. Сначала её отец начал говорить эти классические бредни (странно, что график любовных утех не написал), а потом и она сама решила, что вправе ему указывать. И эта проклятая записка. Он просто поставил её на место. И инстинкты — единственная причина, почему его кожа ощущалась чуть теплее в тех местах, которых касались тонкие пальцы. Словно на отпечатки нанесли масло, а потом направили на них луч света. Она боялась, он это чувствовал. Боялась своих реакций, его действий, но почему-то тянулась, будто было что-то более страшное. Она знала, что может быть. И это… Не важно. Потому что это был просто ритуал, даром, что у неё красивое тело. В каком-то смысле они оба пытались забыться. У него, наконец, получилось закончить письмо. И, едва за слугой задёрнулся вход в палатку, перед Седьмым принцем лежал уже новый пергамент: план переговоров и условия контракта. Несколько минут на то, чтобы сопоставить издержки и высчитать остаток в тайной казне. — Ченань, впусти их. Слуга молча кивнул, и прорезанный в брезенте кусок сукна, служивший входом, качнулся, впуская группу коренастых мужчин. Гунны заполняли собой пространство одним своим видом — рядом с ними даже воздух становился тяжёлым, подобно грубо сколоченным щитам и мешковатым колчанам для стрел, сейчас, впрочем, пустующим. Их отличали широкие затылки, низкий лоб и смуглая кожа, но даже не это привлекало внимание прежде всего, а неприкрытая агрессия под хмуро нависающими бровями. Она весьма красноречиво дополнялась мёртвыми человеческими головами, привязанными к поясу некоторых членов группы. — Мы получили ваш…дар, — оскалился один из них, видимо, решив, что вежливость — пустая трата времени. — И, судя по тому, что Вы здесь, нет необходимости в более радикальной форме разговора, — это фраза прозвучала как констатация факта, и воины заметно напряглись, но возражений не последовало. — Нам нужны условия, чтобы понять. Чтобы решить. Гунну явно тяжело давался китайский язык, но это только подстёгивало его раздражение. — Что ты хочешь? Тоба Юй усмехнулся. Сколько раз ему задавали этот вопрос, явно подразумевая намерение поторговаться, не понимая, что он и не пытался договориться. — Твоя армия. Полностью. Сейчас чёрный турмалин в его глазах отсвечивал тем холодным блеском, который не оставлял сомнений в том, насколько напускным было дружелюбие. — Условия, — почти прорычал воин, показывая наполовину сгнившие зубы. — Я. Жду. — Вы останетесь в живых, получите жалование и свободу в обмен на службу. Гунн презрительно фыркнул, и за его спиной в бараньей шкуре прокатился недовольный гомон. — Мой народ… — Твой народ на грани истощения, — как же он ненавидел объяснять элементарные вещи. — У вас заканчивается провизия, но вам некуда идти. Набеги на Вэй уже не приносят прежней выгоды. Ах, да, — он подбросил вверх небольшой дротик, на секунду гипнотизируя бурю в глазах вождя. — Межплеменная вражда — тоже ведь не лучший метод укрепления собственных границ. Седьмой принц буквально слышал хруст фаланг, когда вождь сжал кулаки. — Зачем ты судишь то, что не твоё? — Затем, что в обратном случае я не был бы там, где нахожусь сейчас. Его взгляд каменной волной прошёлся по всем присутствующим и…гунн кивнул, соглашаясь. Потому что его политика была во многом схожей. И потому что понять скрытый намёк этой фразы не смог бы только глупец. — Да будет так. Мы будем служить тебе.***
Принц наклонил голову поочерёдно вправо и влево, и позвонки с тонким хрустом встали на место. Соглашение было подписано, причём с одной стороны — кровью. Аудиенция закончилась, и теперь дело было за малым: рассчитать пошлины и детально прописать систему для нового чиновничьего аппарата. Сосредоточиться. Воск таял, и света в палатке становилось всё меньше. Рыжее пламя танцевало то плавно и грациозно, то рвано, испуганно, и тем не менее успокаивало. Тоба Юй откинулся на спинку кресла, не спуская с него задумчивых глаз. Это было похоже на то, как держать поводья внутри себя, которые натягиваются всё сильнее. Контролировать каждую мелочь, отдавать этому всё больше жизненных ресурсов, разрушать нерушимое и созидать невозможное так, будто это единственный выход. Он многому учился у огня — этой плавности — огонь претворялся водой, чтобы проникнуть в самую узкую щель — силе, чуждой милосердию и — самое главное — умению подчинять себе без малейшего насилия. Свеча и пожар имеют одну природу, однако… Чтобы выжить огню нужно беречься реки. Сосредоточиться. Быстрое движение рукой, и почти полный кувшин с вином летит на землю. Тоба Юй раздражённо переступает осколки, машинально вписывая новую задачу в расписание завтрашнего дня и стараясь не думать о том, как вытекающие из разбитой глины тёмные винные волны напоминают чернильную реку женских волос.***
Вэйян погладила драконью голову капители, изучая молочный горизонт. Её уроки на сегодня закончились, а дворец готовился к приёму послов из Жужани для обновления торговых договоров. В последний раз Вэйян была здесь около двух недель назад с принцем Нань-Ань. Вы обрели мужа, познали счастье супружеской любви… Вэйян скрипнула зубами. В голове до сих пор стоял его властный, ироничный голос. У нас ещё много времени, чтобы ты научилась быть дальновидной. Девушка злилась на себя за то, насколько действенными порой оказывались его провокации, но, слава богам, она умела держать лицо. И даже сейчас, когда к её огромному облегчению, Тоба Юя не было во дворце, его усмешка всё так же оседала солью на коже, только теперь он смотрел на неё в её мыслях. Не иначе — успел овладеть чёрной магией, пока по его милости чужие жизни сгорали дотла Она резко вдохнула, пытаясь отогнать смог дурных воспоминаний. Хватит. В последнее время одиночество стало её единственной наперсницей, ибо две служанки, преследовавшие её, куда бы она ни отправилась, как безмолвные тени, к себе не располагали. Байджи старательно изучала премудрости дворцового этикета для слуг, а Цзюн Тао настояла на том, чтобы ей регулярно позволяли тренироваться в казармах. Она боялась, что со временем её навыки боевого искусства становятся слабее, и она не сможет защитить госпожу. Но Вэйян подозревала, что рвение к самосовершенствованию — не единственная причина, по которой её стражница так рвалась в западное крыло. Несколько дней назад, когда Цзюн Тао принесла ей законченные мастером подарочные туфли для Лю Чжаои, Вэйян на секунду потеряла дар речи, и вовсе не от его искусства. — Цзюн Тао…ты в юбке? Обычно бойкая девушка слегка покраснела, смущённо теребя персиковую ткань, которая, к слову, очень ей шла. — Я не видела ни одной женщины в брюках во дворце, госпожа. Вэйян склонила голову набок, рассматривая её из-под опущенных ресниц. — Так-так-так. Разве мою Цзюн Тао когда-то интересовало чьё-то мнение, кроме моего? — Только Ваше, — сконфуженно пробормотала стражница. Вдруг она улыбнулась, тепло и растерянно и, наконец, решилась взглянуть на госпожу. — Один человек считает, что мне идут такие наряды. Я хотела проверить. Вам нравится? — Мне нравится, Цзюн Тао. Но кто этот человек? — Я не могу Вам сказать, — девушка снова помрачнела. И быстро добавила. — Но Вы не должны беспокоиться, он хороший и желает Вам добра. На самом деле, Вэйян не понадобилось много времени, чтобы узнать имя того, кому удалось привязать к себе Цзюн Тао. Она видела, что её подручная мечется между долгом, который был смыслом её жизни на протяжении последних пятнадцати лет, и новым чувством, с которым она была не согласна. Особенно, если это чувство, пусть и косвенно, но связано с тем, кто причинил боль её госпоже. Пару раз Чендэ передавал через других слуг маленькие букеты белых орхидей, и они покорно ждали свою новую хозяйку у дверей её комнаты. Сначала Цзюн Тао сердилась и выкидывала их прочь, но любовь обладает терпением и той мягкой силой, которая способна менять миры. Вскоре нежные бутоны перестали украшать ближайшие пруды и поселились в небольшой отколотой вазе, которую Вэйян подарила Цзюн Тао на последний день рождения: — Я знаю, что она найдёт своё применение. Ты не только мой друг и доблестный воин, Цзюн Тао. Ты сама — прекрасный цветок, способный восхищать. Девушка не смогла сдержать улыбку, вспоминая её удивлённый и радостный взгляд в ответ на её слова. Незаметно она дошла до дворца принца Гаояна, и шум вокруг от суетящихся слуг затих. Они продолжали натирать до блеска балюстрады, чистить пруды и облагораживать сады, но для Вэйян они исчезли, и всё её внимание сосредоточилось на спиралевидном плетении гребня шу в вылизанных до слепящего блеска волосах. Чанлэ стояла спиной к ней, отдавая распоряжения евнухам. — Принц Гаоян почти здоров, и он посетит банкет в честь приезда гостей. Мне известно, что обычно встреча проходит в залах принца Нань-Ань, и, так как его высочество сейчас в отъезде, а Вэйян такое доверять нельзя, я возьму на себя подготовку к празднику. Мы с мужем, — на этом месте её медовый голос стал приторно сладким, и Вэйян захотелось проверить, не прилипли ли её туфли к земле. — дадим вам все необходимые рекомендации. И нарастим все необходимые связи. Вэйян незаметно отступила назад, скрывшись за ближайшей колонной, как раз вовремя, потому что беседа закончилась, и евнухи прошли мимо неё, забавно покачивая чёрными колпаками на головах. Намерения Чанлэ не вызывали сомнений и ужасно раздражали. И не только потому, что само существование Чанлэ было источником негативных эмоций, но и потому что всё происходящее вынуждало её признать то, что признавать не хотелось. Если она хочет добиться желаемого, ей придётся встать на его сторону. И она знала только одного человека, который мог ей помочь.***
— Ты считаешь, что оно того стоит? Серебряная игла проворно скользила по канве, то пропадала, то снова появлялась, и лепестки розы оживали новыми оттенками, перетекающими друг в друга. — Да, госпожа. Определённо стоит. Принцесса сцепила ладони в замок так крепко, что чувствовала каждую косточку под тонкой кожей. — Ммм… — Чжаои вытащила иглу из полотна, обернула вокруг неё кончик нити и убрала швейные принадлежности в сундучок. Только после этого она соизволила посмотреть на невестку. — И ты одна справишься с организацией такого масштабного мероприятия? — Разве Вы не этого хотели? Узнать, что я чего-то стою? Так позвольте мне продемонстрировать. — Ты смелая девочка. На мгновение Вэйян показалось, что мраморные черты лица стали мягче. — Кроме того, с виду незначительное празднество способно возвысить авторитет Тоба Цзюня среди жужань. Эта фраза далась ей даже слишком легко. — Хорошо. Завтра император должен навещать меня. Я поговорю с ним, но… — наложница остановила на ней выразительные тёмно-синие глаза. — Помни, что в случае его согласия у тебя не будет права на ошибку. — Да, госпожа, — Вэйян поклонилась, удивившись собственной радости: у неё получилось. — Но что нам делать, если его величество не согласится? — Придётся действовать оригинальнее, — Чжаои пожала плечом, и мрачная история её прошлого тут же всплыла в голове принцессы Нань-Ань. –Но запомни на будущее, Вэйян. Главное искусство, которому должна научить тебя твоя судьба — познать своё могущество, то, что есть у тебя не по праву рождения, а от рождения. И тогда тебе не придётся задавать вопросов о том, что делать в случае неудачи. В этих стенах её слова звучали очень органично, они ложились на воздух и пропитывали ткани и красное дерево до основания, они вплетались в волосы крохотными змеями с изумрудными глазами, как те, что украшали причёску самой Чжаои, они околдовывали всё вокруг своей властью, выстилая своей госпоже дорогу к цели. Но не это было самым жутким. А то, что, изучая эту статную женщину, с которой стоило бы воспевать в поэзии эстетический идеал, Вэйян не могла не признать, что понимает её. И она надеялась — это жизнь во дворце отравляет её душу, а не чёрный омут насмешливых глаз, что ощущается даже сейчас, как если бы его обладатель стоял рядом.