Двадцать три Рождества

1984 2 января пришло письмо о зачислении Тони в Массачуссетский технологический. Ни у кого не было особых сомнений в том, что его примут даже несмотря на юный возраст; однако Тони за завтраком открывал письмо затаив дыхание, а когда пробежал глазами первые строки, то вскочил со стула и издал клич, достойный целого племени индейцев из вестерна. Его ликование, правда, продлилось недолго — до тех пор, пока письмо не взял мистер Старк. До сих пор он пребывал в уверенности, что Тони, как давно было обговорено, подал заявку на факультет машиностроения, чтобы специализироваться в технических науках. Тони же, как следовало из зачитанного мистером Старком вслух поздравительного текста, отправил осенью заявку на математический факультет. Несколько побагровев, мистер Старк заявил, что не собирается оплачивать ему четыре года витания в облаках абстракций. Тони ответил, что всё машиностроение — вернее, то немногое, чего он не умел уже в восемь лет, — можно освоить и в гараже, а высшая математика необходима ему, чтобы эффективнее заниматься программированием. Мистер Старк сказал, что после завтрака позвонит декану факультета машиностроения и лично попросит своего старого приятеля о переводе — ребёнок, мол, невнимательный, ошибся. На это Тони ответил, что он либо окончит оба факультета, а в технических науках, так уж и быть, получит докторскую степень, либо после выпускного экзамена в академии пару годков поработает автомехаником в Квинсе и накопит на учёбу сам. Мистер Старк, никогда не упускавший шанса испытать пределы возможностей своего сына, попался на эту удочку: «Закончишь хоть один семестр хоть по одной специальности с отметками ниже «А» с минусом, Квинс будет тебя ждать». Дом огласился вторым радостным воплем за утро. Судя по бесстрастному виду, с которым миссис Старк всё это время наблюдала за разговором поверх страниц «Архитектурного дайджеста», ходы Тони в этой партии были продуманы заранее. * * * Миссис Старк с Тони вернулись из автомобильного путешествия от Парижа до Венеции через Швейцарию и Австрию, в которое они вдвоём отправились сразу после выпускного Тони в академии. Самое яркое его впечатление от знакомства с богатейшим культурным наследием Европы? То, что миссис Старк давала ему порулить на просёлочных дорогах. * * * Отвёз Тони в Бостон к началу первого учебного семестра. Кампус МТИ — полная противоположность общежитию для мальчиков в Академии Филипса: шум и гам, непринуждённая атмосфера, равно как и внешний вид студентов. Тони среди них выделяется вдвойне — юным возрастом и довольно известным уже лицом. Пока мы ждали в очереди на регистрацию, а затем искали его комнату и переносили вещи из автомобиля, Тони в ответ на любопытные взгляды то втягивал голову в плечи, то вскидывал подбородок и оскаливался широкой улыбкой. Будто бы не мог решить: спрятаться или же наоборот выделиться ещё сильнее. Я тоже ощущал на себе чужое внимание. Большинство первокурсников приезжали с родителями, а я очевидно не был похож на мистера Старка. * * * Когда я забирал Тони домой на Рождество, то в первые секунды нашей встречи мне показалось, будто за прошедшие четыре месяца он повзрослел на пару-тройку лет. Полагаю, дело в том, что прежде я просто не видел в его глазах столько усталости. На обоих факультетах он окончил семестр на «отлично», и более того — лучшим в группе. Мистер Старк, услышав по приезде от Тони эту новость, лишь благосклонно кивнул и вернулся к чтению вечерней газеты. Если бы за прошедшие четыре месяца он как минимум дюжину раз не спросил меня: «Джарвис, может быть, зря я тогда упёрся и вынудил его взвалить на себя двойную нагрузку?», то я бы, возможно, и поверил, что он не считает успехи Тони чем-то особенным. В сочельник мы с Тони до позднего вечера просидели на кухне за чаем с его любимым пирогом. Он начал было рассказывать о разнообразных новых дисциплинах, но его обычный заразительный энтузиазм быстро иссяк. В конце концов Тони отодвинул чашку и улёгся щекой на столешницу. — В академии было проще, — тяжело вздохнул он. — Требования были высокими, но одноклассники — они были такие же, как я. Наследники отцовских компаний, будущие политики, банкиры, адвокаты. Они с трёх лет знали, что пойдут в Гарвард, Йель или Стэнфорд, и среди них я выделялся лишь тем, что начинка автомобиля мне всегда была интереснее, чем его стоимость. Но мы друг друга понимали, даже если не были такими уж друзьями. Никто никому не говорил: мне бы твои проблемы. А здесь… Стоит мне хоть в чём-то оказаться не выше всех своих однокурсников на две головы — метафорически, разумеется, потому они старше меня на четыре года, — то за спиной сразу шепчутся, да погромче, чтобы я наверняка услышал: ну конечно, Старка приняли сюда только из-за фамилии, ему не приходилось вкалывать с первого класса школы. А когда я оказываюсь выше — а это примерно девять случаев из десяти, — то мне говорят прямо в лицо: ну конечно, Старк, с таким-то отцом любой бы стал приличным технарём. И знаешь, Джарвис, казалось бы, ничего особенного, просто ещё один семестр вдали от дома. Но мне никогда не было так… «Одиноко». Я не припомню, чтобы Тони когда-либо произносил это слово вслух, вот и сейчас — замолчал, лишь подняв на меня безрадостный взгляд из-под отросшей чёлки. — Позволю себе напомнить ваши собственные слова: придурков везде хватает, — сказал я. — А ваше непростое положение — на деле отличный фильтр, чтобы отсеивать их ещё на подступах. Вы непременно встретите тех, кто станет вам хорошими друзьями. Нужно лишь не отчаиваться прежде времени. А пока возьмите-ка ещё кусок пирога, чтобы быть выше всех не только метафорически. Тони фыркнул, но выпрямился и потянулся к тарелке. Как говорила моя бабушка, кусок черничного пирога и немного иронии ни от чего не помогут, но уж наверняка ничего не испортят. 1985 После первого курса Тони остался в МТИ на летнюю практику и дома провёл лишь две недели в августе, по некоторому совпадению — те самые, когда мистер Старк находился в командировке. Из Бостона он приехал сам — вернее, его подвёз новый приятель, Джеймс Роудс, сделав немаленький крюк по пути к родителям в Чикаго. Накануне по телефону Тони скороговоркой сообщил, что Роуди, как он его прозвал, учится на том же курсе, но на другом факультете, у него три младших брата, его отец — бывший лётчик и ветеран войны во Вьетнаме, он собирается сказать отцу, что после окончания МТИ пойдёт в армию, чтобы тоже стать лётчиком («И представляешь, ни капли не боится этого разговора!»), а познакомились они на практике в «Локхид» («Только ни за что не говори папе, что я проходил практику у них!»). Миссис Старк настояла на том, чтобы перед оставшейся частью пути Джим переночевал у нас, и в итоге паренёк задержался в доме почти на неделю. Днём они с Тони не вылезали из гаража, среди прочего починив сушильную машину и избавив двигатель моего «Линкольна» от посторонних шумов, а по вечерам поглощали боевики из видеопроката. Давно не имел удовольствия наблюдать Тони таким весёлым и беззаботным. * * * В рождественские каникулы всевозможные «Дженни», «Сьюзи» и «Синди» со звонкими голосками названивали Тони едва ли не чаще, чем мистеру Старку — господа, представляющиеся как «генерал», «директор» или «ответственный секретарь». Исключительно забавно наблюдать, как старший и младший Старки не сговариваясь одинаково выпучивают глаза, когда я зову их к телефону, и придумывают одинаково беспомощные оправдания, которые мне предлагается повторить в трубку. 1986 Тони приехал на летние каникулы вместе с Джимом на арендованном грузовичке. В кузове оказался громоздкий робот — тот самый, с которым Тони красовался на обложке мартовского выпуска «Популярной механики», победив в ежегодном национальном конкурсе на лучшую студенческую разработку. Над роботом он понемногу трудился в гараже ещё с позапрошлого года и лишь этой зимой увёз в Бостон — для окончательной сборки и, как Тони выразился, «попытки вправить мозги». Дома я не раз заставал Тони на различных стадиях работы над этим проектом и, признаться, начал испытывать некоторое беспокойство. Хоть он и с детства имел привычку обращаться вслух к симпатичным ему неодушевлённым предметам, его односторонние диалоги с гигантской клешнёй начали выходить за все разумные пределы — будто Тони всерьёз ждал от куска металла, что тот будет выполнять распоряжения, и сердился, когда его несуразная Галатея никак не реагировала. Что ж, мои тревоги за рассудок Тони оказались напрасными. Когда мальчики выгрузили робота из машины и Тони скомандовал ему: «Езжай вперёд», он с тихим жужжанием размял свои шарниры, раз-другой клацнул клешнёй — и шустро покатился к воротам гаража. «Это называется искусственный интеллект, — объявил Тони. — За ним — будущее человечества». За неделю пребывания в доме «будущее человечества» поцарапало автомобиль миссис Старк, расколотило дюжину чашек и до полусмерти перепугало кухарку Эмму, выбравшись ночью из гаража и постучав в окно её спальни. Своей неуклюжестью и разрушительным любопытством длинношеий робот напомнил мне недоброй памяти Бернарда Старка — фламинго, которого мистер Старк приобрёл для собственного зверинца в далекие годы своей холостяцкой жизни в Лос-Анджелесе. Когда я наконец поинтересовался, почему бы не вернуть робота в Бостон, Тони сказал: мол, днём в университетской лаборатории ему достаётся слишком много внимания, по ночам, напротив, одиноко, а в квартирке, которую Тони с Джимом снимают, переехав из общежития, совершенно негде развернуться. Надо отдать Тони должное: он пытается адаптировать своё создание к жизни в обществе и уже худо-бедно натренировал его обращаться с метлой. Теперь робот учится наливать сок из упаковки, и к своему несчастью, в один из таких моментов я оказался к нему слишком близко. — Интеллект у вашего творения — как у двухлетнего ребёнка, не хватающего звёзд с неба, — не удержался я, отчищая с брюк апельсиновое пятно. Тони просиял и не без отцовской гордости ответил: — До сих пор у всех получался в лучшем случае годовалый. Робота зовут Дубина. Надеюсь, Тони не станет давать ему свою фамилию. * * * На семейный обед в сочельник был приглашён Стейн со своей новой супругой, что означало его принятие в узкий круг доверенных лиц. Молодая миссис Стейн разительно отличается от девиц, в компании которых я прежде наблюдал Обадайю на торжественных мероприятиях «Старк Индастриз»: её неброская внешность примечательна лишь большими очками. Однако девичья фамилия миссис Стейн совпадает с фамилией одного из наиболее влиятельных сенаторов в Вашингтоне. За обедом мистеру Старку пришлось надолго отлучиться для телефонного разговора, и Стейн завёл беседу с Тони. В последние два-три года — с тех пор как Обадайя был назначен директором департамента стратегического развития «Старк Индастриз» и нередко бывал у нас, когда мистер Старк работал из дома, — я уже не раз замечал, что Стейн разговаривает с Тони как со взрослым. Он всегда с явным интересом расспрашивал мальчика о проектах и планах, выслушивал все подробности, никогда не забывал поздравить с победами в олимпиадах и научных ярмарках, за которыми, видимо, следил, и после разговоров с ним Тони обычно выглядел весьма воодушевлённым. Но на сегодняшнем обеде я вдруг поймал себя на мысли, что Стейн будто бы целенаправленно ведёт себя с Тони в точности наоборот, нежели мистер Старк. Тот постоянно обрывает его на полуслове — «лишняя информация, Тони», не оставляет без внимания даже малейшие неточности в употреблении терминов, при ошибке в ходе рассуждений заставляет самому её обнаружить и исправить, не говоря уже о своей любимой максиме: «Решение верное, но не идеальное, а следовательно, неверное». Признаться, эта целенаправленность меня тревожит. 1987 Сопровождал миссис Старк на выпускную церемонию в МТИ. Несмотря на то, что Тони лучший выпускник этого года и самый юный — за несколько десятков лет, произносить торжественную речь ему не доверили. Тони не показался мне сколько-нибудь разочарованным, шепнув тайком от миссис Старк, что прошлогодняя поездка в Канаду посреди семестра, некоторые компьютерные шалости, разгромная критическая статья о монографии собственного научного руководителя и прочие способы сбросить напряжение определённо того стоили. На следующее утро Тони с Джеймсом отправились в запланированный автопробег через всю страну, миссис Старк улетела к мистеру Старку в Лос-Анджелес, где он открывает новый авиастроительный завод, а я задержался в Бостоне, чтобы организовать перевозку вещей Тони домой. Три четверти его имущества, нажитого за время учёбы, занимают всевозможные железяки — я, разумеется, получил строжайший наказ не выбрасывать ни винтика, а оставшуюся четверть — пластинки, видео- и аудиокассеты и футболки с абсурдными надписями. * * * Тони вернулся из своего путешествия в середине июля, загорелый, соскучившийся по дому и не намеревающийся в ближайший месяц выходить за порог. Это лето напоминает мне те годы, когда Тони был совсем маленьким и всё время проводил между библиотекой, лабораторией и гаражом, но то и дело прибегал поделиться чем-то, что его занимало — будто новые знания, фантазии и мечты переполняли его и рвались наружу. Но если в прежние годы я, пусть и не во всей полноте, мог понять Тони и порой даже дать совет, то теперь рядом с ним я чувствую себя старым астрономом-любителем: пока я настраиваю свой телескоп и любуюсь ярчайшей звездой на небосводе, где-то в бескрайнем космосе она уже умчалась на миллиарды миль дальше. С сентября Тони хочет стажироваться в Японии, в какой-то передовой группе разработки медицинских экзоскелетов, куда его пригласили ещё на втором курсе. Но поскольку Тони несовершеннолетний, для стажировки ему требуется согласие родителей. Мистер Старк же настаивает на том, чтобы Тони немедленно влился в группу разработки баллистических ракет «Старк Индастриз». После долгих споров и не без помощи миссис Старк им удалось достичь некоторого компромисса: Тони на год отправится в ЦЕРН, чтобы глубже изучить физику высоких энергий и параллельно поработать инженером на строительстве Большого электрон-позитронного коллайдера, если я верно расслышал этот набор слов. * * * Утром сам отвёз Тони в аэропорт. Прощаясь, он вдруг сказал мне, что на самом деле никуда не хочет уезжать — ни в Швейцарию, ни в Японию. Но боится, что если останется на орбите своего отца, то, может быть, всё же и станет хорошим сыном, но никогда не станет самим собою. * * * От Тони пришло письмо из Женевы. На фотографии из подземного тоннеля его чумазая физиономия в окружении десятка таких же чумазых юных физиономий выглядит абсолютно счастливой. * * * Тони прибыл из Швейцарии в день рождественского приёма, чтобы провести дома неделю — и уже через несколько часов, поймав меня в коридоре между столовой и гостиной, с крайне мрачным выражением лица заявил, что до возвращения в ЦЕРН лучше побудет в Чикаго у семьи Джима. Мистер Старк ходил со столь же мрачным лицом следующие три дня, периодически оглашая дом вопросом: «Неужели я так многого от него хочу?» (я по обыкновению счёл его риторическим). А затем вернулся Тони, сменив гнев на милость, и согласился ещё на неделю продлить своё пребывание в Америке, чтобы заменить одного из сотрудников мистера Старка, свалившегося с инфарктом накануне испытания ракеты. На Рождество Тони подарил мне фотографию в рамке, сделанную этой осенью. На снимке, среди жёлто-красных клёнов, был запечатлён тот самый отель в североитальянском Больцано, где мы с Аной провели первую спокойную ночь после нашего бегства из Будапешта. И в лобби которого на следующее утро я увидел Говарда Старка. До сих пор иногда думаю, как сложилась бы моя судьба, если бы в то утро я не подошёл к нему — знаменитому молодому изобретателю, с которым я успел до того лишь свести краткое знакомство, ещё в самом начале войны, когда сопровождал своего генерала в во французской командировке. Если бы не попросил его с несвойственной мне смелостью о помощи в переправке девушки-еврейки в Америку, а также в поиске любой работы для меня — адъютанта, которого ждал трибунал за подделку транзитного письма. До сих пор иногда думаю, как исключительно мне повезло в тот день. 1988 Тони неожиданно вернулся из Швейцарии, чтобы отметить восемнадцатый день рождения в кругу семьи. Пегги собиралась прилететь из Вашингтона, однако её срочно вызвали в Миссури. Возможно, это как-то связано с облетевшей все телеканалы новостью о восьмилетнем мальчике, которого похитили инопланетяне (боже, в каком абсурдном мире мы живём). На следующее утро, встав в половине шестого, я застал Тони в попытках бесшумно спустить чемоданы по лестнице. В первые же сутки своего совершеннолетия он улетал в Японию, и мне ничего не оставалось, как сделать ему пару сэндвичей в дорогу и проводить до такси. «Помнится, ровно восемнадцать лет назад ты переживал о том, не будет ли твой сын слишком покладистым», — сказала миссис Старк мистеру Старку за ужином. * * * Первое Рождество без Тони. Миссис Старк весь сочельник играла его любимые мелодии, а мистер Старк впервые на моей памяти рассматривал семейные фотоальбомы. 1989 Тони прилетал на неделю в конце апреля, когда мистер Старк находился в Лос-Анджелесе. Прилетел не один, а со спутницей, мисс Канэко — очаровательной барышней с немного лисьим личиком. Выглядит на пару лет старше него. По словам Тони, барышня — гениальный инженер-робототехник и главный идеолог того самого проекта по созданию реабилитационных экзоскелетов, в котором Тони мечтал участвовать. Что ж, миссис Старк она обаяла действительно гениально. * * * На День благодарения Тони прибыл с мисс Канэко и полным чемоданом подарков (я получил электрический чайник, разговаривающий, кажется, на всех языках кроме английского), однако вид был у него весьма отчаявшийся. Насколько я понял из экспрессивного диалога за дверьми кабинета мистера Старка, её проект не получил финансирования для следующего этапа, но мистер Старк также не счёл возможным поддержать его. У мисс Канэко этим же вечером образовались срочные дела в Сан-Франциско, и что-то мне подсказывает, что мы её больше не увидим. * * * Оставшиеся недели до Рождества Тони работает в какой-то закусочной на Манхэттене, куда устроился по первому объявлению, которое попалось ему на глаза в газете. Они встречаются с мистером Старком каждое утро ровно в семь за завтраком. Мистер Старк со светским лицом желает Тони плодотворного дня на прекрасной новой работе, а тот с не менее светским лицом желает ему чудесного дня в обществе выдающихся интеллектуалов из Пентагона. В столовой начали часто перегорать лампочки — по-видимому, из-за зашкаливающего сарказма. Видеть Тони без определённых планов на будущее — редкое и удручающее зрелище. Надеюсь, этот период как можно скорее закончится. * * * 21 декабря Тони уволился из закусочной «по причине непримиримых эстетических разногласий со старшим официантом». В ночь на 22 декабря написал какую-то компьютерную программу, следующим вечером вернулся из банка с обналиченным чеком и билетом в Токио. 23-го за завтраком, в ожидании отложенного из-за метели рейса, завёл со мной разговор о природе любви. Это были одни из двух самых напряжённых часов в моей жизни, по истечении которых Тони, однако, выбросил билет в мусорное ведро. Полагаю, что будущее японских реабилитационных технологий откладывается на неопределённый срок. К вечеру с благотворительного приёма вернулись мистер и миссис Старк, и увидев Тони дома, решили отменить свою поездку на Багамы. 24-го приехала Пегги со всей семьёй. Тони за ужином невзначай завёл с мистером Старком разговор о том, что нынче делается в отделе авиационных разработок «Старк Индастриз». Лучшее Рождество за последние годы. 1990 На Новый год, прежде чем приступить к работе у мистера Старка, Тони решил немного развеяться и улетел в ФРГ навестить семью бывшего Министра обороны. Через несколько дней он телеграфировал, что на «неопределённое время» останется в Мюнхене — разрабатывать беспилотные автомобили на фабрике «Ауди». Риторические вопросы мистера Старка достигли небывалых высот патетики, однако меня не покидает чувство, что он не столько жаждет приспособить гений Тони на службу отечеству и делу своей жизни, сколько скучает без него. Но не дай боже высказать эту гипотезу вслух. * * * Аккурат под Рождество из Мюнхенского технического университета на имя мистера Старка пришло заказное письмо, в котором содержалось свидетельство о присвоении Тони докторской степени в области технических наук, а также листок с размашистым «Я же обещал!». 1991 Тони неожиданно приехал на несколько дней в июле. Мистер и миссис Старк были в отъезде, и он уговорил меня пойти в кинотеатр на новый фантастический фильм: «Терминатор-2: Судный день». Смотреть с Тони кино, где появляются роботы, всегда было делом непростым, хоть и безмерно познавательным, и со времён «Звёздных войн» и телевизионного сериала «Стартрек» ничего не изменилось. На протяжении почти всего сеанса Тони то и дело фыркал и отпускал критические ремарки в адрес сценаристов и постановщиков, а ближе к концу пламенным шёпотом завёл речь о том, что апокалиптическая фантастика подобного рода дискредитирует в глазах широкой общественности самые перспективные научные идеи нашего времени. Речь оборвалась на полуслове, вместе с выстрелом, от которого погиб инженер Майлз Дайсон. Когда мы вышли из зала, в глазах у Тони стояли слёзы. * * * Рано утром встретил Тони в аэропорту. На сей раз он прилетел из Франции — аккурат в тот день, когда мистер и миссис Старк отбывали на Багамы, решив, что слишком давно не пропускали рождественский приём. Судя по тому, что провожать их вечером Тони не вышел и отсиживался на кухне, они с мистером Старком обменялись не самыми дружелюбными приветствиями. Назавтра Тони грозится закатить вечеринку на сотню гостей — «для поддержания renommée этого дома», но пока позвонил одному лишь Джиму, а затем потребовал у меня блинчиков и поделился ближайшими планами — основать свою небольшую фирму по разработке программного обеспечения. Желательно на противоположном побережье Америки. * * * Сразу после похорон Тони на несколько дней куда-то исчез, передав мне через Джима, что с ним всё будет в порядке, но сейчас он просто не может вернуться домой, где их нет. Вернулся в сочельник. Зайдя вечером на кухню, я увидел тусклую полоску света под дверью, ведущей в гараж, и спустился вниз. Тони по-турецки сидел на полу рядом со старым мотоциклом — тем самым, который отдал ему когда-то мистер Старк, — и на клеёнке перед ним были аккуратно разложены рабочие инструменты. Я подошёл ближе, и Тони поднял голову. Его лицо побледнело и осунулось, однако взгляд был по-обычному сосредоточен. — Коробка передач шумит, — сказал он. — Надо бы перебрать. — Вам нужна помощь, мистер Старк? — неловко спросил я, вряд ли имея в виду помощь с ремонтом механизма. — Тони, — тихо поправил он. — Я должен справиться сам, Джарвис. С Рождеством. — С Рождеством, Тони, — ответил я и отправился спать. Возможно, мне следовало бы ответить: «Вы не должны». Но что теперь говорить. 1992 Давно так не ждал окончания зимы. Тони погружается в дела «Старк Индастриз» под руководством Оби Стейна. Мистер Старк в своём завещании наделил его большими полномочиями в компании и большой ролью в жизни Тони на ближайшие годы. Обычно мы видимся только за завтраком; вечерами Тони приезжает домой всё позднее и позднее. Иногда он ни с того ни с сего заводит пространные разговоры о том, что должен строго следовать курсу своего отца, усердно трудиться во имя безопасности своей страны — будто сам пытается себя в этом убедить. После тех дней, когда Тони старается выглядеть особенно убеждённым, в бульварных газетах нередко появляются свежие снимки, представляющие интерес для непритязательной публики. В остальное время я вижу Тони на обложках «Time» и разворотах «The Wall Street Journal». Я всё ещё убеждён, что мистер Старк хотел бы для Тони прежде всего счастья, заключающегося в осуществлении собственных замыслов и душевных устремлений, но не могу не признать, что хоть сколько-нибудь явственно показать это намерение своему сыну для него всегда было делом крайне затруднительным. (Пятилетний Тони наверняка отметил бы, что я всё ещё не позабыл английский английский.) * * * Оби Стейн намерен к осени перенести штаб-квартиру «Старк Индастриз» в Лос-Анджелес, ближе к производству, и весьма рьяно уговаривает Тони переехать туда же, обещая открыть целый департамент разработки робототехники и выделить ему на это беспрецедентный бюджет. Послушать Стейна, это будет диснейленд персонально для Тони. Возможно, переезд для него действительно будет к лучшему. Этот дом слишком полон воспоминаний. Тони просит меня переехать вместе с ним. «Не как дворецкий, а как человек, который никогда не давал мне распадаться на части. И как моя семья». Оби же при каждом удобном случае пугает меня чудовищной жарой, но полагаю, я её как-нибудь перетерплю. * * * Из-за обострения бронхиальной астмы — невиданной прежде жестокости — вместо Лос-Анджелеса я на ближайшие месяцы обосновался в высокогорной клинике в Давосе. Суровые швейцарские доктора говорят, что уникальный местный климат — моя единственная надежда. Пожалуй, придётся свыкнуться с мыслью, что в этом году мне стукнуло семьдесят девять и что по меркам человеческой жизни семьдесят девять — это довольно большое число. Тони доставил меня в клинику сам, а вернувшись в свой новый дом, звонит поболтать каждый день около девяти утра, когда у него на Тихоокеанском побережье близится полночь — его излюбленный час работы. Доносящиеся с того конца провода бодрый рёв электрогитары и лязганье механизмов мне, признаться, милее журчания горных ручьёв. Насколько я могу судить, Тони пришёл к определённому душевному равновесию. В ближайший месяц он разрабатывает алгоритм управления ракетами — это, говорит, его овсяная каша, которая приносит пользу «Старк Индастриз» и всему американскому организму. А в свободное время конструирует робота, который по интеллекту должен превзойти Дубину и приблизиться к довольно смышлёному трёхлетнему ребёнку — это его маленькое личное печенье с молоком на десерт. При сбалансированном питании, говорит Тони, жизнь кажется неплохой штукой. * * * Возможно, старческий маразм всё же настиг меня в виде паранойи, однако по некоторым признакам мне начинает казаться, что телефонные разговоры Тони прослушиваются. На месте Тони — увы, старикам бывает непросто удержаться от непрошеных советов хотя бы в собственных дневниках, — я бы постарался окружить себя своими людьми. По меньшей мере, самому подыскать телохранителя и секретаря, а не соглашаться на заботливо предложенные кандидатуры. Всегда ведь можно разыграть карту «взбалмошный юный гений, привыкший потакать своим капризам». Самые преданные помощники, по моему личному опыту, получаются из тех, кому ты сам помог однажды. * * * В сочельник Тони прислал мне вертолётом запечённую индейку в яблоках, к которой я за полвека жизни в Соединённых Штатах всё-таки приобрёл нездоровое пристрастие, и Пегги Картер в шуршащем золотом платье — разве что не перевязанную красным бантом. Покажем накрахмаленному санаторному старичью, что такое настоящий английский вальс. 1993 Доктора смотрят на снимки моих лёгких как на дохлую жабу и велят мне сидеть в горах по меньшей мере до Пасхи. Переезд в Лос-Анджелес снова откладывается. Тони в утреннем разговоре сказал, что отпросился у Стейна на здешний экономический форум в конце января, но планирует блистательно не явиться на собственный доклад и вместо этого похитить меня из давосского монастыря и махнуть в Ниццу, или Монако, или куда угодно в пределах этой планеты. Что ж, у меня есть три недели, чтобы определиться с маршрутом.